Причина освобождения: Лучше не связываться. Ну его...
Комендант М. Бирский Войславице 6. IX. 1985 г.
СВИНОЙ БУНТ
Капля отбеливателя АСЕ сползла по внутренней стенке бутылки с денатуратом. Якуб Вендерович задумчиво посмотрел на происходящие в бутылке процессы и, улыбнувшись, направил по тому же пути ещё одну каплю из пипетки. Фиолетовый краситель помалу исчезал. Губы экзорциста расплылись в триумфа – торской улыбке.
Боль атаковала внезапно. Якуб ойкнул и выбил ногой ведро с кормом для свиней, которое покатилось по полу, расплескивая содержимое во все стороны. Минуту спустя его уже самого кидало на стены и под потолок, да так, что весь дом дрожал. Безрезультатно борящемуся со слабостью Якубу всё же удалось установить ментальную блокаду. И то в последнюю минуту. Ибо сразу после этого последовал удар ещё большей силы. Банки и глиняная посуда, стоявшие на полках в серванте, буквально разлетелись на черепки. Одновременно повылетали стёкла из окон, а лампочка под потолком ни с того ни с сего зажглась и накалилась, а потом тоже лопнула. Огонь в печи погас. Самого же Якуба крутануло несколько раз волчком вокруг собственной оси и вышвырнуло во двор прямо сквозь стену. К счастью, балки в этом месте были уже немного подгнившие.
Контакт с серой реальностью, состоявшей из пыли и грязи, был не из приятных. Экзорцист-любигель лежал неподвижно, кося под умершего. Он надеялся, что враг, кем бы он ни был, после такой атаки оставит его в покое. Но неожиданно почувствовал, как чьи-то посторонние мысли силой проникают в его разум. Вероятнее всего, враг проверял, жив ли ещё его соперник. Якуб слабо улыбнулся. Он уже знал, что должен предпринять. В уме сотворил настенные часы и поместил их перед собой на расстоянии вытянутой руки так, чтобы не терять из виду, после чего отключил все свои мысли, кроме монотонного тиканья часов. Отключению разума он научился в баре, после выпитых не то семнадцати, не то восемнадцати стаканов горилки. Теперь этот навык спасёт ему жизнь! Мысли врага ворвались в его мозг. Телепатическая мысль проверила повреждения его тела, а потом взялась за контроль разума.
Но контролировать оказалось нечего, так как мозг Якуба не работал. Он был полностью отключён. Вероятно, враг счёл это за свою победу и, удовлетворённый, отступил. Большая стрелка часов дошла до двенадцати, малая остановилась на шести. Мысли Якуба включились автоматически. Он не любил телепатии и других разных там новомодных штучек, но если его выводили из себя или того требовали обстоятельства, то мог заварить лихую кашу, где телепатия вместе с телекинезом будут просто цветочками. Якуб наложил новую блокаду, после чего проверил состояние своего организма. Если не брать во внимание мелкие ссадины и порезы, то его тело давно уже было хорошенько потрёпанным, одряхлевшим и насквозь проспиртованным. Однако враг, шаривший по лабиринтам его разума, всё-таки оставил свой след.
Портал был ещё активным, поэтому Якуб не замедлил послать обидчику ответ, состоявший из самых нецензурных и грязных мыслей, которые в тот миг пришли ему в голову. А потом резко оборвал соединение между пространственными коридорами разумов и ехидно улыбнулся. Вендерович гордо встал, осмотрелся на своём дворе, отряхнулся от пыли и всякого мусора, который лип к нему, как мухи к навозной куче, и, удовлетворённый, что есть ещё порох в пороховницах, потопал в сторону кухни. Там его ожидало разочарование. Научный эксперимент потерпел крушение вместе с бутылкой денатурата, которую разорвало на мелкие осколки. Якуб малость расстроился, но вспомнил, что под ванной у него стоит ещё пластиковая бутылка с отбеливателем. А за настойку «ягод на костях» он не переживал, так как такое дешёвое пойло продавали в каждом уважающем себя сельском магазинчике.
Якуб вынул из-за печи новехонький совок для мусора. Сын из Варшавы подарил его Якубу на день рождения. Старичок и так без него прекрасно обходился, поэтому никогда и не доставал, так, хранил на всякий случай. Но после такого безобразия не грех и прибраться. Да и совок оказался как раз под рукой, когда надо было собирать обратно в ведро корм для свиней. Хотели его убить или нет, а зверей нужно кормить. Они-то здесь точно ни при чём, бедолаги, а кушать им хочется.
Экзорцист уже было дошёл до хлева, когда его настиг третий выстрел. Якуб выпустил из рук ведро, и опять всё содержимое посудины вылилось на землю. Но в этот раз экзорцист был готов к столкновению. Он скрестил пальцы и направил мощный контрудар. Над селом сошлись в смертельной схватке две Силы, не уступавшие друг другу.
Стороннему наблюдателю то, что происходило, напомнило бы потоп, пожар и ураган вместе взятые. Наконец враг отступил окончательно, как минимум на сегодня. Ещё бы, ведь Якуб его только что неслабо потрепал. Старик, кряхтя, опять пошёл за совком. Что за докука убирать дважды в день?! Нет уж, на этот раз он таки накормит свиней!
В деревне люди начали осторожно выходить из своих домишек. После нескольких секунд выброса заряда такой силы в округе повыбивало пробки, посрывало крыши и вышибло окна; те халупы, что были подревнее, просто перекосило, а в новых постройках осыпалась штукатурка, и они стояли голыми, сверкая кирпичом. Листва с деревьев, несмотря на средину лета, ковром устелила землю. Поваленные заборы уже ничего не ограждали. Жители, как всегда, когда случалось что-то необъяснимое, в страхе поглядывали в сторону холма, на котором стоял дом Якуба Вендеро – вича.
На фоне всеобщего разрушения его халупа вместе с прилегающим хозяйством стояла себе, слепя побелкой на солнышке, не задетая перстом разрушения. Это если не принимать во внимание её возраст и все нарушения правил эксплуатации жилого помещения во время экспериментов. Но так уж сложилась жизнь. Се ля ви, как говорят наши старшие братья по Евросоюзу. Случаи в жизни людей бывают разные. Одного, глядишь, судьба растопчет, а другого и медком балует.
Якуб с ведром вошёл в хлев. Поначалу эта постройка выполняла функцию склада. Хозяин ещё по молодости понатаскал сюда разного хлама типа старых телевизоров, стиральных машин, разных запчастей и прочего мусора, найденного на свалке. В свободное время и при хорошем настроении Якуб запирался внутри с несколькими бутылками самогона и до самого утра при свете керосиновой лампы углублялся в познание тайн механизмов современной техники.
В углу хлева он построил манежик, в котором стабильно набирали вес два поросёнка, Котлета и Отбивная. Якуб сам придумал эти имена, чем очень гордился. Как обычно, он подошел к барьеру манежа и перевернул ведро, целясь в корыто. А потом случилось то, из-за чего ведро в третий раз выпало из рук старика. Отбивная посмотрела на хозяина и молвила человеческим голосом:
– Ты того, слышь, Вендерович, нам с тобой надо обсудить некоторые важные вопросы.
В жизни Якуба случались моменты, когда он слышал от зверей человеческую речь, но, как правило, в таких случаях он был в стельку пьян и воспринимал данную аномалию как последствие белой горячки. Галлюцинации, не более того. Но сейчас-то Якуб был трезвым как огурчик, и у него даже не было похмелья! А это значит, что всё происходило на самом деле!
– Чего хочешь, свинья? – спросил её хозяин.
Он постарался, чтобы обращение «свинья» прозвучало соответственно пренебрежительно, и, кажется, ему это удалось.
– У нас к тебе есть несколько вопросов экзистенциального характера, – сказала Котлета. – И мы требуем переговоров.
Якуб не любил переговоров, особенно в хлеву. Старик на минуту даже задумался.
– Ну и чего, собственно, вам надо? – спросил он почти вежливо.
– Мы не согласны с условиями нашего содержания, – прохрюкала Котлета. – А рацион питания так ни в какие рамки не лезет!
– И вообще, – вклинилась Отбивная, – лично меня интересует, какой идиот и зачем дал нам такие провокационные имена?
– А за беспредел с кастрацией три месяца назад мы требуем возмещения ущерба. Финансового!
– Во, блин! – только и смог ответить Якуб, после чего дал дёру из хлева, захлопнул за собой двери и подпер их доской. Присел на землю и вытер шапкой пот с лица. – Черт знает что! – сказал он сам себе, – И надо было дураку на старости лет хозяйство заводить!
Была среда, а значит, базарный день. Якуб вот уже семьдесят лет как проводил этот день в корчме. И решил, что нарушать традицию нехорошо.
Якуб Вендерович шёл через разрушенное село. Люди обычно избегали встречаться с ним взглядом и переходили на другую сторону дороги. Дома – это лишь кирпич и дерево, а жизнь – она бесценна, к тому же только одна. Каждый, укрываясь в своей хате, как перед исповедью задаёт вопросы своей совести, спрашивая, чем он согрешил в последнее время. Потому что Якуб никогда никого первым не атаковал. Всему должна быть веская причина.
Экзорцист споткнулся о деревянную балку, которая преградила ему дорогу, и пробудился от раздумий. Остановился и посмотрел вокруг. С минуту ещё поме – дитировал над окружавшими его развалинами и пробормотал:
– От холера! Я что, землетрясение тут пропустил или...
Светало. Якуб только что приплёлся домой, еле волоча ноги. Как всегда, он возвращался из корчмы в состоянии глубокого опьянения, в народе называемом «до чёртиков». Но, несмотря на его почти невесомое состояние, в нём ещё не уснула ответственность за братьев меньших. И Якуб, как истинный царь природы, решил, что независимо от того, разговаривают ли его свиньи и что они там вообще говорят, а ложиться спать голодными нехорошо. Как во сне, он взял в руки ведро, наполнил его всякой всячиной и занёс в хлев. Открыл двери и замер, ослеплённый внезапной вспышкой света. Внутри тихо ворчал мотор агрегата. Одна из лампочек в углу освещала Котлету, которая, держа в копытце карандаш, набрасывала на побелённой стене эскиз какого-то сложного технического рисунка.
– А, хозяин пришёл! – обрадовался поросёнок. – У тебя случайно не найдётся с пол-литра бензина? За нами не заржавеет!
Экзорцист всегда рад был помочь знакомым, поэтому спокойно пошёл в конюшню, где в углу дремал трофейный мотоцикл. А так как Якуб не смог спустить из бака бензин, то прикатил мотоцикл в хлев.
– Сами себе слейте, – сказал он.
– О! Мотор! Большой мощности! – обрадовалась Отбивная. – Так мы теперь построим само...
– Цыц! – осадил её второй поросёнок. – Потом.
– Ну ещё что-нибудь? – спросил Якуб. – А то я жутко спать хочу...
– Не, ничего, – успокоила его свинка. – Иди уже спать, хозяин, небось утомился за целый день.
На том и распрощались. Якуб сразу же рухнул на койку и захрапел. Проснулся посредине ночи от странного предчувствия. Вспомнил, как в тумане, что на рынке видел женщину, не здешнюю, которая у всех покупала куриц. Только чёрных.
– Чары, – буркнул себе под нос Вендерович.
Огромным усилием воли он заставил себя встать с кровати и пойти на кухню. Там он поставил на газ большую кастрюлю с водой. Вынул из банки горсть сушёных мухоморов, добавил растёртый конский навоз, вырвал пару своих седых волосков и довел смесь до кипения. Потом вынес кастрюлю на улицу и перед домом вылил приготовленным снадобьем специальный магический знак на земле.
– Мел-ге-ле, – прошептал напоследок в пространство ночи старик, скрестив при этом в соответствующей фигуре пальцы.
К утру в радиусе сорока километров подохли все чёрные курицы.
Якуб проснулся. Вышел на улицу перед хатой и довольно потянулся. В знак приветствия вознёс к восходящему солнцу бутылку с денатуратом. Краситель уже осел илом на дне. Понюхал. Вроде бы всё в норме. Запах заметно не изменился, но отвращение к этому напитку как будто бы возросло.
– Ну пока хватит, – решил для себя старик, ставя бутылку на камень возле ступенек.
И тогда он увидел её. Женщина, та, с рынка, стояла пред ним.
– Чего надобно, пани?
– Пан Якуб Вендерович?
– А вы кого-то другого здесь видите?
– Я хочу поселиться в вашей округе.
Якуб сел на ступеньках и сжал голову руками. Вообще-то вопросами регистрации и прописки ведали участковые в Войславице, но тут было исключение из правил.
– Чем пани занимается? – спросил он вежливо.
– Мне нужно спокойное место, где я могла бы продолжить своё обучение, – И женщина материализовала в воздухе небольшой огненный шар.
– Ох какой чудный шарик! Для начала пани пробует меня убить...
– Не убить, а только подчинить себе.
– А дулю не хочешь?! Не родился ещё тот, кто бы был сильнее Якуба Вендеровича!
– Вы меня неправильно поняли. Я никому не хочу переходить дорогу. Просто в вашей деревне нет ни чародея, ни даже знахаря.
Якуб скривился.
– Слышала звон, да не знаешь где он? – произнес задумчиво, – Тут, понимаешь, структура совсем другая. Теперешний административный раздел страны вообще не в счёт. Мы, иные, привязаны только к приходам костёлов. И в данном округе может пребывать только один из нас. Один иной. И неважно, есть тут другой, кроме меня, или нет. Я здесь живу, и, значит, свободных мест нету, понятно?
Глаза незнакомки сузились, и она спросила с нескрываемым злорадством:
– А знахарка с улицы Гробовецкой, что померла недавно? Ведь она жила у тебя под боком?
Экзорцист скривился:
– То была моя дальняя родственница. В семье, знаешь ли, некоторые дела решаются по-другому. А кроме того, она не была одарена Силой.
– Ты тоже...
– Женщина, сначала проверь своих чёрных цыплят, а потом уж поговорим, у кого чего нет.
Ведьма закрыла глаза и сконцентрировалась. Её астрал оставил тело и полетел куда-то в направлении северо-востока, в Войславице. Через минуту она открыла глаза:
– Хорошо. Беру свои слова обратно. Ты – одаренный иной.
– Ладно, иди уже.
– Но я не сдамся. Ты сам сказал, что на этой земле может остаться только один. Так пускай же второй из нас останется под этой землёй навеки!
– Да будет так, – сказал Якуб, – Ты сделала свой выбор. Прежде я никогда не убивал женщину, но, если понадобится, моя рука не дрогнет.
Женщина истерично рассмеялась, взмахнула рукой и испарилась. Что-то несмело застучало у Якуба под черепом. Нет, теперь это была не атака, а только информация о присланном сообщении.
«Проверь свой хлевок, старик».
Якуб почесал в затылке и пошёл. Как только он открыл двери, то сразу же наткнулся на часового. Часовой был очень похож на терминатора. Вместо глаз у него горели две красные лампочки, а вместо вен стальной остов ошгетали разноцветные провода.
– Ух ты, сукин сын! – Якуб не любил терминаторов и поэтому что было мочи пнул того резиновым сапогом. Потом резким движением руки вырвал у железного пару проводов и бросил их концы в бочку с водой.
Терминатора пробрала дрожь, полетели искры, и красные лампочки погасли.
– Ты чего, хозяин, нам рабочий материал портишь?! – взвизгнул поросёнок, сидя в кресле и постукивая по клавиатуре свежесобранного компьютера.
Другой, лежа на куче металлолома, возился со сломанным телевизором.
– Ты что, не видишь, что мы здесь работаем?
– Из-звините... – промямлил Якуб.
– В следующий раз попрошу записываться на приём.
– Да, и не забудь постучаться.
– И ноги вытирай!
Якуб опешил. Поставил робота на место, стряхнул с него шапкой воображаемую пыль и, кланяясь, вышел, пятясь задом. Он сел на крыльце дома, сделал глоток из фляги и послал местным диалектом в адрес хлева (детей просим не читать следующие строки):
– Холера ясна, трясця його матери, шляг бы вас трафил, курва мать!
В голове его страшно шумело. То ли оттого, что денатурат нельзя самогоном запивать, то ли от происков завистников, но с этим надо было что-то делать. «Война так война!» – решил Якуб и вошёл в дом.
Когда-то давным-давно, ещё во времена немецкой оккупации, услышал он одну историю. До хаты его друга пришли двое фрицев и попросили ведро горячей воды. Тот им подогрел целых десять литров на печи. Когда вода закипела, один из немцев высыпал в неё пригоршню странного порошка, и вмиг ведро воды превратилось в ведро водки. Немцы забрали её и пошли. Якуб потом спрашивал многих старожилов, некоторые из них были даже учёными, но все в один голос твердили, что такое невозможно. Но Якуба это не напугало. Он не опустил руки. И словно средневековый алхимик, пытающийся создать из свинца чистое золото или эликсир вечной молодости, Якуб годами пытался раскрыть этот секрет. Он уже не мог сосчитать, сколько экспериментов провёл ради достижения цели. Помнил только, что накупил тогда разных химических ингредиентов и что на создание этого порошка ушло пять лет. Правда, такой порошок он как раз и не создал, но, ошибаясь, открыл такое, что никогда не решился бы опробовать на людях! Но сейчас наступил момент истины.
Якуб вытащил из тайника банку с серой пылью.
Пыль эта выглядела подозрительно, такой же подозрительный шёл от неё и запах. Достал из шкафа костюм и лакированные ботинки. На полке, запакованная в бумажный пакет, красовалась пара белоснежных носков. Якуб тяжело вздохнул. Он всегда переживал, когда должен был поступать против своих правил. Но того требовали обстоятельства. Поэтому старик, пересилив своё пренебрежение к воде и мылу (он был уверен, что мыло изготавливают из дохлых коров), умылся и даже побрился. Щёткой причесал волосы и надел костюм поверх своего ежедневного наряда. После чего встал напротив захватанного зеркала, набрал столовую ложку той самой серой пыли, перекрестился и высыпал себе эту гадость в рот, обильно запив самогоном.
Якуб стоял и ждал. ЭТО начало действовать. ОН пришёл. Неожиданно по телу экзорциста пробежала дрожь, потом его приподняло на несколько сантиметров над полом и начало трясти. Когда припадок отпустил, человек в костюме поднял голову и посмотрел в зеркало. Это был уже не Якуб Вендерович.
Томаш Гнида педантично отряхнул невидимую пыль с костюма. Надел на нос круглые профессорские очки. Посмотрел на бутылку в своей длинной и узкой ладони и с выражением глубокого пренебрежения отбросил её в сторону. Продолжая смотреть в зеркало, поправил галстук.
– Наконец-то! – с триумфом сказал человек. – Я опять на свободе!
Он огляделся, потом открыл холодильник советского производства, гудящий в углу. В холодильнике лежало полтуши собачатины, прямо с шерстью. Томаш выбежал на улицу, его стошнило. Он постоял на свежем воздухе и отдышался. Вернувшись, он умылся ржавой водой, лениво капающей из крана. Как заметил эстет, ни одно из полотенец не подходило для употребления. Он нашёл висящую в шкафу тряпку и вытер ею лицо. Для предыдущего владельца эта тряпка, между прочим, служила праздничной рубахой.
– Ладно, – сказал он сам себе. – Надо ехать в Хелм и приобрести там поддельные документы. Потом откопаю под дубом банку с долларами и дам дёру на Запад или ещё лучше – через горы, к германцам. Большая часть жизни уже за плечами, но надежда хотя бы на титул магистра ещё есть.
Мыслями вернулся во времена тридцатилетней давности. Почему он тогда отступип? Этого Томаш никак не мог припомнить.
«Гнида! Ты, пся крев! – услышал эстет знакомый голос под своей черепной коробкой. – А ну давай, дел полно! А то, гляди, замечтался, очкарик!»
– А накася выкуси! – громко и уверенно послал тот Якуба.
А зря...
В тот же час черты лица грубияна исказились в мучительной гримасе. Разум Якуба покорял чужое тело. Минутой позже уже покорное тело встало и как зомби направилось в сторону Войславице. Через час он уже был в деревне. Якуб, сидя внутри, переключил мозг на функцию надчувствительного наблюдения. Ведьма оставила четкий след. Он догнал её на рынке, где она тщетно искала чёрных цыплят. Женщина уловила ход его мыслей. Резко обернулась, ища взглядом Якуба Вендеровича, но его нигде не было. Так, сбитая с толку, постояла с минуту, разглядывая людей. А удостоверившись, что ей показалось, и успокоившись, опять повернулась к прилавку, чтобы продолжить разговор с продавцом.
И тогда Гнида вынул из-под полы пиджака топор. Молниеносно, но с педантичной грацией он ловким движением отрубил ведьме голову. Люди закричали в ужасе. Откуда-то со стороны лотка с пивом блеснула вспышка фотоаппарата. Гнида кинулся наутёк, размахивая при этом окровавленным топором. Он ловко нырнул в густые заросли, которые были неотъемлемой составляющей прекрасного пейзажа с берегом реки, и пропал, как в воду канул. Через несколько минут всеобщий ступор прошёл, и рассвирепевшая толпа, вооруженная чем попало, сомкнутой цепью направилась к реке только с одним желанием – линчевать чужака, который посмел среди бела дня убить женщину, да ещё и на рынке! Каково же было их удивление, когда, выйдя на берег, они увидели там только Якуба Вендеровича, который невинно бултыхал ногами в прохладной воде.
– Что-то случилось, шановне панство? – спросил вежливо старичок.
В воздухе стояла отвратительная вонь денатурата.
– Э-э-э... А ты не видал того мужика? – решился спросить кто-то из толпы.
– Такого в костюме? В чёрном? – Якуб выглядел весьма довольным, – Так он, зараза, вон туды побёг. – И старик уверенно ткнул пальцем в кусты на другом берегу реки.
Разъярённая толпа с воем начала переправу. Экзо – рцист легко улыбнулся. Костюм, лежащий на дне реки, уже, несомненно, втоптан в ил. А если и нет, то теперь это уже не имело никакого значения.
Якуб вернулся домой. Первым делом он проведал свой хлев. По правде говоря, экзорцист надеялся, что после смерти ведьмы все её чары рассеются. Но чары, судя по всему, и не собирались рассеиваться. Два поросёнка как раз заканчивали строительство чего-то напоминающего реактивный самолет.
– Куды собираемся? – спросил хозяин злорадно.
– Да так, – ответила Котлета. – Планируем эмигрировать в Объединенные Арабские Эмираты. Там свинину не едят.
– А-а-а, понимаю, – протянул Якуб. – А мне що прикажете кушать?
– Для пана Вендеровича мы построили специальный синтезатор продовольствия, – вежливо прохрюкала Отбивная. – Это та машина, что в углу стоит. Вам достаточно насыпать туда по ведру воды и песка, а остальное она сама сделает, всё, что только пан пожелает.
Якуб недоверчиво посмотрел на два ряда клавиш и кнопок, рычаг и светящиеся разноцветные лампочки. Вспомнил, как давным-давно пытался понять инструкцию к стиральной машинке «Малютка».
– Выглядит слишком навороченно, сложно слишком, а я стар уже...
– Так мы пана научим...
– И я вас тоже кое-чему по жизни... Свиньям – свинячье!
В руке Якуба блеснул револьвер. В хлеву было мало места, бежать некуда, да и робота хрюшки починить не успели. Соседи услыхали только два выстрела и на всякий случай попрятались под кроватями. Следующие пару месяцев Якуб питался исключительно мясом. Чередуя день – котлеты, день – отбивные. Чтобы не приелось.
И вам приятного аппетита!
РЕВИЗИЯ
Настойчивый стук в дверь вырвал Якуба Вендеровича из объятий сна. Он лениво приоткрыл веко и посмотрел на светящиеся в темноте стрелки будильника.
Якуб никогда не обращал внимания на то, во сколько часов он просыпается. Будильник был подарком сына из Варшавы. На фиг ненужным, но подарком...
– Малая стрелка на четвёрке, большая – на двенадцати, – пробубнил экзорцист, имеющий весьма своеобразное понятие о времени. – Значит, это сорок минут после полуночи. Кого это черти в такую пору носят?
Пинки в дверь не прекращались, даже усилились.
– Как пить дать ментов нелёгкая принесла, – процедил сквозь зубы старик.
Он вылез из-под пухового одеяла, прилизал волосы куском шкурки от сала, стряхнул соломинки с фуфайки.
– Чего надо?
– Полиция! – Экзорцист узнал голос коменданта Бирского. – Отпирай! Именем закона!
– Нечистый их побери, – крякнул себе под нос Якуб.
Рукой нащупал за кроватью солидный деревянный рычаг и потянул его на себя. Включил радио, выставив его на максимальную громкость, и почапал к двери.
– А ордер имеется? – на всякий случай спросил сквозь щель.
– Сам прокурор подписал! – с гордостью произнёс Бирский, – Ну открывай же, а то дверь высадим.
– Нажми на ручку, и дверь сама откроется, имбе – цил эдакий, – тихо ответил Якуб и налил себе стакан сыворотки из бидона, что стоял у подоконника. Почему-то сильно хотелось пить.
Полицейские грубой массой форсировали и так не имеющую замка дверь. Их было восемь человек, с фонарями и пистолетами. Как в кино...
– Полный обыск! – скомандовал вошедший последним Бирский.
– Ордер, – сказал Якуб, протягивая руку.
Участковый передал ему бумагу. Одновременно
кто-то включил свет. Якуб всматривался в ровные ряды буковок, но никак не мог сложить их в предложение.
– Вы держите его вверх ногами, – доброжелательно проинформировал полицейский.
– Сам прочитай, и вслух, если ты такой умный, – разозлился экзорцист, отдавая ему бумажку.
– Вы обвиняетесь в нелегальном изготовлении самогона, – самодовольно объяснил Бирский. – Мы имеем ордер на обыск и арест... А дальше суд и срок, в зависимости от результатов.
В то время как радио распиналось на все сто, семеро представителей власти переворачивали халупу вверх тормашками. По истечении получаса один из них подошел к коменданту:
– Ни единой капли.
– Как это – ни единой капли? – удивился. Бирский, оборачиваясь к хозяину. – Ты что, Якуб, записался в общество трезвости?
– Так точно, – с гордостью подтвердил самогонщик. – А что, разве нельзя?
– Но должно же здесь быть хоть несколько бутылок, – Участковый обратился к подчинённым: – Ведь в анонимке прямо написано, что «вчера Якуб Вендерович продистиллировал пять столитровых бочек браги».
Старый экзорцист сразу отметил в своём безотказном органайзере под черепной коробкой, что кто-то опять настрочил на него донос, к тому же с ошибками. Пятьсот литров в день, это ж надо было придумать...
Бирский задумчиво приподнял палец и к чему-то прислушался.
– Тихо!
Полицейские прекратили простукивание стен и разборку печи.
– Кто-нибудь, да выключите наконец это проклятое радио!
Радио тут же выключили. В наступившей тишине все явственно услышали странное клокотание – будто лопаются пузыри.
– Что это? – строго спросил комендант Бирский у Якуба.
Вендерович только пожал плечами.
– Доносится из-под пола! – сказал участковый, рухнув плашмя и приложив ухо к глиняному полу.
– Якубовский, сбегай к воронку за кувалдами!
– А вы палку случайно не перегибаете? – не на шутку заволновался Вендерович.
– Теперь уж лучше молчи, дедуля. Если надо будет, то и всю халупу твою разберём, досточка по досточке.
– А ручки у вас не распухнут?
Вернулся сержант Якубовский, с трудом волоча четыре кувалды. Полицейские засучили рукава, всех захватил охотничий азарт. В мгновение ока в полу образовалась большая дыра. Клокотание утихло...
– Там доски, – отчитался участковый, сунув голову в дыру, – Выглядит как вход в погреб.
– Развалить!
Развалили быстро, ломать – не делать...
– Под досками обнаружена цистерна, выложенная плиткой, – восторженно доложил молоденький полицейский, – Объём литров на триста, не меньше. Пропахла спиртом, хотя и почти сухая. Всё содержимое вытекло вон в ту дырку на дне.
Якуб неторопливо вышел на крыльцо. Глубоко вдохнул прохладный, свежий ночной воздух. Краем уха уловил, как внутри дома кричит разъярённый Бирский:
– Развалить этот бетонный пол к чёртовой матери и копать вслед за каналом! Спорю, что под тем полом у него вторая цистерна! О, видите, здесь даже видно затычку, а шнурок ведёт прямо к рычагу за кроватью. Паразит, видно, спустил весь самогон, как только мы начали стучаться в дверь.
Комендант вышел на крыльцо и встал рядом с экзо – рцистом. Победоносно закурил.
– Ну что, добегался? Опять три года просидишь, – не скрывая удовольствия, сказал он с сарказмом, косясь на старика.
– А за что? – искренне удивился Якуб.
– А за самогон! Такая цистерна, это знаешь ли...
– За один запах самогона в погребе хрен меня посадишь.
– Ничего, сейчас ещё улики будут. Докопаются ребята и до второй цистерны. Лучше выпей на дорожку, а то ведь в следующие три года...
Вендерович равнодушно пожал плечами:
– Обвиню вас в незаконном, на основании анонимного доноса, вторжении. Да ещё и в акте вандализма по отношению к моему дому. А второй цистерны не существует. Это был аварийный спуск. Вы никогда не найдёте улик.
– Ты... нас... обвинишь?! – заводясь, поразился Бирский, – Да ты... знаешь, против кого... – Он затянулся ещё разочек, а потом щелчком отправил тлеющий окурок в темноту.
– Стой! Куда?! – визгнул Якуб, но было уже поздно.
Окурок попал прямо в колодец. Оглушающий взрыв заставил вскочить с кроватей жителей трёх ближайших деревень. Колодец во дворе Якуба сиял голубоватым пламенем тридцатиметровой высоты, напоминая горящие факелы над нефтяными скважинами в Кувейте. Перепуганные полицейские повыскакивали из дома.
– Пан комендант, что вы наделали?! – громче всех взвыл участковый.
Бирский, оглушённый взрывом, навзничь лежал на земле, тупо всматриваясь в звёздное небо.
– Так как ваш шеф только что спалил главную улику, – уставшим голосом пояснил Якуб, – то, может, вы бы того, пошли бы уже себе, а? А то мне с самого утра пшеницу сеять, выспаться надо...
Пламя в колодце быстро угасало.
Y-FILES РАССЕКРЕЧЕННЫЕ МАТЕРИАЛЫ
Обтянутые кожей двери кабинета известнейшего американского режиссёра приоткрылись, и внутрь буквально проскользнул бизнесмен Павел Скорлинский, тип с лицом подхалима и душою дельца.
При виде гостя режиссёр встал и чистосердечно, по-американски, пожал ему руку.
– Прошу вас, присаживайтесь и отдыхайте. Вы проделали такой долгий путь, – Лёгким движением левой руки мэтр указал на глубокое мягкое кожаное кресло, – Я прочитал ваше письмо и должен признаться, что нахожусь под большим впечатлением... Расскажите мне всё, я настаиваю!
– Моя страна является местом, где грёзы и мечты о великих съёмках не менее великих режиссёров становятся реальностью, – Скорлинский безошибочно нащупал слабину мэтра. – Вот, посмотрите на это. – И бизнесмен вытянул из папки толстый конверт с фотографиями.
– Похоже на заброшенную военную базу, – задумчиво предположил режиссёр.
– Браво! Это и есть самая настоящая военная база! Полностью заброшенная. Там всё пропадает и разлагается: танки, самолеты... Всё это можно купить по смешной цене, даже дешевле металлолома, потому что за вывоз этого же металлолома на переплавку надо ещё заплатить! Или вот это...
– Городок. Выглядит так, словно по нему прошёлся торнадо страшной силы.
– О, вы преувеличиваете! Это Яротин после выпускного вечера. А вот здесь, смотрите, опустевшая фабрика, склад, гаражи, заброшенная шахта...
– Насколько я понимаю, ваша фирма...
– Нам под силу предоставить вам любой план для съёмок. Конечно, на взаимовыгодных условиях. Вот прайс-лист цен проживания в наших отелях. А вот это – цены на алкоголь.
Режиссёр, не скрывая удовольствия, улыбнулся.
– Что ж, это впечатляет. Ввиду таких обстоятельств я готов перенести съёмки моего культового сериала в ваши угодья. Как, вы сказали, называется страна?
– Польша.
– Это где-то в Европе? Ах ну да. Хорошо. Мне нужно небольшое село, заброшенные, полуразвалившиеся дома и ватаги одичавших туземцев...
– Нет проблем. – Теперь уже улыбнулся Скорлинский. – Я как раз приметил один сельский райончик, который досконально подходит под ваши описания.
– Только настоятельно прошу, чтобы всё было с полным реализмом.
Якуб Вендерович сосредоточенно всматривался в экран телевизора, который недавно привезли из города и поставили в углу корчмы, чтобы приманивать клиентов. И как действовало! Сейчас показывали очередную серию фантастического сериала.
– Ё-моё, – с чувством сказал кто-то из селян. – Вот, значит, как... Поприлетают к нам эти маленькие зелёные сукинсыны и начнут нашим людям впихивать разное металлическое дерьмо в мозги?!
– А, это? Да всё ерунда для запаривания мозгов зрителям, – откликнулся бармен, наполняя Якубу стопку, – А ты слышал, что в Майдане фильм снимать будут? Недалеко от твоей хаты, между прочим...
– А на кой мне та холера? – удивился Вендерович. – Мало им, что они эти фильмы по разным каналам показывают? Уже, наверное, лет на десять вперёд наснимали, а кто ж всё будет смотреть?! Давай-ка мне ещё два пива на посошок.
В этот момент в корчму вошёл человек в чёрном костюме. Все разом затихли, повисла нехорошая, гробовая тишина. Он не был похож ни на одного из завсегдатаев, а ведь на дверях корчмы было написано лояльное предупреждение: «Приветствуем в краю, откуда чужие не возвращаются».
Якуб пристально посмотрел на непрошеного гостя, а потом покосился в телевизор.
– Во, блин... Он что, с того ящика вылез?
– Да кто он вообще? – Старый казак Семён оторвал свой взгляд от кружки.
– Так то ж, того, агент Мундик с Фэ-бэ-эра! – безошибочно идентифицировал гостя Якуб, – Садись с нами! – И, не дожидаясь ответа, усадил оторопевшего агента на стул, – Бармен, пива давай, литр!
Мужчина при виде литрового бокала закудахтал что-то на непонятном языке, в его голосе нетрудно было различить нотки опасения и протеста.
– Так надо, – просто объяснил Якуб. – Такая у нас традиция. Чтобы приняли за своего, тебе надо с нами выпить!
Человек опять запротестовал.
– А может, он по-русски понимает? – приподнялся Семён. – Щас проверим. Мужик, ты меня уважаешь?! Не понимает...
– Фэ-бэ-эр?! – прокричал экзорцист, тыча пальцем в бейдж, прицепленный на груди гостя.
Тот в страхе отрицательно покрутил головой:
– Но, но, Фэ-би-ай!
Ну это все поняли.
– По инопланетянам стреляете, пиф-паф? – попробовал поддержать беседу бармен.
Но гость только пожал плечами.
– Холера ясна, мы так не договоримся, – призадумался Якуб, – Нам надо его споить. Когда человек дойдёт до определённой кондиции, то он и на китайском заговорит.
– А ты, Якуб, и по-китайски умеешь? – поинтересовался кто-то из бывалых.
– А как же, тоже простой язык. Я вот недавно общался с одним таким китайцем, который в Хелме на базаре штаны спортивные продаёт. Жёлтый он, как канарейка, глазки косые, а я, гляди, всё понимал, что он там балакал.
Между делом актёр поднялся и боком, как краб, попробовал удрать из корчмы. Но не тут-то было.
– Сидеть! – мигом вернул его на стул Якуб. – Мы ещё даже не поговорили.
Бармен поставил на стол гранёный стакан и пол – литру зубровки. Экзорцист налил гостю от души.
– Ну за дружбу между братскими народами, – сказал, стукнул «чин-чин» и залпом осушил свой стакан.
Гость пригубил, но сразу же прослезился, схватился рукой за горло и едва не задохнулся.
– Тьфу ты, какие же они люди в той Америке слабенькие, – сострадательно заметил Якуб. – И они ещё хотели русских в Третью мировую победить?!
По телевизору меж тем уже показывали следующую серию. Агент, в точности такой же, как тот, что сидел с ними за столом, продирался сквозь зелёные заросли и кричал что-то по мобильному.
– Ты только погляди, а в телевизоре-то они по-на – шему говорят! – удивился казак, – Может, его ножиком пощекотать, он и перестанет придуриваться?
– Эх ты, старый, а дурной. Там, в телевизоре, сидит переводчик, и то, что они бурбулят, он нам сразу на польский переводит. Ясно тебе?!
– А я думал, что если фильм будут показывать на чужом языке, то актёры его выучивают, нет? – не переставал удивляться бывший белоэмигрант.
К этому времени агент Мундик уже осилил содержимое стакана. Бармен поставил перед ним тарелку с огурцами.
– Ты только погляди, как ему морду перекосило, – заметил Якуб, – Эй, а у тебя мобильник с собой? Смотри мне в уста и читай по губам. Мо-би-ль-ник!
Актёр начал было опять лепетать, но вдруг, узнав себя на голубом экране, показал пальцем.
– Ну видим, что это ты, – понятливо согласился Вендерович. – А думаешь, чего мы тебя угощаем? А ну жри давай, холера! И чтоб по-польски заговорил!
– Не, так не пойдёт. Слишком мало «языкового слабительного» в крови, – вынес приговор Семён и уверенно налил гостю второй стакан.
Тот, немного испугавшись, пробовал было встать на ноги, но н