Подготовила: Гордюшова Ирина Николаевна
ТЕМА 1.
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫИ
СОЗДАНИЕ ВЕРСАЛЬСКО-ВАШИНГТОНСКОЙ СИСТЕМЫ
Вопрос 6 «Русский вопрос» на Парижской мирной конференции
Термин «русский вопрос» появился в ходе подготовки и проведения Парижской мирной конференции, созванной для подведения итогов Первой мировой войны. Его зафиксировал секретарь британской делегации на конференции Г. Николсон в своих записях.
Что такое «русский вопрос» в международной практике?
«Русский вопрос» имеет много трактовок. Если мы говорим о процессе складывания системы международных отношений, то наиболее полно, по всей видимости, можно сформулировать его как задачу привлечения России к решению европейских и мировых проблем.
Когда на Парижской конференции впервые был зафиксирован этот термин, Г. Николсон обозначил его как проблему. Это действительно была одна из проблем в процессе решения основной задачи после Первой мировой войны — формирования новой системы международных отношений.
И работа по созданию новой послевоенной системы международных отношений наталкивалась на три проблемы:
1) проблему США;
2) германскую проблему;
3) пресловутый «русский вопрос».
Для основных игроков на международной арене Россия на протяжении веков была серьезным геополитическим противником и одновременно важным геополитическим инструментом их внешней политики. Любое событие с участием России — франко-русский союз, русско-японская война, заключение англо-русской конвенции 1907 года, балканский кризис — свидетельствовали, что, несмотря на то, что российское присутствие объективно имело далеко идущие последствия для расстановки сил на международной арене (а может быть, и именно поэтому), западные страны всячески пытались не допустить Россию к решению международных задач.
Стремление вовлечь Россию в грядущую войну на той или иной стороне было обусловлено далеко идущими планами: максимально усложнить положение своих геополитических противников, в первую очередь на сухопутном театре военных действий и, конечно, ослабить Россию или хотя бы поставить ее действия на международной арене под свой контроль. Россия, в свою очередь, до последнего момента всеми силами старалась дистанцироваться от всех участников предвоенного международного кризиса начала XX века, поскольку понимала, что наступающая война при наличии серьезных геополитических противников и отсутствии истинных весомых союзников является для нее «смертельно опасной», как предвидел в своем письме на имя Императора Николая II министр П. Н. Дурново. Но насущные интересы международной политики оказались сильнее — мир, а вместе с ним и Россия, прошли через Первую мировую.
В международной системе доминант и противовесов необходимость участия России в решении вопросов всегда понимали специфически. К началу XX века в Британии сложилась формула взаимоотношений с Россией, которую очень точно сформулировал английский министр иностранных дел Э. Грей: «Мы готовы сотрудничать с Россией, чтобы что-то от нее получать, но так, чтобы ничего не дать ей взамен».
Сущность "русского вопроса" в понимании империалистических кругов Запада сводилась прежде всего к тому, чтобы покончить с социалистической революцией в России ("..."Демократические" страны, вооруженные до зубов, господствующие в военном отношении безраздельно над всей землей, боятся, как огня, идейной заразы, идущей от разоренной, голодной, отсталой, по их уверению даже полудикой, страны! Одно уже это противоречие открывает глаза трудящимся массам всех стран и помогает разоблачать лицемерие империалистов Клемансо, Ллойд Джорджа, Вильсона и их правительств", - отмечал В. И. Ленин (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 301).) и тем самым восстановить целостность мировой капиталистической системы. Вильсон и руководители держав Антанты сообща пытались решить эту задачу с помощью интервенции. Но она не принесла им желанной победы. Молодая Советская Республика успешно отражала натиск своих многочисленных врагов. Более того, ее позиции окрепли в связи с тем "мирным наступлением", которое она последовательно и энергично проводила.
«Русский вопрос» официально не значился в повестке дня Парижской конференции, но ему было уделено самое серьезное внимание.
"Воздействие русской проблемы на Парижскую конференцию, - писал биограф Вильсона Р. С. Бэйкер,- было необычайно сильным. Париж не может быть понят без Москвы. Не имея никакого представительства в Париже, большевики и большевизм представляли собой могущественную силу на каждом повороте (конференции). Россия играла в Париже более важную роль, чем Пруссия. В то время как идея Пруссии была полностью сокрушена, идея России все еще набирала силу".
Ллойд Джордж вынес «русский вопрос» на рассмотрение Верховного Совета, предложив коллегам три варианта решения:
1) уничтожить русский большевизм силой;
2) изолировать от него внешний мир;
3) пригласить «русских», в том числе и большевиков, встретиться с миротворцами.
Премьер полагал, что Антанта фактически уже предприняла шаги в первых двух направлениях, но не видел в них особого успеха. Поэтому сам он предпочёл бы последний из вариантов. Убедив разные политические силы поговорить друг с другом в Париже, миротворцы могли бы изменить ситуацию на территории бывшей империи. В частном разговоре он отметил, что так поступали римляне, приглашая лидеров варваров и указывая им, как вести себя достойно.
Парижские делегаты высказали возражения против каждого из представленных курсов: прямое военное вмешательство было рискованным и дорогостоящим; изоляция вредила населению, не участвовавшему в политических конфликтах; приглашение большевистских представителей в Париж давало им трибуну для распространения революционных идей на Западе. Вильсон поддержал путь переговоров Ллойд Джорджа; министры иностранных дел Франции и Италии воздержались. Пишон предложил выслушать французского и датского послов, которые только что вернулись из России. Послы подробно рассказали о красном терроре — их рассказ Ллойд Джордж счёл явным преувеличением. В итоге, Верховный Совет оказался не в состоянии принять какое-либо решение.
Советская Россия и распространение коммунистических идей представляли собой реальную угрозу тому мировому порядку, который создавался в Версале. Лидеры держав-победительниц неоднократно подчеркивали, что новая система международных отношений планируется как альтернатива большевизму.
Общий подход организаторов и руководителей Парижской конференции к решению «русского вопроса» носил отчетливо выраженный антисоветский характер.
В Париже были разработаны основные направления борьбы с большевистской опасностью:
- оказание всемерной помощи внутренним «демократическим» силам;
- расширение открытой вооруженной интервенции Антанты;
-активное содействие малым европейским странам соседям России в реализации их антисоветских устремлений (Ж. Клемансо первым выдвинул лозунг о необходимости создания «санитарного кордона» против «большевистской заразы»);
-использование мер экономического воздействия вплоть до провозглашения полной экономической блокады;
-проведение курса политического непризнания и дипломатической изоляции Советской России.
Обсуждение «русского вопроса» на Парижской конференции выявило как единство взглядов лидеров держав-победительниц, так и известные разногласия. Полное взаимопонимание было обнаружено при определении главной цели - необходимости ликвидировать большевистскую угрозу.
Что касается противоречий, то они возникли, когда речь зашла о способах и средствах достижения поставленной цели.
Одна группа государственных и политических деятелей (Ж. Клемансо, Ф. Фош, У. Черчилль) настаивала на военном подавлении советской власти и выступала против каких-либо компромиссов и заигрываний с большевиками.
Иной точки зрения придерживались В. Вильсон и Д. Ллойд Джордж. Не отказываясь от силовых методов, они намеревались вступить в переговоры с Советским правительством и, воспользовавшись тяжелым положением страны, продиктовать ему свои условия урегулирования «русского вопроса». Английский премьер доказывал своим оппонентам: «Большевики, что бы о них ни думали, ведут, по-видимому, за собой большинство населения. Этот факт - безусловно, факт печальный, но нельзя игнорировать факты только потому, что они неприятны». Поэтому лидеры англосаксонских держав выражали большое сомнение в эффективности дальнейшего расширения вооруженной интервенции.
Американский президент констатировал: «Угроза интервенции только укрепляет большевизм». Ллойд Джордж высказался еще более откровенно: «Я убежден, что, если мы попытаемся направить новых английских солдат в Россию, армия восстанет». Эта позиция характеризовала Вильсона и Ллойд Джорджа как реалистически мысливших и дальновидных политиков.
По инициативе американской и английской делегаций руководящие органы Парижской конференции предприняли три попытки решить «русский вопрос» путем переговоров с Советской республикой.
Первой такой попыткой стал план созыва конференции на Принцевых островах в Мраморном море, находившихся под военным контролем Антанты. 21 января 1919 г. В. Вильсон огласил обращение ко всем воевавшим на российской территории группировкам, предложив направить представителей на конференцию по вопросу о восстановлении мира в России. Текст "Обращения" был передан по французскому радио.
"Единственной задачей представителей держав, принимавших участие в обсуждении тех мер, которых следует придерживаться относительно России, - говорилось в "Обращении",- является желание оказать помощь русскому народу, но отнюдь не создавать ему препятствия или вторгаться в его право устраивать свои дела по собственному усмотрению. Представители союзных держав относятся к русскому народу как к другу, а не как к врагу... Они также не намерены эксплуатировать его в каких бы то ни было видах. Они без малейшей оговорки признают революцию и не будут никоим образом и ни при каких обстоятельствах помогать или потворствовать каким-либо попыткам контрреволюции... Их единственная и искренняя цель - сделать все возможное, чтобы дать России мир и возможность самой найти выход из нынешних беспорядков" (66 F. R. The Paris Peace Conference, vol. 3, p. 676 - 677.). В заключение было сказано, что "все организованные группировки" в России приглашаются направить своих представителей для переговоров на Принцевы острова и что последним следует туда прибыть не позднее 15 февраля 1919 г.
СНК РСФСР заявил о своей готовности немедленно начать переговоры как с державами Антанты, так и с белогвардейскими «правительствами» с целью прекращения военных действий и нормализации отношений с союзными государствами. Сообщение о конференции на Принцевых островах было получено царскосельской радиостанцией 23 января, а на следующий день Г. В. Чичерин телеграфировал полномочному представителю РСФСР в Швеции В. В. Воровскому: "Выбор уединенного острова, отдаленного от европейских политических центров, в качестве места для конференции может иметь целью лишь окружить ее непроницаемой тайной или создать ей искусственную и пристрастную гласность, поскольку выбор сторон, которым было бы разрешено участвовать в этой конференции, целиком находится в руках держав Антанты" (67 ДВП СССР, т. II. M., 1958, с. 43.). Тем не менее Советское правительство решило принять участие в этой конференции, где бы она ни проходила, направив на нее своих представителей. 4 февраля оно передало по радио ноту правительствам Великобритании, Франции, Италии, США и Японии, в которой отмечалось, что, несмотря на улучшение обстановки на фронте и внутри Республики, Советское правительство "считает настолько желательным заключение соглашения, которое положило бы конец военным действиям, что оно готово немедленно начать с этой целью переговоры и, как оно неоднократно заявляло, добиться такого соглашения даже ценою серьезных уступок, поскольку они не будут угрожать дальнейшему развитию Советской Республики" (68 Там же, с. 58.).
Прошло двенадцать дней, и в Париж поступили ответы белогвардейских правительств. Они наотрез отказались сесть за стол переговоров с представителями Советской власти. Подоплека такой позиции кроется не только в действиях французского руководства, поощрявшего белогвардейцев к срыву конференции на Принцевых островах, но и в политике других западных держав, в том числе и США. Американский историк Дж. Томпсон, обстоятельно исследовавший этот вопрос, пришел к заключению, что "антибольшевистские правительства получали со всех сторон намеки на то, что они и впредь будут обеспечены помощью союзников и что план созыва конференции на Принцевых островах потерпит неудачу" (69 Thompson J. М. Op. cit., p. 122.). Стремясь переложить вину за срыв конференции на Советское правительство, Вильсон заявил: "Большевики приняли наше предложение, но умышленно сделали это оскорбительным образом... Их уступки означают: "Мы имеем дело с растленными правительствами, заинтересованными только в вымогательствах, но если это и есть цена признания со стороны Европы и сотрудничества с ней, мы готовы заплатить ее"" (70 Tumulty J. P. Op. cit., p. 374.). Пройдет еще несколько месяцев, и Вильсон вместе с Ллойд Джорджем, Клемансо и Орландо публично объявит, что Советское правительство якобы отклонило предложение США и держав Антанты о созыве конференции. В обращении НКИД, адресованном рабочим организациям Запада, справедливо подчеркивалось, что такое утверждение "есть не что иное, как одно из многочисленных ложных измышлений, направленных против Советской России" (71 ДВП СССР, т. II, с. 211.).
Однако конференция так и не состоялась: непримиримая белая оппозиция не пожелала в ней участвовать вместе с большевиками, а державы-победительницы, получив повод, ее отменили.
Успехи Красной Армии на Урале, Южном и Северном фронтах в конце января - первой половине февраля 1919 г. вынудили западные державы предпринять еще одну дипломатическую акцию. Ее цель - выиграть время для подготовки контрнаступления Колчака. Инициативу в этом деле взял на себя Вильсон. В день своего отъезда из Парижа, 14 февраля, он предложил послать специального представителя в Москву для неофициальных переговоров с советским руководством. Выполнить эту миссию, одобренную Ллойд Джорджем, было поручено атташе американской делегации на Парижской конференции У. Буллиту.
Он прибыл в Москву в марте 1919 г. в должности руководителя отдела информации американской делегации на Парижской конференции. В переговорах с ним участвовали В.И. Ленин и Г.В. Чичерин. Выработанный в результате этой встречи проект мирного урегулирования включал в себя как англо-американские, так и советские предложения. Он предусматривал прекращение военных действий на всех фронтах в России и обсуждение на Парижской конференции вопроса о мире на следующих принципах: все фактически существующие на территории бывшей Российской империи и Финляндии правительства сохраняют свою власть; экономическая блокада России отменяется; возобновляется обмен официальными представителями между Советской республикой и иностранными государствами;
предоставляется амнистия политзаключенным обеих сторон; все фактически существующие правительства признают свою ответственность за финансовые обязательства бывшей Российской империи по отношению к иностранным державам и гражданам этих держав. Советская сторона внесла в текст документа два важных положения: немедленный вывод всех войск «Союзных и Объединившихся правительств и других нерусских правительств» из Российской республики; прекращение оказания военной помощи антисоветским силам в России.
Перед поездкой в Советскую Россию Буллит получил подробные инструкции от Хауза, Лансинга и секретаря английского премьер-министра Ф. Кэрра. Имея на руках специальные полномочия, подписанные государственным секретарем США, он в сопровождении журналиста Л. Стеффенса и капитана американской армии Питита 22 февраля отправился в долгий путь. В Петроград, где его встречали Чичерин и Литвинов, он прибыл только 8 марта. Оттуда Буллит поехал в Москву. Здесь 11 марта состоялась его беседа с В. И. Лениным. Переговоры были эффективными и быстро завершились. "...Мы в несколько часов заключили предварительный договор о мире" (73 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 402-403.), - отмечал В. И. Ленин.
Окончательный текст проекта соглашения, составленный В. И. Лениным и одобренный ЦК партии, был вручен Буллиту 14 марта. Советская Россия, будучи заинтересованной в быстрейшем окончании интервенции, проявляла готовность пойти на серьезные уступки. "Советское Правительство России, - указывалось далее в этом документе, - обязуется принять вышеизложенное предложение, если оно будет сделано не позже 10 апреля 1919 года" (74 ДВП СССР, т. II, с. 95.). В Париж Буллит вернулся 25 марта. Он встретился с Хаузом, а на следующий день должна была состояться его встреча с президентом. Однако Вильсон, сославшись на головную боль, отказался принять Буллита. Попытку встретиться с президентом предпринял Стеффенс, воспользовавшись давнишней договоренностью с ним "о свидании в случае особо важных обстоятельств. Он послал президенту свою визитную карточку, написав на ней: "Крайне необходимо!" Но Вильсон не принял и Стеффенса.
Прошло несколько дней, и по личному указанию Вильсона ему был представлен письменный отчет Буллита о переговорах в Москве. Но этот документ глава американской администрации решил хранить в тайне. Он не только не разрешил его опубликовать, но даже не сообщил о нем "совету четырех". Ллойд Джордж поступил иначе. Он принял Буллита и получил от него подробную информацию о переговорах. Тем не менее, выступая в палате общин, Ллойд Джордж заявил, что ему якобы ничего не было известно о миссии последнего. Следовательно, при различии тактик этих двух государственных деятелей результат оказался один и тот же: оба они отрицательно отнеслись к советским предложениям о мире.
Таким образом итоги миссии У. Буллита были фактически дезавуированы. Не последнюю роль в этом сыграло начавшееся на Восточном фронте наступление армии Колчака. Вильсон запретил публиковать привезенный Буллитом проект соглашения, а Ллойд Джордж публично отрекся от своей причастности к организации переговоров с Советской Россией.
27 марта Вильсон предложил Хаузу (на тот момент, руководителю американской делегации) проконсультироваться с руководителем Американской администрации помощи (АРА) о возможности отправки в Россию продовольствия. Г. Гувер - непримиримый враг Советского государства - с энтузиазмом воспринял такой проект и тотчас написал об этом президенту. Главная идея его письма состояла в том, что правительство США ни в коем случае не должно признавать "большевистскую тиранию". Если, считал он, трудящиеся России будут накормлены и одеты, они обязательно "отрекутся от большевизма". В соответствии с предписаниями президента Хауз и Гувер при помощи Д. Миллера (юридического советника американской делегации на Парижской конференции) и Г. Очинклоса (одного из секретарей делегации) занялись разработкой плана оказания "помощи" России. Сознавая, что после провала затеи с конференцией на Принцевых островах и с миссией Буллита Советское правительство с подозрением отнесется к этому плану, составители его сочли нужным обратиться к выдающемуся полярному исследователю известному гуманисту Ф. Нансену, находившемуся в то время в Париже.
Нансен откликнулся на предложение Хауза и Гувера и 3 апреля направил письмо Вильсону, в котором говорилось: "Нынешнее продовольственное положение в России, где сотни тысяч людей умирают ежемесячно от настоящего голода и болезней, является одной из наиболее важных проблем для всего человечества" (76 Nansen F. Russia and Peace. London, 1923, p. 23.). Автор письма предлагал создать чисто гуманитарную комиссию, составленную из граждан нейтральных стран - Норвегии, Швеции, а также, возможно, Голландии, Дании и Швейцарии, для организации снабжения России продовольствием и медикаментами.
Предложения Нансена никак не совпадали с тем, чего добивались Хауз, Гувер и К°. Поэтому они внесли дополнения к плану Нансена, в соответствии с которыми отправка продовольствия в Советскую Россию была обусловлена приостановкой ею военных действий и распространением контроля союзных держав над ее железнодорожным транспортом. Вильсон одобрил эти дополнения и вместе с главами правительств держав Антанты 17 апреля подписал письмо Нансену. Вслед за этим Нансен отправил телеграмму В. И. Ленину, в которой изложил свое предложение американскому президенту и ответ "совета четырех".
Телеграмма Нансена была получена в Москве 4 мая. Три дня спустя Г. В. Чичерин по поручению Советского правительства послал ответную радиотелеграмму. Выразив благодарность Нансену за проявленное им "горячее участие в благосостоянии русского народа", нарком иностранных дел заявил, что Советское правительство "будет особенно радо" вступить с ним в контакт в целях проведения в жизнь его плана столь гуманного характера. Но, как он далее отмечал, вопрос о приостановке военных действий, являвшийся политическим, должен обсуждаться с теми державами, которые вели войну против Советской России. "Мы всегда были готовы вступить в переговоры о мире, и теперь, как и прежде, мы готовы это сделать" (77 ДВП СССР, т. II, с. 155, 158.), - писал Г. В. Чичерин.
Получив согласие Советского правительства, Нансен сообщил ему и "совету четырех" о своей готовности прибыть в Москву для переговоров о реализации намеченного плана. Однако поездка не состоялась: Вильсон и другие члены "совета четырех", окрыленные временными успехами Колчака, не пожелали договориться с советской стороной о приостановке военных действий. В результате план Нансена не был претворен в жизнь.
Таким образом, все три попытки держав-победительниц нормализовать отношения с Советской Россией закончились безрезультатно. Главная причина заключалась не столько в «неуступчивости» большевистского правительства, сколько в непоследовательности и противоречивости позиции западных лидеров. В 1919 г. правительственные круги союзных держав еще продолжали надеяться на победу «демократических сил» в России. Их мирные предложения сочетались с непризнанием законности советско-большевистского режима, расширением открытой вооруженной интервенции и наращиванием военной помощи белогвардейцам. Естественно, что такое сочетание двух противоположных курсов не могло привести к мирному урегулированию и успешному решению «русского вопроса».