Понятие о знаковой системе.

Знак (лат. signum) – это материальный, чувственно воспринимаемый предмет, выступающий в качестве заместителя другого предмета. Это положение было сформулировано еще схоластами: aliquid stat pro aliquio – сущность, способная указывать на нечто за своими пределами. По Августину, знак – это вещь, заставляющая нас думать о чем-то, находящемся вне нашего непосредственного восприятия. А.Соломоник считает, что в этом определении указания «стоит вместо чего-либо» не достаточно: знак означает, кодирует тот предмет, с которым соотносится. Так, отпечаток кошачьих лап на чистой постели свидетельствует о том, что пришедший с улицы кот не мыл их.

Из этих наиболее общих определений знака выводятся его важнейшие характеристики:

· знак обладает материальной выраженностью. Некоторый чувственно воспринимаемый объект может функционировать в качестве знака;

· знак указывает на нечто вне самого себя. Объект указания всегда отсутствует в непосредственном опыте коммуникации. Знак всегда заменяет собой вещь, которая становится ненужной в акте коммуникации;

· знак указывает не только на объект за своими пределами, но и на связь между собой и этим объектом;

· знак чего-либо немыслим вне употребления и понимания: это обязательно и знак для кого-либо.

Данные характеристики одновременно выступают условиями, при которых вещь становится знаком. В детективе вещь, найденная на месте преступления, это, несомненно, вещь. Но, если нам удастся установить ее обладателя, она становится знаком того, кто, возможно, имеет отношение к этому преступлению. В социальной практике мы постоянно сталкиваемся с явлениями, когда вещь может сочетать знаковые и незнаковые (утилитарные) функции. Одежда, выполняя утилитарную функцию (защита тела от окружающей среды), остается вещью, но одновременно она может быть знаком эпохи, стиля, авторского дизайна, социального уровня человека. То же можно сказать и о доме (дом как жилище и как знак в семиотике архитектуры), процессе принятия пищи (обеспечение жизнедеятельности организма и семиотичность церемонии обеда, чайной церемонии). Станет ли вещь знаком, зависит только от намерений того, кто создает сообщение. В мире без человека есть вещи, но знаков нет. Живя в мире, мы постоянно переключаемся с вещей на знаки и обратно. И это одна из причин, почему невозможно провести четкую границу между двумя мирами – онтологической реальностью и пространством знаков.

Характеристики знака одновременно позволяют делать заключения о структуре знака, илиособенностях отношений между его составными частями. Так, в семиотике Ч.Пирса материальное «тело» знака (означающее) соотносится в сознании с предметом внешней действительности (означаемым). Процесс соотнесения-означивания есть процесс называния: означающее выступает как имя означаемого (план выражения), а закрепленная в сознании носителей языка связь между ними – как значение знака, имеющее отношение к плану содержания.

Различные направления семиотики расходятся в способе представлений о структуре языкового знака. Сами определения знака различаются потому, что знак анализируется как сущность различной степени сложности – от двусторонней («означаемое ↔ означающее» у Ф.де Соссюра) до пятисторонней (А.Греймас). Соответственно, модели, посредством которых описывается структура знака, отличаются количеством своих составляющих. В качестве основных моделей в семиотическом описании принимаются бином (двусоставная модель) и триада.

В традиции Соссюра в структуру знака входят означающее (то, посредством чего происходит означивание) и означаемое (предмет означивания). Соссюр определяет лингвистический знак как неразрывное единство означающего и означаемого (бином), сравнивая его с двумя сторонами одного листа бумаги. Означаемое, в рамках данной модели, – это не вещь (означаемое кот это не тот кот, которого изучает зоология), и означающее [кот] – это не ряд произносимых звуков или не ряд графем. Означающее – это образ звукоряда, означаемое же – образ вещи, понятие. По поводу означаемого Соссюр говорил, что знак отображает не самый предмет в реальном мире, но его мыслительный образ, который он называл концептом. Связь означающего и означаемого (значение) произвольна. Мы не можем объяснить причины ее возникновения (почему звуковая последовательность [кот] соотносится именно с этим объектом). Значение «навязывается» нам языком, говорящий по своей воле не может его изменить, подчиняясь правилам, коду, конвенциям языка.

Триада, модель знака в рамках представлений Ч.Пирса, основана на «треугольнике» Ч.Огдена и А.Ричардса.

Сигнал физической природы (это может быть последовательность звуков, графем, рисунок и т.д.) – то, что на рисунке выступает как информационный носитель (А), связывается в сознании носителей языка с предметомвнешнего мира (В), референтом. Однако связь эта осуществляется не непосредственно, а через представление о референте – смысл (С).

• (А) – «тело» знака, информационный носитель,

знаконоситель (signvehicle), «имя» знака

• (С) – смысл, интенсионал, сигнификат,

интерпретанта

• (В) – вещь, референт, денотат, экстенсионал

Соотнесение знака и объекта действительности (А → В) понимается как референция. Референция (от англ. torefer – относиться, ссылаться) выступает как отношение имени к называемому им объекту, как процедура соотнесения знака с тем, что он обозначает. Референция всегда осуществляется как указание на тот или иной объект внешнего мира. В метафорическом представлении референция есть «семантическая стрелка», «перст», указующий на объект мира (Н.Арутюнова). Изучение механизмов референциального указания дает нам ответ на вопрос: каким образом посредством языка мы вступаем в коммуникацию с миром. Референциальное соотнесение носителя знака с предметом, на который он указывает, закрепляется в сознании носителей языка и функционирует как значение знака.

Дадим объяснение терминологическому многообразию, обнаруживаемому на этом рисунке в каждой вершине треугольника.

Вершина (А) обозначает физический носитель, воспринимаемый нашими органами чувств. Об этом носителе мы можем говорить как о физическом теле знака, имени знака.

Когда мы обращаемся к объекту референциального указания (В), здесь оказывается важным «объем» объекта референции:

o указывает ли знак на индивидный предмет из класса себе подобных;

o на класс предметов в целом;

o на часть класса предметов.

Индивидный предмет указания есть собственно референт знака(у И.Бродского – звезда смотрела в пещеру). Покрываемая знаком предметная область действительности (класс предметов), есть его экстенсионал (от лат extensio – растяжение). Экстенсионал знака определяет широту его приложения к действительности и складывается из множества возможных референтов (и глухо, дробно вторят гитары). О множестве всех возможных объектов, составляющих экстенсионал данного знака, мы можем говорить как о его денотате. Заметим, что термином «денотат» чаще оперируют последователи соссюровской модели знака – бинома.

Вершина (С) говорит о том, что в сознании носителей языка референт может быть представлен различным образом. Мы можем иметь в виду один и тот же референт, но представлять его по-разному (так, И.Бродский, указывая на воду, говорит о ней как о беглеце с места). Способ представления референта есть его смысл, сигнификат, интенсионал знака (от лат. intensio – внутреннее натяжение, напряжение) – все эти термины говорят о совокупности признаков, приписываемых объекту в данном акте коммуникации (признаки воды у Бродского – беглец с места, стремящийся отмыться от судьбы, смешаться с горизонтом, с безымянностью).

Смысл, интенсионал – это «правильное» для данного акта коммуникации определение референта. Так, у Арсения Тарковского каждодневное тиканье часов вдруг актуализируется как их смех (И часы надо мной смеются / На дотошном наречье своем…), а холод готовой замерзнуть воды ощущается как чернильное загустенье. Представление объекта описания через художественное сравнение, метафору – это не что иное, как представление интенсиональное. Ч.Моррис, говорящий об этой же ситуации «иного способа представления того же самого объекта», употребляет свой термин интерпретанта. Интерпретанта возникает тогда, когда интерпретатор (говорящий) объясняет один знак посредством других знаков, т.е. переводит знак на последовательность других знаков (у Бродского испанский танец видится как / переводится на побег из тела в пейзаж без рамы). Интерпретанта создает предрасположенность интерпретатора реагировать определенным образом под влиянием знака. Здесь начинается непрерывный процесс семиозиса, когда внутри системы каждый знак объясняется через другие знаки, и эта цепь переводов знака в знак не имеет ни начала, ни конца.

Говоря о пирсовской модели знака – триаде, еще раз подчеркнем:

· референт знака (объект указания) всегда отсутствует в непосредственном акте коммуникации. Знак заменяет вещь, которая теперь для передачи сообщения о ней становится ненужной;

· знак всегда «запаздывает» в означивании своего референта: пока мы создаем знак для вещи, вещь успевает изменить свое состояние если и не в пространстве, то обязательно во времени. Мы всегда создаем знак для некоторого прошлого состояния вещи. По этим причинам модель знака – это модель отсутствующего присутствия;

· знак предшествует моменту коммуникации как ее строительный материал, но одновременно он создается в процессе коммуникации – «автором» знака, в моменте здесь-сейчас и для этого момента;

· как и в биноме, в триаде все ее компоненты также образуют неразрывное единство. Носитель знака референциально связан с референтом. Можно говорить о том, что существование и функционирование в речи носителя знака «подтверждает» существование в мире объекта указания. Указывая на объект и зная системно-языковое значение знака, мы имеем возможность отобразить объект указания иным, не конвенциональным образом, т.е. дать объекту новое имя;

· отображение выступает оборотной стороной референциального указания. Так обеспечивается прагматика, или участие субъекта в акте высказывания.