Школа, созданная в ходе реформ, по уставу 1864 года была всесословной. В нее допускались дети всех сословий без различия звания и вероисповедания. Университетская аудитория, ранее глухо замкнутая, стала доступна для всех и наполнилась самым разнообразным составом слушателей. Видная роль выпала с 1860-х годов на долю той пестрой общественной группы, которую называют разночинской. Разночинцы были раньше, но, по мере того как отходила на задний план прежняя чисто дворянская культура и быстро шел процесс демократизации знания (доступного теперь для широкого круга людей), он все более и более выдвигался на сцену русской жизни. С 1860-х годов именно разночинец начинает задавать тон в русской интеллигенции, вовлекая в сферу своего идейного влияния выходцев из других слоев общества.
Шестидесятники были людьми, способными начать новую традицию в образовании, науке, культуре. И они ее начали. Они хотели сами себе быть отцами. До эпохи 1860-х годов, как вспоминал Н.Н. Златовратский, «звание народного учителя стояло тогда в общем мнении очень НИЗКО, так как эти места замещались, по преимуществу, всяким сбродом из недоучек, исключенных из гимназий и семинарий за поведение и лень». Основная масса людей, затронутых радикальными идеями нигилизма 1860-х годов стала активно работать для блага народа. Просвещение народа считалось делом насущно необходимым. Состав учительства России значительно пополнился талантливой, думающей молодежью.
Мы должны отчетливо представлять, что количество качественных школ - государственных гимназий и прогимназий России того времени было очень невелико для такой огромной империи. Например, с 1882 по 1895 год число их увеличилось со 133 до 167, а число учащихся упало с 65 751 до 62 863 человек. В реальных же училищах к 1882 году училось лишь 17 674 человека. Наиболее образованная часть учительства, получившая университетское образование и подготовленная к научно-исследовательской работе, преподавала именно в гимназиях. Именно на преподавателей гуманитарных предметов гимназий опирались в своей работе губернские статистические комитеты.
По свидетельству Н.Н. Блинова, автора монографии о развитии народного образования в Вятской губернии в 1864-1874 годах, в сельских училищах основную массу преподавателей составляли местные священники, и за 2-3 года дети выучивались лишь плохо читать и еще хуже писать. При этом встречалась масса приписок и сведения о числе учеников были явно завышены и не достоверны. Об уровне образованности учителей говорит и то, что, по мнению того же Н.Н. Блинова, учителя заботились в обучении детей грамоте не о том, чтобы скорее научить их читать, писать и понимать прочитанное, но о том, чтобы дети учились, считая буквы за слова, и вдобавок не за простые слова, а за символические, которые должны иметь связь с религией.
Как правило, учителя сельских учебных заведений были не способны к составлению элементарных исторических и этнографических описаний. Правда, уже к 1890-м годам в уездах появились хорошо образованные учителя, успешно занимавшиеся краеведческой работой. И тем не менее активные исследователи истории, археологии, этнографии родного края формируются в основном из учителей губернского центра. Немало творческих краеведов вышло из специфической части учительства - преподавателей духовных семинарий и духовных училищ. По образу жизни, образованию, кругу интересов они были очень близки среде духовенства. Излишне говорить, что по происхождению значительная часть провинциального учительства России также вышла из духовенства.
Развитие исторической мысли в российской провинции XIX века имело свои существенные отличия от общего хода развития науки. Вятка была своеобразным культурным гнездом, где интерес к истории края стал культурной традицией, а любительские занятия краеведением - почетными. Рассчитывать на внимание столичных историков, исследовавших не только Подмосковье, но и Тверь, Рязань, т.е. центр страны, далекая Вятка не могла. Зато благодаря отдаленности основная часть местных культурных сил не выезжала в столицы, а вынуждена была проявлять свои таланты здесь, на месте.
Историческая культурная традиция проявилась в Вятке в виде формирования устойчивого интереса к истории родного края у представителей местной интеллигенции: учителей, врачей, отдельных чиновников, священников.
Думается, начало формирования этой традиции – время написания «Повести о стране Вятской", исторической повести конца XVII - начала XVIII века, на целое столетие удовлетворившей общественный интерес к прошлому нашего края. Широкая распространенность списков повести - десятки экземпляров - не только среди горожан Вятки, но и в Котельниче и других городах края говорит о том, что ее читали и чтили. Связь материалов повести с общерусской историей, выход за узкие рамки провинциального быта был просто необходим вятчанам, ошеломленным реформами Петра I, «когда любезное наше отечество стало из ветхого переходить в новое состояние».
Открытие А. И. Вештомова в начале XIX века, доказавшего, что не только у России, но и у Вятского края есть своя история, которая может стать темой научного сочинения, было поразительно новым для местных обывателей. Впрочем, эту вештомовскую идею приняли и развивали в первой половине XIX века единицы. Восторженный разночинец, выросший в эпоху Великой французской буржуазной революции и романтизма в русской художественной литературе, Александр Иванович Вештомов был сторонником идей просветителей, романтиком по складу характера и деятельности. Целью своих изысканий он считал «благо поселян - сей основы государства».
60-80-е годы XIX века - время массового широкого интереса разночинной интеллигенции к истории, экономике, культуре родного края. Высокая цель - вывести русский народ из темноты путем просвещения – одушевила десятки вятских историков, известных, малоизвестных и совсем еще нам неизвестных. Научное изучение истории края начинается как раз в это время. Народническая закалка личностей А. С. Верещагина, А. А. Спицына, П.Н. Луппова отразилась на всей их деятельности. Внимание к этнографии, повседневному быту крестьянства, тонкое понимание народной жизни, мощной древнерусской струи в обыденности характерно для историков этого поколения.
Круг интересов местных любителей истории был разнообразен: этнография и фольклористика, топонимика и география, статистика и археология. Подобная нерасчлененность исторического познания давала любителям и серьезные преимущества перед узкими специалистами, видимые сегодня очень отчетливо. Фигуры историков того времени порой очень колоритны, ярки, индивидуальны. Желчный реалист щедринского типа А. С. Верещагин, для которого уход в прошлое и форма самоутверждения, проявления личности, и единственный доступный ему путь ухода от неприятной действительности. Это и пишущий свои статьи на последней стадии чахотки инспектор народных училищ Глазовского уезда Н.Г. Первухин, запросы на чьи работы приходили в Вятку из Парижа. Это и добрейший и упорнейший в достижении своих целей А. А. Спицын. Для него вятская археология стала одновременно и трамплином для выхода в большую науку. На его примере мы отчетливо видим, что подпитка, обогащение из нижнего слоя культуры его верхних слоев происходили непрерывно.
Но если работы А. С. Верещагина, А. И. Вештомова, А. А. Спицына, П.Н. Луппова имеют первостепенное значение в местной дореволюционной историографии, то ведь помимо них существуют сотни исторических работ других авторов. Полагаю, что необходимо изучение деятельности не только историков первого круга, но и историков второго и третьего круга. К историкам второго круга мы можем отнести людей, длительное время занимавшихся историей родного края и оставшихся в памяти, оставивших десятки статей. Работы П.В. Алабина, В.П. Юрьева, Н.Г. Первухина, В. Я. Баженова, Г.Е. Верещагина, Н.А. Спасского стали для нас сегодня ценными источниками. Историки третьего круга - это люди, чье обращение к истории местного края было эпизодическим, отняло у них лишь небольшую часть времени, но оставило какой-то след. (И.Г. Кибардина, И.М. Осокина, И. А. Лихачевва, П.Н. Кулыгинского, С. Васильева и Н. Бехтерева)
Микросфера вятских историков, создав до Октябрьской революции своеобразную «социокультурную матрицу» тематики и проблематики краеведческих исследований, лишь после Октябрьской революции проникла в "поле широкой публики» и начала серьезно влиять в 20-е годы на общественное сознание.
Краеведы дореволюционной эпохи, историки того времени опирались в своей деятельности на учебные заведения, официальные и общественные организации. Интерес А. И. Вештомова, первого вятского историка-писателя, к истории и флоре края был во многом сформирован его преподавательской деятельностью в главном народном училище. Вятский губернский статистический комитет во второй половине XIX века стал объединяющим и координирующим центром для краеведов губернии. Но, будучи официальным губернским учреждением, даже в своей неофициальной работе опираясь в какой-то мере на местный аппарат власти в уездах, комитет, по существу, противопоставлял себя народной массе. Сбор и систематизация огромного материала, характеризующего различные стороны жизни Вятского края, - главная заслуга деятельности комитета.
Распространению исторических знаний о крае в среде местной интеллигенции способствовало издание статистическим комитетом ежегодных «Памятных книжек» Вятской губернии, толстых томов, наполненных разнообразным статистическим, этнографическим материалом о крае, данными по экономике, культуре и другим сторонам жизни. С 1854 по 1916 год вышло50 томов этих книжек, каждая тиражом в несколько сот экземпляров.
Вятская губернская ученая архивная комиссия (25-я архивная комиссия в России) объединяла уже не всех краеведов, но лишь людей, интересующихся историей края. Главная цель ее деятельности - сбор и публикация архивных документов. Создание скрупулезно прокомментированного, тщательно выверенного корпуса источников по истории феодальной Вятки - такую задачу ставили перед собой местные историки конца XIX - начала XX века.
Безусловно, в XIX веке историзм полностью стал пронизывать все стороны общественной жизни. Но для разных категорий населения (дворян, купцов, разночинцев, крестьян, духовенства) открытие исторического времени происходило в разное время и в разной форме. Подавление индивидуальности в городе XIX века было значительно меньшим, чем на селе. Поэтому лишь в губернском городе мы можем говорить о местном историке как типе личности, с особым мировоззрением, характером, предметом и способом постижения прошлого. Но и здесь узость общественных связей, допустимых социальных ролей, созерцательность резко ограничили его творческие возможности.
Очень серьезно отличался уровень распространенности исторических знаний в столице и губернском городе, уездном городе и в селе. В течение всего изучаемого времени интерес к истории общества то выдвигался на первый план, то отступал на второй. Это вызывало, соответственно, приток или отток талантливых любителей местной истории.
Культура исторического мышления местных исследователей чаще всего была лишена философского осмысления исторического развития России, испытывала значительное влияние традиционных народных представлений о мире. Груз культурных и психологических, морально-этических и профессионально-прикладных характеристик, черт, качеств, присущих Средневековью, в опосредованной форме влиял на мировоззрение и деятельность провинциальных историков.
Чаще всего официальные статистические описания имели социально-экономическую и географическую направленность, но комплексность самого тогдашнего понятия «статистика» включала и освещение исторических вопросов. В анкетах Центрального статистического комитета, губстаткомитетов было много вопросов об истории сел и городов, быте народа, археологических и других исторических памятниках, фольклоре. Анкеты и вопросники эволюционировали, перерабатывались с течением времени. Этот процесс хорошо прослеживается на примере этнографических описаний, инициированных анкетами РГО. Наиболее ранние описания были вызваны составленной Н.И. Надеждиным программой по этнографииь (1847 год) и освещали вопросы наружности, языка.
Если в 1850-1860-е годы значительная часть этнографических программ и анкет была посвящена вопросам народной мифологии, фольклора, языка, семейного уклада и быта (это та почва, на которой выросло мифологическое направление в этнографии), то в 1870-1880-е годы интерес переместился в сторону изучения общественной жизни, общины, народного права. Так, разработанную Н.В. Калачовым в Отделении этнографии РГО «Программу для собирания народных юридических обычаев» (1864) перепечатали затем «Губернские ведомости» более чем 23 губерний России 4. Часть описаний, созданных по такого типа программам, пересылалась авторами в РГО, а значительная часть шла в губстаткомитеты и публиковалась в местных изданиях.
Ряд авторов опубликованных описании продолжали свою научную деятельность, используя приобретенный опыт. Они начинали работать самостоятельно. Тема работы становилась, как правило, более четкой и узкой, а сама работа - более проблемной и закончениой. Такого рода труды становились перефизических (и другого рода) описание