Анонимное сочинение «к Диогнету»

Особенное место в ряду памятников апологетической письменности зани­мает прекраснейшее произведение, известное под именем «Послания к Диог­нету». До настоящего времени его рассматривают то среди писаний мужей апостольских, то среди апологетической литературы II в.; причина этого за­ключается, с одной стороны, в том, что неизвестно ни имя автора послания, ни личность адресата — Диогнета, ни время происхождения; с другой сторо­ны, в том, что по своему характеру и содержанию послание представляет переход от эпистолографии апостольских учеников к апологиям II в.

История «Послания к Диогнету» — один из наиболее романтических эпизо­дов в истории литературы: это история единственного манускрипта, открытого в XVI столетии и потерянного в XIX. Этот манускрипт принадлежит XIII или XIV в. и известен под именем Codex Argentoratensis (от древнелатинского имени города Страсбурга — Argentoratum). Кодекс, по-видимому, представлял собой вторую половину Corpus operum S. Justini. Заметка на рукописи показывает, что она некогда принадлежала знаменитому ученому Рейхлину (ум. 1522). Око­ло 1560 г. она была в Мавринском монастыре в Эльзасе. В 1586 г. с нее был сде­лан список известным ученым типографом Г. Стефаном, а скоро после этого сделан был и другой список. По этой рукописи «Послание к Диогнету» было напечатано в 1592 и в 1593 гг. Текст издания Стефана лег в основу последующих изданий. Между 1793-1795 гг. рукопись включена была в состав Страсбургской библиотеки. Здесь она снова была тщательно исследована в 1842 и 1861 гг. для изданий Otto. В 1870 г. (24 августа) манускрипт погиб в пламени, когда эльзас­ская крепость была осаждена немецкими войсками. Поэтому для установки текста в настоящее время необходимо пользоваться копиями с нее (одна из них находится в библиотеке Тюбингенского университета, другая — в библиотеке Лейденского университета) и теми сличениями, которые были сделаны для науч­ных изданий послания. Оригинал Страсбургской рукописи обладал значительны­ми текстуально-критическими достоинствами, но самая рукопись переписана небрежно; впрочем, в двух местах и оригинал имел пропуски, как заметил на поле и сам переписчик рукописи, именно: в конце 7 главы и в заключении 10 главы.

ВОПРОС О ПОДЛИННОСТИ 11 И 12 ГЛАВЫ

Уже первый издатель «Послания к Диогнету» Генрих Стефан (1592 г.) ука­зал, что 11 и 12 главы послания представляют собой отдельный отрывок, который первоначально составлял часть другого произведения и только по ка­кой-то случайности присоединен был к «Посланию к Диогнету»; последнее на са­мом деле заканчивалось 10 главой. И в настоящее время большинство исследова­телей признают эти главы неподлинными. Основания для этого заключаются в следующем. Сам переписчик рукописи к последним словам 10 главы на поле заметил, что его оригинал в этом месте имеет пробел. Тема послания, как она поставлена и определена в начале его, исчерпывается десятью главами послания, и на все вопросы даны достаточные ответы. Десятая глава может быть закончена ее настоящим указанием на суд, который одинаково предстоит как гонителям, так и гонимым, и в пропуске, вероятно, потеряно только первоначальное заключение. Естественной связи мыслей между 1—10 и 11-12 главами нельзя установить. Напротив, нельзя не ви­деть заметного различия в стиле: в 1-10 главах, при всем изяществе и живости речи, язык отличается простотой и ясностью, тогда как в 11-12 главах выраже­ния вычурные и натянутые, темные и трудные для понимания. Автор 1—10 глав послания хочет дать только ответ на предложенные ему вопросы; автор 11­12 глав выступает как «учитель язычников). Не менее удиви­тельна и перемена обращения: [в] 1—10 главах речь направляется к одному Диогнету, 11-12 главы обращены ко всем, желающим сделаться учениками истины. На этом основании решительно заявляют, что 11—12 главы составляют чуждую и позднейшую прибавку к посланию, вероятно, фрагмент неизвестной гомилии к оглашаемым. Против таких решительных выводов энергично высту­пил Heinr. Kihn, доказывая целость послания и подлинность 11—12 глав. Но приводимые им основания не представляются убедительными.

Исследователи, отвергающие подлинность 11-12 глав, стремятся найти то произведение или автора, которому можно было бы приписать этот отрывок полупоэтической гомилии. Еще в половине XIX в. высказано было предполо­жение (Bunsen), что этот фрагмент принадлежит великому произведению анти­гностического богослова Ипполита Римского «Опровержение всех ересей». Draseke возобновил эту гипотезу, но Ad. Harnack выразил сомнение, нуждается ли это произведение Ипполита в таком дополнении: его настоящее окончание представляется вполне соответственным. Bonwetsch собрал значительное ко­личество доказательств, которые практически убедили и Гарнака в том, что 11—12 главы взяты из какого-то утраченного произведения Ипполита, a di Pauli недавно снова старается доказать теорию Bunsen'а о потерянном заключении «Опровержения». Между тем другие исследователи признают [эти] доказатель­ства на основании параллельных мест из произведений Ипполита недостаточно убедительными и находят возможным утверждать (Lightfoot, Westcott) алексан­дрийское происхождение отрывка.

ВОПРОС ОБ АВТОРСТВЕ И ВРЕМЕНИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ

Рукопись, в которой сохранилось «Послание к Диогнету», как сказано, представляла собой, по-видимому, вторую часть собрания творений св. Иустина, и самое послание в ней помещено как произведение именно Иустина (того же). Полагаясь на показание рукописи, первый издатель послания Генрих Стефан издал его (в 1592 г.) в качестве произведения св. Иустина, с именем ко­торого оно и связывалось в течение целого столетия. Tillemont первый оспорил свидетельство рукописи на основании весьма заметной разницы между изящ­ным, классическим стилем послания и чуждым литературных достоинств язы­ком произведений Иустина. Это различие настолько велико, что его нельзя объяснить ни особыми целями произведений, ни расстоянием во времени их составления; оно вытекает из различия в литературной индивидуальности ав­торов. В самом содержании послания нельзя не видеть значительных уклоне­ний от воззрений Иустина: взгляды Иустина на идолопоклонство как ору­дие духовной силы диавола, на иудейство как Божественное предуготовление к Евангелию, на само Евангелие как восполнение дела в умах людей и прежде всего греческих философов — совершенно чужды учению и то­ну послания.

Отвергнув какое-либо отношение послания к св. Иустину научная критика осталась без всякой твердой почвы для определения автора послания и обстоя­тельств его происхождения. Страсбургская рукопись является не только един­ственным основанием для рецензии текста, но вместе с тем и единственным источником сведений о послании. Каких-либо других известий о послании, идущих из древности, не имеется: ни Евсевий, ни Иероним, ни другие писате­ли древности и средневековья, от которых можно было бы ожидать указаний на послание, совершенно не упоминают о нем. Поэтому исследования о проис­хождении «Послания к Диогнету» должны основываться исключительно на са­мом тексте его; а так как в тексте нет никаких хронологических указаний, то для всяких предположений остается самое широкое поле.

0 попытке отнести происхождение послания ко времени до 70 г. I в. (Tillemont) можно только упомянуть: она явно несостоятельна, и вообще харак­тером и содержанием учения, изложенного в послании, исключается возмож­ность происхождения его в I в. Справедливо отвергнуто и стремление при­знать послание памятником послеконстантиновского времени или даже эпохи Возрождения, так как против таких смелых гипотез говорит и текстуальное пре­дание (рукопись XIII или XIV в.), и многочисленные в послании признаки про­исхождения его во времена преследований, которых ввиду простого и искрен­него тона послания нельзя признать маскировкой. Поэтому в настоящее время никем не оспаривается, что автор послания жил или во II, или в III в.; но в этих пределах до настоящего времени соглашения не достигнуто, так как внутренние признаки, извлекаемые из него, не дают принудительных оснований для опреде­ленных выводов. Одни (Bardenhewer, Kihn, Kriiger) высказываются в пользу II в., другие (Harnack, Batiffol, Ehrhard) — за III в., впрочем, допуская возмож­ность происхождения послания и в самом конце II в. Но преимущества вероят­ности на стороне II в. по следующим основаниям: христианство еще считается новой религией; жизнь христиан — живая вера, радостная готовность к перене­сению страданий — богата еще чертами из раннейшего периода существования Церкви; не только ненависть язычников, но и враждебность иудеев выражается еще в насильственных действиях; отсутствие всякой полемики против поздней­ших ересей, неясные даже указания на гносис, и притом в раннейшей форме его, способ цитации Священного Писания по смыслу, а не по букве. Вообще же, ни в вопросах Диогнета, ни в ответах автора послания нельзя указать ничего, что при беспристрастном суждении можно было бы признать несовместимым с положением христианства во II в.

Но при данных условиях, конечно, невозможно решить, кто был действи­тельным автором послания. Исследователи чувствуют полную свободу в своих предположениях относительно автора этой «жемчужины патриотического века». Называли Климента Римского, Аполлоса, Кодрата. Но это — чистые догадки, и для подкрепления их приводятся только внутренние доказательства, которые, при отсутствии внешних, могут служить лишь для определения характера по­слания: они только привлекают внимание к известным специальным чертам стиля и учения, которые напоминают язык некоторых известных авторов. Здесь можно обратить внимание только на последнюю попытку признать в послании произведение афинского философа и апологета Аристида (Doulcet, Kihn, Kriiger). Основанием для этого служит факт, что «Послание к Диогнету» в сво­их первых главах не только в отдельных выражениях, но и во всем содержании самым тесным образом примыкает к апологии Аристида: в нем находится распространенное повторение сказанного в последней. Но эти совпадения недостаточны не только для того, чтобы установить тождество автора, но даже и одновременное происхождение обоих памятников. С другой стороны, невоз­можно говорить определенно и о зависимости послания от апологии: сходство в изображении жизни христиан в обоих, может быть, зависит исключительно от одинаковых условий происхождения их; кроме того, необходимо воздер­жаться от решительных выводов и ввиду известной однородности в материи апологетической литературы и обусловленного этим сходства в выражении мыслей, а также и ввиду возможной зависимости памятников апологетической письменности от известных и неизвестных, но утраченных оригиналов.