Что останется, если из пространства убрать все вещи?
Лейбниц считал, что ничего не останется, – вещи имеют длительность, которая и есть пространство. Ньютон считал, что останется эфир – вещь, не обладающая физическими свойствами.
Кант сам спор посчитал сомнительным. Время и пространство, согласно Канту, – это априорные качества человеческого мышления, а тут качеством человеческого мышления пытаются наделить что-то вне человека. Как выглядит пространство вне человека? Вопрос, по Канту, сформулирован неверно. Это всё равно что спросить, как выглядят сантиметры без линейки.
Спекулятивные реалисты пытаются спорить с Кантом.
Мейясу говорит, что вся философия после Канта – это корреляционизм. Можно сказать, что спекулятивные реалисты ведут войну с корреляцонизмом
Что же такое "корреляционизм", чем он не угадил современным философам?
Корреляция (от лат. Correlatio - соотношение, зависимость).
С позиции спекулятивных реалистов корреляционизм – есть антропоцентризм, который мешает движению мысли, загоняя философию в болото. И нужно из этого кантианского болота выбираться.
Тезисы Мейясу:
1. "Под корреляцией мы понимаем идею, согласно которой мы можем иметь доступ только к корреляции между мышлением и бытием, но никогда к чему-то одному из них в отдельности"1
2. "Мы будем называть корреляционизмом любое направление мысли, которое утверждает непреодолимый характер корреляции, понятый таким образом"2
3. Мейясу говорил, что есть слабая и сильная модель корреляционизма3
Согласной слабой модели корреляционизма, неправомерно претендовать на познание "в-себе", а значит и нельзя представить наблюдаемое без наблюдателя.
Сильная модель корреляционизма считает, что неправомерно еще и помыслить познание "в-себе", а значит нельзя даже представить, что представил наблюдаемое без наблюдателя.
Цель, поставленная Мейясу: "…нам нужен неметафизический абсолют,
который был бы способен избегнуть сетей сильной модели [корреляционизма]*…"4
Решение Мейясу.
Первая часть решения.
"…(мы имеем доступ только "для-нас", а не "в-себе"), но вместо того, чтобы заключить из этого, что "в-себе" непознаваемо, [заключаем], что корреляция – единственное настоящее "в-себе". [Мы] …извлекаем онтологическую истину, скрытую скептической аргументацией: превращаем радикальное незнание в знание о бытии, наконец-то обнажив его достоверную абсолютность"5.
Т.е. все выглядит так, будто Мейясу называет абсолютом то, что мы все заражаем своим сознанием.
Он тут смотрится шулером – ну какой же это абсолют! Это можно назвать фактом, но не абсолютом (т.е. основанием, необходимым для существования бытия, над которым нет никаких законов). Но это только начало аргументации Мейясу – его мысль радикальнее. Мейясу пытается преодолеть фактичность и доказать, что тезис, будто мы все заражаем своим сознанием, ущербен.
"…если мы найдем скрытую за фактичностью онтологическую истину – если нам удастся понять, что источник, придающий деабсолютизации силу, самим своим фактом дает доступ к абсолютному бытию… …мы достигнем истины… …никакой скептицизм не сможет сразить ее"6.
Вторая часть решения.
Аргументы Мейясу требуют отдельного обсуждения и длинного разговора. Изложу свою интерпретацию идей Мейясу. Для этого я ввожу следующие термины: аверс и реверс (объяснение терминов будет дальше в тексте). Данные термины помогут увидеть, где прячется неметафизический абсолют Мейясу.
Скажем так – корреляционизм утверждает, что отсутствие четких границ между наблюдаемым и наблюдателем связывает наблюдаемое и наблюдателя в один куль. Тут видно, как идея Декарта, его разделение на я и не-я, начинает сыпаться.
Вспомним лингвистику Соссюра. Означающее и означаемое – две стороны одной монеты, которые по отдельности невозможны (Соссюр вообще избавляется от картезианского "я").
Мейясу же предлагает снова присмотреться к картезианству, вернуться к нему, избавив картезианство от наивного реализма.
Где скрыт абсолют Мейясу? У наблюдения, как и у монеты, есть две стороны – аверс и реверс. Аверс – это наблюдатель + наблюдение, реверс – это наблюдение + наблюдаемое. Наблюдение без этих сторон невозможно, а раз наблюдение есть, то и стороны – есть. По обе стороны наблюдения законы природы не парадоксальны – если бы они были парадоксальны, то наблюдение тоже было бы невозможно.
Но между аверсом и реверсом законы природы могут быть парадоксальны. Без этой скрытой антиномии наблюдение тоже было бы невозможно. Вот это и есть – неметафизический абсолют Мейясу – основание, которое необходимо для существования бытия и над которым нет никаких законов. Только это скорее какая-то нечисть, чем Бог.
Вот на стол упала монета. Ухо слышит звук (реверс), мозг понимает событие – упала монета (аверс). Между ними – страна чудес. Там монета может превратиться в стих Пушкина или в черную дыру. В змею или голубя. Но мы этого не заметим. Из всех вариантов мы заметим лишь один – тот, при котором возможно наше мышление. Словно черт шутит над нами. Этого ли черта вытащил на свет Мейясу? Наверное. Только это кантианский черт.
Проблему искусства спекулятивного реализма можно увидеть в следующих словах Хармана, о парадоксе Менона: "…(а) мы не можем мыслить немыслимое, когда мы мыслим его (потому что в таком случае это уже была бы мысль), и (b) также мы не можем мыслить немыслимое, не мысля о нем (по понятным причине). Следовательно, (с) не может быть мышления немыслимого"7.
Искусство спекулятивного реализма, если мы хотим избежать иллюстративности, получается невозможным. Человек не может думать о немыслимом искусстве, не сделав его мыслимым. Искусство же становится искусством, только когда о нем кото-то подумает, как об искусстве.
Как выйти из данного парадокса?
Для начала вспомним демонический абсолют Мейясу: "Мне не удалось бы помыслить немыслимое, но я могу помыслить возможность, что немыслимое есть"8. Это не дает решение проблемы, но показывает направление, где мы его будем искать и, в конце концов, найдем.
Такие философы, как Харман и Латур пытаются вылезти из кантианского болота иным способом. Они поступают так, как в свое время поступил Кант с Лейбницем и Ньютоном, – утверждают, что и сам Кант вплел в вопросы, которые поставил перед собой, сомнительные акценты. Нужно переформулировать вопросы, и ответы тогда станут другими.
Вот, что Харман говорил об акторно-сетевой теории Латура: "АСТ предполагает плоскую онтологию, в которой реально все, что угодно, если оно действует"9.
Плоская онтология – это близко и к идеям самого Хармана, только у Хармана то, что реально не обязательно должно действовать.
Субстанции Харман отождествляет с существительными, а действия — с глаголами. Харман утверждает, что "субстанции/существительные имеют приоритет перед действиями/глаголами"10. Не просто утверждает – называет аксиомой имматериализма.
Получается, что мир вовсе не текст, поскольку "части речи" – тоже объекты.
Наблюдатель, наблюдаемое и расстояние между ними у Хармана переназваны объектами.
Вот что пишет Харман11:
1. "Объект не является пучком качеств, и потому вещь не может быть воспроизведена путем простого дублирования всех ее качеств и связывания их воедино"
2. "В своем изначальном смысле объект не используется и не познается…".
3. "В этом смысле не может быть истинным даже то, что Бог всеведущ, поскольку всеведущая сущность должна была бы не только знать все вещи, но и быть всеми вещами."
4. "…объекты не могут быть затронуты "отчасти", потому что в некотором смысле у них нет частей".
5. "…мы никогда не соприкасаемся с реальными объектами, мы всегда соприкасаемся с объектами чувственными".
6. "Чувственные объекты вообще бы не существовали, если бы не существовали для меня или для некоего другого агента, который затрачивает свои усилия на то, чтобы принимать их всерьез".
7. "…реальные объекты всегда изъяты друг от друга в тени мира, а чувственные объекты лишь соседствуют друг с другом посредством реального объекта, который переживает их в одно и то же время".
Реальный объект Хармана мне очень напоминает неметафизический абсолют Мейясу. Тот же ландшафт. В том, что у Декарта было расстоянием, прячутся и демон Мейясу, и реальный объект Хармана. Может это одно и то же?
Спекулятивные реалисты нашли лазейку в поэтике Канта, которая не столько спорит с его доводами, сколько дополняет выводы. Замечу, что Кант тоже почувствовал эту дыру, но уступил языку, т.е. поступил более изящно, чем спекулятивные реалисты. В своих трех критиках Кант словно указывает на все стороны пальцем, пытаясь навести на мысль, что есть сторона, недоступная пальцу. Кантианство – невербально. То, что Мейясу назвал абсолютом, я считаю кантианским чертом, самой мелкой и незаметной нечистью в философии. Кант предпочел его не заметить.
Мир в глазах спекулятивных реалистов похож на неправильный бутерброд. Начинка его либо у нас во рту, либо в пространстве рядом, а поверхность вывернута внутрь – это бесконечный хаос, который нам не по зубам. Бутерброд с Ктулху.
Практики искусства спекулятивного реализма.
Итак, искусство хомо сапиенсов — это культурный код, не существующий отдельно от его использования — т.е. все искусство, что мы знаем — корреляционизм по определению.
С позиции спекулятивных реалистов, человек — тоже вещь, объект. В искусстве спекулятивного реализма, если мы хотим избежать иллюстративности, человек должен быть объектом, не наблюдателем. На первый взгляд, нельзя человеку стать чистым объектом искусства, потому что всегда должен быть человек-наблюдатель, назвавший данный акт искусством. Но в этом утверждении скрыта неточность. Тут поставлен знак "равно" между конкретным произведением искусства и его легитимацией (это похоже на ошибку солипсиста, который ставит знак “равно” между своим "я" и наблюдаемым).
Грэм Харман пишет, что симбиозы не обоюдны. Астроном, всю жизнь изучающий галактику Андромеды, очень много сил отдает объекту своего исследования, в то время как галактика Андромеды даже не знает о существовании астронома12.
Я приведу другой пример: Грузчик несет коробку с картиной. Он не знает, какую картину он несет, не знает имя художника, – но он точно знает, что это – произведение искусства, что и придаёт статус искусства чему-то в коробке.
Мы увидели выщерблинку в симбиозе искусства и корреляционизма, но мы еще не пришли к искусству спекулятивного реализма. Картина в коробке – объект, а грузчик – субъект. Это все еще корреляционистское искусство.
Вспомним фразу Мейясу, которую я приводил чуть выше:
"Мне не удалось бы помыслить немыслимое, но я могу помыслить возможность, что немыслимое есть"8.
Представим, что есть искусство, о котором нам ничего не известно, кроме того, что оно есть (это делает его искусством) и что оно взаимодействует с нами. Такое искусство использует нас для существования – так и мы, не зная многих процессов внутри и вокруг нас, используем их, чтобы существовать. А вот художник, создавший такое искусство, является лишним наростом. Он должен либо начисто забыть о том, что он сделал, либо умереть. Должны остаться только объекты искусства – само произведение и человек, необходимый для легитимации данного искусства.
В 2014 году я сделал инсталляцию в Веймаре – это и стало первым произведением искусства спекулятивного реализма. В чем заключается инсталляция, я сказать не могу, но легитимацию инсталляции провести обязан (иначе она не обретет статус искусства).
В одной из частей Веймара нечто делает людей частью искусства. Это незамысловатый стрит арт, который чуть позже получит название "перестановка".
Некоторые из практик искусства спекулятивного реализма:
1) "Покойники" — это может быть что угодно: инсталляции, стихи, картины, фильмы и пр. Но их не увидит зритель. "Покойники" просто выкидываются. Иногда я их зарываю в землю буквально. "Покойники" могут взаимодействовать с миром, но это взаимодействие невидимое. 2) "Перестановки" — это невидимый стрит-арт. Вот, к примеру, лежит доска. Я подвинул ее на 10 см. Никому в голову не придет, что тут произошёл акт искусства. Но, глядя на доску, зритель будет испытывать воздействие "перестановки". 3) "Совы" – это музыка, которую идентифицируют как шумовой фон. Представьте музыканта, идущего по улице. Его шаги — это, в данный момент, музыка. Такая музыка воздействует на всех, кто ее слышит, но люди не осознают этого.
Есть еще "тихие реди-мейды", "полипы" и многое другое, о чем сейчас не буду рассказывать.
Возникла еще одна проблема – как сделать выставку такого искусства? Казалось, что о нем можно только рассказать историю и только ее и можно поместить в галереи.
Ответ я нашел лишь в 2019 – он оказался очень простым.
Пример с "перестановкой".
В галерее можно выставить фотографию "перестановки". Единственное, что зритель знает – перестановка на фото есть, но нет зацепок, чтобы узнать, где. Это незнание, темная сторона, и делает зрителя объектом, телом для искусства спекулятивного реализма. Художник, создавший объект, как и говорилось выше, своим знанием только мешает данному искусству.
Эта схема работает не только с перестановкой.
Искусство спекулятивного реализма, помещенное в галерею, – очень важный шаг. Он привел к удивительным выводам, которые позволили мне не просто выстроить критику идей Мейясу, но и увидеть возможности языка, которых я не мог даже представить.
Подытожим.
О поэтике Канта.
Термины:
Вещь сама по себе, без человека – это ноумен.
Наблюдатель, наблюдение, наблюдаемое – то, из чего состоит феномен.
Кант опирается на тезис, что мышление невозможно без единообразия законов природы (в парадоксальных условиях). Отсюда вытекают следующие выводы:
(а) Парадоксом (соответственно, ошибкой) является утверждение, что наблюдатель, наблюдение, наблюдаемое (компоненты феномена) могут существовать по-отдельности. (b) Т.е. первично отличие компонентов феномена друг от друга, а не сами компоненты. Более того, феномен был бы невозможен без отличия от ноумена (это отличие – тот же самый нож, что разрезал компоненты феномена), а значит (с) вещь сама по себе есть, и вещь сама по себе для нас всегда "загрязнена" наблюдением.
Мейясу находит в схеме "наблюдатель, наблюдение, наблюдаемое" что-то, прячущееся в тени. Моя интерпретация идей философа (я ввожу термины аверс и реверс, чтобы увидеть, где прячется неметафизический абсолют Мейясу): У наблюдения есть две стороны: аверс и реверс (аверс – это наблюдатель + наблюдение, реверс – это наблюдение + наблюдаемое), а между ними законы природы могут быть парадоксальны. Без этой возможности (которая есть ни что иное, как расстояние между наблюдаемым и наблюдателем), наблюдение тоже невозможно – для него просто не было бы места. Но мы не можем помыслить эту необходимую часть наблюдения, поскольку для мышления необходимо единообразие законов природы. Это значит, что Кант неправ, наблюдаемое не просто может быть отделено от наблюдателя – они всегда разделены неким чертом, над которым нет никаких законов вообще, который всегда скрыт от нас, но и всегда взаимодействует с нами, используя нас для своего существования. Еще получается, что этот черт – единственный реальный объект в мире, а то, что философы подразумевают под термином "бытие" – иллюзорно. Этого кантианского черта Мейясу и назвал неметафизическим абсолютом.
То, что мне удалось поместить искусство спекулятивного реализма в галерейное пространство (поймать черта за хвост) наводит на мысль, что ни черта это никакой ни абсолют, а любопытная возможность языка, на которую люди не очень обращают внимание и которую почти не используют.
Редукция – это срезание лишнего, переход от сложного к простому. Без нее невозможно наше сознание. Называть вещи мы можем только благодаря тому, что умеем упрощать – называние вещей и есть упрощение.
Редукция обладает и такими качествами.
1) Отождествление. Вот на скале нарисован бык – очень схематично, но мы понимаем, что это – бык. Мы отождествили рисунок с быком.
2) Отрицание. Рисунок быка — всегда не бык.
Все языки хомо сапиенс в большей мере ориентированы на отождествление. Искусство сапиенсов тоже ориентированно в основном на отождествление. "Как похоже нарисовано!", "Какой слог – как будто сам пережил прочитанное!", "Какая мысль – даже дух захватило, словно сам это придумал!"
Отрицание не сразу заметно. Отрицание всегда есть и всегда в тени.
Возможен ли другой вариант языка, где главенствует отрицание, а отождествление является спрятанным свойством? В таком языке не может быть глаголов. А место информации занимает что-то другое. Впрочем, я не рискну утверждать.
Если подобный инверсный язык возможен, трудно вообразить его силу. Когда эта догадка пришла мне в голову, мне показалось, что я очутился на берегу бескрайнего океана, с неоткрытыми еще островами и материками.
В данной статье было показано, что искусство спекулятивного реализма, во-первых, возможно, во-вторых, помещено в архив. Значит это язык. Возможно, отблеск инверсного языка. Подобному искусству подойдёт прозвище "спекулятивный корелляционизм". Диаметр посткантианской вселенной увеличился, поглотив идеи Мейясу, Хармана, Латура.
Примечания
*в квадратных скобках мои слова, а не цитируемого автора.
Книги, которые я не цитирую, но которые имеют непосредственное отношение к идеям, рассказанным в статье: Декарт "Первоначало философии"; Ньютон "Математические начала натуральной философии"; Лейбниц "Рассуждение о метафизике"; Делез "Лекции о Лейбнице"; Кант "Критика чистого разума", "Критика практического разума", "Критика способности суждения"; Латур "Пастер: Война и мир микробов"; Соссюр "Курс общей лингвистики".
Книги, цитаты из которых приведены в статье:
Мейясу К. "После конечности: Эссе о необходимости контингентности", 2015. Издательство "Кабинетный ученый", перевод Л. Медведевой.
Харман Г. "Четвероякий объект. Метафизика вещей после Хайдеггера", 2015. Издательство Гиле Пресс, перевод А. Морозов и О. Мышкин.
Харман Г. "Имматериализм. Объекты и социальная теория", 2017, Издательство Института Гайдара, перевод А. Писарева.
1. Мейясу К. "После конечности", стр. 11
2. Мейясу К. "После конечности", стр. 11
3. О слабой и сильной модели корреляционизма написано тут: Мейясу К. "После конечности", стр. 46-47
4. Мейясу К. "После конечности", стр. 71
5. Мейясу К. "После конечности", стр. 72-73
6. Мейясу К. "После конечности", стр. 73
7. Харман Г. "Четвероякий объект" стр. 73
8. "После конечности", стр. 57.
9. Харман Г. "Имматериализм. Объекты и социальная теория". Стр. 9
10. Харман Г. "Имматериализм. Объекты и социальная теория". Стр. 25
11. Харман Г. "Четвероякий объект" стр. 78
12. "Один объект может формировать связи с другим без того, чтобы последний формировал какую-либо связь с первым. Например, связь астронома с галактикой Андромеды, которая находится в миллионах световых лет от Земли и не может иметь никакого действительного отношения к Homo sapiens". Харман Г. "Имматериализм. Объекты и социальная теория", стр. 139»
Нининков С. 2019.