«Мир любит свое», – сказал Спаситель. Мир – в прелести и сочувствует одним тем, которые находятся в прелести. Служителей истины он отвергает и ненавидит (Письмо 285).
Прелесть бывает по большей части прикрыта, а иногда и явна, нередко поставляет человека в состояние расстроенное, вместе смешное и самое жалостное, нередко приводит к самоубийству и конечной погибели душевной (2. 187. 2006).
… Кто считает себя готовым к приятию благодати, кто считает себя достойным Бога, ожидает и просит Его таинственного пришествия, говорит, что он готов принять, услышать и увидеть Господа, тот обманывает себя, тот льстит себе, тот достиг высокого утеса гордости, с которого падение в мрачную пропасть пагубы (2. 116. 2006).
Всегда встречается прелесть первоначально некоторым сомнением сердца; не сомневаются о ней те, которыми она решительно возобладала… прелесть… не наставляет подвижника на покаяние, не умаляет его пред ним самим; напротив того, возбуждает в нем мечтательность, приводит в движение кровь, приносит ему какое–то безвкусное, ядовитое наслаждение, тонко льстит ему, внушает самомнение, устанавливает в душе идол я (2. 299. 2006).
Но если в тебе кроется ожидание благодати – остерегись: ты в опасном положении! Такое ожидание свидетельствует о скрытном удостоении себя, а удостоение свидетельствует о таящемся самомнении, в котором гордость. За гордостию удобно последует, к ней удобно прилепляется прелесть. Прелесть есть уклонение от Истины… уклонение ко лжи… Прелесть существует уже в самомнении, существует в удостоении себя, в самом ожидании благодати… От ложных понятий являются ложные ощущения. Из ложных понятий и ощущений составляется самообольщение. К действию самообольщения присоединяется обольстительное действие демонов (2. 301. 2006).
Все самообольщенные считали себя достойными Бога: этим явили объявшую их души гордость и бесовскую прелесть. Иные из них приняли бесов, представших им в виде ангелов, и последовали им; другим являлись бесы в своем собственном виде и представлялись побежденными их молитвою, чем вводили их в высокоумие; иные возбуждали свое воображение, разгорячали кровь, производили в себе движения нервные, принимали это за благодатное наслаждение и впали в самообольщение, в совершенное омрачение, причислились по духу своему к духам отверженным (2. 119. 2006).
Великое душевное бедствие – дать какую–нибудь цену своему подвигу, счесть его заслугою пред Богом (5. 104. 2003).
Причина прелести – не молитвословие, не псалмы, не каноны и акафисты, не молитва Иисусова, – нет! Сохрани Боже всякого от такового богохульства! Гордость и ложь – вот причины прелести! (Письмо 153).
Понимаешь ли, что мнение – прелесть? Эту прелесть Писание называет «лжеименным разумом » (Тим. 6, 20), т. е. произвольным ложным умствованием, присвоившим себе имя разума. Точное и правильное понятие об Истине есть «знание», знание от видения, видение – действие Св. Духа. Когда нет знания истинного в уме, оно заменяется знанием сочиненным. Люди часто сознаются в этом невольно, не понимая сами, какое глубокое значение имеет их сознание; они говорят: «мы приняли так понимать», т. е. составили, за неимением знания точного, мнение, чуждое всякой точности. Итак, мнение – прелесть! Избавляемся от прелести заповеданным в Евангелии самоотвержением, погублением души своей. Погублением души названо отречение от своих мнений, от своей воли, от стяжательности, от кровяных движений, от чувств – словом сказать, от всей вместе взятой прелести, обнявшей всего человека, все части его, все существо его. Прелесть так усвоилась нам, что сделалась как бы жизнью, как бы душой нашей, совершенно заглушила естество наше, как заглушают плевелы хлеб на поле, чрезмерно удобренном (Письмо 163).
По всему видно, что он занимается внутреннею молитвою. Оная молитва есть высочайший, труднейший и многоскорбнейший подвиг, требующий и полнаго самоотвержения, и правильности мыслей, в противном случае – отец лжи, приемлющий вид Ангела светлого, приближается к сердцу с притворным услаждением, которое ощутив человек и почитая оное благодатью Божественною, утверждается в своей прелести и начинает показывать ее плоды с некоторыми признаками как бы сумасшествия. Для такового, говорит св. Иоанн Лествичник, крайне нужна Божия помощь: ибо человеками таковой неизлечим (Письмо 249).
Иг. Никон:
Если в подвижнике нет искреннего сердечного чувства греховности и сокрушенного сердца, то такой подвижник обязательно находится в прелести (С. 106).
Господь хочет спасения каждому человеку. Но не каждый человек хочет спасения на деле. На словах все хотят спастись, а на деле отвергают спасение… Не грехами, ибо были великие грешники, как разбойники, как Мария Египетская и др. Они покаялись в своих грехах, и Господь простил их; таким образом они получили спасение. А погибает тот, кто грешит и не кается, а сам себя оправдывает в грехах. Это самое ужасное, самое гибельное (С. 117).
Если человек не видит своих грехов, это не значит, что их нет у него. Это значит, что человек не только во грехах, но еще и в слепоте духовной (С. 118).
Успех духовной жизни измеряется глубиной сокрушения сердечного и смирения, без коих все суета или прелесть (С. 145).
Если нет покаяния (искреннего, постоянного), то есть прелесть (С. 153).
Всякое смущение от врага. Не надо останавливаться на смущении и изнывать в нем, а отгонять молитвою (С. 158).
…Правильное состояние… характеризуется глубоким сознанием своей немощи, своего бессилия так жить, как требуют заповеди, так любить Бога, как Он возлюбил нас. А из этого состояния рождается чувство сокрушения, плач сердечный… (С. 172–173).
Каждый случай, даже впадение в большие грехи, может послужить к великой пользе и наоборот: посты, молитва, бдение и прочие труды могут быть не только вредны, но могут даже погубить человека, если делаются неправильно. А неправильно будет такое делание, которое приводит к высокому мнению о себе и гордости. Наоборот, если падениями человек приходит в смирение, то они выходят для него полезнее подвигов (С. 178).
Можно и из гордости исполнять почти все заповеди и быть врагом Бога (С. 196).
…Резкость, грубость, крик, настойчивость – все это признаки не смирения, а явной гордости (С. 196).
А то, как будто, мы сознаем свое ничтожество, негодность, греховность и проч., а стоит только чуть задеть нас чем–либо, сделать не по–нашему, так мы проявим себя не как рабы неключимые, которые все терпят, как заслужившие всякое наказание, но как повелители, которым все должны подчиняться, все обязаны делать по нашему хотению. Если же делают не по–нашему, то мы раздражаемся, бранимся, осуждаем, огорчаемся, словом, всячески показываем, что на деле нет в нас сознания своей нищеты, нет сокрушения о своем бедственном устроении душевном (С. 203).
Если нет глубокого сердечного сознания своей непотребности, то не будет и покаяния сильного. Значит, человек или оправдывает себя, или мнит о себе высоко, или осуждает других, или имеет вражду, или неприязнь к кому–либо, то есть, кратко сказать, он обманут врагом или, иначе сказать, он в прелести (С. 219).
…Только сознание своей немощи, нищеты, греховности, неоплатной задолжности пред Богом, а отсюда непрестанный плач сердечный (сердце сокрушенно, от которого делается и смиренно), который имели все угодники Божии – вот правильное духовное устроение, ограждающее человека от падений, ведущее к духовным дарованиям и ограждающие эти дарования, если их сподобится он (С. 243).
Когда будем ожидать духовных радостей – тогда как раз можем (чаще всего так и бывает) не получить их. Правильное устроение души: считать себя недостойным никаких духовных утешений. Больше того, преподобный Иоанн Лествичник говорит: «Рукою смирения отвергай приходящую радость, как недостойный ее, чтобы не обольстится ею и не принять волка вместо пастыря» (С. 243).
Подвижник, не имеющий плача сердечного, находится в духовной прелести, то есть в ложном устроении, и если не исправится, то может впасть и в явную бесовскую прелесть и погибнуть. В наше время все это происходит в неяркой форме, но происходит, и большая часть подвизающихся временно или постоянно находятся в прелести. Дело это довольно тонкое (С. 243–244).
Если же не видим своих грехов, то вдвойне, втройне заплачем, ибо это значит, что душа наша ожесточилась и омрачилась, потеряла здравие очей внутренних. С земными поклонами будем умолять Господа: «Даруй ми зрети моя прегрешения» (С. 319).
Кто не сознает себя грешным, тот сбился с правого пути, удалился в болото тщеславия и прелести, отошел от Бога на страну далече пасти свиней мысленных, в рабство гордым бесам (С. 324).
Без смирения все, даже величайшие, подвиги не только не полезны, но могут и вовсе погубить человека. А в наше время можно видеть, что чуть–чуть человек побольше помолился, почитывает Псалтирь, держит пост – и уже мнит себя выше других, осуждает ближних, начинает учить, когда не просят и прочее, и этим показывает свою духовную пустоту и удаление от Господа на страну далече. Бойся высокого мнения о себе (С. 330).
Все люди – падшие существа, все душевнобольные, как и ты, хотя далеко не все это видят (С. 362).
В широком смысле слова все человечество находится в прелести, и дело христианства вывести каждого верующего из этого состояния. Игнатий Брянчанинов в согласии с древними учителями считает, что выводит из прелести и не допускает впасть в нее делание покаяния и плача сердечного. Прелесть есть высокое мнение о себе, своем уме, своих «духовных» переживаниях и достижениях. Состояние, противоположное указанному, погашающее все виды высокоумия и приводящее постепенно к смирению, есть покаянный плач сердца (№. 24).
Жалкие мы люди. Не берем того, что под рукой, а тянемся к миражам, несмотря на то, что тысячи раз убеждаемся, что мираж есть мираж, а не действительность (С. 60).
Вы еще не понимаете глубины падения человека, именно его внутреннего Я, хотящего творить свою волю даже в добре, от чего и добро теряет почти всю силу. А Господь хочет, чтобы человек отвергся себя. Утверждение своего Я в чем–либо, даже в добром, есть удаление от Бога и, следовательно, грех….это есть скрытая, может быть, основа гордыни человеческой и бесовской. Вот где глубина падения (С. 61).
Давид, Авраам, Иов, все святые считали себя червями, землей, хуже демонов. Почему? – Потому, что приблизились к Божественному Свету, в котором и увидели свою грязь и ничтожество. А мы потому и не видим этого, что далеки от Бога, даже внутренне скрываемся от лица Божия, как скрылись Адам и Ева после грехопадения. И мы постоянно повторяем это, вместо того, чтобы обнажить пред Богом свои язвы и просить прощения и исцеления (С. 62).
Еще скажу: не ищи радостей в молитве или в причащении. Можешь в этом жестоко обмануться. «Рукою смирения отвергай приходящие радости, чтобы вместо пастыря не принять тебе волка», – говорит преп. Иоанн Лествичник. Ищи покаяния, сокрушения сердечного, а все прочее предоставь Господу. Без покаянного чувства, без сокрушения сердечного (которых Бог не уничижит) – все прочее или уже есть обман, «прелесть», по терминологии Отцов, или ведет к прелести («Как жить сегодня». С. 186).
Ведите себя на молитве и всегда с состоянием мытаря. Не лезьте вперед в духовных состояниях. Если вышли из настроения мытаря в чем–либо, особенно в молитве, то, значит, встали на путь лжи и прелести (С. 154).
Схииг. Иоанн:
Блаженно твое состояние, если ты чувствуешь себя скудной и младенцем среди людей образованных духовно; не завидуй таковым и не стремись к духовным восторгам. Мистики стремятся к таким благодатным ощущениям и вместо истинного созерцания впадают в диавольскую прелесть. Благодатное ощущение Господь дает человеку, если у него сердце очищено от страстей; в таком устроении были святые Отцы, а нам, грешным, должно молиться в покаянных чувствах и просить у Бога помощи в борьбе со страстями.
В «Отечнике» сказано: «Ученик сказал старцу: «Такой–то видит ангелов». Старец ответил: «Это неудивительно, что он видит ангелов, но удивился бы я тому, кто видит свои грехи». Хотя это старческое изречение и кратко, но по духовному смыслу очень глубоко, ибо тяжелее всего познать себя самого (Письмо 4).
…Смиряйся, чадо, враг очень хитер, и мы очень немощны. Преподобный Макарий Великий пишет: «Знал я таких людей, которые были в таком духовном совершенстве, что видели на небе славу святых, и в таком состоянии находились шесть лет, и страшно сказать – погибли». Еще приводит некоторых мучеников, которые пали после тяжких мучений (Письмо 5).
…Ты сама и не замечала, что находилась в тонком самомнении и думала, что уже летишь на небо, а внутреннего истинного смирения не было у тебя и совершенного расположения на волю Божию. Господь по Своему благоутробию послал тебе некоторое изменение в твоей обычной жизни, и ты упала духом и почувствовала себя никуда не годной, а в этом–то и состоит смирение, что чувствовать себя никуда не годной (Письмо 14).
…В духовной жизни так и есть по закону духовного ведения: чем больше человек приближается к Богу, тем больше видит себя неисправнее и грешнее. Избави Бог, если человек увидит себя праведным. Господь да поможет вам. Господь да избавит вас от вечной муки (Письмо 28).
Очень печально слышать, что священники учат своих духовных чад во время молитвы в уме представлять образ Спасителя, или Божией Матери, или какого святого. Такой способ молитвы неправильный, даже вредный. Знаю, что которые так молились, повреждали свои головы и ходили лечиться к докторам (Письмо 83).
…Не бойся, что видишь себя никуда не годной, бойся увидеть себя святой. Видеть себя худой – это ведет к смирению, а видеть себя святой – явная прелесть бесовская (С. 149. 2010).
А об обожении нам мечтать не надо. Какое для нас, грешных, обожение, когда находимся под влиянием страстей? Нужны покаяние и молитва мытаря: «Боже, милостив буди мне, грешному», – вот наша мера (С. 129. 2010).
Вот и преп. Иоанн Лествичник говорит, что мы не будем обвинены при исходе души за то, что не творили чудес, что не богословствовали, что не достигли ведения, но дадим Богу ответ за то, что не плакали о грехах своих. Преп. Пимен Великий ни о чем ином не хотел говорить, как только о страстях. Вот это наша мера. Высокое нам, конечно, непонятно, его понимают только те, которые выше страстей. А страстный вместо «обожения» будет мечтатель, подобно католической Терезе (С. 129–130, 2010).
Иг. Арсения:
Искать в себе какое бы то ни было из этих [духовных] состояний было бы безумно: кроме одного помилования, может ли чего искать, желать душа, помраченная грехом? (С. 271).
Знает он, бывший денница, к какой славе и блаженству призывается человек, и всеми силами старается попрепятствовать исполнению воли Божией во спасение человека. И подмешивает он свою сладость ко злу, чтоб ею уловить души наши, и любим мы эту сласть врага, и ею заменяем вечное блаженство (С. 292–293).
Нужно знать меру свою, нужно держаться того слова, которое прилично нашей мере, мере невозрожденного человека. В поте лица твоего хлеб твой снеси. И нам ли мечтать о духовных видениях, когда мы еще не попотели в труде, чтоб приобресть свой насущный хлеб, когда земля нашего сердца родит постоянно терния и волчец? Господи! помилуй нас по великой Своей милости (С. 308).
Промысл Божий
Нет слепого случая! Бог управляет миром, и все, совершающееся на небе и в поднебесной, совершается по суду премудрого и всемогущего Бога…
Свт. Игнатий (Брянчанинов). Т. 2. С. 72
Для кого нет Бога в Промысле Божием, для того нет Бога и в заповедях Божиих.
Свт. Игнатий (Брянчанинов). Т. 2. С. 74