Лекси Блейк
" Сладкая "
Оригинальное название: Luscious (Topped #1) by Lexi Blake,2015
Лекси Блейк (Верхние #1) "Сладкая", 2016
Переводчики: Мария Касмынина
Редакторы: Таня Трегулова
Вычитка: Юля Монкевич
Оформление: Юля Монкевич
Обложка: Алёна Дьяченко
Переведено для группы: https://vk.com/belle_books
Любое копирование без ссылки
на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Аннотация
Человек, который потерял свое будущее…
Мэйкон Майлз на личном опыте узнал, что значит идти на жертвы ради своей страны. Он был женат на своей школьной возлюбленной, имел многообещающее будущее в армии, и счастье казалось таким полным. Все изменилось, когда обычное патрулирование в Афганистане превратилось в кошмар. Когда пыль осела, Мэйкон потерял карьеру, жену и… ногу.
Потерянный и одинокий, он находит единственное утешение в обретенной любви к… кулинарии. Когда его брат – Адам, предлагает ему новый дом и работу у друга в ресторане в Далласе, Майлз понимает, что это предложение, от которого он не сможет отказаться.
Женщина, которая ищет свое прошлое…
Эллисон Джонс дала обещание своей умирающей приемной матери. Она выяснит, что на самом деле случилось с Ронни в Афганистане. Элли не верит сообщениям армии о смерти своего приемного брата, и знает, что только один человек может рассказать ей, что произошло на самом деле – Мэйкон Майлз. Следуя вслед за ним в Даллас, она получает работу там же где и Мэйкон – в том же самом декадентском ресторане Шона Таггарта – "Верхние". Она уверена, Майлз скрывает что-то о смерти Ронни, и сделает все, что потребуется, чтобы разгадать эту тайну.
Когда обстоятельства сталкивают Мэйкона и Элли лицом к лицу, их химия жарче, чем любое блюдо в "Верхних". Но когда обман Элли разоблачен, а правда о смерти Ронни раскрыта… получится ли у них воскресить любовь, которую они потеряли?
|
|
Пролог
Арлингтон, штат Вирджиния
Мэйкон Майлз сел и выпрямился, ему потребовалось некоторое время для того, чтобы понять, что звон, который он слышал в голове, на самом деле, доносился от входной двери. Сколько он выпил? Его чуть не стошнило, когда он осмотрелся по сторонам. Мужчина находился в своей дерьмовой однушке на диване, который больше не нравился Элизе, потому что на него помочилась собака или что-то в этом роде. Ее собака, разумеется. Она беспокоилась о собаке, а не о диване или Майлзе.
Мэйкон посмотрел вниз. Шесть месяцев прошло, а он до сих пор проверял. К этому уже можно было привыкнуть, но каждый раз, когда мужчина просыпался, ему нужно было удостовериться.
Ага, у него до сих пор была только одна нога. Одна и четверть второй. Может, чуть больше, но и не треть ноги. Боже, он вел себя как ребенок, который подсчитывал свой возраст в четвертинках и половинках, только Мэйкон делал это с тем, что осталось от его конечности. Одна и сколько? Меньше половины, но больше чем четверть. Да, вот так теперь можно было охарактеризовать его ногу. Может, если бы он лучше знал математику, ему бы и не оторвало ее вовсе.
Раздалась целая череда ударов в дверь, но Майлз проигнорировал их и развалился на диване. Кто бы там ни был – пусть убирается к черту. Наверное, это один из соседей снова пытался продать ему метамфетамин. Да, ну и местечко.
|
|
Он уставился на свой потолок, и попытался найти у себя хоть какое-то подобие силы воли. Сделать хоть что-нибудь. Слезть с дивана. Дышать. Охрененно жить.
Не-а. Она, по-видимому, была подорвана и превратилась в дерьмо вместе с его ногой. Мэйкон оставил свою силу воли в Афганистане вместе с собственной конечностью. Майлз рассмеялся. Жизнь и здоровье. Он обещал отдать все для своей страны и отдал. Его нога была принесена в жертву всемогущему СВА (прим. пер.: Сухопутные Войска Армии США).
Кстати, и его бывшая жена тоже была принесена в жертву. Она пожертвовала своим браком, своей моралью, достоинством, и, вероятно, шансом на будущие оргазмы, потому что ее новый мужчина был эгоистичным засранцем.
К несчастью, этот засранец был старшим братом Мэйкона.
Он закрыл глаза. Стук, наконец, прекратился. Может быть, теперь он сможет полежать в тишине или, по крайней мере, найти еще одну бутылку виски.
И если он пойдет за виски в магазин, то нужно было не забыть купить сахар и яйца.
С этой мыслью он сел. Сегодня вечером по кабельному каналу будут показывать "Войны Кондитеров". В нем все были эгоистичными мудаками, но ему отчасти нравилось это шоу. Ладно. Он был им одержим. В одном из ящиков, которые Элиза отправила на его новый адрес, находилась кухонная утварь, которую они редко использовали. Она, безусловно, не притрагивалась к готовке, а он рвал свою задницу в центре мира, таким образом, кухонные приборы, которые им подарили на свадьбу, были почти новыми.
Однажды, в перерывах между ужасно болезненными сеансами физиотерапии, Мэйкон открыл старую книгу рецептов своей матери. Он, действительно, не знал эту женщину. Она умерла задолго до того, как у него появились воспоминания вообще, но его мачеха в необычном порыве сентиментальности сохранила ее книгу рецептов. Это был блокнот, исписанный заботливой рукой его матери.
|
|
Мужчина открыл книжечку и почувствовал какую-то связь с той женщиной, которая подарила ему все годы его жизни. Он коснулся страниц и прочитал слова. Первый рецепт был для шоколадного пирога, и он улыбнулся, увидев последний ингредиент. Любовь. Мама нарисовала сердечко рядом с этим словом.
Все рецепты его матери всегда включали в себя любовь. Любви, конечно же, у него сейчас не было, но ему очень нравилось импровизировать с десертами. Майлз был удивлен, обнаружив, что у него это неплохо получалось.
Эх, если бы армейские приятели видели его сейчас…
Он мельком подумал о сестре Ронни. Ронни Роу был новичком. Мэйкон все еще смутно помнил встречу с ним в тот день, когда он присоединился к его команде. Ронни был настолько зеленым, что его вырвало после первой же перестрелки. Он практически и не знал Роу до того дня…
Его сестра продолжала названивать, но мужчина не мог поговорить с ней. Пока нет. А может быть вообще никогда. Он выглядел уже не так превосходно как раньше, поэтому Майлз не хотел, чтобы сестра Ронни когда-нибудь встретилась с ним. Он спрашивал себя, была ли она похожа на Ронни. Тот был высоким дурнем с рыжими волосами и веснушками.
А затем он стал всего лишь телом, лежащим на земле. Он стал вообще ничем, и Мэйкон оставил его. Иногда он просыпался в середине ночи от кошмара, что тело Ронни все еще лежало прямо около него, с пустыми открытыми глазами, напоминая ему, что он был единственным, кто остался там навсегда.
Иногда он думал, что должен был позволить забрать Ронни оттуда. Пуля в голову, возможно, была более легким выходом, чем этот медленный, душераздирающий марш.
Звук открывающейся двери выдернул Мэйкона из своих мыслей, и его пульс утроился. Мужчина осмотрел комнату. Черт, куда он положил свою ногу? Нет. Хрен с ней, с этой ногой. Ему нужен был пистолет. Куда он, твою мать, делся?
И где же это чертово желание умереть, когда оно так нужно?
– Мэйкон? Не подстрели меня.
Майлз замер. Он не слышал этот голос уже много лет. Нет. Мэйкон не мог этого сделать. Это последнее, что ему сейчас было нужно. Он просто видел долбаный сон, в котором его брат собирался заставить его почувствовать себя дерьмом. Не самый старший. Не тот, который сбежал с его женой. Нет. Этот был еще хуже. Голос, который он услышал, принадлежал Адаму – брату, которого он обидел сам. Последний человек в мире, которого он хотел видеть – это Адам, потому что он был единственным, кого Мэйкон не мог ненавидеть.
Он часто задавался вопросом, если бы его мать была жива, позволила бы она всему этому произойти? Смотрела ли она на них сейчас сверху? Плакала ли от того, что вся ее семья развалилась?
– Привет.
Мэйкон открыл глаза и еще раз убедился, что это был не сон. Его брат стоял перед ним, одетый как какая-то сраная кинозвезда, и выглядел моложе, чем Майлз себя чувствовал.
– Как ты сюда попал? Тебе лучше уйти.
Адам усмехнулся, как будто бы не ожидал такой реакции.
– У тебя серьезные проблемы с безопасностью, братишка. Я вскрыл этот замок в два счета. Это место похоже на мотель с одной звездой для тараканов. Хотя я думаю, что даже тараканы бы тут не остановились.
А вот тут он ошибался. Мэйкон постоянно гонял этих омерзительных тварей, но они каждый раз возвращались обратно. Адам. Боже. Его брат стоял прямо перед ним, и Мэйкону стало интересно, для чего он пришел. Чтобы отомстить? Чтобы увидеть, как низко пал его младший брат?
Разве это важно? Первым порывом было сказать ему, чтобы тот валил отсюда, но теперь, когда брат стоял здесь, он готов был умолять его остаться. У них с Адамом была небольшая разница в возрасте. У Алана не было времени на младших братьев, но Адам всегда был терпелив и нежен с ним. Даже когда они разозлили отца, решив бороться за позицию, а не относиться друг к другу как к кискам, которые не могли выдержать удар кулаком.
Пошло все в задницу. Он не хотел больше бороться. Каждая минута каждого дня была похожа на борьбу, и вот сейчас Адам был здесь, а Мэйкон снова боролся. Он хотел наладить отношения с братом.
Но мужчина утратил это право.
Адам принюхался, когда зашел в комнату.
– Да… здесь гораздо хуже, чем в твоей комнате в общаге. И что это за запах?
Тут могло пахнуть чем угодно. Он две недели не чувствовал запахов в своей новой жизни. Возможно, он выписался из больницы, и антисептическая вонь переехала сюда вместе с ним.
Майлз попытался выпрямиться. Боже, ему бы зубы почистить. Его рот по-прежнему на вкус, как дешевый виски.
Должно быть, это был его единственный шанс. Когда он думал, что умирает, то сожалел об одном – он никогда не говорил Адаму о своих чувствах. Возможно, Адам пришел отомстить, и Мэйкон позволит ему это сделать. Он это заслужил. Мэйкон был дерьмом, и какой бы приговор Адам не вынес, это будет ничто по сравнению с ненавистью, которую мужчина испытывал сам к себе. Но он задолжал Адаму кое-что, и теперь, когда тот стоял прямо здесь, Мэйкон был полон решимости заплатить по счетам.
– Прости, Адам. Ты должен знать, я каждый день думаю о том, что натворил.
Его брат, мягко говоря, вел другой образ жизни. Когда его выгнали из армии за нарушение принципа "не спрашивай – не говори", Мэйкону посоветовали ограничить с ним общение. Майлз не избегал его, не совсем, но он и не боролся за своего брата. Мэйкон не заступился за Адама, как Адам бы заступился за него.
– Я пытался… нет, я мог бы и лучше попытаться… Я должен был уйти. Я должен был послать их нахер. Вы с Джейком отличная пара. Вы должны быть счастливы.
Адам застонал и посмотрел вокруг, в попытке найти чистое место, чтобы присесть. В итоге, он остался стоять.
– Чувак, мы не любовники. Я – натурал. Джейк – натурал. Я никогда не прикасался к этому старому пердуну и никогда не буду. Мы просто делимся.
– Делитесь? Типа, любовью и все такое?
Что-то в его голове не складывалось.
Брат глубоко вздохнул, и Мэйкон был уверен, что выражение лица Адама говорило о том, что его брат – тупица.
– Разве СВА взорвало твой IQ? Мы делим женщин. Мы делаем это на протяжении многих лет. Вот почему нас выгнали из армии. Наш "тройничок" со старшим офицером застукали. С женщиной-офицером, на которую положил глаз генерал. Он не отнесся благосклонно к нарушению. Папа – тот человек, который сказал тебе, что я – гей. Вот где сюрприз. Отец солгал.
"Нет ничего плохого в том, что он был геем. Это естественно". Майлз некоторое время пытался спорить с отцом и Аланом, но Элиза всегда закрыла ему рот. Она хотела построить новый дом, а сделать это можно было только при помощи дорогого папы. Мэйкон попытался убедить ее потерпеть, но она все плакала и плакала, и он предал своего брата, в конце концов, потому что было легче отпустить Адама, чем бороться со всеми остальными.
Мэйкон был гребаным трусом.
– В нашей семье гомосексуализм не считается нормальным событием, но я рад, что ты так к этому относишься. У тебя всегда было свое собственное мнение, – Адам, наконец, расчистил себе место на кофейном столике и сел напротив Мэйкона.
– Ты звонил и сообщал мне важные новости. Ты звонил мне, когда заболел отец. Сколько неприятностей ты на себя этим навлек?
– Это не имеет значения. Ублюдок продолжает держаться. Его выздоровление, кажется, затянулось.
Последний раз, когда он разговаривал со своим отцом, старик посоветовал Майлзу отсосать у него, и, конечно же, Элиза предпочла Алана. У Алана было больше целых конечностей, чем у Мэйкона.
С тех пор он больше не общался с семьей.
– Ты многим рисковал, когда звонил мне, но не удосужился сообщить мне о том, что чуть не умер? Ах, да, был один пьяный звонок две ночи назад, из-за которого я сюда приехал, но я мог бы получить и твое трезвое сообщение. Тебе повезло, что я не менял свой мобильный номер все эти годы.
Дерьмо. Он, правда, это сделал? Майлз почувствовал смущение.
– Бл*ть. Я не понимал, что делаю. Я, вроде как, потерял свой телефон. Мне не следовало вообще тебя беспокоить.
– Следовало. Ты должен был позвонить мне, когда был в Рамштайне. Ты должен был позвонить мне, когда вернулся домой и понял, что твоя жена трахается со старшим братом, и что они оба тебя поимели. Какого хрена ты делаешь в этой крысиной норе?
Он уже и забыл, что Адам мог играть роль отца время от времени.
– Я не могу позволить себе ничего другого. Папа вычеркнул меня из своей жизни, а армейское выходное пособие не такое уж и большое. Элиза была замужем за мной достаточно долго, чтобы отсудить половину страховки, которую я получил за ногу.
Страховка выплатила ему сто тысяч за увечье. Элиза взяла пятьдесят тысяч и, в свою очередь, поделилась половиной своего опустошенного счета кредитной карты. Охрененно щедро с ее стороны.
– Как ты добираешься до больницы?
– На автобусе.
Походка Мэйкона была все еще неустойчивой с этим чертовым протезом. Он несколько раз падал и чувствовал прожигающее насквозь унижение.
Адам вздохнул.
– Ты едешь домой со мной. Скажи, что из твоей хрени нужно упаковать? И где твоя чертова нога? Разве она не должна быть рядом с тобой?
Брат встал и начал ходить по квартире, тыкая во все подряд. Мэйкону было стыдно за то, что его вещи были везде разбросаны. Его учили быть аккуратным, тому, что все должно лежать на своих местах.
– Адам, я не могу поехать с тобой.
Адам обернулся.
– Почему нет?
Он не смог придумать ни одной причины. Ни одной. Мэйкон ненавидел свою жизнь. Да и семьи у него больше не было.
Он мог бы начать новую жизнь. Может, в Далласе он не будет бездельничать, а также пить днями напролет. Может, если Мэйкону не будут постоянно напоминать, что он потерял, то мужчина сможет построить что-то новое. Он ведь хотел этого?
Адам подошел к нему, встал рядом, положив руку Майлзу на плечо. Это был первый раз за несколько лет, когда он сблизился с братом.
– Прежней жизни больше нет, Мэйкон. Конечно, ты можешь попытаться вернуть все назад, если хочешь…
– И через миллион лет не захочу. Я не могу смириться с мыслью об этой женщине. И Алане. И… Боже, я ненавижу их обоих, Адам. Я, бл*ть, ненавижу их всех. Это сжирает меня изнутри, я не хочу ничего делать, но помню, как сильно их ненавижу.
– Тогда поехали в Даллас и начнем все сначала. У меня есть сын. Я обещаю, у тебя не получится одновременно находиться рядом с ним и зацикливаться на ненависти, которая поселилась у тебя внутри. Ты можешь пожить в гостевом доме, если он тебе понравится. Это обычный дом. Когда мы переехали, мы купили два земельных участка и сохранили постройку на одном из них, пока на втором строили дом своей мечты. Теперь мы оставили его для родственников. У Джейка большая семья и это действительно проще, не делить дом со всеми ними. Ты можешь остаться там, а я найду физиотерапевта по соседству.
У Адама был ребенок? Сын? У Майлза был племянник? Он не мог позволить племяннику увидеть его таким. Мэйкон должен был привести себя в порядок. Он должен был протрезветь. Блин. У него была семья. Адам предлагал ему стать ее частью.
– Мэйкон?
Мэйкон снова сконцентрировался.
– Зачем? Зачем ты помогаешь мне?
Адам вздохнул и наклонился вперед.
– Потому что ты – мой брат. Потому что я давно усвоил, что жизнь слишком коротка, чтобы держать обиду, или чтобы тратить ее на ненавистные нам вещи, которые мы не можем изменить. Я хочу, чтобы мой сын познакомился хотя бы с одним своим дядей. Я хочу быть тебе братом, и я определенно не хочу присутствовать на твоих похоронах, но уверен, что к тому это все и приведет, если ты не поедешь со мной.
В один момент, в памяти Майлза всплыл эпизод, такой явный, как будто это случилось вчера. Он стоял в дверях, и наблюдал, как его старшие братья садились в машину, чтобы поехать в школу. Мэйкон был еще слишком мал, чтобы поехать с ними, а Алан и Адам собирались стать солдатами, как и их отец. Они должны были надолго уехать в какое-то место типа школы-интерната.
И когда он думал, что они уйдут без лишних прощаний, Адам вернулся обратно и обнял Мэйкона.
– Я буду скучать по тебе.
Они не должны были обниматься, но это казалось таким правильным. Он держался за своего брата, пока отец разнимал их и тащил Адама к машине.
Мэйкон уже со всем смирился, но Адам не оставил его за это время. Несмотря на все, что произошло, Адам был здесь.
Майлз мог остаться, и позволить ненависти пожирать его всю его гребаную жизнь, или он мог начать все сначала.
– Мой протез находится в ванной комнате, но я, видимо, разбил им зеркало, так что будь осторожнее.
– Тебе нужно посетить психиатра, – покачал головой Адам.
Он бы посетил, если бы Адам посоветовал ему. Последний раз мужчина слушал чьи-либо советы в далеком прошлом.
– И, кстати, мне не так уж много собирать вещей.
Кое-какие шмотки и книгу. Книгу рецептов его матери.
Возможно, она пригодится.
***
Сара Эллисон Джонс уставилась на надгробия. Одно совсем свежее, другому было всего несколько месяцев. Она потратила все деньги, которые откладывала, на эти две плиты из мрамора и бетона.
Солнечный свет пролился на могилы. Стоял великолепный день в Джорджии, но это походило на самое большое оскорбление. Трава была зеленой, а форзиция в полном цвету. Везде, куда ни посмотри, мирно оживали растения. Кладбище – контрастное место — сад зеленого цвета для мертвых.
Она хотела, чтобы пошел дождь. Сара хотела, чтобы растения сгнили, а небо рухнуло.
Она хотела снова стать девушкой, которой была до смерти Ронни. Нет. До болезни ее матери. Неужели столько времени прошло с тех пор, как она смеялась, дразнила и чувствовала, что у нее есть будущее?
– Ваша мать была доброй женщиной, – произнес мягкий голос. Когда Сара обернулась, то увидела проповедника. Преподобный Алтон был хорошим человеком. Она ходила в его церковь, с тех пор как была подростком. – Последние несколько месяцев ее жизни были ненормальными.
Последние несколько месяцев ее жизни были полны боли и лжи. Мучения от рака легких и лживые сообщения из армии. Ее мать отправила своего единственного сына воевать за свою страну. И все, что к ней вернулось – это сосновый ящик и ложь о том, как он умер.
Ронни не был ее родным братом. Сара была приемным ребенком, который выиграл в лотерею. Ей было тринадцать, когда Карла Роу согласилась воспитывать ее до тех пор, пока Сара не найдет постоянный дом. Несколько месяцев превратились в годы, и этот дом стал лучшим, чем те мучения, которые она перенесла раньше.
Как все это могло закончиться? Как они могли оказаться здесь? Или эти годы счастья были минутной передышкой? Теперь ее жизнь снова будет проходить в нищете?
– Она была зла после того, как Ронни умер.
Так или иначе, у нее была потребность защитить свою приемную мать. Сара коснулась арки могильного камня, почувствовав прохладный камень под своей ладонью. Она молилась, чтобы Карла попала в рай и воссоединилась со своим сыном снова.
Милый, бестолковый Ронни, ее брат. Он был добр и умен, и порой ей даже приходилось защищать его от хулиганов, когда они учились в школе. После ее окончания, они оба работали по всему городу, чтобы накопить деньги на колледж. Даже тогда здоровье ее матери уже стало ухудшаться. Сара не могла уехать из их маленького городка, боялась, что что-то случится с Карлой. Наконец, за восемнадцать месяцев до этого, Ронни принял решение пойти в армию. Ему было двадцать четыре, и никаких реальных перспектив в ближайшем будущем. Было трудно представить его в армии, но когда он вернулся домой, то был настоящим солдатом. Он накачал мышцы и завоевал доверие. Ронни ушел, потому что у него не было денег на колледж, и теперь он был мертв.
Преподобный Алтон положил руку на надгробие Ронни.
– Он был хорошим сыном. Хорошим человеком. Я не могу сказать тебе, почему Господь решил забрать его к себе так скоро.
Сара не нуждалась в этих банальностях.
– Я не думаю, что это дело рук Господа.
К сожалению, она была вполне уверена, что все произошло не так, как сообщало армейское руководство. Они были уклончивы. Отчетам о смерти ее брата недоставало подробностей и единственный человек, который был там тогда, не желал говорить с ней.
– Сара, твоя мать не хотела бы слышать горечь в твоем голосе.
Сара встала.
– Моя мать была единственной, кто попросил меня выяснить, что случилось. Это было ее последнее желание.
– Ты хочешь отдать все, что у тебя осталось? Вы уже потратили все свои сбережения на частных детективов и адвокатов.
Она потратила все. Ей уже пришлось продать дом, чтобы оплатить счета за длительные разборки ее матери. Деньги, которые выплатила страховая компания, были потрачены туда же. У нее ничего не осталось.
– Я должна уважать ее желание.
– Нет, не должна, – вздохнул преподобный.
– Серьезно? Священник говорит мне наплевать на предсмертное желание женщины? Звучит совсем не по-божески.
– Господь добрее, чем мы думаем, Сара. Твоя мать не рассуждала здраво. Ее мучили боли, и ее рассудком управляли сильнодействующие наркотические обезболивающие. Она не хотела бы, чтобы ты поставила под угрозу все свое будущее.
У нее не было будущего. Ее шанс пойти в колледж был упущен. Ей было почти двадцать шесть, и она провела большую часть последних пяти лет, ухаживая за своей матерью и работая на бесперспективных рабочих местах, чтобы попытаться помочь оплатить нескончаемые медицинские счета. В их крошечном городе отсутствовали всякие возможности, именно поэтому Ронни пошел в армию. Он передавал каждую часть зарплаты, которую мог отложить. Не то, чтобы это имело значение сейчас. Сейчас все закончилось, и она думала, что будет чувствовать некоторое подобие облегчения. Вместо этого ее оставили с этой ноющей дырой внутри, которую ничто не могло заполнить.
Возможно, если бы она узнала правду, ее мать могла бы покоиться с миром.
– Сара? – окликнул ее преподобный. – Сара, ты слишком эмоциональна, чтобы принимать решения. Вернись в приходской дом. Ты можешь остаться там на некоторое время. Побудь няней в детском саду и подержи младенцев на руках. Это заставит тебя чувствовать себя лучше. Через несколько месяцев ты будешь в лучшем состоянии, чтобы принять решение о своей жизни.
Она уже приняла решение. Деньги закончились, так что теперь девушка будет проводить свое собственное расследование.
Она собиралась найти Мэйкона Майлза и узнать у него, как умер ее брат. И если он был к этому причастен… ну, об этом она тоже сможет позаботиться.
Глава 1
Даллас, штат Техас
Два месяца спустя
Мэйкон наблюдал за новенькой. Мужчина ничего не мог с собой поделать. Она была такой сладкой. Как шоколадное суфле. К ней требовался очень аккуратный подход, чтобы довести с ней дело до конца. Одно неправильное движение и такая женщина как она, закроется, завянет словно цветок, или просто пошлет его на хрен.
А он очень не хотел, чтобы она его туда посылала.
Элли. Эллисон Джонс. У нее были темные волосы и соблазнительная фигура, которую идеально обтягивали черные слаксы и белая рубашка. Никому из обслуживающего персонала не удавалось так выглядеть. Она наклонилась, когда собирала меню. Это был самый сочный зад, который Мэйкон когда-либо видел. У нее была ох*енная попка, и мужчина почувствовал, как его член начал твердеть.
Это не было полезно для его текущей рабочей обстановки, но Майлз все еще не мог оторвать от нее глаз. Его взгляд как лазер, сфокусировался на ее великолепной заднице.
Он двигал кондитерским блендером снова и снова, пока заставлял ингредиенты смешиваться в однородную массу. Масло, мука, сахар, жир, соль и ледяная вода. Идеальный корж. Простой, но все-таки очень сложный, поскольку требовалось не просто следовать рецепту. Нужна была необходимая гармония, которая у большинства людей отсутствовала, определенная дзен, которая придавала блюду смысл.
– Не возись слишком долго, – Тимоти Гейдж сунул свой аристократический нос в миску. – У нас предварительный заказ на сто блюд сегодня. Если корж не будет идеальным, я отправлю тебя обратно мыть посуду.
Мэйкон глубоко вздохнул и заставил себя не исправлять этого неприятного пафосного начальника. Он никогда не мыл посуду. Когда Майлз приехал в "Верхние", он был нанят старшим менеджером, который готовил салаты и помогал с маленькими заказами. Это продолжалось две недели, пока однажды не вошел брат шеф-повара. Йен Таггарт был огромной горой мышц с пристрастием к лимонам. Тимоти не замолвил и словечка за Майлза. Гейдж был художником, по крайней мере, так он называл себя. Но, честно говоря, он был просто придурком, который возомнил себя слишком серьезным человеком. Пока Шон Таггарт – владелец "Верхних", уговаривал своего брата вести себя разумно, Мэйкон быстро сделал лимонный пудинг.
Мэйкон продвинулся от нарезки салатов до помощника кондитера в тот же день, и установил хорошие взаимоотношения с Большим Таггом. Его жена была беременна, и ей безумно хотелось кокосы. Он сделал кокосовое печенье, кремовые пирожные и торт для прекрасной Шарлотты.
Хорошо быть нужным человеком. Майлзу было приятно делать кого-то счастливым.
– Вот это попка, – Тимоти прислонился к стене, чтобы поглазеть на Элли.
Иногда Мэйкон действительно не любил этого человека. Всегда, на самом деле. Он был весь из себя важный, обучался в какой-то супермодной школе в Париже. Шон представил его, как грамотного специалиста, и сказал, что Мэйкон мог бы многому у него научиться. Единственное же, что Майлз действительно узнал – что Тимоти любил отлынивать от работы и присваивать себе все заслуги, кроме того, он еще и пил на работе.
Элли посмотрела вверх, и взгляд ее темных глаз встретился с его взглядом. Он надеялся, что не смотрел на нее как сумасшедший преследователь, но было очень трудно отвести от девушки взгляд. Она улыбалась и шутила, но Майлз чувствовал ауру потери, которая окружала ее. Мужчина хотел узнать, почему иногда Элли была настолько грустной, как будто бы была стена между ней и остальным миром. Мэйкон хотел сказать ей, что эта стена ни к чему.
Глупая идея. Он о себе-то не мог толком позаботиться, а об остальных и подавно, поэтому он держался от нее на расстоянии.
Однако, с того момента, как она зашла к ним на кухню, он не был в состоянии прекратить думать о ней.
Девушка прижала меню к своей груди, как только вошла. Элли остановилась напротив кондитерской станции. Намек на улыбку коснулся ее полных губ.
– Что у нас на сегодня?
Тим подошел к ней.
– Цитрусовые тарталетки и манговый щербет. Но если ты хочешь, я могу сделать для тебя что-нибудь шоколадное. Я знаю, у персонала, как правило, недалекий вкус. Я приготовлю специально для тебя, дорогуша.
Элли нахмурилась и снова посмотрела на Мэйкона.
– Ну, в любом случае, все это выглядит вкусно. Увидимся позже.
Мэйкон кивнул ей и повернулся к Тимоти.
– Почему ты оскорбил ее? Есть причина?
Тимоти отмахнулся от него.
– Как будто она знает, что такое вкус. Если бы я знал, с кем придется здесь работать, я бы остался в Европе, – он сделал глоток из чашки, в которой, Мэйкон был уверен на сто процентов, было больше виски, чем кофе. – Это место полно конченых идиотов. У Таггарта слишком мягкое сердце, чтобы преуспеть в этом бизнесе. Он блестящий повар. У него просто нет соответствующего персонала. Одно дело использовать своих армейских приятелей для мытья посуды. Но другое – притворяться, что они, на самом деле, умеют готовить.
Да, это то, что Майлзу приходилось выслушивать. Было намного лучше, когда Тимоти работал, как он сам говорил, над достойными десертами и оставлял Мэйкона одного для готовки второстепенных блюд. К сожалению, на сегодня манговый щербет уже был готов, поэтому Мэйкону приходилось выслушивать тирады Тимоти.
Да и хрен с ним. Он не собирался испоганить эту работу. Мэйкон задолжал Адаму слишком много. Адам познакомил его с Шоном. Адам дал ему эту работу. Майлзу нельзя было терять самообладание.
Он вернулся к своему коржу.
Тимоти допил кружку и хлопнул Мэйкона по плечу.
– Заканчивай. А я пойду решу кое-какую проблему.
Тимоти вышел, и Мэйкон снова свободно задышал. Он позволил звукам на кухне поглотить его. Ему здесь нравилось. За единственным исключением – Тимоти, он со всеми ладил. Шон Таггарт любил нанимать военных. Шеф Таггарт был бывшим зеленым беретом, а его кухонный персонал, казалось побывал во всех родах войск. Cу-шеф был бывшим морским котиком, специалист по соусам – бывшим пилотом ВВС (прим. пер.: Военно-Воздушные Силы). Повара – все морские пехотинцы. Даже сомелье какое-то время служил в береговой охране. Остались только Тимоти и несколько официантов, которые были гражданскими лицами.
Майлз сюда вписывался. Он был не единственным травмированным неудачником.
Его жизнь вошла в приятный ритм. Пробуждение, физическая нагрузка с его братом и Джейком, ланч с его невесткой, которая задавала безумное количество вопросов, работа и сон. Он проходил физиотерапию три раза в неделю и дважды чувствовал сокращение мышц. А еще ему нравилось делиться с Каем Фергюсоном теми вещами, которые он никогда не говорил другому человеку.
Кай предполагал, что Мэйкон что-то от него скрывал и не договаривал. И так оно и было. Одну вещь он никому не мог рассказать. Никогда. Он унесет это с собой в могилу.
Майлз оттолкнул эти мысли в сторону и сосредоточился на коржах.
– Ты идешь с нами вечером? – белый фартук Эрика Вейла был до сих пор не запачканным, даже на данном этапе готовки. Су-шеф был худым мужчиной примерно сорока лет, с кривым шрамом, идущим от его правого глаза к челюсти. Он также был лучшим чертовым шеф-поваром после Большого босса. Сибас Эрика перевернул внутренний мир Майлза.
Мэйкон решил, что люди, которые были вынуждены питаться сухим пайком на протяжении большей части своей жизни, относились к еде серьезно.
– Я собираюсь сегодня закрыться.
Ему нравилось закрываться по воскресеньям. Да, это занимало больше времени, так как они не работали по понедельникам, и после закрытия Мэйкон помогал Шону с бухгалтерским учетом. Таким образом, он изучал управление бизнесом. Как только Майлз предложил помогать с книгами, Шон очень вдохновился идеей всему его научить. Он помогал с бухгалтерским учетом и платежными ведомостями. Жена Шона – Грэйс, провела не один час, пока обучала его, как использовать бухгалтерское программное обеспечение. Он любил печь, но ему также нравилось чувствовать, что он приложил руку к работе бизнеса.
Эрик покачал головой.
– Ты сумасшедший, брат. Я выпью за тебя текилу. А может быть и нет, так как я видел, что ты закрываешь ресторан с прекрасной Элли. От моего внимания не ускользнуло, что ты за ней наблюдаешь.
– Я не слежу за ней.
Не правда. Ему просто нравилось, как она двигалась, когда думала, что никто на нее не смотрел. После закрытия, они включали какую-нибудь музыку, и девушка пританцовывала и подпевала слова, если знала песню.
Эрик закатил свои зеленые глаза.
– Я этого не говорил. Я сказал, ты, очевидно, для нее что-то значишь. Я думаю, ты должен пригласить ее на свидание.
Мэйкон не был так уверен в этом.
– Я не в том положении, чтобы заводить себе подружку.
Эрик нахмурился и наклонился.
– Если тебе не наплевать на эту девушку, то тебе следует пересмотреть свою позицию.
– Что это значит?
– Я разговаривал с Диной, – у Эрика были теплые отношения с хозяйкой. Она была симпатичной блондинкой, которую, похоже, не волновало все это дерьмо с его шрамами. Она вся сияла, когда он входил в комнату. – Никто не знает, где живет Элли. Пара ребят спрашивала ее, но она их всех с улыбкой отшила.
Майлз не был дураком. Обслуживающий персонал тесно общался между собой. Они присматривали друг за другом. Даже спустя несколько недель, кто-то должен был побывать у Элли дома. Эрик был прав, на счет ее улыбки. Когда она улыбалась, то каким-то образом комната становилась светлее.
– Может, она живет с другом.
– Или, может, она живет в этом куске дерьма под названием "Форд", который всегда припаркован на улице ночью, когда она работает. Я проходил мимо него, когда Дина упомянула об этом. Пара одеял и подушки лежат на заднем сидении. Я тебе говорю, если тебе нравится девушка, то лучше сказать ей об этом, потому что кто-нибудь проявит к ней интерес рано или поздно. Как только Шон Таггарт выяснит, что один из его сотрудников живет в своей машине, он тут же возьмется за это. Мы не просто так называемся "Верхними", брат, – Эрик положил руку на плечо Майлза. – У тебя есть время выяснить это.
Это была игра слов. Ему не потребовалось много времени, чтобы все понять. Его брат говорил, что большинство его друзей, включая Шефа Таггарта, увлекались БДСМ. Они играли по большей части, но ни одного мужчины там не было, который бы не взял на себя ответственность за женщину, которая в этом нуждалась. Они вмешаются и помогут, ведь посчитают, что это правильно.
Ему отчасти нравились друзья брата.
Эрик отошел и оставил Мэйкона с дилеммой в голове.
Он не подходил Элли. Не было никаких сомнений. Майлз только сейчас начал заниматься своими обязанностями, и брать на себя еще и другие, возможно, было не самой лучшей идеей. Он был, как будто, ядовитый.
Но лучше уж ядовитый, чем бездомный? Она была сладкой. Она была грустной. Она работала на износ каждую ночь, и он замечал, что девушка помогала остальным, когда они не справлялись. Когда кухня работала медленно, Элли шла к ним и пыталась им помочь. Должен же кто-то присматривать и за ней? Мэйкон слышал, что у нее не было семьи. Она всегда отказывалась ходить на вечеринки и предпочитала работать допоздна. Возможно, девушка пыталась накопить денег себе на жилье.
Ему не нравилось, что она спала в своей машине. Это было опасно.
В гостевом доме было две спальни. Гостевой дом его брата был больше, чем дома у большинства людей. Адам постарался на славу. Он не запретил бы ему привести сбившегося с пути человека. Черт, они, вероятней всего, встретят ее с распростертыми объятиями. Семья Майлза с удовольствием приютит бездомную.
Мэйкон закончил с коржами и пошел мыть руки. Может, настало время задать Элли несколько вопросов.
Может быть, настало время прекратить наплевательски относиться к кому-то, кроме себя.
***
Элли разложила новое меню. Оно менялось каждую ночь, потому что Шон Таггарт любил использовать свежие ингредиенты. "Верхние" покупали продукты с фермы. Шон договаривался с местными хозяйствами обо всем, и Элли могла с уверенностью сказать, что он был чертовски хорошим шефом. Она выросла на тех продуктах, которые ее мама покупала со скидкой, но обнаружила, что ей очень нравился сибас и полента, и, Бож