Этика и право современного западного общества, как и изящные искусства, и системы истины, по утверждению П.А.Сорокина, испытывают кризис.
Наивысшим воплощением этического сознания общества являются этические идеалы и ценности. И любое же общество обладает своими законодательными нормами, которые определяют поведение людей. Этические идеалы и юридические нормы отличаются как по характеру, так и содержанию в разных обществах.
“В обобщённом виде они, – по мнению П.А.Сорокина, – создают идеациональную, идеалистическую и чувственную системы этики и права” [11, 488]. Идеациональные этические нормы абсолютны, безусловны, неизменны, вечны, так как идеациональная этика направлена не на увеличение чувственного счастья и удовольствий этого мира, а на единение со сверхчувственным Абсолютом – Богом. Чувственные же этические нормы относительны, а не абсолютны, они целесообразны и изменчивы в зависимости, как от людей, так и от обстоятельств, в которые они вовлечены, а потому рассматриваются как созданные человеком при помощи чувств. Идеалистические этические нормы – это, подчёркивает П.А.Сорокин, – синтез идеациональных и чувственных ценностей. “Подобно идеациональной этике, этика идеалистическая видит высшую ценность в Боге, или Абсолюте, но в отличие от идеационализма она положительно оценивает те чувственные ценности которые благородны и не противоречат Абсолюту” [11, 490]. Проводя глубокое исследование западного общества, П.А.Сорокин отмечает кризис этики и права. Рассматривая периоды общества от 400–500 гг. н.э. до 1900–1920., П.А.Сорокин подчёркивает, что представляют собой ценности современного западного общества с точки зрения этики. Он пишет: “Что же касается всех этих ценностей, то мы живём в век их чрезвычайной релятивизации и разрушения. Они в свою очередь, являются показателем умственной и моральной анархии, ибо ценность, которая больше не универсальна, становится псевдоценностью, игрушкой фантазий и желаний” [11, 494].
В течение истории греко-римской и западноевропейской культур то идеалистическая, то чувственная, то идеациональная системы этики занимали господствующее положение в обществе приблизительно в те же периоды, когда доминировали идеалистическая, чувственная или идеациональная системы искусства и истины. “Греческая этика с VIII по V век до нашей эры была главным образом идеациональной – это этика Гесиода, Эсхила, Софокла, Геродота, Пиндара и других” [11, 490]. На смену ей пришла идеалистическая этика Сократа, Платона и Аристотеля. А период с III века до н.э. по IV век н.э. – это господство чувственной этики, в которой сосредоточены как благородные стоические и эпикурейские формы, так и грубые формы гедонизма и кодекса жить радостями сегодняшнего дня, так как человека ждёт в дальнейшем только смерть.
“С IV века нашей эры, – отмечает П.А.Сорокин, – идеациональная этика христианства постепенно достигает главенствующего положения в обществе и культуре, которое остаётся неоспоримым вплоть до XIII века. Мы хорошо знаем все эти принципы. В самом чистом виде они обобщены в Нагорной проповеди Иисуса Христа. Исходящие от Бога моральные ценности христианской этики суть абсолютны. Их основной принцип – всеобъемлющая, всепоглощающая и всепроникающая любовь Бога к человеку, человека к Богу и человека к человеку” [11, 491]. На смену этой этике в XIV–XV веках постепенно приходит чувственная этика, эра процветания которой связана с Ренессансом и Реформацией. “Умение делать деньги, – подчёркивает П.А.Сорокин, – было объявлено признаком божьей милости; более того, оно было возведено до уровня первостепенного долга…. По воскресеньям пуританин верит в Бога и Вечность, в будни – фондовую биржу. По воскресеньям его главная книга Библия, в будни гроссбух становится его Библией” [11, 491–492]. В результате всего этого наблюдается параллельный рост протестантизма, паганизма, капитализма, утилитаризма, чувственной этики на протяжении последующих столетий. “Последние четыре столетия, – по мнению П.А.Сорокина, – явились свидетелями главенства чувственной этики в западном обществе. Хотя в количественном отношении, как показывают исследования, доля её была меньшей, чем доля идеациональной и идеалистической систем, с качественной точки зрения она, несомненно, была господствующей системой, так как многие её элементы пронизывали и вытесняли формальные принципы идеациональной и идеалистической систем нынешних четырёх столетий” [11, 492].
Анализируя состояние системы права в западном обществе, П.А.Сорокин отмечает, что она, как и этика, имеет те же формы: идеациональную, идеалистическую и чувственную. “Идеациональный свод законов рассматривается как данный Богом, или Абсолютом” [11, 404]. Нормы закона являются заповедями Бога, поэтому они абсолютны. Почти все нормы закона проникнуты главной идеей содействия союза человека с Абсолютом – Богом и его очищения, как в случае нарушения заповедей, так и совершения преступления или же греховного проступка. “Чувственное право, – обращает наше внимание П.А.Сорокин, представляет совершенно иную картину. Она рассматривается чувственным обществом как созданное человеком, в действительности же является инструментом подчинения и эксплуатации одной групп другой. Его цель исключительно утилитарна: сохранение человеческой жизни, охрана собственности и имущества, мира и порядка, счастья и благополучия обществ в целом и господствующей элиты, которая устанавливает и проводит в жизнь чувственный закон, в частности” [11,497]. Нормы права относительны, изменяемы и условны. Идеалистическое право занимает по своей сути промежуточное положение между чувственной и идеационной формами права.
“Как в области этических идеалов, изобразительных искусств и систем истины, – подчёркивает П.Сорокин, – каждая из этих форм права в истории греко-римской и западной культур поднималась до господствующего положения и затем вновь переходила в состояние упадка, уступая место другой законодательной сверхсистеме” [11, 498].
В истории греко-римского закона до V века до н.э. господствовала идеациональная система права. Это был священный и незыблемый закон. Верховные правители провозглашали юридические нормы, предписанные богом. “Целью наказания было искупление” [11, 499]. C конца VI века до н.э. начинается упадок идеациональной системы права, на смену которой в V веке н.э. приходит чувственная система права. “В период между III веком до нашей эры и V веком нашей эры чувственное право, – по свидетельству П.А.Сорокина, – вырастает до господствующего в античном обществе положения, раскрывая все свои типичные черты. Триумф христианства приводит к восхождению идеационального закона, который после V века нашей эры становится господствующим и остаётся таковым до конца XII века. В этот период христианский закон средневековой Европы (светский и канонический) приобрёл все типичные черты идеационального закона” [11, 499]. Появилось в этот период много новых законов, жестоко наказуемых преступлений чисто религиозного характера (колдовство, кровосмешение, ересь, богохульство, сводничество и др.). С XVII века эти преступления перестают быть криминальными и наказуемыми, меняют свою природу. Подобные же изменения происходят не только в уголовном праве, но и в гражданском, и в конституционном. “Практически во всех западных странах, – делает вывод П.А.Сорокин, – законы стали почти полностью чувственными и остаются преимущественно таковыми по настоящее время” [11, 499].
Современный кризис западной культуры находит своё непосредственное отражение в формах морали и права. А так как господствующие формы морали и права в западноевропейских странах чувственны, то и “кризис, очевидно, будет заключаться, – по мнению П.Сорокина, – в разрушении чувственных этики и права” [11, 500]. Кризис не может возникнуть нежданно-негаданно, он медленно накапливается в самой чувственной системе этики и права.
“Суть кризиса, – пишет П.А.Сорокин, – заключается в постепенной девальвации этических и правовых норм. Девальвация зашла уже так далеко, что сколь бы странным это ни показалось, но этические и правовые ценности потеряли свой престиж. В них уже вовсе нет той былой святости, в которую первоначально они облекались… Юридические нормы всё больше и больше рассматриваются как орудие в руках стоящей у власти элиты, эксплуатирующей другие, менее влиятельные, группы населения” [11, 500]. Этические и правовые нормы, потеряв престиж, утрачивают постепенно и важнейший свой фактор – контролирующую и регулирующую силу, тем самым, открывая путь грубой силе. “Если ни религиозные, ни этические, ни юридические ценности не контролируют наше поведение, то тогда что же остаётся? Ничего, кроме грубой силы и обмана. Отсюда – современное “право сильного“. И в этом – основная черта современного кризиса в этике и праве”, – приходит к выводу П.А.Сорокин. [11, 500].
Если моральные и правовые нормы сводятся к полезности и чувственному наслаждению, а так как эти понятия разные у отдельных людей и народов, то они и по-разному следуют этим понятиям. “Так как нет конечного предела чувственным желаниям, покрывающим все чувственные ценности, то допустимое количество этих ценностей становится недостаточным для удовлетворения всех желаний и потребностей групп и индивидов. Смерть этих ценностей и норм привела, в свою очередь, к конфликту между людьми и группами. А при таких обстоятельствах борьба непременно становится острее, интенсивнее и разнообразнее и по своим средствам, и формам. Конечным результатом этого процесса будет появление грубой силы, которой содействует обман, – как высшего и единственного арбитра всех конфликтов, – пишет Питирим Сорокин” [11, 501].
Эту опасность понимали представители чувственной культуры XIV–XVI веков, пытаясь усилить этику и право религиозной и идеациональной моралью. П. дю Буа, Н.Макиавелли, М.Падуанский, Дж.Боден призывали к возрождению религиозных основ. Ведь когда общество освобождается от Бога и от Абсолюта и отрицает моральные принципы, то тогда единственной действенной силой остаётся сама физическая сила. “Так чувственное общество с его чувственной этикой подготовило своё самоподчинение грубому насилию… Его хвалёный утилитаризм, практицизм и прагматическая целесообразность обернулись самой непрактической и неутилитарной катастрофой”, – подчёркивает П.А.Сорокин [11, 503].
И постепенно на смену объединяющей христианской любви приходит ненависть: ненависть человека к человеку, класса к классу, нации к нации, государства к государству, расы к расе. “Физическая сила становится эрзац-правилом. Война всех против всех подняла свою уродливую голову. Именно с этим мы сейчас сталкиваемся”, – отмечает П.А.Сорокин [11, 502]. В межчеловеческих отношениях отсутствует единое моральное сознание, которое бы могло регулировать человеческие отношения. “Мудрено ли, что это преступления, войны, революции всё больше и больше тревожат западное общество?” – задаёт вопрос П.А.Сорокин [11, 503]. “Чувственная этика и право вновь зашли в тупик, отмечающий конец настоящей эпохи. Без перехода к идеациональной этике и праву, без новой абсолютизации и универсализации ценностей общество не сможет избежать этого тупика. Таков вердикт истории в отношении прошлых кризисов чувственной этики и права, и таким должен быть приговор в отношении настоящего кризиса”, – уверен великий мыслитель П.А.Сорокин [11, 504].
Заключение.
Идёт время, в науке появляются всё новые и новые имена, но по-прежнему достойное место в научном мире занимают труды великого русского учёного Питирима Александровича Сорокина.
В последнее десятилетие прошлого века и века нынешнего идёт активное освоение традиций мировой и отечественной социологии. Издаются труды социальных мыслителей, так как без этого не может осуществляться процесс социологического образования и научных исследований, это основа формирования социального мышления, социологической культуры общества.
Большая роль в развитии социологического знания и социального мышления принадлежит традициям отечественной социологии. “Российская социология, несмотря на трудности развития, имела громкие имена, школы, которые были весьма теоретичны и вместе с тем направлены на понимание тех социальных отношений и процессов, характерных для нашего общества. В этом плане среди отечественных социологов особо выделяется П.А.Сорокин, выдающийся социальный мыслитель ХХ века”, – отмечает заслуги П.А.Сорокина перед российской наукой А.О.Бороноев [10, 5].
П.А.Сорокину в ряду отечественных учёных принадлежит особое место, с его именем связаны идеи интегральной социологии и другие направления современной социологической науки.
Питирим Сорокин всю жизнь служил науке, являясь, по словам Ю.Г.Волкова, В.Н.Нечипуренко, С.И.Самыгина, “провозвестником новой идеациональной будущности через очищение и воскрешение культуры, проповедником нравственного возрождения общества, основанного на принципах альтруистической любви и этике солидарности” [3, 428].
Значительное место в трудах П.Сорокина принадлежит теме кризиса современной культуры и общества. Исследуя данную тему, Питирим Сорокин создаёт концепцию социальной и культурной динамики. “Он настойчиво указывал на происходящую деградацию и неизбежность мировой катастрофы при сохранении старых норм взаимоотношений между людьми, пытался показать способы преодоления кризиса и последующей “моральной реконструкции общества” [3, 428].
П.А.Сорокин, являющийся, по словам А.Ю.Согомонова, “проповедником нравственного возрождения“, оказался прав в своём предвидении будущего европейских стран” [11, 23]. В данный момент в российском обществе наблюдается постепенный отход от абстрактно-философского и идеологического подходов по отношению к гуманизму. По мнению В.Кувакина, “его восприятие, прежде всего, как мировоззрения нормальных людей и явления повседневной культурной жизни, позволяет увидеть в нём не утопический идеал и прекраснодушную мечту, а широкий спектр реальных возможностей углубления процессов демократизации в России, укрепления гражданского общества, обновления простых норм нравственности и права, повышения самооценки россиян, их уважения к достоинству и другим добродетелям человека” [6, электронный ресурс]. А.И.Бобков, отмечая эту мысль, подчёркивает, что “гуманизм сегодня – это не только проблема возвращения человеку человечности, но и в большей степени проблема возвращения человеку тех моментов социальной реальности, которые помогают торжеству человечности над бесчеловечностью” [9, 19]. В развитии сегодняшней России находит подтверждение, по мнению В.А.Решетникова, то, что “современный гуманизм может рассматриваться как вид культуры, имеющей свои детерминирующие возможности. Он предполагает наряду с признанием общечеловеческих ценностей, как его смыслообразующего ядра, и развитие локально-культурных подсистем, в которых сконцентрирован национальный гуманистический опыт и отражена специфика человеческого бытия. Это подразумевает как бы “почвенную” ориентацию гуманистической культуры, смену акцента – от человека вообще к творческой личности в конкретной ситуации, вектор влияния гуманизма – от личностной творческой самореализации через гуманизацию кооперативно-коммунитарных отношений к национально государственным, а затем к общечеловеческим ценностям” [9, 243].
На протяжении всей своей долгой жизни, в России и за её пределами, П.А.Сорокин неустанно трудился. Его палитра работ – от работ общегуманитарного и социально-прикладного характера – до сугубо академических, в которых П.Сорокиным предпринималась попытка охватить весь социальный универсум.
Конечно, многие учёные и до Сорокина размышляли о природе ценностей, но, по мнению А.Ю.Согомонова, “пожалуй, никому до Сорокина не удалось показать систематизирующую и методологическую значимость ценностей теории в социологии” [11, 22]. А.Н.Елсуков подчёркивает, что по Сорокину “логико-значимые культурно-ценностные системы – детерминанты культурного качества – формируются под воздействием “двойственной“ природы человека – существа мыслящего и существа чувствующего… При условии же баланса чувственных и рациональных стимулов формируются особые идеалистические культуры” [5, 172]. А так как “базовые факты социологии ментальны по своей природе, а посему могут быть поняты лишь в категории человеческого социокультурного универсума, как чего-то целого. Отсюда вытекают три отличительные системы истины: истина веры, разума и чувств. Все они частью ложны, частью истинны. Интегральная же истина ближе всего стоит к абсолютной истине” [5, 172–173].
Имя П.А.Сорокина – в ряду учёных ХХ века, разрабатывающих проблемы социального знания и познания. Т.П.Матяш пишет: “В начале ХХ века начинают разрабатываться проблемы социологии знания и познания (К.Манхейм, М.Шелер, П.Сорокин, Т.Лукман и др.), исследуется влияние на знание и познание экономических потребностей, социальных установок, идеологии, этических, религиозных и эстетических предпочтений исследователя и т.д.” [12, 373].
П.А.Сорокин любое дело выполнял основательно. С особым чувством, чувством человека-патриота, изучал историю народа коми (мать П.Сорокина – коми-зырянка). Анализируя представления коми-зырян о двух душах человека, он показал, что “участие предков в делах живущих людей рассматривается зырянами как одно из важных условий стабильного социума, а многочисленные ритуалы и нормы этикета следует воспринимать как отражение воззрений на соотношение двух миров – живого и мёртвого” [3, 399].
Можно ещё много и много говорить о заслугах П.А.Сорокина перед отечественной наукой, мировой наукой. Но никто не сможет, по словам А.Ю.Согомонова, опровергнуть следующее утверждение: “Наследие Сорокина колоссально” [11, 23]. И в этом наследии социокультурная динамика по праву считается центральной темой. Свой четырёхтомный титанический труд по социокультурной динамике П.А.Сорокин решил донести до широкого круга читателей. Поэтому учёный задумал сокращённую версию четырехтомника. “В преддверии написания новой книги Сорокин в феврале 1941 года читает цикл публичных лекций, озаглавленный “Сумерки чувственной культуры”, который был положен в основу вышедшей в том же году книги “Кризис нашего времени“, вобравший в себя принципиальные идеи всей четырёхтомной “Социокультурной динамики“. Новая книга состояла из девяти глав и была написана удивительно ярким языком. Не случайно, что именно она стала самой популярной книгой Сорокина, выдержавшей не одно переиздание, переводившейся на многие языки” [11, 538].