Марко занимал более скромную по размерам комнату, которая находилась этажом ниже и соседствовала с гостиной. В основном он выполнял ту же работу, что и в доме в Бел-Эйр, то есть с фантастической точностью предупреждал все потребности хозяина и, после того как выполнял его желания, удалялся в какое-нибудь невидимое, но непременно находившееся поблизости место.
В окрестностях этого дома было гораздо тише, чем в Бел-Эйр. Казалось, что по единственной, петляющей в каньоне дороге вообще никто не ездил, и, если не считать тех редких случаев, когда доносился гул полицейского вертолета или звук сирены с бульвара Сансет, трудно было поверить, что совсем рядом, внизу раскинулся крупный город. Однако по ночам каньон отнюдь не безмолвствовал – он наполнялся невообразимым воем койотов, которые, судя по всему, обитали на склонах ущелья в несметном количестве. Нередко вечерами, выйдя с бокалом виски и сигаретой на один из многочисленных балконов, Тодд слышал, как какой-нибудь зверь на противоположной стороне ущелья заводил свою зазывную песню и выл, и лаял до тех пор, пока ему не отвечал кто-то другой, потом третий, и спустя некоторое время оглашенный звериным хором каньон, казалось, пробуждался к жизни. Конечно, из дома в Бел-Эйр тоже слышались крики койотов, и когда этот вой раздавался неподалеку от дома, Демпси приходил в сущее неистовство – он заходился таким свирепым лаем, будто хотел изобразить из себя пса гораздо больших размеров, чем был на самом деле.
– Странно, что здесь водится так много койотов, – заметил Марко после особенно шумной ночи. – Можно подумать, здесь в округе множество помоек. Ведь они, насколько я знаю, питаются всякими отбросами.
– А может, им здесь нравится, – возразил Тодд.
– Да, пожалуй.
– Здесь нет людей, поэтому им тут полное раздолье.
– Нет, кроме нас.
– Надолго мы тут не задержимся.
– Но тебя, судя по всему, это не слишком радует.
– Я уже привязался к этому месту.
– Ты еще не взбирался на гору?
– Нет. Пока чувствую себя не вполне окрепшим.
– Очень советую это сделать. Там такой вид! Закачаешься.
После того короткого диалога Тодд дал себе зарок непременно совершить прогулку на хребет. Как заметила Максин, ему пора было приступать к физическим занятиям, не то не успеет он и оглянуться, как его лицо благополучно заживет, а сам он весь заплывет жиром. Хотя Пикетт ни на секунду не верил в свое скорое выздоровление, в остальном он был вполне с ней солидарен. Дело в том, что Тодд злоупотреблял не только спиртным но и так называемыми Ночными Наборами от Элвиса (ореховое масло, заливное, жареный бекон, сэндвичи из «чудо-хлебцев», обжаренных в масле с ломтиками банана), и это далеко не лучшим образом сказывалось на его фигуре. Брюки уже сидели на нем слишком плотно, а ягодицы, насколько он мог судить по мимолетным взглядам в зеркало, стали гораздо упитаннее.
Еще немного – и ему придется вернуться к серьезным тренировкам: начать по утрам бегать и, возможно, даже оборудовать один из гостевых домиков под гимнастический зал. А пока это время не наступило, он решил разнообразить свой привычный распорядок дня всевозможными прогулками – и прежде всего забраться на вершину горы, чтобы обозреть тот вид, который открывается оттуда.
Через день к Тому наведывались Берроуз или сестра Кэрин, чтобы сделать перевязку или проверить состояние лица. Хотя доктор и уверял Пикетта, что процесс заживления идет хорошо, вел он себя чересчур обходительно и осторожно. Очевидно, случившиеся неприятности нанесли весомый удар по самоуверенности Берроуза. Его искусственный загар не мог скрыть явной бледности лица, хирургически натянутая кожа вокруг глаз и рта казалась неестественно жесткой и походила на деревянную маску, под которой должен был скрываться другой, более хрупкий человек. Относительно будущего Тоддд он продолжал без всяких на то оснований делать самые оптимистические прогнозы и утверждать, что со временем на коже не останется никаких шрамов. Впрочем, доктор и в самом деле желал, чтобы по счастливому стечению обстоятельств все закончилось без эксцессов и чтобы Тодд, благополучно выбравшись из этой передряги, помолодел лет на десять.
– Сколько времени еще пройдет, прежде чем я смогу снять бинты?
– Полагаю, мы снимем их на следующей неделе.
– А что потом?.. Как долго мне придется ждать, пока лицо обретет нормальный вид?
– Мне бы не хотелось что-либо обещать, – развел руками Берроуз, – но думаю, это будет приблизительно через месяц. В этом есть какая-то срочность?
– Ну да. Я хочу показаться людям. Хочу, чтобы они не думали, будто я умер. Где эта желтая пресса, которую ты сегодня мне принес? – обратился Тодд к Марко. – Доктор, верно, давненько не просматривал журналы у себя в гостиной.
Ненадолго отлучившись, Марко принес пять журналов и бросил их на стол перед Берроузом. На обложке одного из них красовалась блеклая черно-белая фотография похоронной процессии, вероятно, сделанная с довольно большого расстояния. Заголовок гласил: «Тайная похоронная церемония суперзвезды Тодда Пикетта». Во втором журнале была изображена бывшая подружка Тодда, Вильгемина Бош, скорбящие уста которой будто говорили: «Мне даже не представилось случая сказать ему "прощай"». А третий образчик бульварной прессы имел смелость заявить, что перед смертью Тодд Пикетт изрек: «Я видел Христа на смертном одре. Он призывает нас к милосердию». Дальше просматривать журналы Берроуз не стал.
– Кто выдумал всю эту чушь?
– Вот вы мне и ответьте.
– Надеюсь, вы не считаете, что к этому причастны мои люди? Уверяю вас, мы решительно…
– Да, да, да, – перебил его Тодд, – знаю. Вы свято храните тайну клиента. Видите, какой я наконец стал сообразительный. Я теперь даже читаю всякие умные книжки.
– Честно говоря, я даже не понимаю, в чем ваша проблема. Нужно всего лишь поднять телефонную трубку и, представившись, положить конец этим слухам.
– И что же он, по-вашему, должен сказать? – осведомился Марко.
– То, что есть на самом деле. «Я Тодд Пикетт. Я жив и здоров, спасибо за внимание».
– И что мне потом делать? – спросил Тодд. – Потом, когда меня захотят сфотографировать, чтобы подтвердить мои слова? Или, скажем, взять у меня интервью, дабы убедиться, что у меня все хорошо? При личной встрече? Вот с этим лицом? – В эту минуту он рассматривал свое разбинтованное лицо в зеркале. – V меня такой вид, будто я провел десять раундов с тяжеловесом.
– Я могу лишь заверить, что опухоль непременно спадет. Это всего лишь вопрос времени. А новый эпидермис – первоклассного качества. Надеюсь, когда все будет позади, вы будете чрезвычайно довольны результатом.
Около минуты Тодд молча разглядывал свое изображение в зеркале, после чего наконец повернулся к доктору и с той непосредственной искренностью, которую редко ему удавалось, если вообще удавалось, изобразить перед камерой, произнес:
– Лучше бы глаза мои тебя, подонка, никогда не видели.
Глава 9
У Тэмми было несколько знакомых в Лос-Анджелесе, каждый из которых являлся членом Общества поклонников, однако она решила своим приездом никого из них не беспокоить. Все они с радостью ухватились бы за возможность принять деятельное участие в ее расследовании, но ей хотелось заняться этим самостоятельно, по крайней мере на первых порах.
Она остановилась в маленькой гостинице на бульваре Уилшир в нескольких сотнях ярдов от парка Вествуд Мемориал, где было похоронено множество состоявшихся и не совсем состоявшихся звезд экрана. Во время прошлого визита в Лос-Анджелес Тэмми почтила память кинознаменитостей, среди них были Донна Рид и Натали Вуд, а также Даррел Ф. Занук и Оскар Ливант. Но славился этот парк преимущественно тем, что в изящном бетонном склепе, который выделялся среди прочих большим количеством возложенных к нему цветов, покоилось тело Мэрилин Монро – ради того чтобы взглянуть на памятник, сюда съезжались люди со всего мира. Стоявший по соседству склеп все еще пустовал; как утверждала надпись, он был подготовлен для останков Хью Хефнера.
Посещение парка не доставило Тэмми удовольствия, более того, навеяло на нее легкую грусть. Во всяком случае, на этот раз у нее не возникло ни малейшего желания повторять экскурсию: она приехала исключительно затем, чтобы позаботиться о живущем, а не о мертвом Тодде Пикетте.
Устроившись в гостиничном номере, Тэмми позвонила Арни и оставила ему на всякий случай номер своего телефона, сообщив, что вернется самое позднее через два дня. На другой стороне трубки раздался легкий хлопок; очевидно, Арни открыл банку пива – судя по его заплетающемуся языку, далеко не первую за этот вечер. Ему совсем неплохо жилось бы одному, подумала Тэмми. Возможно, он даже стал бы чуточку счастливее.
Заказав себе в номер ужин, Тэмми принялась строить планы на будущий день. Перво-наперво она решила испробовать прямой путь к Тодду: отправиться в Бел-Эйр и выяснить, там он или нет. Его адрес был давно ей известен. Тэмми даже знала расположение апартаментов изнутри. В свое время, когда покупка дома еще не была оформлена, она раздобыла у агента по продаже недвижимости фотографии жилища, включая ванную со всеми ее атрибутами, хотя, конечно, после предпринятой Тоддом реконструкции все в доме могло измениться. Тэмми вполне отдавала себе отчет, что ей вряд ли удастся даже приблизиться к входной двери, не говоря уже о том, чтобы увидеть самого хозяина. Но не глупо ли было бы с ее стороны не испробовать эту возможность? Вдруг ей повезет и она застанет его как раз в ту минуту, когда он выйдет во двор подышать воздухом или будет стоять у окна. Убедившись, что Пикетт жив и здоров, она развеяла бы свои опасения и со спокойным сердцем вернулась домой в Сакраменто.
В аэропорту Тэмми взяла напрокат машину, намереваясь в тот же вечер отправиться в Бел-Эйр, но задержка рейса и прочие сложности перелета слишком утомили ее. Она легла спать в десять часов и проснулась ранним утром в бодром состоянии духа. Поскольку гостиничный сервис не мог предоставить ей ничего существенного из еды – а Тэмми любила по утрам хорошенько подзаправиться, – ей пришлось перебраться на другую сторону Уилшира и отыскать там небольшой ресторан, где она смогла от души позавтракать яичницей, беконом, мясным рагу с овощами и кофе с тостами. Во время еды она полистала «Пипл» и «Ю-Эс-Эй тудэй». И в том, и в другом журнале несколько статей были посвящены приближавшимся номинациям на «Оскар», до вручения которого оставалось три дня. Тодд никогда не награждался этой премией (Тэмми считала это лишним подтверждением коррумпированности Академии), но четыре года назад был ее номинантом за роль в фильме «Горящий год» – одной из наименее популярных кинолент с его участием. Надо признать, он замечательно сыграл в этой картине, и миссис Лоупер испытывала за него большую гордость. Тэмми со страхом наблюдала за церемонией, боясь, что от волнения его может хватить удар. У нее так же сильно колотилось сердце, как у Сьюзан Сарандон тряслись руки, когда та открывала конверт, чтобы огласить победителя. Тэмми даже думала, что от напряженного ожидания упадет в обморок. И конечно же, награжденным оказался не Тодд. Во время этой изнурительной процедуры камеры не сводили своих объективов с Пикетта, и буквально перед тем, как было зачитано имя победителя, и раздался гром аплодисментов, Тэмми явственно прочла на лице своего кумира разочарование – во всяком случае, оно не укрылось от тех, кто знал его мимику так же хорошо, как она.
Из фильмов, выдвинутых на соискание премии «Оскар» этого года Тэмми смотрела только один и только потому, что в нем играл Том Хэнке, которого она находила весьма привлекательным мужчиной. Пробежав глазами по страницам журналов в надежде отыскать какие-нибудь утешительные новости относительно Пикетта, женщина разочарованно отложила прессу в сторону.
После завтрака Тэмми вернулась в гостиницу, отправила Арни короткое сообщение, в котором подтверждала, что у нее все хорошо, и, вооружившись картой, на случай если ее подведет чувство ориентации, направилась к дому Тодда.
После двадцати пяти минут езды по загруженным магистралям города она наконец выкатила на узкие, извилистые улочки Бел-Эйр. Смотреть здесь было почти не на что. Большинство особняков скрывались за высокими заборами, увенчанными многочисленными шпилями и видеокамерами. Тем не менее, Тэмми сразу почувствовала, что попала в район, где проживает элита. В узких проездах стояли исключительно дорогостоящие автомобили (разок ей даже пришлось притормозить, чтобы вписаться между «роллс-ройсом» цвета кофе со сливками и красным «порше»). На одной из улиц она заметила совершающую пробежку кинозвездочку в эффектной спортивной форме; за кинозвездочкой по пятам следовал лимузин, который, очевидно, вез питьевую воду и овсяные хлебцы.
Проезжая мимо бегуньи, Тэмми невольно ей позавидовала. Должно быть, это ужасно здорово, когда есть возможность себя холить и лелеять так, как эта кинозвезда, и всегда, когда в доме заканчивается туалетная бумага, а в холодильнике иссякает мороженое, знать, что об этом позаботится кто-то другой. Никогда не тревожить свой ум проклятыми налогами или арендной платой. Не просыпаться в три часа ночи, с ужасом думая: «Кто я такая? Никто. Если я завтра умру, никто этого не заметит. Всем будет все равно».
Конечно, она знала, что богатство и комфорт сопряжены с большой ответственностью, что на некоторых людей они накладывают нежелательный отпечаток, развивая у них пристрастие к выпивке и наркотикам и растлевая их нравственность. Довольно трудно оставаться идолом, беспрестанно находясь под пристальным взглядом публики, которая тебя боготворит. Но Тэмми никогда не испытывала симпатии к тем, кто роптал на свою судьбу. Уж если люди платят миллионы за твою улыбку, так, будь любезен, веди себя соответственно.
Тэмми почти сразу отыскала дом Тодда. Таблички с номером не было, но она узнала особняк по зубчатому забору и квадратным фонарям по обе стороны от ворот. Проехав по улице немного вперед, она припарковала машину и направилась к дому пешком, пытаясь выглядеть как можно более естественно, насколько ей позволяла фигура в две с лишним сотни фунтов веса, облаченная в брюки из оранжевого полиэстера. Подойдя к воротам, Тэмми увидела в двадцати ярдах от них машину с открытым багажником. Однако, судя по всему, никто ее не разгружал и не загружал. Пока женщина с минуту-другую осматривалась, мужество попеременно то прибывало в ней, то покидало ее. Не могла же она так просто подойти к воротам и нажать на звонок! Что она скажет? «Привет, я поклонница Тодда Пикетта номер один. Хочу узнать, как у него дела». Смешно, да и только! Чего доброго, подумают, что она какая-нибудь бродяжка и арестуют ее. И вообще, ее наверняка уже засекли через скрытые видеокамеры и, скорее всего, уже вызывают полицию.
Однако Тэмми продолжала стоять у забора, ругая себя за то, что заранее не продумала свой визит к дому Тодда. В растерянности она размышляла над тем, что ей делать: либо не сдавать позиций и постараться найти наилучший выход из своего кошмарного положения, либо попытаться незаметно улизнуть.
Вдруг хлопнула автомобильная дверца, и Тэмми чуть было не ринулась прочь, но вовремя остановилась: она слишком далеко находилась от своей машины, чтобы успеть ретироваться. Поэтому ей ничего не оставалось, как продолжать стоять на своем месте, моля Бога, чтобы в этот момент никто не смотрел в мониторы, установленные для охраны здания.
Тут раздался чей-то свист, а через несколько секунд появился и тот, от кого этот свист исходил. Тэмми сразу узнала этого человека: Марко Капуто, помощник и телохранитель Тодда. Ей доводилось встречаться с ним дважды: первый раз на премьере «Горящего года», а второй – в Лас-Вегасе, когда на «Шоу Весте» Тодда объявили «Актером года». Оба раза вежливо представившись президентом Международного общества поклонников, Тэмми не менее вежливо просила у Марко разрешения с минуту-другую поговорить с Тоддом, и оба раза он обошелся с ней достаточно грубо. А при второй встрече вообще обозвал ее сумасшедшей сучкой, о чем она не без укора сообщила Максин. Хотя та довольно искренне попросила у нее прощения, заверив, что впредь ничего подобного не повторится, Тэмми не хотела испытывать характер Марко в третий раз, тем более при столь сомнительных обстоятельствах.
Чтобы не попасться ему на глаза, она попятилась и скрылась в густых зарослях ежевики, которые дикарями разрослись на другой стороне дороги. Все это время Тэмми не сводила глаз с Марко, но тот, к счастью, был слишком занят, чтобы ее заметить.
Кусты ежевики оказались неплохим прикрытием, и оттуда Тэмми могла без боязни наблюдать за телохранителем Пикетта. Он курсировал между домом и машиной, загружая ее всякой всячиной, среди которой Тэмми узнала несколько присужденных Тодду наград. Кроме прочего он загрузил в машину уйму каких-то причудливых украшений, горшок с коноплей и несколько фотографий в рамках. Весь этот скарб плюс девять или десять запечатанных картонных коробок были аккуратно сложены в багажник и на заднее сиденье автомобиля. Пикетта поблизости видно не было – во всяком случае, Марко ни с кем не разговаривал. И хотя из этого отнюдь не следовало, что Тодда вообще нет в доме, тем не менее, Тэмми чуяла это нутром.
Добрых четверть часа она следила за Марко из своей засады, после чего, учитывая все имевшиеся улики, пришла к заключению, что стала невольной свидетельницей кражи. Разумеется, такому выводу в немалой степени способствовала ее личная неприязнь к вору, но, с другой стороны, иначе трудно было объяснить то обстоятельство, что Капуто выполнял свою работу украдкой, беспрестанно озираясь по сторонам, словно боялся, что за ним наблюдают (хотя не исключено было, что он и вправду чувствовал на себе чужой взгляд). Когда же он закончил загружать машину, Тэмми заметила, что у него довольно вялый вид – плохо выбритое лицо, сонные глаза. Видимо, последнее время Капуто плохо спал.
Задолго до того, как он завершил свое пакостное дельце, Тэмми уже знала, что предпримет дальше. Она поедет за Марко и проследит, куда он выгрузит награбленное добро. Потом вызовет полицию, и его арестуют. Может, этот поступок поднимет ее в глазах Максин, и Тэмми, войдя наконец в доверие менеджера, получит приглашение в избранный крут обожателей Тодда. Однако слишком обольщаться, пожалуй, не стоило. Хорошо было бы, по крайней мере, остановить Капуто, пока тот не успел нажиться на своей добыче.
Загрузив багажник доверху, Марко закрыл его и направился к дому – вероятно, затем, чтобы запереть дверь на замок. Воспользовавшись моментом, женщина выбралась из зарослей и поспешила к своей машине. На улице становилось жарко; Тэмми почувствовала, что изрядно взмокла: из-под лифчика текли струйки пота, а трусы скомкались между ягодицами. Включив кондиционер на полную мощность, она проехала по улице немного вперед, чтобы свободно развернуться, и приблизилась к дому Тодда как раз тогда, когда из него выезжал черный «лексус» Капуто. Пассажиров в машине не было.
Сохраняя дистанцию, миссис Лоупер направилась вслед за черным автомобилем через лабиринт заборов и видеокамер, которыми изобиловал Бел-Эйр, по направлению к бульвару Сансет. У светофоров она едва не потеряла Капуто из виду, но, на ее удачу, уличное движение было достаточно интенсивным, что позволяло ей все время держать преследуемую машину в поле зрения и, не слишком нарушая правила, в конце концов ее нагонять. Марко вел авто легко, но беспокойно – постоянно протискивался в узкие щели, чтобы объехать медлительных водителей, – и все же Тэмми от него не отставала. Куда бы ворюга ни сворачивал, она надежно сидела у него на хвосте.
Один раз Капуто остановился и оглянулся. Женщина вся напряглась, решив, что тот заметил преследование, и была уже готова встретиться с ним лицом к лицу. Но ошиблась: оказалось, он просто повернулся к заднему сиденью, чтобы поправить какие-то вещи, которые, очевидно, за время езды сдвинулись с места. Потом как ни в чем не бывало Марко продолжил свой путь, а она, держась на почтительном расстоянии от него, – свое преследование.
Забирая в гору, дорога стала так сильно петлять, что Тэмми, не желая подвергать себя риску быть обнаруженной, неоднократно теряла машину Марко из виду, впрочем ненадолго. В отличие от Бел-Эйр, который состоял из бесчисленного количества узких улочек, ущелье, по которому они сейчас пробирались, по всей видимости, имело всего одну дорогу, и они оба ехали по ней. Знаки человеческого присутствия попадались редко (иногда глухая стена и небольшие воротца в ней), что было весьма удивительно, учитывая, какие красивые места раскинулись по сторонам. Кроны деревьев свисали прямо над дорогой, подчас переплетавшиеся ветви образовывали над ней густой лиственный навес. Там, где у обочины росли высокие пальмы, их опавшие листья устилали землю хрупким ковром.
Тэмми охватило волнение. Хотя она и уверяла себя, что находится всего в двух минутах езды от Сансет, ей казалось, будто она попала совсем в другой мир – в тихую заводь, где бог знает кто водится. Неизвестность, конечно, навевала на нее дурные подозрения. Для незаконных делишек лучшего места не придумаешь: Капуто может совершать тут любые сделки без опасения быть пойманным. Никто его здесь не увидит. Разумеется, кроме нее.
Черный «лексус» ненадолго скрылся из ее поля зрения, но когда Тэмми выехала из-за поворота, то оказалось, что Марко остановился прямо посреди дороги; не сверни она вовремя вбок, столкновения было бы не избежать. Когда Тэмми мельком оглянулась через плечо, Капуто вручную открывал большие двустворчатые ворота; на какое-то мгновение он повернулся в ее сторону, но она тотчас нажала на газ и рванула вперед прежде, чем он успел ее разглядеть. Проехав для виду немного вперед, Тэмми обнаружила, что дорога подошла к концу. У нее было два выхода: либо повернуть назад и демонстративно проехать мимо ворот, чтобы убедить Марко в том, что она удалилась; либо положиться на то, что занятый своими темными делишками Капуто не обратил внимания на ее машину, и попробовать подкрасться к его воровскому логову.
Выйдя из машины, женщина прежде всего обратила внимание на царившее в каньоне безмолвие. Хотя в Бел-Эйр дом располагался весьма удобно и в то же время был отдален от шумных магистралей, там Тэмми ни на секунду не покидало ощущение, что она находится посреди крупного города. Здешнюю же тишину нарушали лишь пение птиц и жужжание насекомых. Не взяв с собой ключа от машины и оставив дверь приоткрытой, на случай если придется быстро уносить ноги, Тэмми устремилась к воротам.
Не обнаружив никаких видеокамер по периметру забора, она немного удивилась. Не исключено, что здесь свили гнездо какие-нибудь известные преступники, о которых знали все в округе и поэтому предпочитали держаться от них подальше. Если дело вправду обстоит таким образом, если люди, с которыми связан Марко, настоящие злодеи – Тэмми придется плохо. Ей стало страшно от мысли, что она оказалась в этом месте одна и никто, абсолютно никто не знает, куда она поехала.
«Это безумие», – говорила она себе, однако продолжала идти. Лавры героини, которые она рисовала в своем разыгравшемся воображении, были столь притягательны, что она не могла отступиться. Да, конечно, это был риск. Но, может быть, для нее настало время действовать, вместо того чтобы отсиживаться под крышей собственного дома, самозабвенно любуясь фотоколлекцией. Очутившись в самой гуще событий, Тэмми не могла лишить себя предстоящего приключения. Если она струсит, если сядет в машину и уедет, ее всю жизнь будет терзать вопрос: как сложились бы обстоятельства, если бы единственный раз в жизни она проявила мужество и преодолела свой страх?
Арни всегда называл ее фантазеркой. Возможно, он был в чем-то прав. Возможно, она слишком долго жила в мире своих фантазий, подпитывала их любовью к своей маленькой коллекции фото и надеялась – хотя, конечно, понимала, что это полный бред, – что в один прекрасный день, когда она будет в очередной раз их перелистывать, Тодд взглянет на нее и, улыбнувшись, пригласит ее войти в свой мир, чтобы остаться там навсегда. Она знала, что это глупая надежда. И тем не менее теперь, когда под палящим солнцем Тэмми шла по улице и слева от нее возвышался потрескавшийся забор, эта мечта могла обернуться самой что ни на есть явью. Возможно, сегодня был как раз тот самый день, когда фотографии могут ожить, когда ей наконец удастся проложить дорожку к человеку своих грез из плоти и крови, который, увидев ее, наконец одарит Тэмми таким же любящим взглядом, каким всегда смотрела на него она.
При этой мысли Тэмми ускорила шаг, дыхание у нее участилось. Риск посещения этого дома был сопряжен с тем, о чем она раньше не могла толком и помышлять (хотя одному богу известно, сколько раз она себе это представляла), – с возможностью лицезреть своего идола, который в любой момент мог явиться перед ней, лишив ее от волнения дара речи, но это придавало ей еще большую решимость.
Глава 10
Тэмми тщательно оглядела ворота (их прутья довольно замысловатым образом сплетались как с кованой лозой, так и с настоящей), пытаясь отыскать вмонтированные видеокамеры, без которых не могло обойтись мало-мальски достойное жилище. Однако вопреки своим ожиданиям ничего не нашла. Либо камеры были слишком хорошо спрятаны, либо владельцы особняка не имели в них никакой нужды, считая, что в каньон довольно трудно попасть посторонним. Но еще больше поражало то, что на воротах вообще не было замков; чтобы войти внутрь, достаточно было всего лишь открыть одну из створок.
Перед ней ужке частично открылся вид на особняк; дом утопал в зелени растущих вдоль подъездной дорожки деревьев и кустарников. Припарковав машину у самого крыльца, Капуто разгружал багажник. Если бы Тэмми прихватила с собой фотоаппарат, то сейчас, в самом разгаре его незаконных делишек, она сняла бы Марко на пленку и, заручившись этой важной уликой, могла бы покинуть странное место. Однако ей оставалось только сетовать на свою непредусмотрительность. Тэмми понимала: чтобы увидеть, с кем Марко совершает свою сделку, ей нужно подойти к дому поближе, но это казалось чересчур рискованным. Поскольку у нее не было на руках никаких улик, все могло кончиться тем, что Капуто обвинит ее в нарушении прав частной собственности и будет, по сути, прав. Что бы она ни говорила, вряд ли ее заявление будет иметь достаточный вес, если она не запасется каким-нибудь неопровержимым свидетельством того, что видела.
Подождав, пока Капуто скроется за входной дверью, Тэмми устремилась по дорожке к дому, но не успела одолеть и половины расстояния, как Марко вновь появился на крыльце и пошел к машине. Прячась, Тэмми юркнула под одно из деревьев, а Капуто тем временем принялся выгружать из машины очередную порцию награбленного добра. Как раз в этот миг из дома его кто-то окликнул, но голос прозвучал как-то подозрительно глухо.
– Марко! Одна из рамок разбилась.
– Вот проклятье!
Поставив коробку, которую вытаскивал из багажника, Маркл поспешил обратно в дом. Как раз в этот момент неизвестный обладатель рамки и необычного голоса вышел ему навстречу. При виде его сердце Тэмми отчаянно забилось. Прежде всего потому, что на нем не было рубашки, а брюки были приспущены ниже бедер. Возможно, раньше этот человек тщательно следил за своим телом, но теперь, лишившись ухода, оно начало быстро терять свою привлекательность: бицепсы обмякли, у пояса появились первые складки.
Лицо мужчины: было забинтовано. В отличие от мумии, туго обмотанной полосками ткани, у незнакомца бинты были наложены слабее и не сплошняком, закрывая щеки, лоб, нижнюю часть челюсти и шею. Сбившись на затылке в большой колтун, роскошные черные волосы вылезали из-под бинтов и торчали, как хохолок на макушке у клоуна. Когда Тэмми увидела на незнакомце полуспущенные брюки и небольшое брюшко, это напомнило ей нечто из области цирка. Полуклоун, полуурод.
Мужчина поднял рамку, показывая ее Марко:
– Смотри.
– Всего лишь треснуло стекло. Это легко поправить.
– Какой ты небрежный!
– Я сказал, босс, что все исправлю.
– При чем тут это. Ты чертовски небрежен.
Лишь после того, как «клоун» наклонился, чтобы поставить рамку у дверного косяка, Тэмми наконец поняла, кого она видит перед собой.
Это был Тодд. О господи, на пороге дома с забинтованным лицом и упитанным брюшком стоял Тодд! От изумления Тэмми громко ахнула, но тут же заткнула рот, чтобы себя не выдать. Впрочем, беспокоилась она зря. Легкая перебранка мужчин переросла в громкую ссору, из-за которой они не услышали бы даже ее крика.
– Ты жутко неуклюж.
– Пapa-другая вещей свалились с заднего сиденья. Только всего. Что в этом страшного? Обыкновенная случайность.
– Слишком много случайностей падает на мою голову в последнее время.
– Эй… ну, я же извинился.
– На этой картине изображен дом, в котором я родился.
– Да? В понедельник я куплю для нее другую рамку.
На этом разговор о разбитом стекле, очевидно, подошел к концу. Тэмми видела, как Капуто, уставившись в проем двери, некоторое время стоял на ступеньках дома, что-то ворчливо бубня себе под нос. Но что бы он ни бормотал, это не было предназначено для ушей Тодда – просто он давал выход своему раздражению. Потом Марко спустился к машине и, прислонившись к ней, зажег сигарету; сигаретный дым подействовал на него благотворно, и он вскоре успокоился.
Тэмми не осмеливалась даже шевельнуться. Если бы она покинула свое укрытие, то сразу же попалась бы Капуто на глаза. Поэтому она оставалась на прежнем месте, лихорадочно пытаясь дать разумное объяснение тому, что минуту назад предстало ее взору.