Жадная Утроба, заливаясь слезами, вышел из ворот областной управы и направился со стражниками в харчевню, где поставил им по чарке вина. Только они собрались выпить, как вдруг в дверь питейного заведения вошел, ковыляя, старик.
— Где здесь почтенный Чжан? — спросил он.
Жадная Утроба, опустив голову, молчал.
— Кто ты? Зачем тебе Чжан? — спросил один из стражников.
Есть для него радостная весть! Я хотел было зайти к нему в лавку, да кто-то сказал, что его будто стащили в управу.
Это я — Чжан! — сказал торговец, приподнимаясь.— Что ты хотел мне сообщить?.. Присаживайся сюда, рассказывай!
Старик сел рядом с богачом.
— Я слышал, из вашего дома пропали какие-то вещи? Нашли или нет?
— Ничего о них не известно!
— А вот я кое-что разузнал, потому и пришел вам сказать. Если не верите, я готов даже показать, где они спрятаны... само собой, за вознаграждение!
«Если удастся вернуть те пятьдесят тысяч, у меня останется предостаточно денег даже после того, как я расплачусь с Цянем,— подумал Чжан.— Правда, придется потратиться в ямыне, но зато отпадут все подозрения!»
— Скажи, любезный, кто же грабитель? Верно ли то, что ты говоришь?
Старик наклонился и зашептал ему на ухо.
— Не может быть! — воскликнул Чжан в крайнем изумлении. Точно! Я же сам иду в управу. Если не укажу место, где лежит краденое, сам окажусь виновным!
Выпей с нами чарку-другую, почтенный! — обрадовался Жадная Утроба.— Когда откроется вечернее присутствие, мы с тобой доложим господину правителю!
Все четверо на радостях выпили всласть и сильно захмелели.
Тем временем в ямыне открылось вечернее присутствие. Чжан купил лист бумаги и попросил старика, которого звали Ван Бао, составить от его имени челобитную, после чего они направились в управу. В жалобе говорилось, что настоящими ворами являются сыщик Ма и начальник дворцовой стражи Ван — именно они-де ограбили богача Чжана.
|
|
«Быть этого не может! — подумал правитель Тэн.— Ведь они много лет сами ловят разбойников!
— Видно, они твои недруги, и ты решил им насолить! — сказал правитель челобитчику.— Где у тебя доказательства?
— Я, ничтожный, имею торговое дело в Чжэнчжоу. Вот там-то я и видел собственными глазами, что они меняли какие-то вещи: золотые и серебряные. А еще они хвастались, будто в доме у них остались другие украшения. Они собираются их продать, когда будет надобность. Я, конечно, знал, что они служат в областной управе и сами ловят грабителей, но только ведомо мне и то, что на этой работе много не заработаешь. Вот тогда и напало на меня сомнение. А сегодня я увидел бумагу по делу господина Чжана, в которой перечислялись ценности, похожие на те, что я видел у них. Как и господин Чжан, я очень хочу, чтобы поймали преступников, поэтому и пришел сюда. Если есть в словах моих ложь, готов понести наказание.
Правитель Тэн не знал, что и думать, но в конце концов решил послать сыщика Ли Шуня и его спорых в деле подручных вместе с Ван Бао и Чжаном на поиски злодеев, которые как раз в это время в чужих уездах, ни о чем не ведая и не зная, сами разыскивали преступников. Ли Шунь, получив от начальника срочный приказ, направился в дом Ван Цзуня. Его подручные с шумом и криком ворвались внутрь, но застали в комнате лишь жену Вана, сидевшую возле окна с трехлетним ребенком. Женщина ела печенье с финиками, а ребенок забавлялся игрушкой, сидя у нее на коленях. Неожиданный приход грубых гостей всполошил женщину. Толком не понимая, что случилось, и боясь, что младенец испугается шума, она схватила его на руки и, закрыв дитя рукавом халата, устремилась во внутренние комнаты. Стражники бросились за ней.
|
|
— Где спрятали покражу? Куда девали вещи Чжана? Отвечай!
Женщина таращила глаза, не находя слов для ответа. Видя, что от нее ничего не добьешься, стражники принялись за поиски. Они перерыли сундуки, перевернули короба, но, кроме нескольких украшений да одежды, ничего не нашли. Ли Шунь остался очень недоволен своими подручными. И вдруг Ван Бао,
пригнувшись, полез под лежак, а через некоторое время, ухмыляясь, вытащил узел, который, как видно, прикрепили снизу возле самой стены. В узле он нашел два золотых стакана, украшенных драгоценными каменьями, десять черепаховых чарок, оправленных в золото, и четки из жемчужин, что добывают на севере. Чжан, узнав свои вещи, заплакал в голос. Жена Ван Цзуня стояла в полной растерянности: руки ее повисли, как плети, рот раскрылся от изумления. Женщина не могла понять, откуда в доме появились эти вещи. Стражники, недолго думая, накинули ей на шею веревку. Заливаясь слезами, женщина отдала ребенка соседям, а сама пошла за стражниками, которые устремились к дому Ма Ханя и устроили там такой же переполох. Тот же Ван Бао, шнырявший туда и сюда по углам, вдруг вытащил из-за балки под черепичной крышей узелок. В нем оказались жемчужины, золотые браслеты и другие безделицы, которые Чжан признал своими. Женщин и даже детей из обеих семей потащили вуправу, где правитель Тэн сидел в ожидании новостей. Будто рой пчел, стражники влетели в зал и, выложив краденые вещи, принялись объяснять: нашли, мол, их под кровлею, а вот эти — под ложем. Тэн проговорил:
|
|
— Я слышал поговорку: «Тот, кто ловит злодеев, сам мошенник», но никогда не мог подумать такое о Ван Цзуне и Ма Хане!
Распорядившись отправить женщин в тюрьму, он назначил сроки для поимки преступников, а краденое добро передал в казну. Нищий-челобитчик, который в это время дожидался снаружи, получил свое вознаграждение и быстро удалился.
Чжан Жадная Утроба упал перед чиновником на колени.
— Ваше сиятельство,— принялся он отбивать поклоны.— Я, правда, ничтожный человечишко, но все ж в доме у меня всегда найдется лишняя плошка риса. Ну зачем мне этот нефритовый пояс? Я действительно не знал, чей он. Поскольку сегодня часть краденого нашли, я готов возместить убытки, нанесенные сиятельному князю... Господин правитель, явите свое милосердие, отпустите меня и моих приказчи-
ков! Да будет благополучие во многих поколениях вашей семьи!
Правитель области понимал, что Чжану досталось напрасно, и он отпустил его на поруки. Ван Бао пошел за ним следом и получил свои пятьсот чохов...
Но кто же был этот Ван Бао? Оказалось, так назвался Ван Сю Хворый Кот, который не знал себе равных в искусстве лазить по крышам. По замыслу Суна Хворый Кот незаметно подбросил в обоих домах драгоценности, выкраденные у Чжана, а сам, сменив имя на Ван Бао, отправился в управу с челобитной. Но откуда властям знать обо всем этом?
Рассказывают, что Ван Цзунь и Ма Хань, которые занимались поисками злодеев, каким-то образом проведали, что их жены и дети попали в темницу. Они поспешили обратно в столицу — и прямо к правителю области Тэну. Тэн приказал их немедля избить, а петом пытать. Правитель ждал от них признаний в содеянном грабеже, но они не хотели сознаваться в том, чего не делали. Тогда правитель устроил им очную ставку с женами, но и это ни к чему не привело. Тэн отправил арестованных в тюрьму.
На следующий день в суд вызвали Чжана. Тэн велел ему возместить убытки, понесенные князем, а самому терпеливо ждать, когда найдут остальное добро. Что было делать богачу? Он смирился. Расстроенный и злой, он вернулся из ямыня домой, пошел в свою сокровищницу и удавился. Так кончил свою жизнь известный богатей Чжан по прозвищу Жадная Утроба, скупость которого навлекла на него великие беды. Начальник дворцовой стражи Ван Цзунь и сыщик Ма Хань вскоре умерли в заключении. А в это время мошенники, которые без всякого стеснения занимались в Восточной столице темными делишками, распивали редкостные вина да веселились с певичками, проводя с красотками ночи напролет. И все это сходило им с рук. Понятно: в столице в ту пору царил большой беспорядок, а потому люди не имели спокойствия. Но когда правителем области назначили Бао по прозванию Драконова Печать, грабителей охватил великий трепет. Они мигом рассеялись, пропали все, как один. Вот тогда только жители этих мест смогли по-настоящему оценить ра-
дость мирной жизни. В доказательство послушайте стихи:
Непомерная скупость и алчность
горе и беды сулят.
В Восточной столице разбойники
грабили всех подряд
Но появился чиновник Бао
по прозванью Печать Дракона,
И теперь при мудрейшем судье мир и
порой царят.
ПОДМЕТНОЕ ПИСЬМО
Как тонки, легки одежды весной,
как прохладны они;
Слышу, по листьям шуршит шелкопряд
за галереей, в тени.
Под вратами Юймынь — волна лепестков,
это персик цветет.
Аромат от цветущей кассии
по Лунному залу плывет.
Птица пэн обитает
в далеком море Бэйхай,
Приют волшебного феникса —
горный восточный край.
Меч или книга в руке твоей
сулят дорогу одну:
День настанет и ты вознесешься
в заоблачную вышину,
Но достойны насмешек те, что спешат
в небесную эту страну.
В сорока пяти ли к северу от столицы страны Чанъани стоял уездный город Сяньян. В свое время здесь проживал человек по фамилии Юйвэнь, а по имени Шоу. Как-то он покинул родные места и отправился в стольный град на экзамены. Надо вам знать, что Юйвэнь уже трижды экзаменовался, но судьба не была к нему благосклонна. Жена Юйвэня по фамилии Ван, чтобы как-то пронять супруга, сочинила стихотворение под названием «Вдаль смотрю и вижу Южноречье», в котором шутливо намекала на фамилию мужа — Юйвэнь. Вот оно, это стихотворение:
Мой господин удручен —
До великого древа
не смог дотянуться он.
Помнишь, как у Западных Врат
мы расставались с тобой?
А сейчас узнала: лишь осенью поздней
ты возвратишься домой.
От этой вести недоброй
хлынули слезы рекой.
Ныне, ученье презрев,
объятый глубокой тоской,
В утлом челне
возвращаешься ты ко мне.
До щита Дракона и Тигра
не сумел дотянуться рукой.
От жизни устал,
не рад ничему —
Век скоротать собрался в убогом дому.
Госпоже Ван показалось, что ей не удалось полностью выразить свою мысль, и тогда она сочинила еще одно стихотворение:
Мой муж, ты должен быть счастлив —
талантом ты выше всех.
По почему ежегодно
минует тебя успех?
Отныне при неудаче
постыдишься взглянуть мне в лицо —
Лучше уж ночью темной
всходи на родное крыльцо!
Это стихотворение действительно задело Юйвэня за живое.
— Если снова провалюсь на экзаменах, домой не вернусь,— в сердцах сказал он.
Но неожиданно получилось, что в следующем году он добился успеха и прославился на ученой стезе. И все же домой он поехал не сразу, а остался на некоторое время в Чанъани. Жена, конечно, поняла, в чем причина. «Я обидела его своими стихами, вот он и решил задержаться»,— подумала она и решила написать мужу письмо. Позвав слугу Ван Цзи, она ему повелела:
— Это письмо свези господину. Ехать придется тебе сорок пять ли.
Послание начиналось обычными церемонными словами, после которых следовало стихотворение, сложенное на мотив «Нанькэ»:
Повсюду разносится
веселый гомон сорок,
В полночь расцвел
в лампе фитиль-цветок.
Наконец-то домчалась громкая весть
до самого края земли:
Со славою едете вы домой —•
успеха добиться смогли.
Брови хмурить в печали
теперь не придется мне.
Лик молодой осветила
радостная заря.
Сомнения душу терзали,
но печалилась, верно, зря —
Думала, муж в беспутстве погряз,
остался в чужой стороне.
После этих стихов следовали такие строки:
Неподалеку от наших мест
Чанъань — столичный град,
Красота и пышность построек
приезжего удивят.
Мой господин так молод,
повеселиться не прочь;
Где же он, захмелевший,
коротает сегодня ночь?
Юйвэнь Шоу, прочитав стихи, воскликнул:
— Ах, негодная! В прошлый раз ты дала мне ясно понять, чтобы я приходил к тебе только темной ночью. А сейчас, когда я сдал экзамены, ты вдруг торопишь меня с возвращением!
Он велел слуге гостиницы принести ему письменные принадлежности и сочинил стихи на мотив «Ступаю по болотной траве».
Всхожу по ступеням,
что ведут в облака,
К кассии — древу бессмертных —
протянулась моя рука.
Первым выдержал я экзамен —
нету меня славней!
Скачут гонцы — имя Первейшего
спешат сообщить поскорей.
Нынче со мною пышная свита,
сверкает сбруя коней.
Кончается праздник,
скоро в путь,
В квартал певичек
спешу заглянуть.
Ныне я счастлив, как никогда —
стали явью мои мечты.
В башню феникса весть посылаю,
туда, где томишься ты.
Муж твой теперь — праздный гуляка,
не вернется до темноты.
Юйвэнь Шоу взял лист цветной бумаги и сложил его, чтобы переписать заново стихи. Растирая тушь, он сделал неосторожное движение — камень для рас-
тирания дрогнул, и несколько капелек брызнули на бумагу. Лист пришлось заменить. Наконец, с письмом было покончено, и он передал его Ван Цзи.
— Скажи госпоже, что столичные экзамены я выдержал с блеском, но домой вернусь лишь ночью, быстрей отправляйся и не забудь доложить ей все так, как я сказал: раньше ночи, мол, он не вернется.
Ван Цзи сразу же тронулся в путь и, проехав ровно сорок пять ли, добрался до дома.
Между тем Юйвэнь, отослав слугу, отправился почивать, поскольку особых дел у него не было, а время было уже позднее. Едва он смежил веки, как сразу же и уснул. И вдруг ему почудилось, что он уже дома, в родном Саньянском уезде. Смотрит — и видит слугу Ван Цзи, который, сбросив соломенные туфли, моет ноги возле ворот.
— Эй, Ван Цзи, ты давно вернулся? — спросил он. Ему пришлось повторить свой вопрос несколько раз, но слуга не отвечал. Юйвэнь закипел от возмущения. И тут он заметил свою супругу, госпожу Ван, которая со свечою в руке шла в дом.
— Жена, я приехал! — бросился к ней Юйвэнь, нo женщина не обратила на него ни малейшего внимания.
«Может быть, мне все это снится?» — подумал Юйвэнь и пошел вслед за женой. Вошел в дом и видит: госпожа Ван поставила свечу на стол, достала его письмо и золотой шпилькой, которую она вынула из волос, вскрыла конверт. Странно, но в нем лежало совсем не письмо, а чистый лист бумаги. Усмехнувшись, госпожа Ван взяла кисть и написала на листе такие строки:
Золотою шпилькой вскрыла письмо,
уняв дрожанье руки.
Предо мной чистый лист бумаги —
и на нем ни одной строки.
Поняла: ты хочешь вернуться,
чувства твои глубоки,
Без меня так сильно тоскуешь,
что не смог описать тоски.
Написала, вложила послание в новый конверт и шпилькой стала снимать нагар со свечи. Тут шпилька случайно уколола Юйвэня в щеку, он в испуге отпрянул... и проснулся. Оказалось, что все это
время он спал, а свеча успела уже догореть до конца. Взгляд его остановился на столе, на котором он увидел свое письмо. Значит, он отправил домой не его, а чистый лист бумаги. Юйвэнь взял листок и записал сочиненные накануне стихи.
На следующее утро слуга Ван Цзи принес письмо от жены. Вскрыв послание, Юйвэнь обнаружил те самые четыре строки, которые видел во сне. Юйвэнь тут же сложил вещи и отправился домой.
Случай, который мы здесь рассказали, можно назвать историей о письме, с которым произошла ошибка. А сейчас мы поведаем другую — о письме, посланном со злым умыслом. Речь пойдет о некоем господине, который однажды сидел с женой дома, и тут один человек передал супруге записку. Именно из-за нее произошла та удивительная история, о чем мы и хотим поведать в нашем рассказе. А покуда послушайте стихи:
Как будет всегда клубиться пыль
под копытами скакуна —
Так с сердцем связан любой поступок
на вечные времена.
А вот еще одно стихотворение, написанное на мотив «Куропатка». В нем воспевается некая красавица:
Гребень в неубранных волосах,
подкрашены брови слегка;
Ныне не радует сердце ее
даже вышивки тонкий узор.
В укромной беседке сидит одиноко,
за окном плывут облака...
Пишет письмо и, на миг замечтавшись,
вдаль устремляет взор.
Как нежна ее красота! Как она
непорочна, чиста!
Ликом, словно бессмертная дева —
в мире такая одна.
Кажется, с нежным цветком мэйхуа
можно ее сравнить,
Но только взглянешь — сразу поймешь:
ни с чем не сравнима она!
В Восточной столице Кайфыне, в Финиковом переулке, проживал господин по фамилии Хуанфу, а по имени Сун, служивший вестовым в левом приказе дворца. Было ему от роду двадцать шесть лет
а жене, по фамилии Ян,— двадцать четыре года. В доме жили только они вдвоем, если не считать, конечно, тринадцатилетней служанки по имени Инъэр. В то время, о котором идет речь, Хуанфу только что вернулся с границы, куда он отвозил одежду для солдат. Приехал он к Новому году.
У входа в Финиковый переулок стояла крохотная чайная, хозяина которой звали Второй Ван. Был полдень, и торговля уже кончилась.
Вдруг в чайной появился человек. Его облик можноописать так.
Брови — вразлет,
Большие глаза,
Нос, как обрубок,
Огромный рот.
Высокой шапкой, словно кувшином,
покрыта его голова,
Ватный халат странно широк,
необычной длины рукава.
Под халатом надето белье,
как носит приличный люд,
Чулки на ногах, и в чистые туфли
незнакомец обут.
Когда незнакомец уселся за стол, хозяин чайной Второй Ван, поприветствовав гостя, поднес ему чашку чая.
— Я посижу здесь немного, подожду знакомого! — проговорил мужчина, отхлебнув из чашки.
— Милости просим! — ответствовал хозяин.
Через какое-то время у чайной появился парень - торговец с блюдом.
— Пирожки-перепелочки! Продаю пирожки-перепелочки! — заголосил он.
— Эй! — посетитель в чайной сделал ему знак рукой.— Иди сюда, я покупаю!
Торговец Сэнъэр, что значит Монашек, вошел вчайную и, поставив на стол блюдо, стал нанизывать пирожки на бамбуковую палочку.
— Отведайте, господин! — Монашек высыпал на стол щепотку соли.
— Сейчас попробую... У меня будет к тебе одна просьба...
— Да, господин?
Мужчина показал на четвертый дом в переулке.
— Знаешь, кто там живет?
— Как не знать? Там живет Хуанфу, вестовой из дворца. Он отвозил амуницию на границу и только вернулся.
— А кто у него еще в доме? Сколько у них человек в семье?
— Кроме вестового, его жена да еще девочка-служанка.
— Жену его знаешь?
— А как же! Я ведь бываю у них. Сама-то она почти не выходит, но иногда зовет меня в дом, когда хочет купить товар. А зачем она вам?
Мужчина вынул из-за пояса украшенную золотом коробку и вытряхнул на блюдо около пятидесяти монет. При виде денег Сэнъэр чуть не задохнулся от радости.
— Приказывайте, ваша светлость, что надобно сделать! — воскликнул он, почтительно сложив руки у груди.
— Дело вот в чем.— Незнакомец вынул из рукава халата чистый лист бумаги и стал завертывать в него пару серег, две короткие золотые шпильки и записку.— Все эти вещи вместе с запиской отдашь женщине, о которой мы с тобой говорили, но только не передавай хозяину. Встретишь ее, скажи, что некий, мол, господин дарит ей эти вещи и надеется, что она их примет. Ну, иди, а я подожду тебя здесь.
Сэнъэр поставил блюдо на прилавок и со свертком в руках направился по проулку к нужному дому. Подойдя к жилищу Хуанфу, он раздвинул занавес из темных бамбуковых трубок и заглянул внутрь. В это время вестовой сидел на стуле, как раз напротив двери. Заметив, что парень, едва заглянув в комнату, испуганно отпрянул прочь, Хуанфу сердито крикнул:
— Чего тебе, парень?
Его окрик был столь грозен, что его можно выразить лишь такими словами:
Чжан Фэй на мосту Данъянцяо
сражается, как герой:
Грозным криком поверг врага —
проиграл Цао Цао бой.
Торговец что-то ответил и быстро пошел прочь, Хуанфу в два прыжка догнал его и, схватив за полу халата, спросил:
— Эй, парень! Почему ты, едва увидев меня, вдруг убежал? Отвечай!
— Один господин просил передать вещи вашей супруге... а вам отдавать не велел.
— Что за вещи?
— Не спрашивайте, все равно больше ничего не скажу!
Хуанфу изо всей мочи треснул парня кулаком по ракушке.
— А ну, давай по-хорошему! — заревел он.
Получив затрещину, Монашек тотчас вытащил из-зa пазухи сверток:
— За что меня стукнули? — недовольно проворчал он.— Мне приказано отдать жене, а не вам!
Хуанфу вырвал у парня сверток, развернул и увидел пару сережек, две золотые шпильки и письмо. Вестовой развернул письмо и прочитал: «Преисполненный трепета, я вновь с поклоном обращаюсь к молодой госпоже. Сегодня, когда весна только вступает в свои права, я с почтением желаю вам всякого благополучия. Несколько дней назад я был осчастливлен приглашением на чарку вина, и воспоминания об этой сладчайшей минуте с тех пор ни на миг не покидают Меня. Однако сейчас одно мелкое и неожиданное дело не позволяет навестить вас. Вот почему я пишу небольшое стихотворение под названием «Излияние чувств», которое преподношу вам, уповая на то, что вы милостиво его прочтете.
Я узнал неожиданно, что ваш муж
с границы вернулся домой,
Отчаянье рвет мое сердце,
исполненное тоской.
Прошу, вместе с этим письмом
примите подарок мой —
Не отвергайте серьги и шпильки —
я шлю их с чистой душой!
С тех пор, как расстались,
я потерял покой.
Один за холодным пологом
век коротаю свой».
Вестовой Хуанфу, прочитав письмо, выпучил глаза.
— Кто тебе велел его передать? — крикнул он и даже заскрежетал зубами.
Сэнъэр показал рукою на чайную Вана Второго.
— Один господин приказал отдать эти вещи мо-
лодой госпоже, только не велел передавать вам... У него густые брови, большие глаза, приплюснутый нос и рот — вот такой широченный.
Хуанфу, схватив парня за волосы, потащил его к чайной Вана.
— Сидел вон там, внутри, на топчане...— проговорил Монашек, указывая рукой.— Он и велел передать письмо. только не вам, а госпоже... За что бьете?
В чайной никого не было.
— Проклятье! — выругался вестовой. Не спросив ни о чем хозяина, он потащил парня обратно.
Войдя в свой дом, Хуанфу закрыл за собой дверь, чем поверг парня в трепет. Затем он вызвал из внутренних комнат молодую жену, прекрасную, как цветок.
— А ну-ка, взгляни на эти вещи,— проговорил муж.
Молодая женщина, ни о чем не догадываясь, спокойно подошла к стулу и села. Муж показал ей письмо, украшения, однако женщина, прочитав письмо, ничего не поняла.
— С кем ты распивала вино эти три месяца, пока меня не было дома?
— Я обручена с вами с малых лет! С кем же еще я могла пировать?
— Тогда объясни, кто их тебе прислал?
— Не знаю...
Муж изо всей силы ударил жену по лицу. Молодая женщина вскрикнула и, зарыдав, убежала в свою комнату, закрыв лицо руками. Хуанфу позвал служанку Инъэр. Подойдя к стене, он снял связку бамбуковых прутьев, что идут на изготовление стрел, и, положив их на пол, подозвал девчонку поближе. А надо вам знать, что Инъэр была такова:
Очень короткие руки,
Словно лютня, изогнуты ноги,
Может дров нарубить без труда,
В дом воды натаскает всегда,
Сытную любит еду,
С чувством справляет нужду,
Вестовой снял с вешалки пояс, связал служанке руки и подвесил Инъэр к балке.
— Отвечай, с кем моя жена распивала вино, пока я был в отлучке? — он взял в руки прут.
— Не было здесь никого! — ответила служанка.
Хозяин поднял прут и принялся стегать ее по ногам. Инъэр завизжала, как поросенок. В конце концов девчонка, не выдержав побоев, проговорила:
— Когда вы, хозяин, уехали, она каждую ночь спала с одним человеком.
— Так! — проговорил Хуанфу и развязал ей руки.— С кем спала? Говори без утайки!
— Не стану вас обманывать, хозяин,— служанка вытерла слезы.— С тех пор как вы уехали, хозяйка действительно спала с одним человеком... только это была я...
— Ах ты, соплюшка! — Хуанфу выругался.— Но знай, меня не проведешь!
Он вышел из дома и запер снаружи дверь. В конце переулка за утлом он нашел четырех постовых стражников, из тех, кто «вяжет руки»: Чжан Цяня, Ли Ваня, Дун Чао и Сюэ Ба. Вестовой повел их к своему дому и, открыв ключом замок, распахнул дверь.
— Хочу потревожить вас, почтенные. Возьмите этого негодяя.— Хуанфу вытащил из дома продавца пирожков.
— Начальство дает приказ, наше дело его исполнять! — ответили служивые.
— Стойте! Здесь для вас есть еще кое-кто! — Вестовой вытолкнул служанку Инъэр и жену.— Отведите их тоже!
— Нет, начальник, твою госпожу мы не смеем! — воскликнул один из стражников.
— Трусите! — взорвался вестовой.— А вы знаете, что дело связано с убийством?
Напустив на постовых страху, он приказал отвести всех троих в управу начальника Кайфынской области.
Поклонившись правителю области Цяню, он передал челобитную. Как только Цянь прочитал бумагу, он тотчас приказал вызвать чиновника ямыня Шань Дина, который и приступил к допросу. Начал он с торговца Сэнъэра.
— В чайной сидел какой-то мужчина, такой глазастый, с густыми бровями, широченным ртом и приплюснутым носом,— сказал парень.— Он велел мне
передать письмо молодой госпоже. Хоть убейте, я говорю сущую правду. Допросили Инъэр.
— Никто из посторонних не приходил к моей госпоже и не распивал с ней никакого вина. Что до письма, то не знаю, кто его мог послать. Верьте не верьте, только все это чистая правда!
Очередь дошла до молодой женщины.
— С тех пор как я еще в юные годы стала женой моего господина, никто из посторонних мужчин, даже родственники, не переступали порог моего дома. Вот так вдвоем мы и жили все это время. Что до письма, то я просто ума не приложу, кто мог его послать.
Шань Дин, взглянув на молодую женщину, подумал: «Какая она хрупкая и слабая! Как ее пытать? Она не выдержит пытки!»
В этот момент двое тюремщиков вывели из внутренних помещений преступника, внешность которого можно описать такими словами:
Кости, как сучья,
на лице задубела кожа,
Высокие скулы
выпирают резко и грубо,
Вправду, наружность его
с дьявольской схожа,
Где ни появится он,
людям приходится туго.
Это был известный главарь разбойников по кличке Владыка Цзиншаньских гор. Молодая женщина, едва взглянув на преступника, в страхе закрыла руками глаза, представив мучения, которые его ожидали.
— Ну, что вы там тянете? — крикнул Шань Дин тюремщикам.
Они повернули кангу, так что голова преступника сразу опустилась книзу, и, схватив батоги, принялись что есть мочи его колотить, пока разбойник не запросил пощады.
— Людей убивал?
— Убивал!
— Поджоги устраивал?
— Устраивал! — признался злодей.
Шань Дин приказал стражам отвести преступника в тюрьму.
— Видела? — спросил он, повернувшись к жене Хуанфу.— Разбойник не выдержал и нескольких ударов, сразу сознался в своих злодеяниях. Советую тебе во всем признаться. Ведь все равно не выдержишь пытки.
— Господин начальник, я не смею ничего скрывать! — из глаз женщины брызнули слезы.— Берите бумагу и кисть, я все расскажу. С тех пор как мы поженились, я не виделась ни с кем из посторонних мужчин, не встречала даже никого из родни. Кто послал мне это письмо, я не знаю. А если все ж я в чем провинилась, пусть нас рассудит сам правитель области.
Сколько чиновник ни допрашивал молодую женщину, она отвечала все то же. Прошло уже три дня, а Шань Дин так и не разобрался в запутанном деле. Он стоял у ворот окружного ямыня, погруженный в свои мысли, когда его окликнул вестовой Хуанфу. Поклонившись, вестовой поинтересовался, как ведется расследование. Он уже стал подозревать, что оно идет не так, как надо. Может быть, тот, что послал письмо, дал в ямыне взятку, и дело хотят замять?..
— Господин вестовой, как вы собираетесь поступить с женой? — спросил Шань Дин.
— Прогоню ее, и все!
Вечером Шань Дин доложил о ходе следствия правителю Цяню, и тот вызвал к себе Хуанфу.
— Разве можно обвинять жену, не имея никаких доказательств? — сказал правитель.— Ты что, не знаешь поговорки: чтобы осудить грабителя, надо найти краденое, чтобы наказать любовников, надо схватить обоих.
— Все равно я домой ее не возьму! — стоял на своем вестовой.— Хоть увольняйте!
Правитель Цянь постановил: «Кончить дело сообразно решению супруга». После того как Хуанфу ушел, стражники вызвали заключенных. Торговец Сэнъэр и служанка пошли по домам. Жена Хуанфу, узнав, что муж от нее отказался и бросил на произвол судьбы, горько заплакала.
— Что мне делать, куда податься? Никого из родни у меня нет, а муж бросил,— рыдала она.— Лучше мне умереть!