Петровская эпоха по праву считается переломной в культурном развитии России. По одну сторону этой межи лежит древняя литература, по другую — новая. Однако это не две разные литературы, а одна литература.
Старинная рукописная традиция продолжалась при Петре и его преемниках, вплоть до конца XVIII в., а в старообрядческой среде — и позднее. В списках XVIII в. представлен практически весь репертуар средневековой словесности. Интерес к этим памятникам проявлял в основном низовой читатель. Владельческие пометы указывают на мелких чиновников и купцов, пономарей и дьячков, на канцелярских служителей, грамотных крестьян и дворовых. Среди владельцев бывали и дворяне. Но это — не правило, а исключение. Дворянское сословие в XVIII в. в целом ориентируется на продукцию печатного станка, на новую «европеизированную» литературу. Если оно и пользуется рукописями, то это рукописные песенники — тоже плод европеизации, отменившей средневековый запрет на любовную тему. Однако и новая литература не выросла на пустом месте. Ее корни — в XVII столетии, в силлабическом стихотворстве, в придворном театре и в придворной проповеди, в той барочной культуре, которая привилась в Москве со времен царя Алексея Михайловича.
Наметился возврат ко временам царя Федора Алексеевича и царевны Софьи. Из Киево-Могилянской академии в Москву вызвали лавроносного поэта и философа Стефана Яворского (1658–1722), который в молодости учился в иезуитских коллегиях и академиях Львова, Люблина, Познани и Вильны, и поставили его на митрополию Рязанскую и Муромскую. В следующем году, по смерти Адриана, он был назначен местоблюстителем патриаршего престола, а впоследствии возглавил Синод.
Тогда же в Москве появился другой украинский барочный писатель, Димитрий Туптало (1651–1709), ставший 4 января 1702 г. ростовским митрополитом. Это был ближайший друг Стефана Яворского, завзятый латинист, уже прославленный сочинением житий святых, школьных драм и барочных кантов и псальм. Димитрий еще при Софье заочно поддерживал с Украины Сильвестра Медведева в его споре со «старомосковской» партией.
Вслед за Стефаном Яворским и Димитрием Ростовским в Москву переехали и другие питомцы киевской школы. Утверждение «латинствующих» в качестве руководителей официальной культуры происходило не только с ведома, но и по прямому повелению Петра.
Перестраивая русскую жизнь на европейский лад, Петр не мог рассчитывать на «старомосковскую» интеллигенцию — на ученых монахов столичных обителей, окружавших последних патриархов. В этой среде идея ломки, идея стремительного развития не встречала сочувствия; упоение европеизацией вызывало глухое брожение, а иногда и открытый протест. Поэтому Петр и дал ход противной стороне — людям того типа, который был ненавистен Иоакиму. В этих барочных гуманитариях, по-своему блестяще образованных, связанных многими нитями с новолатинской и польской литературой, Петр надеялся найти сподвижников. Но царь обманулся. Враги его врагов не стали его друзьями. Однако сначала это была еле заметная трещина, в пропасть она превратилась гораздо позже, когда в Петербург явился Феофан Прокопович. В первые же годы нового века позиции «латинствующих» казались незыблемыми. Они не замедлили этим воспользоваться, и стиль позднего барокко стал официальным стилем русской культуры.
Эпоху барокко не случайно называют «эпохой эрудитов». Официальная культура России первых лет XVIII в. — это парад гуманитарного полигисторства
В начале столетия успехи школьного барокко были велики и несомненны. Под его воздействием оказались и литераторы «старомосковского» круга.
Тема «последних вещей» — одна из популярнейших в барочной культуре, особенно у иезуитских поэтов. Славу ей создал Якоб Бальде (1603–1688). Его латинские стихотворения, исполненные мрачного пафоса и эсхатологических ужасов, переводились на многие европейские языки.
Художественная рефлексия на тему Страшного суда наглядно демонстрирует те принципиальные изменения, которые произошли в русской литературе. Для средневековья Страшный суд, светопреставление — это неизбежный исход человеческой истории. Старообрядчество, которое не могло и не хотело порвать со средневековой традицией, жило в напряженном ожидании Страшного суда и постоянно «вычисляло» его.
Петр I порвал с «латинствующими» и по таким причинам: культура, которую они пестовали, носила исключительно гуманитарный характер, и это также не устраивало Петра, который превыше всего ценил принцип практической полезности.
При Петре Россия произвела множество новых для нее «вещей» — флот, библиотеки, общедоступный театр, Академию наук, парки и парковую скульптуру; она произвела новые одежды, новые манеры, новый стиль общения; она произвела даже новую столицу. Производство вещей потеснило производство слов, отчего петровскую эпоху иногда называют «самой нелитературной» эпохой русской истории.
Наметившиеся во второй половине XVII в. новые явления русского историко-литературного процесса подготовили формирование литературы петровского.
В отечественной текстологии принято считать, что публикация древнерусских летописей началась в 1767 году. Однако и задолго до этой даты ряд списков летописей привлекался разными учёными XVIII века (такими как: М. В. Ломоносов, В. Н. Татищев, Г. Ф. Миллер, Н. И. Новиков, М. М. Щербатов, А. Л. Шлецер) для использования в своих исследованиях. Утверждение, что начало публикации летописей Древней Руси относится к 1767 году, связанно с тем, что именно в этот год (почти одновременно) увидели свет сразу два издания: «Русская летопись по Никонову списку», которая была подготовлена к печати С. С. Башиловым под руководством А. Л. Шлецера; «Летопись Нестерова с продолжателями», которая была подготовлена к печати И. С. Барковым по Кенигсбергскому (Радзивиловскому) списку под руководством И. К. Тауберта. Замечание 2 Считается, что издание древнерусских летописей в 1767 году положило начало научному изданию памятников древности в России в целом.
Два упомянутых выше издания готовились к публикации одновременно. Однако немного раньше было опубликовано издание «Летопись Нестерова с продолжателями». Работа над ним была начата в результате того, что Российская Академия наук после завершения Семилетней войны заполучила Кенигсбергскую летопись. Публикацией под редакцией типографа И. К. Тауберта занимался академический переводчик И. С. Барков. К 1762 году уже были набраны первые 15 листов текста летописи, печатание которого завершилось к сентябрю 1765 года. Стоит отметить, что немецкий и российский публицист Август Людвиг Шлецер раскритиковал принципы данного издания, которые были определены его редактором И. К. Таубертом. В частности, он отметил, что произвольно была пропущена часть текста, которую восполняли по иным, случайным источникам, поновлялась лексика и орфография текста и т.п. Издание первой части Никоновской летописи была подготовлена переводчиком Академии наук С. С. Башиловым под руководством А. Л. Шлецера, который написал предисловие к этой летописи. В этом предисловии были сформулированы основные принципы издания древнерусских летописей, которые были приняты последующими публикаторами. Благодаря тем сформулированными А. Л. Шлецером положениям, на основе которых описывалось предпочтение Никоновской летописи перед другими древнерусскими летописями, она была выбрана для публикации. К ним относятся следующие принципы:
исправность текста, которая предполагает малое число погрешностей; понятность языка, который был не настолько древним, как другие, и не отличался обилием архаизмов; полнота в хронологическом охвате описываемых событий, поскольку только этот список из всех существовавших доходил до XVIII века; наибольшая подробность изложения, выраженная в наибольшем количестве историй, содержащихся в летописи, которые не отражены в других списках, но необходимы для составления Системы полной российской истории. Особенности издания древнерусских летописей в XVIII веке Издание древнерусских летописей в XVIII веке основывалось на соблюдении требований Академии наук. В соответствии с ними, издатели того времени пытались прилагать всевозможное старание для того, чтобы точно во всём (по возможности того, насколько это позволяет новый способ печатания) следовать подлиннику. Следовательно, они стремились избежать всякое изменение оригинального текста (ни литеров, ни слов, ни наречий, ни повествований), а также добавление новых фрагментов текста или сокращение существующего текста. В результате, печатный список древнерусской летописи должен был быть совершенно сходным с рукописным. Замечание 3 Однако в то же время в обязанность издателям вменялось создание по мере возможностей условий для наиболее лёгкого и удобного чтения и осмысления текста издаваемой книги. Издатели, которые обязались «свято соблюдать, хотя и многотрудные в исполнении, но премудрые и весьма нужные правила», должны были соответствовать «новому способу печатания» (то есть гражданскому шрифту). Этот способ заставил издателей несколько отступить от точности передачи древнерусской летописи. Это было связано, во-первых, с отсутствием в современном языке тех букв и знаков, которые употреблялись в Славенском письме, во-вторых, с необходимостью дополнения имеющихся в списке сокращений, что должно было соответствовать написанию этих слов в этом списке без сокращений. Русский публицист В. И. Осипов, рассматривая принципы издания, которые были сформулированы А. Л. Шлецером, отметил, что «ряд предложенных им правил не вызвал бы серьезных возражений и со стороны современных публикаторов исторических документов». В последние десятилетия XVIII века ряд издателей (И. Е. Глебовский, М. М. Щербатов, Г. Ф. Миллер, Г. В. Козицкий и др.) выполнили и опубликовали древнерусские летописи, которые не включали в себя специальное изложение принятых при подготовке текстов к изданию принципов. Характеристика издания Синодального списка Новгородской летописи Особое значение в то время приобрела публикация древнейшего Синодального списка Новгородской летописи (охватывающей период с 1017 до 1352 гг.), который был издан под наблюдением митрополита Платона в 1781 году по повелению Екатерины II. Впоследствии издание 1781 года было без изменений повторено в 1819 году. Эта публикация имела «Предуведомление», в котором издатели изложили некоторые свои соображения насчёт этого памятника. Они установили, что сочинителями этого списка были священник Новгородский и ряд других неизвестных продолжателей. Также были отмечены несколько заимствований из повестей Нестора и его продолжателей. Издание этого текста основывалось на ряде правил. В частности, необходимым считается приложение внизу древнего текста объяснений и примечаний. Следование этим правилам обусловило форму и особенность издания этой древнерусской летописи.