Нелепостей нынче – не счесть. Сделалось вроде бы принятым в патриотическом тоне говорить о Великой Отечественной войне. Но иной раз кажется, -- лучше б не брались говорить вовсе. В дни сентября заканчивалась Вторая мировая война. Для нас это - не такая значимая дата, как окончание Великой Отечественной войны, когда все торжественные события пришлись на начало мая. И вот незадолго до Дня Победы, а именно 5 мая 2020, по каналу «Культура» был показан фильм, со странным названием «Бомба для Пушкина» (был когда-то фильм по сценарию Юлиана Семёнова «Бомба для председателя»). Создатель фильма – Виталий Максимов. Необходимый участник – Г.Н. Василевич. Один из непременных героев - всë тот же Кузьма Афанасьев, которому посвящён один из сюжетов фильма, снятого в 2019 году на территории Музея-заповедника «Михайловское» Игорем Угольниковым (в главной роли, по обыкновению, С. Безруков). Кузьме Афанасьеву посвящена также вышедшая в 2018 году книга сестёр Дарьи и Марии Тимошенко «Михайловские рощи Кузьмы Афанасьева. Записки хранителя». Он, Афанасьев, в настоящее время - любимый герой дирекции Пушкинского Заповедника, работал в Заповеднике лесоводом до Великой Отечественной войны, а во время войны не только сотрудничал с немцами[1], но и отличился тем, что выдал на расправу мальчишку-партизана. Вот рассказ очевидицы: «В войну шёл паренек из-за реки, партизан. Нёс валенцы через плечо, за спиной. Кузьма и Лëнька Святогоров доказали [показали на него – Т.Г. ] и паренька повесили. Он [К. Афанасьев – Т.Г. ] говорил в войну: «Ну что шатаетесь, комсомольцы?» И мы боялись».
Это к слову. В книге сестёр Тимошенко мой отец, Семён Степанович Гейченко, с какой-то стати – видимо, для контраста со светлым образом Афанасьева, - облит грязью от души.
В фильме «Бомба для Пушкина» Кузьма Афанасьев- якобы несчастный «старик», вынужденный стать директором музея Пушкина в Михайловском, открытого немцами, которые, правда, отступая, заминировали могилу Пушкина и взорвали Успенский собор Святогорского монастыря. Или сказано в фильме, что Кузьму, де, заставили увезти музейные вещи в Германию. Только его никто не заставлял - он добровольно сотрудничал со структурами Розенберга, собиравшего раритеты во всех оккупированных странах, выполнял их задания. Об этом, между прочим, есть сведения в документах, имеющихся в Министерстве культуры РФ. Бог с ним, с Афанасьевым. Пусть так.
Есть в фильме другие странности: говорится, например, о том, как тело Пушкина везли в Святые Горы. По пути А.И. Тургенев, сопровождавший «печальный поезд», заезжает в Тригорское, где его встречает Прасковья Осипова, а портрет показан Евпраксии Вульф-Вревской, дочери Прасковьи, которой в то время и в Тригорском-то не было. Или идут виды Михайловского, а читается (чьим-то нечистым голосом) стихотворение «Зимнее утро», написанное в Тверской губернии.
Говорится в фильме, что немцев интересовали лишь вещи, но не научная сторона музейной работы. Это, опять же, не так. Ведомство Розенберга подходило к делам серьёзно. В Германию были увезены бумаги по экспозиции музея, планы и сметы Пушкинского Заповедника на 1935-1938 и 1941 годы, инвентарная книга для учёта имущества Заповедника, описания могильного холма, земельных угодий, зданий и сооружений, музейного имущества…. Эти и ряд других документов были возвращены из Либау в 1945 году в СССР, переданы в Пушкинский Заповедник, затем в 1946 году переданы по Актам, подписанным моим отцом, в Пушкинский Дом Академии Наук, под началом которого в то время Заповедник существовал. В Пушкинском Доме документы хранятся поныне (Ф. 244. Оп. 30).
А нет в фильме почему-то упоминания о том, что большая и наиболее ценная часть вещей (как то: мебельный гарнитур из Малинников, коллекция картин, собранная отцом Прасковьи Осиповой-Вульф Александром Вындомским и проч.), увезенных в Германию в 1943 г., не обнаружена до настоящего времени.
Очень странное, на мой взгляд, говорится о могиле Пушкина. Что могила Пушкина - наше достояние, основание и т.д. (точные определения не помню, но смысл таков), – говорит Василевич. Что немцы хотели, заминировав могилу поэта, развеять (при взрыве) его прах и лишить нас источника поклонения. Такое говорится в фильме. Но мы всё-таки - не язычники - по крайней мере, не совсем язычники. Могила и не святыня (если не выражаться «высоким слогом»), а останки, пусть даже Пушкина, не мощи. Могила есть «прах отцов», земля: человек «земля еси и в землю отъидеши». Могила - это символ, лишь символ, но не меньше, чем символ, нужный нашему сознанию, нашей памяти. Так что фашисты, заминировав могилу, стремились не развеять останки и тем лишить нас источника поклонения (или благоговения, или ещё какой-либо формы «припадания к истокам»), как то звучит в фильме. Немцы хотели разрушить памятник, надругаться над памятью, поглумиться над людьми, любящими родную землю и освобождающими её («и Пушкина», как сказано в советской листовке) от врагов. И люди эти бестрепетно отдавали свои жизни (многие, очень многие жизни были отданы) за освобождение родной земли. Впрочем, создатели фильма, конечно же, озвучивают собственную точку зрения.
Не очень-то хочется слушать, что Дантес был каким-то роковым образом связан с фашистской Германией (видимо, авторы пытаются сказать, что убийца Пушкина такой же негодяй, как фашиствующие немцы), да и чуть ли не из Германии выходец. Во-первых, Сульц (Сультц), где жил и похоронен Дантес, – не совсем Германия. Во-вторых, Дантес -- не совсем немец. Причем здесь Дантес вообще? Воистину, «в огороде бузина…». Не хочется слушать малоинформативный текст о том, как немцы организовали музей в Михайловском (хотя сама тема чрезвычайно любопытна), как они интересовались экспонатами, даже слушать о погибших в войну деревьях парка (тем более, что некоторые мемориальные деревья парка погибли уже в самое недавнее время, в ХХI веке), при этом не слыша о том, как фашисты поступали с людьми, как убили цыган в наших краях, - не просто убили, а живыми бросали в землю и добивали лопатами, даже детей.
И очень странно, что, называя фильм «Бомба для Пушкина», авторы не говорят о том, что первая бомба фашистским самолётом была сброшена на Пушкинские Горы (и при этом повреждена колокольня Успенского собора) уже 4 июля 1941 года. Документ об этом также хранится в Пушкинском Доме.
То немногое, что по-настоящему хорошо в фильме – рассказ о погибших солдатах, разминировавших могилу поэта.
Имеется в этом фильме и мой родитель. Он как бы «подводит черту» - говорит, что советские солдаты освобождали Михайловское, затем, несколько лет разминировали территории Заповедника, помогали восстановить усадьбу. Это правда. Только вот отцу моему совершенно не место ни рядом с Кузьмой Афанасьевым, которого он и в самом деле считал предателем, как пишут неодобрительно в своей книжечке сёстры Тимошенко; ни рядом с нынешним директором Пушкинского Заповедника, который эту книжечку инициировал. Да и вообще в этом опусе отцу не место, хотя не отрицаю: о нём говорится уважительно, он даже «повышен» в звании – назван «командиром миномётного расчёта», в то время как он был рядовым миномётного расчёта, что иначе и быть не могло, так как на фронт он прибыл из заключения (лагеря), - о том, как такое бывало, можно прочесть у Солженицына.
К тому же, включение в фильм, показанный по государственному каналу, кадров, где присутствует мой отец, совершенно не «обнуляет» оскорблений, нанесённых ему в книге сестёр Тимошенко, - в книге, на авантитуле которой видим: «К юбилею музея-заповедника А.С. Пушкина «Михайловское»…
*****
… В конце приведу стихотворение замечательного поэта, не слишком вспоминаемого нынче, Ярослава Смелякова. Это стихотворение часто читал мой отец и называл его «Подражание Пушкину». И вправду, вспоминается пушкинский слог:
В какой обители московской,
В довольстве сытом иль нужде
Сейчас живешь ты, мой Павловский,
Мой крестный из НКВД?
Ты вспомнишь ли мой вздох короткий,
Мой юный жар и юный пыл,
Когда меня крестом решетки
Ты на Лубянке окрестил?
И помнишь ли, как птицы пели,
Как день апрельский ликовал,
Когда меня в своей купели
Ты хладнокровно искупал?
Не вспоминается ли дома,
Когда смежишь свои глаза,
Как комсомольцу молодому
Влепил бубнового туза?
Не от безделья, не от скуки
Хочу поведать не спеша,
Что у меня остались руки
И та же детская душа.
И что, пройдя сквозь эти строки,
Ещë не слабнет голос мой,
Не меркнет ум, уже жестокий,
Не уничтоженный тобой.
Как хорошо бы на покое,--
Твою некстати вспомнить мать,--
За чашкой чая нам с тобою
О прожитом потолковать.
Я унижаться не умею
И глаз от глаз не отведу,
Зайди по дружески, скорее,
Спеши.
А то я сам приду.
Т.С. Гейченко. 7.2.2021. СПб.
[1] Сотрудничать можно было по-разному. Один пример – сотрудник Новгородского музея (работал при немцах и в Пскове) Василий Понамарëв так же, как Афанасьев, участвовавший в перевозке немцами ценностей в Германию. Будучи человеком науки, способствовал (вольно или невольно) спасению вещей. После окончания войны остался в Германии; помогал в поисках увеённых из СССР ценностей; был амнистирован (в том числе потому, что не совершал преступлений против граждан СССР во время ВОВ). Благодаря ему многие раритеты возвращены на Родину. Прах Понамарёва похоронен в России.
Совершенно другой пример – Кузьма Афанасьев.