Авторы
Поэзия
Андрей Петров
«Я живу в Петербурге, учусь на Филологическом факультете СПбГУ. Писать начал в 14 лет, работы публикую в Интернете (у меня есть группа «ВКонтакте» и страница на портале «Стихи.ру»). Периодически участвую во всевозможных конкурсах, иногда побеждаю. Несмотря на свое филологическое образование, продолжаю считать поэзию боговдохновенным явлением».
Плачет, изгибаясь, белая береза,
Дятлом душу точит старая вина.
Что бела береза – оттого и слезы.
Оттого и слезы, что, увы, черна.
Белая береза вспоминает лица,
Листьями вздыхает, что который год
К деревцу не ходит девочка молиться:
Девочка, наверно, в городе живет.
Девочку не тянут ветреные тени,
Девочка – царица каменных церквей.
Белая береза, тонкое растенье,
Больше уж не будет ясным храмом ей.
Только над березой в небесах, высоко,
Облака святые полностью белы...
И бегут слезинки нежно-сладким соком,
И поют поэты белые стволы.
Никита Рыжих
Рыжих Никита Анатольевич, Украина, 16 лет.
Зубами бледно-хвойными стучащий,
Пред нами лес играет в тишину,
И легкий голосок не слышен в чаще,
Как это было раньше, поутру.
Деревья спят, укутанные в холод,
Довольная луна о тучи чешет бок,
Пылятся в темноте и старый город,
И стаи пьяных птиц, и мыслей коробок.
Зубами бледно-хвойными, гнилыми,
Блестящий лес пространство ослепил,
Подобно горькой мраморной Хатыни,
Стороннице крови, ножей и пил.
Деревья спят, запутанные правдой,
Довольная луна нежадно тратит свет
На столп теней, томимых, нет, не жаждой,
А тьмою пустоты уж много-много лет…
Лариса Зимина
Зимина Лариса Ивановна, 1955 г.р. Живет и работает на 2 города: Санкт-Петербург и Воронеж. Выпускница филологического факультета Воронежского государственного университета. Сфера деятельности: музейная педагогика, литература, общественные фонды… В настоящее время занимается созданием Фонда поддержки и развития русского языка им. Народного учителя СССР М.И. Картавцевой. Публикации в антологиях, альманахах, литературных журналах. Автор поэтических сборников. Участник международных и всероссийских поэтических конкурсов.
СОБАЧЬЯ ВЕРНОСТЬ
остыло лето на дальних дачах
уехал в город последний дачник
мы задержались не насладившись
сюжетом сада в осенних виршах
и лишь соседский пес-овчаренок
луне в жилетку сопел спросонок
хозяин где-то по зову долга
служил не видя щенка подолгу
собачьей чести прямой потомок
пес нес охрану большого дома
лакал из миски свою еду
а ночью плакал в пустом саду
мы жили рядом и сквозь забор
он по-соседски вел разговор
мы отвечали не зная сами
как пес мечтал быть подольше с нами
когда закрыли во двор калитку
взревел мотор в его перепонках
рванувшись с цепи железного слитка
пес бросился вслед обезумев вдогонку
бежал он прямо и вдоль и косо
бросался машине под дых под колеса
железо тихо шуршало листвой
боясь навсегда заглушить его вой
следом взлетела стая ворон
такая мука с обеих сторон
пес отпустить не хотел и не мог
бежал по дороге не чуя ног
дождь заливал лобовое стекло
слезы душили за горло
казалось дорогу ветром снесло
грязью следы затерло
а пес все бежал и бежал пока
верил в силу добра
он помнил как теплая чья-то рука
ласкала его с утра
собачья верность бежала вслед
собачья верность простой ответ
на нашу глупую суету
и невозможность догнать мечту
***
Парси и Тришке, моим зверям
я раненый зверь
я дикая кошка
я прыгаю в дверь
выбивая подножку
и вою на звезды
в рупор луны
закрытый забитый
с другой стороны
дикие чувства
и диковатые
мысли невнятные
и непонятные
ни много ни мало
в полной сумятице
кошка пропала
умелица спрятаться
снег на носу
на усах и на лапах
может в лесу
ходит тихою сапой
лижет соленые
раны земли
а в лодке что спит
на прибрежной мели
около речки
под мостиком шатким
брошенный зверь
тихо плачет украдкой
дробь в перепонках
вприпрыжку вдогонку
я дикая кошка
я раненый зверь
изнылась извылась
от главных потерь
ЛИС И НАРЦИСС
Татьяне Лиске
Лис мой нюхает нарцисс –
Вы такого не видали!
Сказка леса, парадиз
Вдалеке от шумных ралли.
Лис-романтик, лис-поэт,
Позабывший час погони,
Обнаружил первоцвет
Там, где мчат свободы кони.
Наслаждение так редко
Без врагов и фотокамер,
Что стреляют суперметко
В глаз, когда ты сердцем замер.
Отцветут сирень и ландыш,
Мать-и-мачеха, жасмин.
Стихнет пчел веселый чардаш,
Осень вспомнит про камин.
Лис свой страх достанет снова
Из коробочки страстей,
Купит зимние обновы
Для лисят лесных мастей.
Нору выроет поглубже,
Обходя людской поток.
В жизни главное оружье –
Память. Цепкий коготок.
Лис цветок срывать не станет,
Нежность греет лисью шубку,
А цветок, предельно хрупкий
Для хранения в кармане,
Для других оставит лис.
Флаг весны, цвети, нарцисс!
ЧЕЛОВЕК, СОБАКА И ПТИЦА
Экологическое
По рельсам большой дороги
Не шла – танцевала птица
И невзирая на лица
Смотрела себе под ноги.
Хотелось спросить у птицы,
Чего она там забыла,
И чем-нибудь поделиться…
Но рядом собака завыла.
Собака бежала по шпалам –
Она догоняла кого-то,
И птица ей не мешала
Вести розыскную работу.
Навстречу шел парень рыжий,
На вид не дебил, однако
Вдруг наклонился пониже
И камнем бросил в собаку.
Птица взлетела повыше
У придорожной опушки
И долбанула рыжего
Клювом по самой макушке.
Каждый сыграл свою роль,
В остатке – камни да пыль…
Это история – быль,
Эта история – боль.
Игорь Бушуев
Бушуев Игорь Аркадьевич, 1959 года рождения. Адрес проживания: Российская Федерация, Волгоградская область.
ТОНЕНЬКАЯ НИТЬ
Золотое кружево берез
Отгорит, промокли недотроги.
В облаке каштановых волос
Прячутся весенние тревоги.
Не блестят под ниткой янтаря
Голубые омуты и росы
Без тебя отрывок февраля
Заплетает листопадам косы.
Без меня, забывчивый, слепой,
Наследил дождями до рассвета
И повис оранжевой струной
Мокрых улиц песенкой не спетой.
С ней одной мне допьяна не пить,
Не гулять, весеннюю, другую
Полюбил за тоненькую нить
И глаза, которые целуют.
ОСЕНЬ
Набросала осень за окошком медь,
Окунула в просинь листьев круговерть,
Распустила косы полыхать в огне,
Отлежались росы на дурман-траве.
Повенчалась с ветром, бьет копытом конь,
До утра не спета, сердце рвет гармонь,
Обжигает губы, а глаза в пылу...
Вечно пьяным буду в золотом дыму.
Зацелует, примет, и ответит - да,
Под плакучей ивой звезды и вода...
На ветле проспится до рассвета ночь,
Ни о чем не спросит, не прогонит прочь...
Я вернусь счастливый, пожелтеет медь,
Лучше спать с любимой, чем вдвоем терпеть.
ГОЛУБКА
Рано утром скрипнут дверцы невзначай,
Залетит голубка в сердце, не скучай!
Обними весенний ветер над рекой,
Стань единственной на свете, дорогой.
Приоткрой резные дверцы, пусть летит.
Голубок услышит сердце, загрустит.
С белым облаком простится, видит Бог.
Станет облако жар-птицей без оков.
Цепи желтые порвутся не беда,
Разольются в поднебесье купола,
Загудит над куполами красный май,
Сердце девичье полюбит, успевай!
Над собором обернется голубок,
Добрым молодцем вернется на порог.
Белой скатертью расстелется река,
Разогнут свои подковы берега,
Заиграют, захрипят, держи коней!
Нет ни омута, ни стремя, кто смелей!
Отольются слезы чистым серебром...
Нагулялись, наплясались всем селом.
Белокрылая воркует, в сердце рай...
Голубок ее целует, месяц май.
Красна девица цветет, родная мать!
Добрый молодец, как Божья благодать.
Столько лет стучало сердце под замком,
А сейчас, летит по небу кувырком!
На весну глядит, любуется река,
Как голубка на родного голубка.
ГОЛУБИ
Голубки парят в пречистом небе,
Над церквями божья благодать.
Белую голубку черно-пегий
Крыльями пытается обнять.
Он воркует и зовет подругу,
Падает и снова в облака.
Кувырком, по замкнутому кругу,
Ветер стонет в крыльях голубка.
Жизнь - полет и сердце в поднебесье
Тянет к солнцу листьев тетиву.
Над рекой и лесом реет вестник
Черно-пегий, любящий весну.
БЕЛОЕ
Белое стелется мелом ночных дорог,
Ветер роняет росы в живой огонь,
Осень прощает сырость земных тревог
Всем одиноким, согревшим ее ладонь.
Утро проснется чайкой в твоих глазах,
Смело расправит крылья и взмах ресниц
Первым вернется в небо, стирая страх,
С памяти, белым снегом пустых страниц.
С храбростью прежних весен и нежных снов
Звездами счастье светится над людьми,
Осень сорвет колосья ненужных слов
И звездопадом ляжет у ног любви.
Ветер роняет росы в живой огонь,
В них расплетутся травы и шум листвы
К сердцу прижмет, как прежде твою ладонь,
Белое станет мелом в плену весны.
В НЕБЕСА
Я был поднят до третьего неба,
Вознесен, и повенчан судьбой.
Над рекой золотистого хлеба
Вечер косы плетет с синевой.
Васильки и ромашек трезвоны,
Колокольчиков нежная трель
Догорит, в небесах полусонных,
Допоет, доиграет свирель.
Ветер стих, а березкам не спится
По траве, милый друг, чудеса,
Ходит девица – красная птица
Капли звезд у нее в волосах.
Ночь темна, зацветет и прольется
Травяник, в нем любовный настой,
Мое сердце от счастья забьется,
Я вернулся с зеленой листвой.
НОВЫЙ ДЕНЬ
Сердце тает, весна в маяте,
Расплескался февраль в решете,
Черный ворон водицу не пьет,
Красна Девица молодца ждет...
Как ей, солнышко, Красной не быть,
За околицей косы не вить,
Не встречать у березок рассвет,
Обнимать на краю белый свет...
Щечки рдеют румянцем-зарей...
Расплетая узор озорной
Гривой трется о камни река,
Облака в берегах на века.
Сердце девичье стонет в груди,
Снится, верится милый в пути!
Цепи рвутся, в подковах огонь.
«Красну девицу пальцем не тронь!» –
Кони-ветры, весна им велит...
Добрый молодец птицей летит!
Зацелует, на сердце ладонь.
Запоет, не заплачет гармонь!
Всем на диво, спасибо весне,
Ночь качает березки во сне.
ТЫИ Я
Мы сотканы с тобой из вешних трав.
Ты тенью снов скользишь по кромке леса,
Я голос ветра, белый шум дубрав,
Седой колдун, и ветреный повеса.
Но если ты ручей, а голос твой песок
Насыпь мне горсть цветных воспоминаний,
Где ты и я на дне очей и строк,
Где я и ты на небесах желаний.
Там вместе с солнцем золотится день,
На луч нанизан утренний проказник.
Летит к цветку, гудит мохнатый шмель,
Цветет сирень, в душе и сердце праздник!
КОРМИТЕ КОШЕК
Кормите кошек, голубей, собак кормите,
Надежды тоненькую нить, прошу, не рвите.
Остановитесь и сердца соедините
Людей и псов, котов и слов в тугие нити.
Не проходите мимо, глаз не отводите!
Котят, щенят понять легко – скулят, впустите!
На холодке туман лизнет, почешет спинку...
Пустой подъезд, один на всех, лежат в обнимку.
Комочек рыженькой любви, браслет на шее,
Затянут, словно огоньки хвосты белеют.
С души сорвите ремешки, сплетите счастье,
Голодным, слабым, озорным, пройдет ненастье.
Бездомным – теплый уголок, родные руки,
Сердечка тлеет уголек под дождь разлуки.
Не передать, и ты придешь, все повторится:
Твой шепот, крылья голубей, волчок крутится.
Исчезнут утром, Бог простил, чужие тени
Моих стихов, ночных шагов и сновидений.
Пойдешь на Старые пруды, я тихо следом,
С Пречистой Девой на груди и свежим хлебом.
Всех накормлю, зажгу свечу, отдам, верните:
Печаль – ручью, болезнь – врачу, удар – защите.
Оставьте птицам небеса, котам улыбку,
Собакам верность, мне тебя, любовь и скрипку.
НЕБО И ЗЕМЛЯ
Мы собираем небо на земле...
В огне берез мелькнул знакомый профиль,
Как в первый раз шагаю налегке,
Со мной рюкзак, стихи и крепкий кофе.
Иду по мятым листьям напрямик,
В осенний шум, где травы пахнут летом,
И от жуков, играющих со светом,
Растет луна, и золотиться миг.
Прости мой друг, ветрам и листопадам
Я расскажу, как были мы близки;
Среди дубов вечернюю прохладу гасили звезды;
Тропки и мостки вели не глядя;
Обгоняя эхо, шумели крылья;
В травах тишину ловили совы,
И луна в доспехах гасила ночь о влажную листву.
Плели рассвет горящие туманы;
Из облаков струилось серебро;
Как ветер стих, и губы без обмана
Дарили боль, прощение и тепло
Ушедших лет, которые мы ищем
Не вдалеке, а ближе, среди слов,
В них суета, как старой лодки днище
Хранит следы огней и берегов.
Не на земле мы небо собираем,
Оно дрожит росой на крылья птиц,
Среди цветов и бабочек порхает,
Волнует гривы рыжих кобылиц.
Найду – вернусь, как прежде будем рядом,
Растает ночь на кончиках ресниц,
С тобой во сне, с другой под листопадом,
Осенних дней и вырванных страниц.
Проза
Александра Зайцева
«1981 года рождения, живу в Астрахани. Пишу прозу, стихи. Издаюсь.
Выдвигаю на конкурс рассказ «Сайги».
САЙГИ
Адилька сидел рядом с папой в стареньком «Жигуленке», который то и дело подпрыгивал на ухабах проселка. В открытые окна задувал горячий степной ветер, ерошил черные волосы мальчика, приносил запахи прогретой земли и горьких трав. Адиль смотрел вперед с интересом, унылый пейзаж не казался ему скучным. Это даже красиво: плоская, словно выглаженная утюгом равнина, серебристые колючки, редкие низкие кусты. Но главное – небо. Огромное, бесконечное, свободное. Его не подпирали крыши домов, не пытались уколоть телеграфные столбы. И ни одного дерева, только синий простор и раскаленный добела солнечный шар.
– Пап, скоро?
– Что «скоро», сынок?
– Речка. Мы же на лотосовые поля едем?
Папа неопределенно хмыкнул, и Адилька заподозрил неладное:
– Ты обещал!
– Я помню. Но сегодня не получится. Нужно отвести ружье дяде Фаизу.
– А зачем ему ружье? Для охоты? Так здесь никаких зверей нету, – удивился мальчик.
– Ну, немножко есть. Дядя Фаиз будет защищать их от браконьеров.
– Это от других охотников? Мы ружье везем, чтобы в людей стрелять?!
Папа на секунду оторвал взгляд от дороги и посмотрел на сына. Рот мальчика приоткрылся от изумления, а черные раскосые глаза стали круглыми как у героя японского мультфильма.
– Нет, – натянуто улыбнулся папа, – в воздух, а не в людей. Чтобы они испугались и уехали.
Дядя Фаиз вышел из фанерного домика, похожего на большой сарай. «Жигуленок» только появился на горизонте, а ветер уже принес низкий гул его мотора. Солнце отсвечивало от стекол машины, слепило яркими бликами. Мужчина тревожно нахмурился, но вскоре понял, что едет друг.
С папой дядя Фаиз поздоровался за руку, и с Адилькой тоже. Мальчик чуть не лопнул от важности – приятно быть с взрослыми на равных.
– Привез?
– Да, как ты просил, – папа обошел машину и открыл багажник.
– Вот спасибо! – обрадовался дядя Фаиз. – Ты меня выручил. Я же и подумать не мог, что охотники так быстро вернутся.
– Сильно пакостят?
– Да как сказать? В нашем положении любой ущерб – это сильно.
– А какое у вас положение? – спросил Адиль.
– Бедственное, – тяжело вздохнул дядя Фаиз. – Знаешь что, надень кепку и беги за сарай. Там Гази, он тебе обрадуется.
Адилька сомневался, что сын дяди Фаиза будет в восторге. Гази уже исполнилось четырнадцать, не очень-то ему интересно возиться с мелкотой. Два года разницы – это много. И не важно, что Адиль такой же высокий, рослый и сильный. Гази намного умнее, потому что вырос по-настоящему, а не только вверх вытянулся. Как с ним говорить, о чем?
Сразу за сараем начинался большой загон. Часть его находилась в тени, под белым матерчатым тентом. Худощавый, почти черный от загара мальчик стоял у невысокого забора и тихо звал: «Сайги, сайги».
– Привет! – поздоровался Адилька, излучая бодрость и дружелюбие.
– Привет, говори тише, а то они испугаются.
– Кто?
– Сайги. Это я придумал. А правильно говорить – сайгаки, антилопы такие, – Гази показал рукой в дальний угол загона. – Вон там.
Адиль всмотрелся до рези в глазах. Сначала ему показалось, что в загоне странные рыжеватые козы. Только крупные. Мальчик прищурился. Нет, не козы. Ноги длинные и стройные, и вообще, они другие. Подобраться бы поближе.
– Они слишком далеко, – разочаровано протянул он.
– Погоди, скоро подойдут. Знают меня, я их угощаю. Возьми в сарае на столе капусту, может пригодится.
Примерно через полчаса так и вышло. Подошел самец, Гази объяснил, что рога бывают только у них. Удивительные рога, витые, как спиральки. И полупрозрачные. Адилька подумал, что такие рисуют единорогам, только у сайгаков их два. Еще больше мальчика поразил сайгачий нос, похожий на короткий мягкий хобот.
– Они и трубить умеют, почти как слоны, – похвастался Гази, будто сам научил животных диковинному фокусу. – А глаза, видишь, какие выпученные? Красивые звери, правда?
Адиль согласился, хотя сайгаки казались ему скорее смешными. Но и симпатичными тоже. Особенно два детеныша в теньке.
– Вы их разводите? – спросил Адиль.
– Вроде того. Эти приболели, папа лечит. Остальные где-то бегают, тут же на много километров заповедник.
– Твой папа сказал, что положение бедственное, – припомнил Адилька. – Из-за болезни, да?
Гази внимательно оглядел мальчика с ног до головы, будто раздумывая, стоит ли на него тратить время. Адиль приосанился и сделал честное серьезное лицо. Мол, я тоже большой, пойму. Гази грустно улыбнулся.
– Настоящая беда пару лет назад была. Почти все сайгаки погибли из-за эпидемии. Папу тогда чуть удар не хватил. Их ведь во всем мире почти не осталось. Мы так трудились, чтобы их стало больше, и все зря.
– Как не осталось, совсем?
– Ага. Вымирающий вид. В Казахстане есть немного, у нас в Калмыкии, мы вот из Астрахани приезжаем. Может еще где. Но сайгаков отстреливают, скоро всех убьют.
Адилька недоверчиво смотрел в непроницаемое спокойное лицо Гази. Как это? Кому помешали безобидные животные? Оказалось, что сайгаков губят из-за рогов, которые стоят много денег. Мясо можно есть, но оно не очень ценится, и шкура не лучший товар, а вот рога – это хорошая прибыль! Из них китайцы делают лекарство. Правда его можно получать из трав, например, или еще как, сказал Гази, а мертвых сайгаков не оживить.
– Мы привезли ружье, – доверительно шепнул Адиль.
– Это хорошо, – кивнул Гази.
Теперь и Адилька так думал. Ружье – это замечательно, и можно стрелять не только в воздух. Мальчика немного испугала эта мысль, но он посмотрел в загон и разозлился. Беззащитных антилоп надо спасать любой ценой.
Папа уже завел машину, но Адилька все не садился. Он пожимал руки незнакомым дяденькам, которые приехали в заповедник на ночное дежурство, прощался с Гази. На дядю Фаиза Адиль смотрел как на героя, робко и почтительно. Наконец, «жигуленок» тронулся в обратный путь.
– Папа, а мы хорошее ружье привезли?
– Нормальное, а что?
– Надеюсь, что дядя Фаиз хоть одного браконьера подстрелит. Тогда другие больше не сунутся и не станут убивать зверей.
– Адилька, – папа явно расстроился, – что за кровожадные мысли?
– Они – гады! – стоял на своем мальчик. – Сайгаки им ничего не сделали! А они их из-за денег! Разве так можно?
Папа помолчал, прикусив губу. Сказать или нет?
– Как думаешь, дядя Фаиз хороший человек?
– Конечно!
– А ведь он раньше браконьером был. И его отец. Только их называли «заготовители» в то время. А теперь дядя Фаиз одумался, пытается исправить ошибки, – папа посмотрел на сына и мягко добавил. – Не надо осуждать, ты ведь многого не знаешь.
– Но почему он это делал?
– Из-за денег. Но не от жадности, а потому что работать было негде. Как семью кормить? Одежду покупать, за жилье платить? Ты не думай, что все браконьеры – подлецы. У людей бывают разные трудности.
– Значит, они правильно поступают? Как же так?!
– Нет, – покачал головой папа, – не правильно. Но им приходится.
Адиль долго молчал. Пытался понять, но не мог, только голова заболела.
– Можно я пересяду назад? – спросил он.
– Конечно. Ляг, попробуй поспать.
Солнце налилось алым, опускаясь к линии горизонта. Совсем скоро небо станет темно-фиолетовым, звездным. Ему все равно, что происходит внизу, оно бессмертное и никогда не исчезнет. Может быть, уцелеют и сайгаки. Их стада еще бегут по пыльной степи, приминая узкими копытами сухие травы. Маленькие смешные антилопы. Грациозные. Вымирающие. А где-то рядом притаились их главные враги – люди. Беспощадные, но не жестокие. Охотники не виноваты, им нужно зарабатывать для своих детей. А кто виноват? Ведь это неправильно, Адилька точно знает, что нельзя лишать жизни или делать больно. Никому и никогда. Но с другой стороны получается, что можно?
Мальчик закрывает глаза, путаясь в мыслях. Он еще не знает, что есть вопросы неразрешимые для любого человека, даже для взрослого и умного. Не догадывается и о том, что пытаясь найти ответ, становится старше. Ведь мы растем только тогда, когда сталкиваемся с трудностями.
– Защищать слабых, – шепчет он, – и никому не делать зла. Вот как надо.
Степь наполняется громким пением цикад. Сайгаки бегут. Земля вертится.
Лариса Зимина (стихи см. выше)
ИЗ «СКАЗОК ГЛАФИРЫТРИФОНОВНЫ»
Не хотелось сразу раскрывать тайну моего имени. Но ведь вам страшно хочется узнать: кто такая? чем прославилась? почему сама напросилась в гости? Держу пари: все так и есть. Что ж, страсти накаляются, как в хорошем детективе. Идите за мной по лабиринту мысли! Лавируйте, ловите интригу за хвост! А хвост, между прочим, го-во-ря-щий.
Ну, да ладно, давайте знакомиться! Глафира Трифоновна, по-семейному, Глаша! Мне мое имя нравится: Глаша-Глаша, – зовет меня Хозяйка и гладит по бархатной спинке. Глаша – красавица! – говорит она, и я прыгаю к ней на руки, чтобы моя серо-голубая шерстка еще и еще раз почувствовала всю прелесть дружеского контакта.
Вообще-то я дистанцию держу. Не маленькая. Хозяйка давно догадалась про наши параллельные миры. Пересекаются они по утрам на ее плече и возле. В остальное время и в других пространствах живу сама по себе. И найти меня бывает трудно даже в маленьком измерении однокомнатной городской квартиры.
Я Кошка. Представительница великого рода кошачьих. И Кот Ученый, и Кот Баюн, вислоухие британцы и тупоносые персы…– это все мои родственники. Мы древние жители этой планеты. Самые загадочные и таинственные. Фотографируем все, что происходит вокруг, и храним в генетической памяти. Легко находим дорогу за тысячи километров. Прыгаем с высоты без парашютов. И позволяем вам любить нас только потому, что это нравится нам, кошкам.
Сегодня, в награду за вашу доброту, я расскажу вам свои сказки.