Солнце весело светило в маленькие оконца нашей хижины, когда однажды утром я открыла глаза. Температура, наконец, спала. Никогда не забуду этих теплых ласковых лучей. Я зажмурилась, но Кор, заметив, что я открыла глаза, подошел к кровати.
— Гуэн, – ласково прошептал он, – наконец-то ты проснулась!
Я была еще очень слаба, чтобы ответить ему, и коекак протянула руку, которую он взял в свои большие, загорелые ладони.
Потом я услышала, как он тихо вышел из комнаты и разговаривал с мамой.
— Слава Богу, к ней вернулось сознание! – сказала она. – Это самая лучшая для меня новость!
Я увидела, как она вынула из мыльной воды свои руки, вытерла их о передник и подошла ко мне. Я сделала усилие и повернулась к ней. < – Не двигайся, лежи спокойно, дитя мое, – сказала она, – выпей-ка отвар, который принес тебе Кор; все это, время он заботился о тебе и почти две недели не отходил от тебя ни на шаг.
— Две недели! – воскликнула я. Но ничего не могла вспомнить, как ни пыталась. Я закрыла глаза, а Кор все держал мою руку.
Понемногу силы возвращались ко мне, я могла уже выносить свет и следить глазами за мамой, когда она выходила и входила. Я наблюдала за Пьером, как он плел свой тростник, сидя на пороге у двери, а также за Кором, который частенько чинил или чистил веревку, или же уходил в город с полной корзинкой креветок. Потом настал день, когда я уже могла сидеть в кровати, навалившись на две большие подушки и закутавшись в мамину шаль. Тогда я попросила Кора достать Библию и прочитать из нее несколько стихов. Сама я была еще так слаба, что плохо различала буквы. И вечером, когда вся работа была закончена, Кор сел рядом со мной, положил Библию себе на колени и начал читать так громко и выразительно, как только мог. Мама в это время работала очень тихо, как будто тоже хотела послушать. Пьер тоже устроился около нас со своим тростником, и даже Гюго – хотя я не могу сказать, любил ли он наши чтения, или нет – сидел рядом, несмотря на то, что он уже был в состоянии выйти прогуляться по пляжу. Сейчас он уже начал выздоравливать, а еще совсем недавно был на волоске от смерти, и мысль о том, что он мог очутиться один в другом, незнакомом ему мире, очень пугала его. Кор рассказал мне не все, я знала только, что в течение трех дней Гюго мучился угрызениями совести. Ему было очень стыдно, когда он вспоминал прошлое, иногда он даже плакал, и у него не было надежды на будущее. Однажды к нему пришел весьма почтенный христианин и рассказал о Спасителе, Который пожертвовал Своей жизнью, чтобы замолить грехи, о Боге, отдавшем Своего единородного Сына, чтобы спасти попавших в беду людей.
Но ни слова, ни молитвы не могли утешить Гюго.
Ведь Бог уже пожалел его один раз, когда спас от смерти, и теперь он был почти здоров. Но когда опасность миновала, Гюго перестал беспокоиться. Он внимательно слушал, что говорил ему христианин, но сам никогда не задавал вопросов и не отвечал на них. Он очень изменился и был равнодушен ко всему. Однако, никто не мог сказать, что у него на уме, обратится ли он когда-нибудь к Богу, и верит ли он в Того, Кто пожертвовал Собой ради очищения нас от грехов.
Вот и все, что рассказал мне Кор в воскресенье утром, когда мы остались одни. В это воскресенье я в первый раз смогла встать и подойти к креслу. Я очень удивилась, когда мама надела свою лучшую шаль и приготовилась идти в церковь.
— Кто из вас хочет проводить меня на церковную службу? – спросила она.
Пьер в это время был на пляже, а Гюго притворился, что не слышит.
— Я останусь с Гуэн, хорошо, мама?
— Конечно, Кор, мы не оставим Гуэн одну. А ты пойдешь, Гюго?
К моему большому удивлению, Гюго неспешно поднялся и пошел вместе с мамой. В окно я увидела, как они переходили через дюны. Заметив мое удивление, Кор сказал:
— Мама ходит на службу каждое воскресенье, более того, у нее теперь тоже есть своя Библия.
— Что ты говоришь, Кор? Точь-в-точь, как у меня?
— Нет, она больше напоминает мне большую Библию мадам Луад в коричневом переплете. Раньше она принадлежала нашей бабушке, а после ее смерти хранилась на дне сундука.
— И мама читает ее?
— Да, и обо всем прочитанном рассказывает нам. Она читала Библию еще когда была маленькая. Потом она забросила чтение и много лет не притрагивалась к Библии.
Но все эти годы, пока книга была заперта, она никогда не была счастлива. И сейчас она решила исправить свою ошибку. «Я очень мало знаю, дети мои, – сказала она нам, – но я могу точно сказать, что Бог никогда не покинет нас, грешников, если мы обратимся к Нему за помощью, к Нему, Иисусу, нашему Спасителю».
— Как я рада, Кор! – воскликнула я и увидела, что он улыбается, хотя глаза его полны слез.
— Как я рада! И все это время я спала и ничего не знала об этом.
— Да, время шло для меня очень долго, когда ты болела, – сказал Кор, – ты была в бреду и никого не узнавала.
— А ты просил Бога, чтобы я выздоровела, Кор?
— Я даже не могу сказать, Гуэн, я как-то не думал об этом.
— Как! Что ты хочешь этим сказать?
— Я все время разговаривал с Иисусом о тебе. Я говорил Ему, что маленькая Гуэн заболела, что она может умереть, и тогда я останусь совсем один. Но видишь ли, мне казалось, что Бог лучше меня знал, что нужно было делать: оставить тебя или забрать к Себе, и тогда я решил не мешать Ему.
— Но Кор! Я думала, что ты будешь просить Бога, чтобы Он исцелил меня.
Кор взял мою руку и нежно погладил ее.
— Я очень хотел, чтобы ты выздоровела, – сказал он, – но мне казалось, Богу виднее, что для тебя будет лучше, тем более, Он любит тебя сильнее, чем я.
— Если бы ты был болен, Кор, я день и ночь просила бы Бога оставить тебя с нами.
— Но, Гуэн, – проговорил он с улыбкой. – ты даже не представляешь, в каком прекрасном дворце Он живет.
Конечно, я предпочитаю жить на земле: здесь и мама, и ты, и куча дел, но будет очень хорошо, Гуэн, если Бог позовет нас к Себе.
В ту же неделю, в четверг вечером, когда мама, Кор и я разговаривали, Гюго вернулся с прогулки. Кор искал в Библии место, на котором мы остановились; мама взяла свое шитье и устроилась рядом с нами, а я, удобно расположившись в кресле и обложенная подушками, пыталась что-то связать из красной пряжи. Казалось, Гюго ничего не видит вокруг. Он был бледен и взволнован.
Держа руки в карманах, он подошел к маме и сказал:
— Мама, Кор, я хочу, чтобы вы узнали одну вещь. Кор и Гуэн подозревали меня кое в чем, а ты, мама, ничего об этом не знала. Я доставил тебе так много хлопот, и ты никогда не простишь меня.
Потрясенная, мама не проронила ни слова, ожидая, что Гюго заговорит опять. Через минуту он продолжал дрожащим голосом:
— Я своровал, вернее, помог своровать свинец из шахты.
Мама продолжала молчать, плохо понимая смысл его слов.
— Я не прошу прощения, – сказал Гюго, – я бездельник и плохой сын. Но я не хотел делать этого. Мне предложили деньги и заставили своровать. Они взяли свинец, а я должен был спрятать его в скалах, пока его не будет достаточно, чтобы загрузить в лодку.
Мы с Кором, наконец, поняли, что делал Гюго там, наверху, и почему он так испугался, узнав, что его заметили.
Гюго замолчал, ожидая ответа, но все молчали.
— Я вам во всем сознался, и я знал, что вы не простите меня.
Он направился к двери. Но мама бросилась к нему.
обняла и воскликнула:
— Гюго! Мой бедный Гюго!
— Почему ты жалеешь меня? Я этого не заслуживаю.
— Не мне судить тебя, – сказала мама, – а тем, кому ты нанес ущерб. Ты должен во всем признаться хозяину.
— Хозяин знает все, – ответил Гюго. – Все раскрылось, когда я болел, только никто не знал, что я тоже принимал участие в этом деле. Сегодня я сам пошел к хозяину и все рассказал ему. По дороге домой я твердо решил сознаться или умереть. Вы даже не представляете, как я тогда волновался.
— Тебя не уволили? – спросила мама. – Впрочем, это все равно. Если ты начнешь все сначала и исправишься, мы постараемся забыть прошлое.
— Нет, меня не уволили. Хозяин поручился за меня из уважения к отцу.
— Да благословит его Господь! Никогда не давай ему повода жалеть о своей доброте, мой мальчик.
— Я понимаю. Но я думал, что ни вы, ни хозяин никогда не простите меня. А теперь я надеюсь, что и Бог простит мне мои грехи.
— Гюго, – торжественно сказала мама, – я не имею права говорить об этом, потому что очень мало знаю– Но мне кажется, если ты от всего сердца обратишься к Богу, Он простит тебе все. Как ты мог подумать, что Господь, Который так добр и Который так любит всех, оттолкнет тебя.
Ведь Он слышит даже, как такая бедная грешница, как я, плачет от радости, услышав твое признание.
— Это все очень необычно для меня, необычно и удивительно, я хочу подумать об этом. А ты, мама, и ты, Кор, помолитесь вдвоем за меня.
И Гюго вышел, не сказав больше ни слова.
Глава 13. Стих Кора
Однажды утром, очнувшись после долгого сна, я увидела у своего изголовья прекрасную розу.
— О, Кор, это ты положил ее сюда? – спросила я.
— Что ты, Гуэн. Где бы я нашел такой превосходный цветок? Угадай, кто принес ее.
— Может быть, доктор?
— Опять не угадала, – засмеялся Кор. – Попытайся еще раз.
Что-то в выражении его лица помогло мне раскрыть секрет.
— Кор, – прошептала я, – это она?
— Точно, – ответил он, – твоя добрая дама и Эдит вернулись и хотят остаться здесь до зимы. В прошлый четверг они увидели меня, когда я торговал креветками.
«Это ты, Кор? – спросила женщина. – А где маленькая Гуэн?» Тогда я рассказал ей, что ты больна и лежишь в постели и что долго не сможешь продавать со мной креветки.
Женщина поинтересовалась, где мы живем, и тогда я объяснил ей. Потом она добавила: «Не говори Гуэн, что я здесь, я хочу сделать ей сюрприз». А сегодня она сама пришла и положила перед тобой эту розу.
— И мне не удалось увидеться с моей доброй госпожой!
О! Я чуть не заплакала! Я так хотела увидеть ее; и вот, когда она была здесь, в комнате, я даже ничего не знала об этом!
— Она не позволила будить тебя, – сказал Кор, хотя мама и говорила, что ты сильно расстроишься. Но послушай, она обещала вернуться завтра. Будь умницей и жди.
На следующий день она и в самом деле пришла, моя дорогая госпожа. Она присела около кровати и провела рукой по моим волосам, как уже делала когда-то. Потом попросила рассказать ей все, что произошло в ее отсутствие.
Увидев мою Библию, она не рассердилась, хотя переплет давно утратил свою свежесть и позолота почти стерлась. Напротив, она осталась довольна, узнав, что я немного читала книгу и пыталась делать то, что там написано.
Она попросила меня прочитать одну из глав, которую мы читали с мадам Луад, и рассказала мне потом много интересного, а также объяснила все незнакомые слова.
С этого дня она навещала меня каждый день. Кору и маме тоже нравилось, когда она приходила. Нам казалось, что она приносит с собой частичку Того, о Ком она так много говорила.
Это были прекрасные дни, и я теперь быстро набиралась сил, потому что была счастлива. Вскоре я уже могла гулять около дома и сидеть на песке рядом с Пьером, а также ходить на берег и смотреть на волны, которые ласкались о мои ноги.
Однажды, в начале сентября, женщина сказала мне:
— Гуэн, я скоро уеду, потому что скоро наступит зима.
У меня есть еще две дочки, они младше Эдит. Я хочу рассказать им о тебе. Я напишу то, что ты мне рассказала, и тогда будет похоже, что ты сама разговариваешь с ними.
Вот как мой рассказ оказался на бумаге. В нем нет ничего интересного, но я довольна, что таким образом все узнали, сколько хорошего сделал для нас Иисус, что все познакомились со скромным и преданным Кором, который всегда больше думал о других, чем о себе.
Когда женщина кончила писать, она спросила, как я хочу закончить свою историю. Я ответила, что хочу закончить ее стихом Кора.
— Каким же? – спросила она.
И тогда я повторила ей то, что мы с Кором прочли, в Библии мадам Луад: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать: каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию, ибо и Христос не Себе угождал» (Рим. 15,1-3).