Вопрос о предупреждении средствами прокурорского надзора ошибок на стадии возбуждения уголовного дела при вовлечении в уголовный процесс лиц в качестве подозреваемых заслуживает особого внимания. На практике традиционно считается, что прекращение уголовного дела или уголовного преследования - явление отрицательное, свидетельствующее о необоснованном возбуждении уголовного дела.
По результатам работы УВД г. Семей по итогам 2006¾2007 годов число уголовных дел, производство которых прекращено в стадии предварительного расследования за отсутствием события, состава преступления и непричастностью к совершению преступления, сократилось с 63 в 2006 году до 50 в 2007 году[37].
Возникает вопрос: не были ли ошибками возбуждения тех уголовных дел, которые впоследствии были прекращены по реабилитирующим основаниям, правомерно ли прокуроры давали согласие на возбуждение этих уголовных дел?
Факт прекращения уголовного дела сам по себе еще не свидетельствует о незаконности или необоснованности возбуждения данного уголовного дела. Решение о возбуждении уголовного дела, как правило, принимается на основе не достоверного, а вероятного знания об обстоятельствах, подлежащих доказыванию (в противном случае теряло бы смысл последующее предварительное 
расследование), что по определению не исключает возможной ошибки.
Если в ходе предварительного расследования будет установлена непричастность подозреваемого к совершению преступления или, например, отсутствие самого события преступления, то соответственно, уголовное преследование и уголовное дело должны быть прекращены. Аналогичным образом и решение о признании потерпевшим тоже принимается на основе не достоверного, а вероятного знания о том, что данному лицу причинен вред преступлением, о характере и размере этого вреда, и тоже без учета желания или согласия потерпевшего[38].
|
|
Проблема не в том, что реабилитируют невиновного, а когда дознаватель и прокурор еще до возбуждения уголовных дел делят их на перспективные и неперспективные (сомнительные с точки зрения судебной перспективы) и под различными предлогами стараются не возбуждать последние. Или, когда возбуждают дело по признакам преступления, а в отношении лица, сразу попавшего под подозрение, дело не возбуждают, а допрашивают его в качестве свидетеля или вообще не допрашивают, лишая тем самым права на защиту. Поступать так дознавателя и прокурора заставляют опасения, что, возможно, впоследствии придется прекратить уголовное дело или уголовное преследование подозреваемого по реабилитирующим основаниям.
Авторитетный ученый П.С. Яни говорил: "При возбуждении дела изучаются перспективы направления его в суд, в практике применяется остро критикуемый теорией права термин "целесообразность возбуждения", то есть, как бы заранее высчитываются шансы освобождения лица, в отношении которого дело предполагается возбудить. Если расследование заканчивается прекращением дела, все говорят, что следователь работал "на корзину". Нельзя, конечно, однозначно утверждать, что за прекращение уголовного дела со следователя взыскивают. Однако по опыту работы зональным прокурором Москвы знаю, что проверкам подвергались, прежде всего, те районы, где доля прекращенных дел в отчетном периоде была выше"[39].
|
|
К сожалению, в казахстанских правоохранительных органах бытует мнение, что прекращение уголовного преследования по реабилитирующим основаниям не соответствует задачам правоохранительной деятельности.
При таком подходе получается, что дознаватель и прокурор не имеют права даже на добросовестное заблуждение при решении вопроса о возбуждении уголовного преследования. Хотя это не причиняет никакого имущественного вреда этому лицу, не нарушает каких-либо его трудовых, пенсионных, жилищных или иных прав и свобод.
Подобные отрицательные последствия возможны при избрании и применении мер процессуального принуждения (задержание подозреваемого, меры пресечения, иные меры), но на то требуются установленные законом основания и условия. При возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица можно говорить лишь о причинении ему морального вреда. Но вряд ли этот моральный вред будет намного меньше, если следователь и прокурор вместо возбуждения уголовного дела и привлечения его к участию в следственных действиях в качестве подозреваемого, имеющего право на защиту и многие другие права, будут проводить допросы, предъявления для опознания и другие следственные действия явно уличающего характера с участием этого лица в качестве свидетеля. Лицо будет осознавать, что его пытаются уличить в совершении преступления, что его фактически подозревают (скрыть это зачастую невозможно), но почему-то лишают даже права на защиту, права дачи показаний и объяснений и других прав, которыми по закону может пользоваться подозреваемый. Скорее всего, это вызовет еще большие нравственные страдания.
|
|
В интересах стороны защиты не только скорейшее признание ее таковой, но и то, чтобы уголовный процесс без излишнего затягивания переходил из стадии возбуждения уголовного дела в стадию предварительного расследования, где у нее больше возможностей для доказывания невиновности подозреваемого.
Закрепленный в УПК РК порядок возбуждения уголовного дела порождает и иные проблемы для теории и практики правоприменения.
Например, уголовное дело возбуждено по признакам преступления и одновременно в отношении конкретного лица. Начато предварительное расследование и собирание доказательств. Однако лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело, обжаловало это решение в суд. Суд признал постановление о возбуждении уголовного дела незаконным или необоснованным и обязал прокурора устранить допущенное нарушение (отменить указанное постановление). Но тогда доказательства, добытые в ходе предварительного расследования, например, результаты опознания потерпевшим или свидетелями каких-либо предметов, могут быть признаны недопустимыми и не имеющими юридической силы, ибо получены в ходе незаконного расследования. Повторное опознание предмета тем же опознающим и по тем же признакам закон запрещает. Возможность эффективного повторного производства других следственных действий (обысков, выемок и т.д.) также может быть утрачена из-за того, что искомый предмет или документ изъят в ходе первичного обыска или выемки, либо просто из-за фактора времени.
Но если бы постановление о возбуждении уголовного дела не было связано с привлечением конкретного лица в качестве подозреваемого, то оно не могло бы обжаловать такое постановление, так как обжалованы могут быть лишь те действия и решения, которые затрагивают интересы лица. Вышеуказанная ситуация тогда бы просто не возникла. Сохранение при необходимости в тайне факта возбуждения уголовного дела по признакам преступления, но не в отношении конкретного лица, также не ущемляло бы прав того или иного лица.
При возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица в постановлении следователя, дознавателя, должностного лица органа дознания фактически содержатся два различных решения[40]:
о возбуждении уголовного дела по признакам одного или нескольких преступлений;
о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица.
Представляется вполне возможным, что прокурор, которому направлено такое постановление для согласования, посчитает необходимым согласиться с первым из указанных двух решений, но сочтет невозможным согласиться со вторым из них. По-видимому, прокурор будет вынужден вынести постановление об отказе в даче согласия на возбуждение уголовного дела или о возвращении материалов для дополнительной проверки. Но такое решение прокурора будет противоречить законным интересам потерпевшего, а значит, и назначению уголовного судопроизводства. Кроме того, даже при последующем возбуждении уголовного дела только по признакам преступления будет потеряно время, столь ценное в первые часы и сутки после обнаружения признаков преступления (с точки зрения возможности раскрытия преступления по горячим следам). Если же прокурор согласится с постановлением о возбуждении уголовного дела, то это постановление в случае его обжалования подозреваемым в суд может быть впоследствии признано судом незаконным или необоснованным со всеми вытекающими последствиями. Решение этой проблемы видится в отказе от объединения в одном постановлении о возбуждении уголовного дела двух различных решений. Более совершенным представляется такой порядок, когда сначала следователь (дознаватель) должен вынести постановление о возбуждении уголовного дела по признакам преступления, и лишь после этого должно быть вынесено отдельное постановление, в котором будет зафиксировано решение следователя (дознавателя) о наделении конкретного лица процессуальным статусом подозреваемого. При этом закон не должен требовать согласовывать с кем-либо решение следователя (дознавателя) о привлечении лица в качестве подозреваемого, подобно тому, как требуется согласовывать решение о привлечении липа в качестве обвиняемого[41].
С учетом вышеизложенного представляются не лишенными оснований неоднократно высказывавшиеся предложения о том, чтобы общим правилом было возбуждение уголовного дела только по признакам преступления, но не в отношении конкретного лица.
Полагаем, требуют совершенствования не только содержание закона, но и формулировки, использованные при конструировании нормы, содержащейся в 177 УПК РК.
Поэтому для правоприменителя остается неясным, какое же основание необходимо для возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица. Следует согласиться с тем, что отсутствие в законе оснований появления подозреваемого при возбуждении уголовного дела может способствовать как преждевременному вовлечению в уголовный процесс лиц в качестве подозреваемых, так и неоправданному отказу от наделения лица статусом подозреваемого. Вряд ли снимет эту проблему и необходимость получения согласия прокурора[42].
В законе должна содержаться норма о том, что лицо привлекается в качестве подозреваемого при наличии достаточных доказательств, дающих основание для подозрения лица в совершении преступления.
Обратимся далее к проблемам терминологии. Появление в деле подозреваемого предполагает возбуждение и начало уголовного преследования определенного лица - процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления.
Но уголовное преследование определенного лица начинается и при появлении в деле обвиняемого. Причем даже если обвиняемое лицо ранее не имело процессуального статуса подозреваемого, привлечение этого лица к участию в уголовном процессе называется не возбуждением уголовного дела в отношении лица, а именно привлечением в качестве обвиняемого. В этой ситуации возникают следующие вопросы.
Насколько оправданны эти терминологические различия при обозначении одного и того же по сути, решения о привлечении лица к участию в уголовном судопроизводстве со стороны защиты и начале уголовного преследования данного лица? Почему в одном случае начало уголовного преследования лица именуется возбуждением уголовного дела в отношении лица, а в другом - привлечением лица в качестве обвиняемого?
Если же какая-то необходимость в подобной дифференциации все-таки есть, то может быть, надо учесть, что подозреваемый, в отличие от обвиняемого - это кратковременная процессуальная фигура, которая либо на стадии предварительного расследования превращается в обвиняемого, либо уголовное преследование в отношении него прекращается. С учетом этого логичнее было бы при наличии достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления, выносить постановление не о привлечении этого лица в качестве обвиняемого, а о возбуждении в отношении него уголовного дела, у которого может быть целый ряд стадий?
С нашей же точки зрения, удобнее и проще (в целях единообразия терминологии закона) было бы говорить о привлечении лица в качестве соответственно подозреваемого или обвиняемого.
Следующая терминологическая проблема. Почему законодатель, используя в УПК РК 1997 года в большинстве случаев новый термин "прекращение уголовного преследования", в некоторых случаях использует заимствованный из ранее действовавшего закона термин "прекращение уголовного дела в отношении конкретного лица"? Равнозначны ли эти термины? Основания отказа в возбуждении уголовного дела или прекращения уголовного дела, относятся к уголовному делу в целом или речь идет и об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица, и о прекращении уголовного преследования? Если термин "прекращение уголовного дела" используется в значении "прекращение уголовного преследования", то может быть в целях единообразного понимания этих и других правовых норм следовало бы совсем отказаться от использования термина "прекращение уголовного дела в отношении конкретного лица", а заодно не использовать и термин "возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица"?
Думается, что термин "прекращение уголовного преследования" точнее отражает суть происходящего. Ведь уголовное дело как совокупность процессуальных документов сохраняется, а преследование действительно прекращается.