Собственно, текст этой беседы можно было бы поместить в одной главе с Евой Весельницкой. Два таких разных женских лица одной Школы...
Виргиния живет в Вильнюсе, но обстоятельства сложились так, что на следующий день после моей встречи с Евой Израилевной, Виргиния приехала в Питер. Если уж поток информации пошел, то все становится неслучайным. Только такой поворот ситуации поставил меня перед выбором: как раз в этот день я начинал трехдневный семинар-погружение и отменить его уже не было возможности. И я благодарен Виргинии за то, что она согласилась приехать ко мне и пообщаться как раз в то время, когда я дал группе задание для самостоятельной работы...
Май 2001 г.
Виргиния Калинаускене: Моя «другая жизнь» сложилась интересным образом. В романтические годы юности я вращалась в богемных кругах Вильнюса. Вокруг - творческая атмосфера, но у меня складывалось впечатление, что должно быть что-то еще. И я не раз задавалась вопросом: «Богемная, творческая атмосфера... И что, - это все? » Многие люди в моем окружении говорили о духовности, привозили из Москвы «самиздатовские» книги разных Учителей… И даже появились вокруг люди, которые что-то практиковали. Таким образом мир начал отвечать на мой вопрос. Поначалу это очень экзотично выглядело, как и принято в богемной среде. Но, в моей устремленности была тяга не только к внешним формам, но и к чему-то глубокому, к сути. Правда, я даже слов таких не знала в те времена, но было некое чувство неудовлетворенной жажды. Что-то интуитивное... Два года мы работали, как я теперь понимаю, на то, чтобы вокруг нас появилась атмосфера, которая бы усиливала эту жажду, укрепляла ощущение неудовлетворенности. И мы разрабатывали совместный проект, чтобы уехать в Индию…
Влад: У нас, это у кого?
В.К.: Дружеская компания, куда входили художники, музыканты, физики, литераторы…
В: Это происходило в Вильнюсе?
В.К.: Да, мы все там жили.
В: И началось именно с книг?
В.К.: С ксерокопий, перепечаток, с того, что можно было достать тогда. Один из наших друзей «отвечал» за все экзотическое, эзотерическое. И когда нам надоедало танцевать до утра, печь пироги, искать лунные цветы в лужах, тогда мы обращались к нему, чтобы он нам рассказал чего-нибудь «этакого»... А он часто путешествовал, часто ездил в Среднюю Азию, еще куда-то…
В: Его не Валентас звали?
В.К.: Да. Он и был тем самым «гвоздем», вокруг которого начали наматываться события, те, что многое изменили. Мы все чаще и чаще стали приглашать Валентаса к себе. И когда большинство гостей расходилось, мы усаживались вокруг круглого стола под желтой лампой, пили чай и слушали его рассказы. Рассказы эти все больше и больше увлекали нас, затрагивали самые глубины души. Тогда жажда проявлялась все острее и острее. Однажды Валентас порекомендовал сходить на лекцию «одного интересного человека». А, нужно сказать, что нас не интересовали никакие лекции, никакие кружки, никакие «духовные самореализации» и тому подобное. Но, на эту лекцию мы почему-то пошли. И, вдруг, мы увидели человека, которого интуитивно искали. Оказалось, что он живет ни на Тибете, Шамбале или Индии, а, здесь, в нашем городе... И этот человек стоял перед нами. Мы его узнали… Потом, когда обсуждали, каждый сказал, что узнал в нем того человека, которого мы искали. Каждый узнал его по-своему, но в том, что это он, никто не сомневался. Мы сразу познакомились и забрали его. Или он нас забрал… Он ведь тоже искал и был на распутье - нужно ли кому То, что за ним стоит. Это был, как несложно догадаться, Игорь Николаев. За ним была Тайна, которую мы чувствовали. Причем, на тот момент мы не знали, что это Традиция, Школа.
И с того момента все пошло, как у влюбленных, когда все, что мешает, все дела отпадают, лишнее отсеивается и они хотят быть только вместе… Вместе, до абсурда - двадцать пять часов в сутки вместе. Так случилось и у нас. Вся группа была зачарована им... Началось удовлетворение жажды. В тот момент, когда мы встретились, мир преобразился и стал другим. У меня осталось такое впечатление... Начались занятия. Делали мы что-то странное и непонятное, что называлось «Огненный цветок». Когда мы выходили с занятий, то не могли вспомнить, что же там говорилось. И у мужчин и у женщин внутри зашкаливало, - настолько высок был накал происходящего. Не на уровне слов, а на уровне переживаний. Это был совершенно новый уровень работы с собой. С сознанием... Тогда совершенно непривычный для нас. Мы чувствовали, что соприкоснулись со знанием иного качества, тем, что наше сознание не может привычно переработать в более понятное и доступное логически...
Очень много времени мы проводили все вместе. Это было погружение. В прямом смысле. Мы бдели по ночам, встречались в обеденные перерывы между работой, после работы собирались снова и, буквально жили вместе, хотя только что познакомились… На дворе был январь. Первое занятие состоялось четвертого числа… Для людей нашего круга это немыслимо - собраться четвертого января на какое-то занятие, но мотивация была сильная. Потом, где-то в апреле, Игорь рассказал о Школе, о духовной Традиции, о том, что есть Закон Школы… Это не укладывалось в мою голову. «Какая Школа? Какой Закон?» Становление под Школьный Закон и принятие его над собой - событие исключительно персональное.
Помню, как это произошло со мной. Мы ехали на машине с Валентасом. Очень быстро. Я за рулем. Вокруг мелькали леса, поля, деревни. Весенний солнечный день, возвышенное настроение: свет, природа, жизнь… И вдруг, я вспоминаю, что близится время, которое мне назначено для становления под Закон. Валентас предлагает остановиться на пригорке в лесу, - там рядом есть красивое тихое место. Я притормозила и пошла туда. И действительно, место оказалось удивительно тихим. С ковром из молодой зеленой травки, хотя только начало весны. И огромным дубом. Я села под этим дубом, очень быстро успокоилась и настроилась на свой запрос - встать под Закон Школы. И тут со мной произошло нечто неожиданное и странное. Словно огромный мощный поток белого света опустился сверху и прошел сквозь меня. Сверкающее благословение. Я чувствовала, как каждая клеточка моего тела засветилась. Светом в потоке света я осознавала себя и не могла даже пошевелиться. Я знала, что хочу полностью сдаться и слушать, пребывая в этом потоке. И я чувствовала, что со мною происходит то, что я давно искала и хотела всегда. Время остановилось. Я сидела в Вечности, которая окольцевала меня. Внутри меня - ось. Она уходила в высь и картина мира менялась. Одно из ярких переживаний в этом изменении было то, что «Я есть», «меня слышат»…
Через вечность я вернулась к Валентасу в машину, не понимая, зачем мы должны куда-то ехать и что-то делать. Краем сознания, словно со стороны, я догадывалась, что дела, конечно, нужно доделать, но теперь это было настолько неважным и второстепенным. Внутри разворачивалось нечто совершенно новое…
В: Вы сказали, что в определенное время почувствовали, что нужно стать под Закон. Почему в определенное время? Что это значит?
В.К.: Мастер определяет в какое время, в какой день и час, ты можешь обратиться к Школьному потоку, чтобы встать под Закон Школы..
В: Все-таки, что значит встать под Закон?
В.К.: Становясь под Школьный Закон и приняв его над собой, ты начинаешь учиться в Школе. Тогда ты становишься учеником. Событие исключительно персональное. Для каждого. В моем случае, социум отреагировал немедленно...
В: Каким образом?
В.К.: Я к тому времени много ездила на машине, учавствовала в ралли. Ездила очень быстро и лихо, не всегда обращая внимание на правила. И мне это сходило безнаказанно. У моей машины не было техосмотра уже несколько лет и ни разу я не была оштрафована за это. После того, как я встала под Закон Школы, через несколько километров от тихого пригорка, так вовремя расположившегося в Вечности, меня останавил автоинспектор. И то, что сходило мне с рук раньше, теперь не прошло. Инспектор глазам своим не поверил - шесть лет без техосмотра...
В: За шесть лет вас ни разу не останавливали?
В.К.: Останавливали. Но мне, собственно, не нужно было ничего специально делать, так - улыбнуться, разве что... А тут такой номер не прошел. Штраф и все такое... Сразу после этого две «дырки» в правах и реальная угроза того, что права могут отнять. И это только первая реакция социума... Позже Мастер мне объяснил, что теперь с социумом я должна быть в безупречных отношениях. Все документы, все формальности должны быть в порядке. Он говорил: «Другим можно быть небезупречными в социуме, а тебе уже нельзя!» Так началось мое крещение в социуме, мое послушничество. Школярство, в буквальном смысле. Безупречное тщательное выстраивание отношений с социумом, с Миром, с Мастером, с собой... Все теперь делать «на отлично», все время по самой высокой планке, по максимуму... Социум - прекрасный учитель. Так, если бы у меня отобрали права, то я не могла бы возить Мастера, а это было для меня смерти подобно.
Следующим уроком было то, что мне было необходимо научиться говорить «нет». Я не могла отказать. У меня привычка всем пообещать, и в результате, конечно, никуда не успевала, многих подводила, обещаний не сдерживала... Это оказалось трудным делом - научиться говорить «нет».
В начале лета решили проводить лагерь. Долго мы ездили по Литовским лесам, и искали место для лагеря. По ходу поездок Мастер показывал мне места с разной энергетикой, назначением, звучанием. Так происходило мое знакомство с магией природы... Всем было очень интересно, что будет в лагере. Два человека приезжали в лагерь на «раскрутку», два человека на хозяйстве и Мастер... Работа индивидуальная. Для человека из социума, его личности ситуация была очень необычной. Сначала претендент приходил к Еве* домой с сумками и происходил разбор и перебор того, что он собрал с собой. Люди брали с собой обычно очень много вещей. А после того, как они выходили от Евы, оставался маленький мешочек. Нельзя было брать с собой часы, зеркала, печатные материалы, косметику и т.п. После этого я отвозила людей в лагерь. Тогда я ездила очень быстро, и для меня не существовало ограничений по скорости, а дорога к лагерю состояла из сплошных поворотов. Она и называлась «дорогой смерти». После такой гонки мы выезжали на полянку в лесу. А там уже ждал Мастер. Сумочки оставить, отдать вещи, и в палатку. Дальше тишина. И, вот, сидишь ты голым в оранжевой палатке, на чистой накрахмаленной постели, говорить нельзя, выходить нельзя, что делать непонятно. Сколько времени проведешь в палатке - неизвестно. Находиться в палатке нужно было трое суток безвылазно. А вокруг - удивительная тишина. Через несколько суток установливается внутренняя тишина. После этого начинается общение с Мастером.
* О Еве см. Главу «Ева Весельницкая»
В первом лагере было тридцать шесть человек. После того, как я всех привезла, настала и моя очередь. Последняя неделя была моя. Я сидела уже третьи сутки в палатке, когда и случилось то, что среди тишины раздался удивительный смех, хохот. Хохот Игоря. Он продолжался, как потом я узнала, восемь часов: Игорь уехал из лагеря, продолжая смеяться. Это был день его просветления... Был импульс поехать к Валентасу. Оказалось, что только что у Валентаса гостил Мастер Мирзабай. Мастер Мирзабай оставил привет для Игоря Николаевича. Как подтверждение от Мастера...
Когда лагерь завершился, Игорь сообщил нам ошеломляющую новость: что он хочет учиться. Это было совершенно непонятно нам. Ведь он сам Учитель и мы у него учимся. Куда ему еще учиться? Но, он начал искать, как ему поехать к Мастеру Мирзабаю. После этого происходило много мистических событий. Стали приходить телеграммы из Москвы со странными для меня текстами. Игорь, читал эти тексты и, словно переводя смыслы, говорил: «О! Меня приглашают!» Мне это было как-то непонятно. Но, постепенно передо мной стала раскрываться символическая многослойность этих текстов и многомерность мира...
Игорь пригласил меня поехать с ним в Москву. Мой муж внимательно выслушал меня, и сказал, что если мне дается такой шанс, то его нельзя упускать. Можно сказать, что он тоже был моим Учителем. При всей взаимной любви и привязанности, нам обоим было ясно, что такой шаг приведет к расставанию. И решение было принято, причем принято в атмосфере глубокого взаимопонимания.
И я поехала с Игорем в Москву. Он стал ожидать дальнейшего разворота событий, - когда можно будет ехать к Мастеру. В Москве мы познакомились с людьми, которые уже ездили к Мирзабаю. Там была интересная тусовка, где были люди, занимавшиеся йогой, боевыми искусствами, и прочим... Наконец, Игорь дождался разрешения поехать к Мастеру Мирзабаю. Я осталась в Москве и вела занятия по технологии «Огненный цветок». Занимались очень продвинутые и знающие люди. Мне нужно было обучить «Огненному цветку» этих людей, и это был серьезный урок для меня. Некоторые были Мастерами других Школ. В числе прочих Санжар - Мастер каратэ из «Школы больного человека», где человек выглядит внешне слабым, немощным и больным. Казалось, тронь его пальцем и он развалится. Он мне очень помог тогда. Они все мне помогали и подыгрывали мне, изображая моих учеников. Это была очень красивая и деликатная игра. В какой-то день вдруг я почувствовала мощный импульс ехать вслед за Игорем. Импульс был столь сильным, что я даже забыла все указания Мастера о том, что я должна ждать его в Москве. У меня не было денег. Я посоветовалась с Абаем и он дал мне денег на билет до Нукуса. Тут я все-таки вспомнила указание Игоря ждать его в Москве. А самолет в Нукус летел один раз в день, сначала он прилетал из Ташкента в Москву, и сразу летел обратно. И я решила, что если Игорь не прилетит на ближайшем самолете, то я с ним не разминусь.
Прилетаю я в Нукус и решаю, что до места доберусь автостопом. Где-то около двухсот километров. Вышла на трассу и стала голосовать. Останавливается новехонькая «шестерка» супер-люкс. И водителю, конечно, по пути, прямо в тот же поселок. Назвался он Бахтияром и спрашивает: не страшно ли европейской женщине в Азии? Я начинаю понимать, что ситуация-то не такая уж и безобидная. Тем более, что Бахтияр начинает нагнетать атмосферу, делая все более явные и недвусмысленные намеки. Спрашивает: «А откуда ты знаешь, что я тебя верной дорогой везу?» Тут я насторожилась, но в этот момент фары автомобиля осветили памятник-надпись, выложенную большими буквами из камня вдоль дороги: «Правильной дорогой идете, товарищи!» И тут я поняла, что надо забирать ситуацию в свои руки. И что у меня есть силы для этого. Я предложилп Бахтияру, чтобы он отдохнул, а за руль сяду я. Он удивился, но я его уболтала. И, как только я оказалась за рулем, то сразу поняла, что доеду туда, куда мне надо. И действительно, через некоторое время, мы вкатились прямо во двор к Мирзабаю. В глубине дворика мелькнула фигура мужчины, который кричит: «Вирга приехала!» Лицо его мне незнакомо, да и он вряд ли мог меня разглядеть в запыленной машине. Полная неожиданность для меня. Бахтияр кланяется Мирзабаю и исчезает. Я до сих пор не понимаю, кто он был. Ученик Мирзобая? Водитель, который должен был меня довезти?... Тут мы садимся пить чай и только тогда я понимаю, что Игоря здесь нет. Я спрашиваю: «Где Игорь?» А Игорь, оказывается, уже улетел в Москву и я каким-то образом пропустила его в аэропорту. Что делать? Ситуация очень серьезного непослушания. И Мирзобай, он мягкий Мастер, дал мне шанс. Утром он отвел меня на почту, чтобы позвонить Игорю. Голос Игоря в телефонной трубке был взволнованный: «Ты даже не можешь себе представить, что ты наделала и какими будут последствия этого поступка! Ты же к Мастеру приехала, а не к приятелю. Так, у кого ты учишься?» Я умом не понимала тогда, что же я наделала, но было чувство большого напряга. Было чувство, что теперь может все нарушиться в моей судьбе. Не только в моей. При этом я понимаю, что Игорь не ругает меня, но ждет что-то от меня, от чего зависит ход всех дальнейших событий. И тогда я говорю ему: «Игорь, я хочу к тебе!» Он переспрашивает: «Действительно хочешь?» - «Да!» - «Ну, тогда делай, что можешь, я тебя жду!» Мирзобай дал мне денег и отправил обратно. Меня всю дорогу знобило, несмотря на то, что была жара. Я доехала до Нукуса. Иду по улице и у меня чувство, что все мужское начало мира меня насилует. Трудно такое вообразить. Но это Азия, - представьте себе броско одетую молодую красивую девушку, идущую по улице - для тех мест это просто вызов! И вот я иду и чувствую, как сквозь меня проходят соответствующие мужские энергии, у меня уже нет ни агрессии, ни страха, ни отчаяния, - меня просто дико трясет. Со всех сторон доносятся мужские голоса: «Девушка, а девушка!...» Как-то я добралась до аэропорта, находясь к тому времени уже в измененном состоянии сознания. В аэропорту оказалось, что у меня не хватает денег, чтобы улететь. И я иду на шаг, на который ни при каких других обстоятельствах не пошла бы: я снимаю с себя украшения и предлагаю их людям на улице, чтобы они купили. Меня сначала никто не понял. Но, потом нашелся человек, который просто дал мне недостающие деньги и я прилетела в Москву. Абай предложил мне еще побыть в Москве, но моя решимость ехать к Игорю была столь сильна, что даже он, со всей его магической силой не мог меня удержать и я незамедлительно уехала в Вильнюс. Игорь встретил меня и снова задал вопрос очень серьезно: «Кто твой Мастер?» Я поняла, что выбор зависит сейчас только от меня. И именно в этот момент произошел осознанный выбор. Для того, чтобы он произошел, мне понадобилось пройти через все эти приключения во время поездки к Мирзобаю. Мой Мастер - Игорь. Я всей собой пережила это. И это неподвластно времени.
Потом все происходило стремительно. Я все время была рядом с Игорем, и мое обучение было непрерывным. Некоторое время мы жили в Вильнюсе, потом, после очередных разборок в социуме, переехали в Рыбинск, где работали в театре. Игорь - режиссером, я - художником по костюмам. После нужно было свернуться и уехать из Рыбинска. Там Игорю грозили устроить какие-то проверки в психушке. Мы снова оказались в Вильнюсе.
Мы жили у Евы. Дверь квартиры была постоянно открыта и все время появлялись новые люди. Десять, пятнадцать... Некоторые из них оставались иногда надолго. Игорь по вечерам уходил работать, как он это называл, «ментальной проституткой». Он ходил к друзьям, читал лекции, отвечал на вопросы и получал десять рублей за ночь. Социальной работы не было, и эта десятка была единственным заработком на жизнь. К тому времени у нас родился сын. Утром Игорь готовил, стирал пеленки, потом снова люди... Через месяц после рождения сына я тоже включилась в ту же бурную жизнь. Я рада, что у меня не было времени на послеродовой синдром, когда женщина залипает только на ребенке и выключается из всей остальной деятельности. Интенсивность жизни была такой, что субъективно казалось, что за один день проживаешь неделю или даже месяц.
Игорь стал много ездить и искать работу. Питер, Ташкент, Киев. В Киеве мы задержались на несколько лет. В Киеве собралась публика, которая интересовалась Школой. В большинстве - люди науки. Занятия, посиделки, учеба... При этом, Игорь работал со спортсменами сборной Союза. Потом случилась авария в Чернобыле и Игорь стал работать с пострадавшими.
Заканчивался виток работы в Киеве и можно было ехать в другое место. Ева нашла место в Вильнюсе и мы вернулись в Литву. Игорь давно хотел и, наконец, сделал кабинет психологической разгрузки в институте. В этот период были прочитаны «Десять бесед о Школе», из которых родилась книга «Жить надо»*. Это был восемьдесят девятый год - завершение определенного этапа и в жизни Игоря и в жизни Школы. Необходимо было искать форму жизни для нового этапа...
* И.Н.Калинаускас «Жить надо!» СПб. 1995
Для него это снова был Киев, где начался Театр. Перед отъездом Мастер сказал мне, что я завершила первый девятилетний круг обучения. И я осталась одна. Наедине с миром. Дальше я уже сама заботилась о Школьных делах в Литве. Был выход в социум, создание Школьных структур в социуме... Иногда Игорь приезжал, смотрел, как я работаю. Помогал там, где нужна была помощь. Позже Мастер сказал, что мое наиболее сильное место в работе - медитация. Я сама начала ездить и проводить уже свои занятия, пользуя то, в чем сильна. Ташкент - Киев - Питер. Медитация стала моей основной темой.
Затем я провела свой первый лагерь. Съехались люди из разных городов. Каждый день в течение двух месяцев за столом собиралось 40 человек. Это событие стало для меня самой фактом любви человеческой. Все получилось. Перед началом я попросила Константина Викторовича Тына, чтобы он приехал и показал свое искусство. Он приехал и мы с ним целую неделю работали. В последний вечер мы творили праздник. Сделали плов. Беседуем и вдруг Тын говорит такую фразу: «Ты - Мастер». Меня словно молнией поразило. Я не знала как к этим словам относиться. Тын - серьезный человек, сам Ученик и Мастер древней Традиции, такими словами разбрасывается не станет. Я подумала и решила, что могу побеспокоить моего Мастера и спросить...Утром я позвонила Игорю и рассказала вечернюю историю. Игорь очень обрадовался и сказал, что ждал этого момента, и что я стала Мастером. Сообщить об этом должен был человек из другой Традиции. Так Тын стал моим духовным крестным отцом. А Игорь подтвердил мою квалификацию Мастера Школы...
Мастер Школы? Дальше началась работа...
И бесконечная история чудесного продолжается...
Глава 3. Наталья Нур
Как я уже писал в Предисловии, книгу о женщинах можно написать, только руководствуясь интуицией, отстранившись от логических выводов и убеждений и доверяя только тому потоку информации, событий, который возник, когда я принял решение писать эту книгу. О Наталье Нур я ничего не знал ранее, более того, когда Ольга Романова (одна из тех, кто и побудил меня взяться за эту тему) сказала мне, что у нее есть знакомая, которая может быть интересна мне для книги, я вначале лишь недоуменно пожал плечами: «Мастер Рейки? Да мало ли их, - что же теперь о всех писать?» Но, слава Богу, доверился. Вместо разочарования меня ждали открытия и переживания, которые, к сожалению на бумагу не перенести. Мы с Натальей коснулись достаточно общих и, на первый взгляд, простых вопросов. Но они-то, как мне кажется и дают ключи к пониманию Пути женщины, да и Пути вообще...
Май 2001 г.
Наталья: Мне самой любопытно, что вас могло заинтересовать. Моя судьба, как мне кажется - это судьба обычной женщины, выросшей в советское время.
Влад: Судьба не бывает обычной, и мне кажется, что как раз в вашей судьбе есть главы, достойные внимания читателей этой книги. Давайте о них и поговорим.
Н: Все складывалось достаточно постепенно. Не было какого-то крутого поворота. Интерес к иному мировоззрению, чем то, что прививалось в школе, институте и так далее, появился у меня с детства, потому что мы с родителями в то время жили в Забайкалье, в Чите. Так уж получилось, что я росла на китайских сказках. Через них пришел интерес к восточной культуре и, впоследствии, философии.
Уже потом, когда мы переехали на Украину, возник интерес к Индии.
В: Почему именно к Индии?
Н: Может быть потому, что когда-то в то время мне попалась книжка об Упанишадах. Она называлась "Хитападеша". Это тоже сказки. Другой доступной литературы в то время почти не было. Потом, уже в юности я стала увлекаться хатха-йогой. Это был уже не просто интерес, а довольно серьезное увлечение. Правда все это тогда было подпольно.
В: Это были какие-то подпольные группы?
Н: Да. Это было начало семидесятых. Занимались на каких-то квартирах, - ну, в общем, как и все такое в то время. Потом я приехала в Питер. Затем появились дети и некоторое время мне было вообще ни до чего... Правда, еще я не сказала, что я еще на Украине пыталась погрузиться в христианство, именно православное. Интерес вызывало все запретное, именно поэтому было желание глубже изучить все это. Хотя изучить все это, - и христианство и йогу, действительно глубоко тогда было очень трудно, - почти не было ни литературных источников, ни реальных людей, которые владели бы этими вопросами, поэтому на деле все получилось достаточно поверхностно.
В: Дело ведь не только в глубине изучения, но и в желании, устремлении.
Н: Возможно. Так вот, после того, как дети мои чуть подросли, желание мое и увлечение снова начали воплощаться. Это уже в Питере. Это опять-таки подпольные группы - довольно много тогда было перепробовано, трудно даже все перечесть.
В: Ну, то, что оставило наиболее глубокий след.
Н: Прежде всего это Антоновские группы. И сам Владимир Антонов часто появлялся у нас на занятиях, а вели, в основном его ученики. Параллельно были еще экстрасенсорные группы, та же хатха-йога, - даже приезжали какие-то Учителя из Индии. Очень мне был интересен суфизм, долгое время я общалась с одним замечательным человеком, Игорем Мальским, который тогда писал очень интересную книжечку по этому вопросу. Беседы с ним очень помогли в то время.
А позднее все свелось к тому, что в голове у меня образовалась невероятная "каша" от смешения самых разных знаний. И разгребать всю эту смесь было некому.
Поэтому, в какой-то момент я бросила все, чем занималась. Я поняла, что все то, чем я занималась было очень поверхностно.
В: Вы переживали это, как какой-то кризис?
Н: Конечно! То, чему я посвятила достаточно много лет, оказалось почти бессмысленно и не нужно.
В: Не нужно, - то есть не востребовано, или не нужно - неинтересно?
Н: Неинтересно, потому что поверхностно, а как дойти хоть до какой-то глубины, было непонятно. Как раз востребовать все это было несложно - желающих смотреть на разные фокусы и ходить по горящим угольям, заниматься всяческого вида колдовством и экстрасенсорикой было довольно много, впрочем сейчас их даже еще больше.
В: А вы могли таким вещам обучать?
Н: Да, кое-что я умела сама и могла научить желающих. Но, повторяю, идти дальше в эту сторону я не хотела, так как не видела смысла.
В: Когда этот кризис произошел?
Н: Лет десять - двенадцать назад.
В: То есть, как раз в разгар послеперестроечного времени, когда вся эта экстасенсорно-магическая братия начала появляться на широкой публике. И книжки первые пошли, - помните, - Мартынов, Шри Ауробиндо?
Н: Да, но меня это уже не привлекало. Однажды мы с мужем гуляли по Петроградской и в одном книжном магазинчике мой взгляд упал на книгу некого Шри Махарши, которая стоила по тем временам бешеные деньги - рублей девять, по-моему, - я открыла ее на одной из страниц и прочитала: «...если ты хочешь познать мир, то познай сначала самого себя, а потом уже задавай вопросы, если они останутся». Я купила эту книжку и когда прочитала, поняла, что, собственно, купила я ее ради одной этой фразы, - чего-то еще мудрого я там не нашла.
Потом прошло года два. И тогда появилось Рейки. Только после того, как я туда пришла, вся каша, которая сложилась у меня в голове, начала постепенно разгребаться.
В: Каким образом?
Н: Практика, практика, практика... Отбрасывание всего лишнего и ненужного-
Вот собственно и вся внешняя канва моей судьбы. Я уже девять лет в Рейки, мне это не надоело до сих пор.
В: Почему именно Рейки послужило выходу из кризиса и тому, что в вас все упорядочилось?
Н: Тут нужно уже пояснять, что такое Рейки.
В: Давайте попробуем. У большинства людей, слышавших это слово представление примерно такое, что кто-то кому-то накладывает руки на разные части тела, "течет" некая "энергия", за счет чего организм в некотором роде исцеляется. То есть, преобладает представление о Рейки, как о разновидности целительской деятельности.
Н: К сожалению да, именно так многие и представляют себе Рейки. Хотя, когда я начинала учиться, моя система представлений была подобной. Я представляла, что я накладываю руки на человека и что-то в нем происходит, гармонизируется.
В: При этом, чтобы грамотно накладывать руки и что-то при этом действительно происходило, нужны разные степени инициации.
Н: Без инициации это, к счастью, не работает.
Очень сложно описать словами, что же при этом происходит. Да, начнем с того, что Рейки работает действительно, как целительская практика. Лично мне оно позволило освободиться от многих довольно запущенных и серьезных заболеваний. Моим близким - тоже. Но, Рейки все таки не только и не столько целительство, сколько духовный путь, хотя большинство людей зацикливается и останавливается только на целительском аспекте. И, в принципе, этого вполне достаточно тому, кто хочет только оздоровления организма. Мне хотелось большего. Меня тянуло в области изменения картины мира, творчества, нахождения смысла, постижения себя. Рейки дает эту возможность.
В: Все-таки мне пока непонятно следующее: до вашего кризиса, вы прошли, пусть, как вы говорите, неглубоко, через несколько видов практик, в которых так или иначе затрагиваются ценностные и смысловые струны жизни. И в йоге, и в Антоновской системе были возможности для таких сущностных постижений, для духовного развития.
Н: Тогда нужно достаточно точно определиться со словами «духовное развитие», потому что многие люди понимают их по-разному. Я не хочу брать на себя ответственность в точном определении этих слов.
В: Давайте тогда будем говорить не о точных определениях, а о вашем опыте, о вашем восприятии.
Н: Во-первых, я думаю, что духовность никак не связана с накапливанием какой-то информации, тем более информации из книг. Всякие религиозные догматы не имеют отношения к духовности. Духовность, это когда Дух присутствует во всех проявлениях твоей жизни, присутствует во всех отношениях между людьми, причем, чем ближе люди, тем в большей степени. Не так уж сложно помочь в каком-то вопросе человеку постороннему и при этом напрочь вытеснять все, что происходит в твоей собственной семье, где, например, полный разлад и непонимание.
В: Как это проявляется в вашей жизни?
Н: Очень просто, с самых азов. Для меня очень важно налаживать глубокие, искренние и доверительные отношения с близкими мне людьми, не закрывать глаза на то, что неприятно во мне для других. Это ежедневная, достаточно скурпулезная внимательная работа. Именно работа, потому что в отношениях легко выйти на какие-то стереотипы, соскочить с обнаженного нерва глубины и доверия, поэтому в этих отношениях я стараюсь сколько возможно держать внимание на пределе активности. Это не всегда получается, что переживается тяжело и дает толчок к новому качеству отношений. Мне кажется, что мне удается вкладывать дух, духовность, в мои отношения с близкими, с детьми, с родителями. А было время, когда в моей семье возникали серьезные проблемы разобщенности и непонимания.
В: Что дальше? Я имею в виду - за отношениями?
Н: Умение ценить это все, не вмешиваться в жизнь других людей. Не причинять людям "добра", то есть, собственно, того, что ты считаешь добром для них.
В: Расшифруйте поподробнее.
Н: Когда я смотрю с позиции своего опыта на какие-то ситуации, возникающие у моих детей, я вижу как, например им нужно поступить, чтобы все прошло гладко. Но, в тоже время я знаю, что если они не переживут то, что будет результатом их собственного выбора, если они не переживут своих собственных ошибок - они ничему не научатся. И вот умение вовремя остановиться и не заставить их прожить мою жизнь вместо их собственной - это как раз и есть «не причинение добра».
В: Наташа, расскажите пожалуйста об опыте своих каких-то глубоких переживаний.
Н: Такие переживания случаются, но рассказывать я о них не буду.
В: Из-за чего? Обычно подобные описания пробуждают мотивацию у читателя к собственным поискам и практике.
Н: У каждого свои переживания. И у каждого свое восприятие даже очень простого опыта, не говоря уже об опыте переживаний, случающихся в процессе созерцательных и медитативных практик. Да и слова трактуются настолько по-разному. Если я скажу, что я попала в состояние медитации, вряд ли кто-то меня поймет адекватно. Не говоря уже о более глубоких вещах.
В: Я почему об этом так настойчиво спрашиваю: именно переживания, даже чужие, могут служить для многих людей отправной точкой, либо маяком, к которому человек начинает двигаться, попадая при этом в свои переживания. Вот человек, к примеру, прочитал о каких-то переживаниях Кастанеды, - он никогда ничего подобного не переживет, потому что у Кастанеды своя жизнь, а у него своя. Но, прочитав, ему захотелось попробовать и- вдруг случится свой путь.
Н: Влад, здесь есть целая проблема. Я вообще не понимаю, что можно вынести из моей достаточно простой и заурядной жизни, и я ни в коей мере не стремлюсь к известности. Когда вы позвонили я согласилась побеседовать только из-за желания поддержать тех, кто стремится к изменениям в своей жизни. Но, перебирая свой опыт я не могу выделить в нем что-нибудь яркое или потрясающее. Весь мой опыт очень простой, а жизнь достаточно сложная, хотя я знаю людей, чей жизненный путь намного сложнее моего. И кроме того, я не хочу, чтобы у читателей возникло впечатление, что те переживания, которые со мной случались, есть цель Рейки или какие-то неотъемлемые составляющие этого пути.
В: Здесь я не удержусь и расскажу маленькую притчу, которую мне поведал недавно Александр Павлович Марьяненко*. Это притча про китайца и павлина. Даже не столько притча, сколько зарисовка. Вот есть павлин, - он яркий и замечательный, у него шикарный хвост, очень красивое оперение и люди приходят специально посмотреть на него. И есть китаец, который этого павлина содержит. Китаец скромен и незаметен. Он ходит в стареньком сером халате. Он всячески служит павлину - убирает за ним, кормит его, чтобы павлин был еще здоровее и красивее и людям было приятно на него смотреть. Так вот - у китайца есть новый красивый халат, но он его не одевает, дабы не отвлекать зрителей от павлина. И реально действующая фигура в этой паре - не павлин, а все-таки китаец, - он создает ситуацию, он через служение павлину дарит людям красоту, сам оставаясь в тени...
* О нем см. второй том, глава «Александр Марьяненко»
Мне, кстати, сейчас интересны не «павлины», а «китайцы», поэтому я и попросил вас об этой встрече.
Н: Я, в свою очередь, могу сказать, что Рейки - это действующая фигура, а я только Мастер Рейки. Несмотря на то, что я знаю и умею еще кое что. Каждый Путь по своему хорош. Чем оказался для меня хорош путь Рейки? Прежде всего тем, что мне никто там не убеждал в том, что я чего-то должна увидеть или почувствовать, как это часто бывает на многих занятиях, семинарах, в разных системах преподавания. Меня никто не заставлял ничего делать и ничего представлять себе. Приветствовалось всегда то, что есть на самом деле, не то, что представляешь, а то, что реально чувствуешь и то, что реально происходит. И мне как-то очень быстро удалось почувствовать и увидеть результаты работы Рейки. Может быть, потому что первая женщина, с которой я работала, была раковая больная и она жива до сих пор, хотя тогда она была уже между жизнью и смертью.
Потом уже открылись мне вещи, которые за целительством. Конечно, подобралась я к этому не сразу. Конечно, я не сразу научилась не примешивать к тому, что происходило, какие-то свои прежние знания, представления и догадки. Не сразу я научилась просто давать Рейки, понимаете, - просто. В этом-то все и заключается, вся глубина, когда ты научаешься просто давать то, что идет. Без всяких ожиданий, моделей, знаменитых аффирмаций, которые пытаются к этому процессу приплести. Поэтому-то я и не хочу говорить о переживаниях и поэтому это самое «просто» есть самое сложное для описания. Сама практика сводилась к тому, чтобы научиться все делать просто. Потом за глубиной этого «просто» всплыло очень много интересного и неописуемого. Как это объяснить людям в словах - я не знаю. Как объяснить то, что произошло, когда я первый раз влетела в это состояние «просто»? Слов для этого у меня нет. Называть это расхожим «здесь и сейчас» мне тем более не хочется, - и заезженно, и ничего не объясняет ничего, а только запутывает.
В: Я прекрасно понимаю сложность передать это словами, но всякий раз хочется подобраться к этому хотя бы меткой метафорой.
Н: Может быть когда-нибудь это и получится.
Еще о Рейки я могу сказать, что оно помогло мне полностью изменить судьбу в самом объемном смысле этого с<