Колокольчик, вернее, авторитетный бизнесмен Алексей Иванович Николин, хозяин известной на всю Москву охранной фирмы «Набат», во всем старался подражать горячо любимому шефу. Прежде всего в антураже. Как и Перстень, он вершил дела не в хорошо оборудованном офисе – там занимались какими-то непонятными делами прекрасно вымуштрованные очаровательные длинноногие девушки и изредка появлялись перекусить и поболтать полевые работники, – а в уютном ресторане небольшого речного суденышка, пришвартованного возле гранитной набережной Москвы-реки.
Михаил с удовольствием оглядел владения приятеля.
Комфортабельный двухпалубный теплоход класса «люкс» с просторной террасой на верхней палубе, крытой навесом, разумеется, назывался на редкость изысканно и замысловато – «Москва».
Верхняя палуба со съемными окнами в оригинальном стиле хай-тек была сегодня переоборудована под летний вариант, оттуда раздавались радостные повизгивания и гортанный смех.
Ученый легко пробежал по трапу, заглянул внутрь.
В носовой части салона нижней палубы возвышался небольшой подиум, занятый весьма сомнительного удобства футуристическими креслами и стеклянным параллелепипедом, вмещавшим в себя живую голую девицу. Этот оригинальный стол, богато накрытый жратвой и выпивкой, а также слегка покрывшаяся от холода пупырышками красотка, были покинуты хозяином. Он расхаживал по салону между столиками, за которыми сидели молчаливые и понурые соратники.
Аппаратура была выключена. Мертвую тишину нарушал лишь громовой рев хозяина и чье-то тоскливое голодное урчание в животе.
– И ты вот, значит, каждому даешь свою мобилу и говоришь: на, звони, брателло?!.. – орал Колокольчик, облокотившись на барную стойку и потрясая своей трубкой в сторону огромного виновато потухшего плазменного экрана. – А потом какой-то козел звонит мне! Мне!!! Все! Если еще раз узнаю, что кто-то давал свой номер – уволю!
|
|
Он шумно выдохнул, вытер пот и направился к своему столу, на середине дороги развернулся, грозно посмотрел на сидящих и махнул рукой:
– Приступайте.
В ответ раздалось дружное позвякивание вилок и тарелок, весело заработали челюсти, раскатисто заголосил Круг:
Прокурору зеленому слава!
Леха в городе в бесте сидит.
Есть у Лехи вино и есть лярвы
И покушать большой аппетит…
– Ну, здравствуй, брат. – Колокольчик широким жестом пригласил его за стол. – С чем пожаловал? Быстрей давай, однако, – времени мало.
Михаил понял, что пришел не вовремя, попал не под настроение. Он вспомнил заносы Колокольчика, способного «подорваться» на ровном месте из-за не туда брошенной монеты. Но не подстраиваться же под Колю, хотя бы и весьма приподнявшегося.
– А ты молодцов-то своих за что трахаешь? – кивнул в сторону большого зала Ученый.
Леха с некоторым недоумением посмотрел на своих пацанов и пожал плечами:
– Да распустились… Ладно, чего хотел?
– Куда гонишь? – Ученый почувствовал, что разговор с самого начала прет не в тот разрез, но нервяк мешал выправиться. – Деловой стал – охренеть!
– Что-то не нравится? Ну не разговаривай со мной тогда.
Словно в прыжке, Колокольчик поднялся с кресла. Ученый бросил на него отсутствующий взгляд:
– Далеко собрался?
– Так, – Леха медленно развернулся и пристально взглянул в лицо Михаилу, – Проблемы, значит? Еще бы, хрен ты иначе придешь. Ладно, даю шанс сказать. Кому должен?
|
|
– Никому. Мне должны. Терку грамотно провести надо. Мы – на понятиях, клиент – на беспределе. Нельзя, чтобы инфа хоть на грамм утекла. Поэтому подтягиваю только кого знаю. На тебя рассчитывать?
– Телись наконец – с кем сложность?
– С Нанайцем.
Колокольчик медленно опустился в кресло. В прищуренных глазах мелькнуло давно знакомое Михаилу выражение накрученной наглости, которой Леха обычно глушил чувство вины.
– Раскрошился с Рожкиным, значит… Странно, что только сейчас. Раньше-то о чем думал? Понятно же было: не по тебе орех. Короче, как-то утром ты увидел, что все документы на него переписаны и завизированы, а к тебе только заява от него относится. Так? Я проснулся – нету ни сантима, так любовь всегда проходит мимо… Куда он тебя хоть слил – сразу в Генпрокуратуру?
– Заявы нет. А документы и правда переписаны.
– Нет заявы – значит, будет. Нанаец тот еще крендель, сам знаешь. Он со всех концов прикроется. А мне, прикинь, с погонами сейчас влом бодаться – миллионный проект ломится, а я в твой блудень полезу?.. А главное, вдумайся без понтов: Рожкин, что, неправ? Лоханулся перец – чего не обдолбать? Он ведь не кура-дура, чтоб от себя грести. Короче, пустой разговор, Миша. Лохи, знаешь, не мамонты – не переведутся. Твои проблемы. Пошел я, однако…
В дверях большого зала возник двухметровой квадратный амбал с небритой рожей из Колокольчиковой секьюрити. Похоже, график Алексея Ивановича и впрямь расписан по минутам, время истекло. Но уже шагнув от стола, Колокольчик на ходу развернулся вполоборота:
– Подожди, если нет заявы, на чем он тебя прессанул?..
– На Лесе, – безразлично бросил Ученый, тоже поднимаясь уходить. – Ладно, забыли. Пустой разговор, ты прав.
Леха шагнул навстречу и, пригнувшись, застыл в какой-то немыслимой при его комплекции стойке:
– Если ты насвистел, Миша, сильно жалеть будешь!
– Уже жалею. Оторвал занятого человека от серьезных дел. Может, лучше Лесю послушаешь? Вместе потрындим, как друган твой по-басаевски через беременных вопросы решает. Надумаешь – вечером звони.
– Какой, на хрен, вечер?! – заорал Колокольчик так, что вся кодла в большом зале рванула к дверям, опрокидывая стулья. – Подъеду утром! Кого из вас рвать, на месте решать буду! А ну кончай жрать!..
Последний выкрик касался парней, уже окончательно забивших болты на сегодняшний обед.
Августа 1999 года