Жан, бастард орлеанский, граф Дюнуа

Рабілітаційеий процес над Ж.ДАрк

ИЗАБЕЛЬ РОМЕ, МАТЬ ЖАННЫД’АРК

У меня была дочь, родившаяся в законном браке, которая была достойно крещена и прошла конфирмацию и была воспитана в страхе перед Господом Богом и в уважении к традициям церкви, насколько то позволял ее возраст и скромное положение; так что, хотя она и выросла среди полей и пастбищ, она постоянно ходила в церковь и каждый месяц, исповедовавшись, получала таинство Евхаристии; несмотря на свой юный возраст, она с великой набожностью и усердием постилась и молилась за народ, находившийся в столь большой нужде, и сочувствовала ему от всего сердца; однако... некоторые враги... привлекли ее к суду, поставив под сомнение ее веру, и... сей невинной девушке не оказали никакой помощи, и она предстала перед судом вероломным, жестоким и несправедливым, в котором не было ни капли законности... и ее осудили преступным и достойным порицания образом и, жестоко осудив, сожгли на костре.

ЖАН, ГЕРЦОГ АЛАНСОНСКИЙ

Когда Жанна прибыла в Шинон, я был в Сен-Флоране. Однажды, когда я охотился, пришел гонец, и сообщил мне, что к королю пришла молодая девушка, которая говорила, что она послана Богом для того, чтобы победить англичан и снять осаду, в которой тогда был Орлеан. По этой причине я на следующий день отправился в Шинон, где и увидел, как Жанна разговаривает с королем. Когда я подошел к ним, она спросила, кто я такой. «Это герцог Алансонский», – ответил король. «Приветствую Вас, – сказала она мне, – чем больше соберется вместе французской крови, тем лучше». На следующий день она была на Господней Мессе, и когда она принимала Его, она положенным образом перекрестилась. После Мессы король ввел ее в свои личные покои, там, после того как всех остальных отослали, был с ним и я, а также сир де Тремуйль. Тогда Жанна обратилась с несколькими требованиями к королю, среди них было требование подарить свое королевство Царю Небесному, потому что Царь Небесный после этого дара тоже будет благосклонен к нему, как он был к его предшественнику, и вернет ему все его права. Говорилось и о многих иных вещах, о которых я не помню, вплоть до обеденного часа. После обеда король пошел на прогулку, Жанна скакала впереди него с пикой в руке. Видя как искусно она обращается с ней, я подарил ей коня…

...С этой армией (в Орлеан) была послана Жанна. По приказу короля для нее были сделаны доспехи. Королевская армия отправилась в поход вместе с Жанной. Что происходило в походе и затем в Орлеане, я знаю только понаслышке, так как меня там не было, я прибыл в Орлеан вскоре после этого и видел осадные работы, которые предприняли англичане ввиду города. Я смог изучить эти укрепления, и я думаю, что для того, чтобы овладеть ими, прежде всего фортом Турель у моста и фортом Августинцев, французам нужно было настоящее чудо. Если бы я был в одном из этих укреплений всего с несколькими людьми, я смог бы сдерживать под их стенами целую армию в течении шести ли семи дней, и она не смогла бы, я думаю, овладеть ими. Наконец, я слышал от капитанов и солдат, которые участвовали в осаде, что то, что случилось, было чудом, и что это было вне человеческих сил...

...Я не видел Жанну с того времени, как она покинула короля, и до снятия осады с Орлеана. После этой осады мы смогли собрать армию, насчитывавшую до 600 копий, с которой мы решили идти на Жарго, занятый тогда англичанами. Той ночью мы спали в лесу. На следующее утро к нам присоединилась другая дивизия, находящаяся под командованием сира бастарда Орлеанского, сира Флорана д’Ийера и многих других капитанов. Когда мы соединились, наши сила достигли около 1200 копий. Затем среди капитанов начались разногласия: некоторые считали, что следует атаковать, иные, видя значительные многочисленные силы англичан, высказывались против этого. Жанна, видя наши разногласия, сказала: «Нет, не бойтесь их числа, атакуйте не колеблясь, Бог дарует успех нашему предприятию; если бы я не была уверена, что это Бог, ведет нас, я скорее бы осталась пасти овец, чем подвергалась бы здесь таким опасностям!» С этими словами мы пошли на Жарго, рассчитывая в этот день захватить предместья и переночевать в них. Но англичане, узнав о нашем приближении, вышли нам навстречу и сначала оттеснили нас. Увидев это, Жанна схватила свой штандарт и начала атаку, ободряя солдат. Мы достигли успеха и смогли на ночь расположиться лагерем в предместьях. Я думаю, что именно Бог вел нас, так как в эту ночь мы не выставляли часовых, и если бы англичане сделали вылазку, мы оказались бы в великой опасности. На следующее утро мы приготовили артиллерию и расположили на позициях осадные машины и бомбарды. Затем мы некоторое время совещались, обсуждая, что теперь нужно предпринять против англичан для того, чтобы взять город. Пока мы медлили, пришли известия о том, что Ла Гир ведет переговоры с английским лордом Саффолком. Меня и других капитанов это очень обеспокоило, и мы послали за Ла Гиром, который немедленно явился. Было решено начать атаку, и герольды начали подавать сигнал к ней. «На штурм! Вперед, милый герцог, на штурм!», – кричала мне Жанна. И когда я сказал ей, что преждевременным было бы атаковать так скоро: «Не бойся, – сказала она мне, – любое время подходит, когда дело угодно Богу, мы должны действовать, если на то Его Воля: действуйте, и будет действовать Бог!» «Ах, любезный герцог, – сказала она мне позже, – ты боишься? Ты не знал, что я обещала твоей жене вернуть тебя назад живого и здорового?»

И на самом деле, когда я прощался с женой, чтобы пойти с Жанной в штаб армии, моя жена сказала мне, что она очень боится за меня, из-за того, что я только что вернулся из плена (герцог Алансонский был в возрасте 18 лет взят в плен в сражении при Вернойле в 1424 году и пробыл пять лет в заключении в замке Кротуа, где затем находилась в заключении Жанна) и многое было потрачено для того, чтобы выплатить за меня выкуп, и что она бы с радостью просила меня остаться с ней. На это Жанна ответила: «Госпожа, не бойтесь, я верну его вам вполне здоровым, а то и в еще лучшем состоянии, чем он сейчас».

Во время штурма Жанна сказала мне: «Отойди с этого места, или эта машина, – и указала на городскую военную машину (пушку), – убьет тебя». Я ушел, и вскоре после этого это самое орудие на самом деле убило сира де Люда на том месте, с которого она сказала мне отойти. Этот случай вселил в меня большой страх, и я поражался словам Жанны и тому, насколько они были верны. Затем Жанна начала атаку, в которой я следовал за ней. Когда наши люди атаковали город, граф Саффолк объявил, что хочет говорить со мной, но мы не слушали, и атака продолжалась. Жанна была на лестнице со знаменем в руке, когда в знамя и в нее попал камень, частично расколовшийся, который попал по ее шлему (calotte – шапель, железная шляпа). Она была сброшена на землю, но, поднимаясь, кричала: «Друзья! Друзья! Давай! Вперед! Наш Господь обрек англичан! Они у нас в руках! Не робейте!» И в этот момент город был взят, а англичане бежали к мостам, где французы их преследовали и убили более 1100 человек…

После того, как город был взят (11 июня 1429 года), Жанна и армия пошли в Орлеан, затем из Орлеана в Менг-сюр-Луар, где были англичане под командованием «ребенка Варвика» и Скэйлса… На следующий день после взятия Менга мы пошли в Божанси, недалеко от этого города мы присоединили к себе один из отрядов и атаковали с ним англичан, которые были в Божанси. В результате нашей атаки англичане оставили город и отступили в лагерь, за которым мы наблюдали ночью, опасаясь, что они отступят. Мы были там, когда к нам пришли новости, что подходит коннетабль и собирается присоединиться к нам: Жанна, другие капитаны и я сам были очень обеспокоены этими новостями и хотели уклониться от этого, так как у нас были приказы от короля не принимать к себе означенного коннетабля. Я сказал Жанне, что если придет коннетабль, я должен буду уйти. На следующий день, перед его прибытием, мы узнали, что на нас идут многочисленные силы англичан под командованием Тэлбота. Наши люди сразу же закричали: «К оружию!», а Жанна, видя, что я хочу покинуть армию из-за подхода коннетабля, сказала, что мы должны помогать друг другу. Англичане после переговоров сдали свой лагерь и отступили, так как я дал им гарантии безопасности: я был тогда лейтенантом короля, и поэтому командовал армией. Мы думали, что они ушли, когда человек из роты Ла Гира сказал нам, что они идут на нас, и скоро должны появиться перед нами в количестве около тысячи рыцарей. Жанна спросила, о том, что сказал гонец, и когда она узнала о происходящем, она сказала коннетаблю (Артур, граф де Ришемон, коннетабль Франции, один из принцев крови, захваченных в плен под Азенкуром, был отпущен под честное слово; когда Генрих V умер, он объявил себя свободным от присяги, говоря, что давал слово только ему. Был женат на сестре герцога Бургундского. Хотя он сочувствовал французам, Карл VII ему не доверял, и в то время коннетабль был в немилости): «Прекрасный коннетабль, вы пришли не по моей воле, но теперь вы здесь, и вам рады». Многие были в страхе и говорили, что было бы хорошо подождать прибытия кавалерии. «Именем Божьим! – воскликнула Жанна, – мы должны сразу же атаковать их, даже если бы они сидели на облаках, мы разбили бы их, потому что Бог послал нас, чтобы покарать их». Она уверила нас, что совершенно не сомневается в победе, говоря по-французски: «Милый король сегодня обретет величайшую из побед, когда-либо бывших у него. Мои Советчики сказали мне, что они у нас в руках». Без больших трудностей англичане были разбиты и уничтожены, а Тэлбот взят в плен. Была большая бойня. Затем армия пошла в Патэ, где Тэлбот был приведен ко мне и коннетаблю, при чем присутствовала и Жанна. Я сказал Тэлботу, что утром и не ожидал такого исхода. «Такова военная удача», ответил он. После этого мы вернулись к королю, и было решено направиться в Реймс для коронации и помазания.

Много раз в моем присутствии Жанна говорила королю, что сможет служить ему лишь год, не более, и что он должен подумать, как лучше распорядиться этим годом. У нее, она говорила, было четыре задачи: разбить англичан, добиться коронации и помазания короля в Реймсе, освободить герцога Орлеанского из рук англичан и снять осаду с Орлеана.

Жанна была целомудренной девушкой, она ненавидела женщин, которые следовали в обозе армий… Она очень сердилась, если слышала, что кто-нибудь из солдат ругался. Она часто и сильно упрекала меня, когда я иногда божился или клялся, и когда я видел ее, я старался не ругаться.

Насколько я мог судить, я всегда считал ее прекрасной католичкой и скромной женщиной: она часто ходила к причастию и при виде Тела Христова проливала много слез. Во всем, что она делала, исключая военное дело, она была очень простой девушкой, но делах войны, использовании пики, сборе армии, руководстве военными операциями, направлении огня артиллерии она была наиболее искусной. Все удивлялись, что она могла действовать с мудростью и предвидением капитана, который сражался двадцать или тридцать лет. И, прежде всего, она была великолепна в использовании артиллерии.

ЖАН, БАСТАРД ОРЛЕАНСКИЙ, ГРАФ ДЮНУА

Побочный сын Людовика, герцога Орлеанского, воспитывался вместе с его семьей и был признан Валентиной, овдовевшей герцогиней, после того, как его отец, Людовик Орлеанский, был в 1407 убит. В 25 лет он вместе с Гокуром разбил англичан под командованием Варвика при Монтарги в 1427 году, впоследствии руководил обороной Орлеана. В 1439 году ему был дан титул графа Дюнуа.

Я думаю, что Жанна была послана Богом, и что ее участие в войне было скорее Божественным промыслом, чем делом рук человеческих. Многие причины заставляют меня так думать.

Я был в Орлеане, тогда осажденном англичанами, когда распространились известия о том, что молодая девушка, называемая Девой, недавно прошла через Гийен, направляясь к благородному дофину, обещая снять осаду с Орлеана и привести дофина в Реймс для коронации. Мне была тогда доверена оборона города Орлеана, я был наместником (генерал-лейтенантом) короля в делах войны. Чтобы иметь больше сведений об этом деле, я послал к королю сира де Виллара, сенешали Бокэра и Жанета де Тилли, ставшего потом бальи Вермандуа.

Они возвратились от короля и гласно, в присутствии всех граждан Орлеана, сообщили мне, что видели Деву, прибывшую в Шинон. Они сказали, что король сначала не хотел слушать ее, она даже два дня ждала, пока ей не позволили предстать перед ним, хотя она настаивала на том, что она пришла снять осаду с Орлеана и привести дофина в Реймс, для того, чтобы он мог быть помазан на правление, она сразу же обратилась с просьбой, чтобы ей предоставили людей, оружие и лошадей.

Прошло три недели или месяц, пока ее по приказу короля расспрашивали священники, прелаты и доктора теологии, изучая ее слова и поступки с тем, чтобы знать, можно ли надежно положиться на нее. Затем король собрал армию для того, чтобы доставить в Орлеан обоз с припасами.

Выслушав мнение священников и прелатов о том, что в этой Деве не было зла, король послал ее вместе с архиепископом Реймсским, бывшим тогда канцлером Франции, и сиром де Гокуром… в Блуа, где были те, кто должен был эскортировать обоз: сиры де Рэ (Жиль де Лаваль, сеньор де Рэ) и де Буссак, маршалы Франции; де Кулан, адмирал Франции; Ла Гир и Амбруаз де Лорэ, который был затем губернатором Парижа. Все они шли вместе Жанной в авангарде армии, сопровождающей конвой, через Солонь к Луаре, направляясь к церкви Сен-Лу. Но там были большие силы англичан, и армия, сопровождающая конвой, не казалась ни мне, ни другим капитанам достаточно сильной, чтобы успешно сдерживать их, обеспечив проход конвоя по этому берегу реки. Необходимо было погрузить грузы на суда, которые с трудом был найдены. Но чтобы достигнуть Орлеана, нужно было плыть против течения, к тому же дул встречный ветер.

Тогда Жанна сказала мне: «Ты бастард Орлеанский?» «Да, – ответил я, – и я очень рад твоему приходу!» «Это ты сказал мне, чтобы я перешла на этот берег, и не шла прямо туда, где Тэлбот и англичане?» «Да, и более мудрые, чем я, того же мнения, считают, что это более безопасно и правильно». «Во Имя Бога, – сказала она тогда, – совет моего Господа надежнее и мудрее вашего. Вы хотели обмануть меня, и сами себя обманули, ведь я несу вам лучшую помощь, когда-либо приходившую к полководцу или городу, помощь Царя Небесного. Это помощь не от меня, но от Самого Бога, Который, по молитвам святого Людовика и святого Карла Великого, смилостивился над городом Орлеаном и не допустит, что враг овладел одновременно и герцогом (герцог Орлеанский был тогда в плену в Англии), и его городом!»

В этот момент ветер, дувший навстречу и мешавший судам подняться по реке и достигнуть Орлеана, сразу переменился и стал благоприятным для нас...

Еще одно обстоятельство заставляет меня думать, что эти дела были результатом Божественного вмешательства. Я хотел идти навстречу армии, которая повернула к Блуа и шла на помощь к Орлеану. Жанна же не хотела ждать их, не хотела и того, чтобы я пошел к ним навстречу. Она желала призвать англичан немедленно снять осаду, предупреждая их, что иначе мы сами атакуем их. Она и на самом деле послала им письмо, написанное по-французски, в котором очень простыми словами говорила им, что они должны снять осаду и вернуться в Англию или, иначе, она заставит их отступить. Ее письмо было отправлено лорду Тэлботу. С этого времени англичане, которые раньше, и я утверждаю это, могли с двумя сотнями своих обратить в бегство 800 или 1000 наших, всеми своими силами не могли противостоять 400 или 500 французам, были оттеснены в свои форты, где они укрылись, и не смели выходить из них.

Вот еще одно событие, которое заставляет меня думать, что она была послана Богом. 27 мая (7 мая) очень ранним утром мы начали атаку на предмостный Бульвар. Жанна была здесь ранена стрелой, которая прошла в половине фута между шеей и плечом, но тем не менее продолжала сражаться, не перевязав рану. Штурм продолжался весь день, с утра и до 8 часов вечера без всякой надежды на успех, поэтому я хотел приказать войскам возвращаться в город. Тогда Дева подошла ко мне, моля подождать еще совсем немного. Она села на коня и уехала одна в виноградник, где около получаса молилась, затем, вернувшись и обеими руками взяв знамя, она поднялась на бруствер. При виде ее англичане дрогнули, и их охватил внезапный страх, наши же люди, напротив, ободрились и начали подниматься на Бульвар, не встречая сопротивления. Так Бульвар был взят, а англичане там были обращены в бегство – все были убиты, среди них Классидас (Вильям Гласдэйл, бальи Алансона; был капитаном форта Турель) и другие высшие английские капитаны, которые, думали удержать Предмостную башню, но были сброшены в реку и утонули. Этот Гласдэйл говорил о Деве с величайшим презрением и жестоко оскорблял ее.

ЛУИ ДЕ КОНТ, СЫН ЖАНА ДЕ КОНТА,
КАПИТАН ШАТОДЮНА И КАМЕРГЕР ГЕРЦОГА ОРЛЕАНСКОГО

В тот год, когда Жанна прибыла в Шинон, мне было 14 или 15 лет. Я был пажом сира де Гокура, капитана замка (кастеляна?). Жанна прибыла в Шинон в сопровождении двух рыцарей, которые доставили ее к королю. Я много раз видел, как она шла и входила к королю. Там, в Шиноне, ей для проживания была дана башня Кудрэ. Я находился рядом с ней всегда, когда она была там, проводя все время с ней, исключая ночь, когда с ней всегда были женщины. Я хорошо помню, что, когда она жила в Кудрэ, к ней очень часто приходили знатные люди. Я не знаю, что они делали или говорили, потому что я выходил, когда видел, что они входят, не знаю я, и кто они были. Очень часто, когда она жила в этом городе, я видел, как она молится, стоя на коленях, но я не понимал, что она говорит, иногда также я видел, как она плачет.

Вскоре после этого ее перевезли в Пуатье, а затем в Тур, где ее сопровождала женщина по имени Лапо. В этом месте герцог Алансонский подарил ей лошадь, которую я видел в дому женщины Лапо. В Туре я стал ее пажом, со мной был еще один паж по имени Раймонд. С этого времени я оставался с ней как ее паж и всегда был с ней, в Блуа, а также в Орлеане, и потом, когда она подошла к стенам Парижа.

Когда она была в Туре, король дал ей полный доспех и всю необходимую военную свиту. Из Тура она вместе с армией, которая верила в нее очень сильно, пришла в Блуа. Некоторое время Жанна оставалась с армией в Блуа, сколько именно, я не помню. Затем было решено, что ей следует идти в Орлеан через Солонь. Она вышла в поход в полном вооружении, в сопровождении рыцарей, которым она постоянно говорила, что они должны во всем полагаться на нашего Господа и покаяться в грехах. По дороге я видел, как она в походе принимает таинство Причастия...