Жуань Сянь и дядя его Жуань Цзи проживали в южной части округи, а другие Жуани — в северной. Северные Жуани были богачами, а южные жили в бедности.
В седьмой день седьмой луны богатые Жуани вынесли на солнце, для просушки, целые вороха одежды — из тонких и узорных тканей, из парчи и кисеи. А Жуань Сянь вывесил во дворе, на шесте, свои холщовые штаны. Когда же вздумали его стыдить, отвечал так:
— Пускай хоть штаны повисят: не могу ж я нарушить обычай!
ЧЖАН ХАНЬ
За безудержные чудачества современники прозвали Чжан Ханя вторым Жуань Цзи. Кто-то однажды сказал ему:
— Не век же тебе дурить — подумал бы лучше, как бы оставить после себя добрую славу.
— Чем прельщать посмертной славой,— отвечал Чжан Хань, поднес бы лучше чарку вина — теперь!
ВЕРНЫЙ СЛУГА
Когда Су Цзюнь учинил свой мятеж, министр Юй Лян и трое его братьев бежали все вместе на юг. А пятому брату, Юй Бину, который губернаторствовал в У, пришлось спасаться в одиночку. Народ и чиновники оставили его, и только слуга не покинул Юй Бина: усадил его в лодку, укрыл циновками и вывез из города. Тем временем Су Цзюнь объявил за поимку Юй Бина вознаграждение — и того уже всюду усердно разыскивали.
Как-то раз слуга оставил лодку у островка неподалеку от города. А после, вернувшись под хмельком, ткнул в ее сторону веслом и сказал:
— Ищете губернатора, а он — тут.
Юй Бин так и обмер от страха. Но чиновник, ведавший розыском, видя, что лодка мала и плотно загружена, решил, что слуга просто врет спьяну, и даже проверять не стал. Так они проплыли по Чжицзяну и, добравшись до Шаньиня, остановились в доме семьи Вэй, где обрели приют.
Когда мятеж был усмирен, Юй Бин стал предлагать слуге любую награду, какую тот только пожелает.
— Я человек маленький,— сказал слуга,— не надо мне ни чинов, ни отличий. С малых лет всякий мною помыкал, а я даже ни разу не мог себе позволить как следует напиться с горя. Прикажите, чтоб до конца моих дней было б у меня вдоволь вина,— и ничего мне больше не надо. Вот все мое пожелание.
И губернатор велел построить для слуги просторный дом, накупил ему слуг и служанок и наказал, чтобы в доме — покуда жив хозяин — всегда держали его мер вина. И все порешили, что слуга этот не просто расторопен и находчив, но и мудр.
ВАН ЦЗЫЮ И БАМБУК
Ван Цзыю, поселившись однажды в чьем-то на время оставленном доме, тут же велел посадить бамбук. Кто-то сказал ему:
— Ведь вы поселились здесь временно — так стоит ли утруждать себя подобными хлопотами?
Вместо ответа Ван долго насвистывал что-то и напевал. А потом указал на бамбук и промолвил:
— Разве можно хоть день прожить без друга!
ВАН ЦЗЫЮ И СНЕГ
Как-то ночью, в ту пору, когда Ван Цзыю жил в Шаньине, случился сильный снегопад. Ван Цзыю пробудился от сна, отворил двери и велел подать вина. Вокруг все побелело. Он вышел побродить, читая нараспев стихи Цзо Сы о радостях отшельнической жизни. И, вспомнив о Дай Аньдао, что жил у Шаньского ручья, тут же, немедля, отправился к другу на лодке. Добрался лишь под утро, дошел до ворот — и повернул обратно. Когда же спросили его, зачем он так сделал, ответил:
— Я был в настроении — оттого и отправился в путь. Настроение прошло — и я возвращаюсь обратно. Зачем же мне теперь встречаться с Даем?
ЧЖУН ХУЭИ И ЦЗИ КАН
Чжун Хуэй, человек большого ума и таланта, не был знаком с Цзи Каном. И вот однажды несколько тогдашних знаменитостей, собравшись навестить Цзи Кана, пригласили с собой и Чжун Хуэя.
Расположившись под могучим деревом, Цзи Кан ковал железо, а Сян Цзыци раздувал ему мехи. Хозяин усердно работал молотом, не обращая на гостей ни малейшего внимания, и за все время не перемолвился с ними ни словечком. Чжун Хуэй встал, чтобы уйти.
— Что ж ты такого слыхал про меня, если пришел? — спросил его Цзи Кан.— И что же такого увидел, если уходишь?
— Что слыхал, то слыхал,— ответил Чжун Хуэй,— оттого и пришел. А что видел, то видел,— оттого и ухожу.
КАК ВАН ЦЗЫЮ СЛУЖИЛ У ХУАНЬ ЧУНА
Ван Цзыю служил у полководца Хуань Чуна в кавалерийском управлении.
— В каком ведомстве служишь? — спросил его однажды Хуань Чун.
— Не знаю,—отвечал Ван Цзыю.— Вижу иногда, как прогуливают лошадей,— похоже, что в лошадином.
Хуань полюбопытствовал, сколько лошадей находится в ведении Вана.
— Лошадьми не интересуюсь,— ответил Ван,— откуда же мне знать — сколько?
Хуань спросил, много ли коней дохнет.
— Про живых-то не знаю,— ответил ему Ван,— где уж мне знать про дохлых?
СЕ АНЬ И ХЭ ЛУН
Се Ань мечтал когда-то укрыться от мира в Восточных горах, но судьба не благоприятствовала желаниям: строгие повеления двора приходили одно за
другим,— и пришлось ему, оставив помышления об отшельничестве, пойти на службу начальником приказа при полководце Хуань Вэне.
Однажды кто-то преподнес в дар Хуань Вэню целебные травы. Среди них оказалась и травка, именуемая «высокими помыслами». Хуань Вэнь показал ее Се Аню и заметил:
— Это зелье прозвали еще «мелкой травкой». К чему бы это у одной травы — сразу два названия?
Се Ань затруднился ответить. Зато Хэ Лун, находившийся рядом, откликнулся тут же.
— Это так просто,— сказал он.— Покуда ты в гоpax — у тебя и «помысли высокие», а как покинешь горы — вот тут-то и станешь «мелкой травкой»!
Се Ань побагровел от стыда. А Хуань Вэнь, взглянув на него, рассмеялся:
— Хэ Лун, конечно же, не метил лично в вас. Но шуточка его весьма остра!
ХУАНЬ ВЭНЬ И ЮАНЬ ХУ
Хуань Вэнь, взяв Лоян, перешел через реки Сы и Хуай, дошел до северных окраин и поднялся со свитой на Пинчэнскую башню. И, обозрев Срединную равнину — Чжунъюань, промолвил с горечью:
— В том, что священный этот край захвачен был врагом и вот уже сотню лет лежит в руинах, повинны Ван Ифу и иже с ним!
На что Юань Ху опрометчиво возразил:
— Судьба сама созидает и рушит — и разве люди в том виною?
Хуань Вэнь нахмурился и, оглядев сидевших вкруг него, сказал так:
— Слыхали вы о Лю Цзиншэне? Имел он здоровенную корову, в тысячу цзиней весом. Бобов и сена скотина эта сжирала вдесятеро больше, чем простая; когда же нужно было кладь отвезти куда-нибудь подальше — была слабее тощей коровенки.
И когда вэйский У-ди, взяв Цзинчжоу, велел сварить эту корову и накормить солдат, все были только рады.
Он намекал на Юань Ху. Всем сделалось не по себе. А Юань Ху переменился в лице.
УЛОВКА ВЭНЬ ЦЗЯО
У Вэнь Цзяо умерла жена. А двоюродная его тетка из дома Лю во время смуты растеряла всю семью — осталась только дочь, весьма собою недурная и смышленая. Тетка просила Вэнь Цзяо приискать дочери жениха. Вэнь, сам втайне помышляя о женитьбе, ответил ей так:
— Хорошего зятя сыскать непросто; вот разве только такого — вроде меня. Что бы вы на это сказали?
— После всех этих смут и смертей,— ответила тетка,— хоть как-то прожить — и то уже было бы мне утешением на старости лет. А о том, что удастся найти такого, как ты, я и думать не смею.
Прошло немного дней, и Вэнь доложил тетке:
— Подыскал жениха: семья довольно родовитая, а сам жених в чинах ничуть не уступает мне.
И вручил ей подарок для невесты — нефритовое зеркальце с подставкой. Тетка была в восторге.
Совершили брачный обряд, обменялись подарками—и тут молодая, отбросив свой веер, хлопнула в ладоши и сказала с улыбкой:
— Я была уверена, что сватаетесь вы. Так оно и оказалось.
А зеркальце это Вэнь Цзяо раздобыл в походе на северных кочевников, когда состоял старшим чиновником при Лю Куне.
ЧИ ЦЗЯНЬ И ЧИ ЧАО
Чи Цзянь накопил кучу денег — десятки миллионов монет. Сын же его Чи Чао в устремлениях своих был совсем не похож на отца.
Как-то утром явился он к родителю справиться о здоровье. В семействе Чи было заведено: младшие не смели сидеть в присутствии старших, и Чао говорил стоя. А затем перешел к денежным делам.
— Только это тебе от меня и нужно,— сказал Чи Цзянь. И, отворив двери сокровищницы, разрешил сыну брать оттуда в течение дня сколько захочет — полагая, что потеряет на этом какой-нибудь миллион-
другой. А Чи Чао в один день ухитрился раздать родным, знакомым и друзьям почти все без остатка. Когда Чи Цзянь узнал об этом, изумлению его и ужасу не было предела!
СОПЕРНИКИ
Ши Чун с Ван Каем, соперничая в роскоши, не знали меры в пышности одежд и колесниц, доходя в изощренности до пределов возможного. А цзиньский государь У-ди, доводившийся Ван Каю племянником, постоянно в этом ему содействовал.
Как-то раз пожаловал он Вану коралловый куст в два с лишком чи высотою и с ветвями такой густоты, какую в мире редко и увидишь. Ван Кай показал подарок Ши Чуну. А тот, полюбовавшись, ударил по кораллу железной палочкой и разбил его вдребезги. Ван Кай был крайне раздосадован. Он решил, что Ши Чун сделал это из зависти,— и лицо его стало суровым, а голос резким.
— Не стоит огорчаться,— сказал Ши Чун; я незамедлительно возмещу вам убыток.
И приказал слугам принести все кораллы, что были в доме. Средь них оказалось штук шесть или семь высотою в три и в четыре чи, с невиданными в мире стволами и побегами таких расцветок и оттенков, что разбегались глаза. Ну, а кустов, подобных только что разбитому, нашлось превеликое множество.
И Ван Кай принужден был с досадой признать свое поражение.