Тем временем заговорщики, чтобы не вызывать лишних подозрений и укрыться от весьма сильного холода, спрятались в комнате настоятеля церкви, их сообщника. Услышав, что герцог приближается к храму, они тоже вошли в церковь, причем Джованандреа и Джироламо стали справа от входа, а Карло слева. Те, кто предшествовали особе герцога, уже вошли в церковь, затем последовал он сам среди многочисленной свиты, среди пышности, подобающей в столь торжественный час герцогскому шествию. Первыми начали Лампоньяно и Джироламо. Под предлогом, будто они стараются расчистить ему путь, они приблизились к герцогу и, выхватив из рукавов короткие острые кинжалы, напали на него. Лампоньяно нанес ему две раны — одну в живот, другую в горло, Джироламо ударил тоже в горло и еще в грудь. Карло Висконти стоял ближе всего к двери, и герцог прошел уже мимо него, когда друзья Карло набросились на него. Поэтому он не мог нанести ему удара спереди, но зато два раза ударил в спину и в плечо. Эти шесть ран были нанесены так стремительно, так быстро, что герцог упал на землю прежде, чем кто-либо сообразил, что именно случилось. Падая, он не успел ничего сделать или сказать — только один раз воззвал к богоматери, моля ее о помощи.
Едва герцог упал, поднялось ужасающее смятение, многие выхватили шпаги из ножен и, как всегда бывает при неожиданном происшествии, одни выбегали из церкви, другие сбегались к месту покушения, не зная, что в сущности случилось и почему. Все же те, кто стоял поближе к герцогу, видели, как он был убит, и, узнав убийц, погнались за ними. Джованандреа, желая выбежать из церкви, бросился туда, где находились женщины. Так как их было много и они по своему обыкновению сидели на полу, он запутался в их юбках, был настигнут мавром, стремянным герцога, и убит. Карло также был убит людьми, находившимися вблизи от него. Но Джироламо Ольджато выбрался из церкви в толпе верных друзей и людей клира. Видя, что товарищи его погибли, и не зная, где ему укрыться, он бросился к себе домой, но отец и братья не захотели его принять. Только мать, тронутая горькой участью сына, поручила его одному священнику, другу их семьи, который, переодев его в рясу, привел к себе; он оставался у него два дня, надеясь спастись, если в Милане вспыхнет какое-либо восстание. Но все оставалось спокойно. Тогда опасаясь, что его обнаружат в этом убежище, он попытался бежать переодетый, но был опознан и отдан в руки правосудия, которому и сообщил все обстоятельства заговора.
Джироламо было двадцать три года. Умирая, он проявил такое же мужество, как и при умерщвлении герцога. Уже обнаженный до пояса, перед лицом палача, готового нанести удар, он произнес следующие слова по-латыни, ибо был юноша образованный: «Память об этом сохранится надолго: смерть жестока, но слава — вечна!».[79]
Дело это, так тщательно обдуманное несчастными юношами, было осуществлено с непоколебимым мужеством. Если они погибли, то лишь потому, что те, на чье содействие и защиту они рассчитывали, не оказали им ни содействия, ни защиты. И пусть на примере этом единодержавные государи учатся жить таким образом, чтобы их любили и чтили, и не вынуждали никого искать спасения в их гибели. Пусть также и те, кто замышляет заговор, осознают, в свою очередь, как тщетна столь часто тешащая их мысль, будто народ, даже если он недоволен, последует за ними или поддержит их в опасности.
Всю Италию повергло в страх это событие, а еще более того другие, которые немного времени спустя произошли во Флоренции и нарушили мир, в течение двенадцати лет царивший в Италии. Мы поведаем о них в следующей книге. И как завершение этих событий принесло лишь траур и слезы, так и начало было кровавым и ужасным.
Комментарии
1. Нери Каппони умер в ноябре 1457 г.
2. 23 февраля 1454 г. было принято решение о возвращении к этому способу выборов, однако оно было реализовано только в июле 1455 г.
3. См. кн. IV, прим. 22.
4. Гонфалоньером в это время (март 1458 г.) был Маттео Бартоли, а не Донато Кокки.
5. Это произошло 11 августа 1458 г.
6. Была создана балия, состоявшая из членов Синьории и 250 горожан, с неограниченными правами сроком на 5 лет, и новые магистратуры сроком на 7 лет, т. е. до сентября 1465 г.
7. Джироламо и Пьетро Макьявелли, а также Паоло Беницци были высланы в Авиньон на 25 лет, еще 15 человек были присуждены к разным наказаниям. Пьетро умер в июле 1460 г.
8. См. кн. II, прим. 37. Новые названия — приоры свободы (priori di Liberia)были введены в январе 1459 г.
9. декабрь 1463 г.
10. Нынешний дворец Питти, в котором теперь помещается картинная галерея. Построен по проекту Филиппе Брунеллески. Приобретен Элеонорой Толедской (1537— 1574 гг.), женой Козимо I Медичи. Расширение дворца продолжалось до XVIII в.
11. В 1460—1463 гг.
12. Козимо Медичи умер 1 августа 1464 г. на вилле Кареджи близ Флоренции. Была построена в конце XIV—начале XV в., реконструирована в 1433 г. Микелоццо. Любимое место отдыха Козимо Медичи и Лоренцо Великолепного.
13. Дворец Медичи (Риккарди) во Флоренции на Виа Ларга (ныне Виа Кавур);строился по проекту Микелоццо с 1444 по 1459 г. К роду Риккарди перешел в 1670 г.
14. Иоанн XXIII (см. кн. I, прим. 158).
15. Более точно —с 45 лет (с 1434 г.).
16. Не будучи ученым-эрудитом, Козимо не был чужд не только латыни, но и греческого языка, любил обращаться к древней литературе, участвовал в обсуждении философских тем с виднейшими эрудитами своего времени. Его непосредственными учителями были Роберто Росси и Хризолор.
17. Иоанн Аргиропуло, византийский ученый, прибыл в Италию после падения Константинополя, преподавал греческий язык и философию во Флорентийском университете с 1457 по 1471 г. и затем с 1477 до 1481 г.
18. Марсилио Фичино (1433—1499 гг.), философ-неоплатоник, глава Платоновской академии, созданной им во Флоренции в 1459 г. Козимо подарил Фичино виллу Монтекки близ Кареджи (см. кн. VII, прим. 12).
19. Пьеро был болен подагрой и поэтому был прозван Пьеро Подагрик.
20. Эта надпись (Padre della patria) была высечена на плите в марте 1465 г.
21. Людовик XI (1461—1483 гг.).
22. Карл Смелый, герцог Бургундский.
23. Сфорца получил Геную от имени Людовика XI в апреле 1464 г.
24. Галеаццо Мариа Сфорца (1444—1476 гг.), стал герцогом Милана с 1466 г.
25. Так, например, Марино Марцано был заключен в неаполитанский Кастель-Нуово; Джованни Антонио Орсини был схвачен по приказу короля, после чего исчез.
26. Летом 1464 г.
27. Франческо Пиччинино.
28. Посол Пьетро Пустерла действительно сопровождал Якопо Пиччинино в Неаполь, Друзиана же — нет.
29. Пий II собрал в 1459—1460 гг. в Мантуе собор, посвященный крестовому походу, а 22 октября 1463 г. издал торжественную буллу, провозглашающую этот поход.
30. Матвей Корвин (точнее — Матиаш Хуньяди), венгерский король (1450—1490 гг.), сын Яноша Хуньяди (см. кн. VI, прим. 91).
31. Герцог Бургундский Филипп Добрый, а не Карл, который стал герцогом лишьa 1467 г.
32. Пий II выехал из Рима в середине июня и прибыл в Анкону 18 июля 1464 г.
33. Пий II умер 15 августа 1464 г., а не в 1465 г. Павел II был избран папой30 августа 1464 г. и правил до 1471 г.
34. Франческе Сфорца умер 8 марта 1466 г.
35. См. кн. VII. прим. 24.
38. Имеется в виду род Медичи.
37. 16 сентября 1465 г. балия прекратила свою деятельность, хотя имела полномочия до конца сентября 1465 г.
38. В июле 1466 г. Пьеро Медичи определил сумму в 40 тыс. дукатов.
39. Т. е. Лука Питти, Аньоло Аччаюоли, Диотисальви Нерони и Никколо Содернни.
40. 1 ноября 1465 г.
41. 27 августа 1466 г.
42. 2 сентября 1466 г.
43. Содерини бежал 5 сентября, Аччаюоли и Нерони — 6 сентября 1466 г. Аччаюоли бежал в Сиену, Нерони — в Борго-д'Эсте.
44. На 20 лет, как мятежники, по решению 11 сентября 1466 г. были высланы в Прованс — Содерини, в Неаполитанское королевство — Аччаюоли, на Сицилию —Нерони.
45. 14 сентября 1466 г.
46. Галеаццо давно имел намерение вернуться в Ломбардию для отражения угрозы со стороны Амедея IX Савойского.
47. 23 июля 1467 г. Альфонс Калабрийский в июле 1467 г. еще не примыкал к союзу этих кондотьеров.
48. Мир был заключен 26 мая 1468 г. Арбитром выступил папа Павел II, издавший по этому поводу буллу 2 февраля 1468 г.
49. Клариче — дочь Джакомо Орсини да Монтеротондо и племянница кардинала Наполеоне Орсини. Свадьба произошла 4 июня 1469 г.
50. Негропонте был взят турками 11 июня 1470 г.
51. 20 августа 1471 г.
52. Сиджисмондо Малатеста умер 9 октября 1468 г. Роберто, сын Сиджисмондо и Ваннетты Тоски, был признан папой законным сыном в 1450 г.
53. Павел II умер 26 июля 1471 г. Ему наследовал Сикст IV, избранный папой 9 августа 1471 г. и правивший до 1484 г.
54. Т. е. именовал их племянниками. Они в действительности были племянниками — сыновьями его сестры Бьянки делла Ровере и Паоло Риарио. До принятия папского имени Сикст IV носил светское имя Франческо делла Ровере, а не Франческо да Савона, как сказано у Макьявелли.
55. Пьеро Медичи умер 2 декабря 1469 г.
56. Бернардо был сыном Андреа Нарди, который в 1446 г. являлся гонфалоньером справедливости, а в 1466 г. был выслан из Флоренции.
57. 6 апреля 1470 г.
58. Т. е. член ордена госпитальеров (см. кн. I, прим. 64).
59. Герцог Миланский Галеаццо Мариа Сфорца и его супруга Бона Савойская прибыли во Флоренцию 15 марта 1471 г.
60. Квасцы — закрепитель при окраске сукон, производившихся в большом количестве в городах Тосканы. Компания по выработке квасцов возглавлялась жителем Сиены Бенуччо Капаччи, к которому присоединились трое флорентийцев. В компанию входили также жители Вольтерры Паоло Ингирами и Бенедетто Риккобальди. Лоренцо Медичи и папа фактически владели добычей квасцов в Тольфе, и Медичи стремился к монопольному обладанию этим продуктом.
61. Земли города и контадо составляли в Италии единую политическую и административно-хозяйственную единицу — коммуну. Коммуна обладала своими землями, которые именовались общинными, или публичными (terreni pubblici).
62. Решение было принято 8 января 1472 г.
63. Это произошло 22 февраля 1472 г. Пекорино («ягненок») было прозвище Паоло Ингирами (см. кн. VII, прим. 60). Восставшие штурмом овладели дворцом капитана, где спрятался Пекорино и другие богачи, убили его и выбросили из окна. Восстание носило демократический характер.
64. Федериго да Монтефельтро был нанят Флоренцией 10 мая 1472 г. 20 мая им были захвачены все крепости в землях Вольтерры.
65. Комиссарами Флоренции были Джакомо Гвиччардини и Бонджованни Джанфильяцци.
66. Несмотря на договор о сдаче Вольтерры, заключенный 16 июня 1472 г., она была подвергнута беспощадному разорению, а население расправе 18 июня 1472 г.(sacco di Volterra) и официально включена в состав Флорентийского государства.
67. В 1474 г. Читта-ди-Кастелло была передана во власть кардиналу Джульяно делла Ровере (будущий папа Юлий II, понтификат его продолжался с 1503 по 1513г.).
68. Речь идет о Пьетро Риарио.
69. Речь идет об Эрколе д'Эсте, который уже носил титул герцога, а не маркиза. Титул герцога был присвоен папой Павлом II 14 апреля 1471 г. Борсо д'Эсте, умершему 20 августа 1471 г. Эрколе, его брат, женился на Элеоноре, дочери Фердинанда Арагонского; их свадьба состоялась 24 мая 1473 г. в Неаполе. Макьявелли и далее при упоминании д'Эсте ошибочно именует его маркизом.
70. Имеется в виду герцог Миланский.
71. Договор был подписан в Венеции 2 ноября 1474 г.
72. В июне 1474 г.
73. Якопо Пиччинино был предательски схвачен и убит во время приема у короля Неаполитанского.
74. Полное его имя Браччо Фортебраччо да Монтоне.
75. Летом 1474 г.
78. Нападения на Сиену были прекращены в сентябре 1474 г. Уходу Карло Фортебраччо способствовала помощь, которую оказал городу Федериго да Монтефельтро, направивший сиенцам войска во главе со своим сыном Антонио.
77. Никколо (уменьшительное — Кола) Каппони из Гаджо-делла-Монтанья, близ Болоньи.
78. День убийства Галеаццо Мария Сфорца — 26 декабря 1476 г.
79. «Stabit vetus memoria facti. Mors acerba, fama perpetua». У Макьявелли не приводятся слова «Collige te, Hieronyme» («Мужайся, Джироламо!»), Ольджато был приговорен к четвертованию.
КНИГА ВОСЬМАЯ
I
Так как начало этой книги приходится на промежуток времени между двумя заговорами — первым, миланским, о котором я только что рассказал, вторым флорентийским, о котором сейчас пойдет речь, мне подобало бы, согласно правилу, которому я все время следовал, высказать здесь несколько суждений о природе заговоров и о важных последствиях, к которым они могут приводить. Я бы сделал это с великим удовольствием, если бы не говорил об этом в другом своем труде или если бы предмет этот не требовал очень уж обстоятельного изложения. Но так как он требует длительных рассуждений, уже высказанных мною в другом месте,[1] мы здесь его касаться не станем. Перейдя к совсем иному предмету, мы расскажем, как дом Медичи, могуществом своим повергнув всех врагов, открыто выступавших против него, должен был для того, чтобы стать единовластным повелителем города и образом жизни своей подняться надо всеми прочими, также одержать победу и над теми, кто тайно замышлял его падение. Ибо, пока Медичи боролись за влияние и значение с другими именитыми семействами, граждане, завидовавшие их могуществу, могли открыто высказываться против них, не боясь быть уничтоженными своими противниками в самом начале борьбы: ведь магистратуры были теперь свободными, и любая партия могла ничего не опасаться, пока не потерпела поражения.
Но после победы 1466 года вся власть перешла к Медичи, и они получили в делах государственных такое преобладание, что все те, кто смотрели на них с завистью, вынуждены были терпеливо переносить это положение. Если же они упорствовали в стремлении изменить его, то им приходилось прибегать к тайным интригам или к заговорам. Но так как замыслы такого рода удаются с большим трудом, они большей частью кончаются гибелью заговорщиков и лишь способствуют величию того, против кого замышлялись. В таких случаях государь, намеченный жертвой, если он не гибнет, как герцог Миланский, что случается крайне редко, — приобретает еще большее могущество, но из благостного становится злым. Пример, который являют ему заговорщики, показывает, что у него есть все основания для опасений; опасения вызывают предосторожности; те, в свою очередь, порождают несправедливости, за которыми следуют ненависть и часто гибель государя.
Так, заговорщик сам является первой жертвой своего замысла, а тот, против кого заговор был направлен, тоже в конце концов испытывает на себе его пагубные последствия.
II
Как мы уже говорили, Италия разделилась на два союза государств. В одном находились папа и король Неаполитанский, в другом Флоренция, герцог Миланский и Венеция. Хотя между двумя этими союзами война еще не вспыхнула, они ежедневно давали друг другу поводы для ее возникновения; папа в особенности не упускал ни малейшей возможности повредить флорентийцам. Мессер Филиппо Медичи, архиепископ Пизанский, скончался;[2] папа, несмотря на противодействие флорентийской Синьории, назначил на его место Франческо Сальвиати, заведомого недруга Медичи.[3]Синьория решила воспрепятствовать его вступлению на кафедру, и осложнения, возникшие по этому поводу между республикой и папой, лишь обостряли взаимную враждебность. Впрочем, Сикст IV[4] всячески осыпал в Риме особыми милостями семейство Пацци и искал любого случая ущемить Медичи.
В то время Пацци были во Флоренции одним из самых благородных и богатых семейств. Главой дома был мессер Якопо, и во внимание к его происхождению и богатству народ даровал ему рыцарское звание. У него была одна лишь побочная дочь, но множество племянников, сыновей его братьев Пьеро и Антонио; из них наиболее выдающимися являлись Гуль-ельмо, Франческо, Ренато, Джованни, затем следовали Андреа, Никколо и Галеотто.[5] Козимо Медичи, считаясь с богатством и благородством этого семейства, выдал свою внучку Бьянку за Гульельмо в надежде, что, породнившись между собой, оба семейства объединятся и тем самым затихнут ненависть и вражда, порождаемые зачастую простой подозрительностью. Но случилось иначе — так неверны и обманчивы человеческие расчеты! Советники Лоренцо все время убеждали его, как опасно и противно его собственному могуществу допускать, чтобы еще в чьих-то руках сосредоточились и богатство, и власть. Из-за этого ни Якопо, ни его племянникам не поручали важных постов, хотя все считали, что они их достойны. Отсюда начало недовольства Пацци и начало опасений со стороны Медичи.
Итак, эта взаимная вражда продолжала усиливаться. И во всех случаях, когда между семейством Пацци и другими гражданами возникали нелады, магистраты высказывались против Пацци. Когда Франческо Пацци находился в Риме, совет Восьми под самым пустяковым предлогом[6] заставил его вернуться во Флоренцию, не оказав ему при этом тех знаков внимания, которые приняты в отношении именитых граждан Пацци со своей стороны повсюду высказывали недовольство в речах оскорбительных, полных презрения. Тем самым они усиливали подозрения своих соперников и с каждым днем все больше вредили самим себе. Джованни Пацци женился на дочери Джованни Борромео, человека исключительно богатого, к которой после смерти отца должно было перейти все состояние семьи, так как других детей он не имел. Однако племянник Борромео, Карло, завладел частью имущества; и когда дело разбиралось в суде, был специально издан закон, по которому супруга Джованни Пацци лишалась отцовского имущества, и оно переходило к Карло. Пацци отлично поняли, что в этом деле повинны были исключительно Медичи. Джульяно неоднократно выражал по этому поводу негодование своему брату Лоренцо, убеждая его, что можно все потерять, когда желаешь приобрести слишком много.
III
Однако Лоренцо, будучи еще пылким юношей и упиваясь своей властью, желал участвовать во всех делах и отстаивал свои решения. Пацци же, памятуя о своем знатном происхождении и богатстве, не желали терпеть этого, считая, что действия Лоренцо ущемляют их права, и стали помышлять о мщении.
Первым, кто стал плести интригу против дома Медичи, был Франческо. Более чувствительный и смелый, чем другие, он решил приобрести то, что ему не доставало, ставя на карту все, что у него имелось. Ненавидя флорентийских правителей, он почти все время жил в Риме, где по обычаю флорентийских купцов имел немалую казну и вел финансовые дела. Он был связан тесной дружбой с графом Джироламо,[7] и вместе они часто жаловались на поведение Медичи. Дошло до того, что после всех этих совместных жалоб они рассудили, что для того, чтобы один из них мог спокойно существовать в своих владениях, а другой в родном городе, надо произвести, во Флоренции переворот, а это, по их мнению, нельзя было сделать, оставив Лоренцо и Джульяно в живых. Они полагали также, что папа и король Неаполитанский охотно поддержали бы их, если бы удалось доказать, что совершить такой переворот нетрудно.
Приняв соответственное решение, они сообщили о своем замысле Франческо Сальвиати, архиепископу Пизанскому, который из-за честолюбия своего и недавно перенесенной от Медичи обиды охотно согласился им помогать. Обстоятельно обдумывая между собой, что следует делать, и стремясь обеспечить себе наиболее верный успех, они пришли к заключению, что в их предприятие необходимо втянуть мессера Якопо Пацци, без которого, как им казалось, ничего затевать нельзя. С этой целью решено было, что Франческо Пацци отправится во Флоренцию, а архиепископ и граф останутся в Риме, чтобы своевременно уведомить обо всем папу. Франческо обнаружил, что мессер Якопо осмотрительнее и тверже, чем им хотелось бы, и сообщил об этом своим друзьям в Рим, а там подумали, что склонить его к заговору может лишь значительно более уважаемое лицо, и потому архиепископ и граф сообщили о своем замысле Джован Баттисте да Монтесекко, папскому кондотьеру. Тот считался весьма искусным военачальником и многим был обязан папе и графу. Однако он возразил, что план этот трудновыполним и опасен. Тогда архиепископ стал пытаться преуменьшить все эти опасности и трудности: он говорил о помощи со стороны папы и короля, о том, что флорентийским гражданам Медичи ненавистны, что Сальвиати и Пацци могут рассчитывать на поддержку родичей, что с обоими Медичи покончить будет легко, ибо они ходят по городу без спутников, ничего не опасаясь. Когда же их обоих уже не станет, переменить правительство будет совсем легко. Однако Джован Баттисте в это не верилось, ибо от многих других флорентийцев он слышал совершенно обратное.
IV
Пока строились все эти планы и замыслы, Карло, владетель Фаенцы,[8]заболел, и за его жизнь можно было опасаться. Архиепископ и граф подумали, что тут представляется случай послать Джован Баттисту во Флоренцию, а оттуда в Романью под предлогом истребования городов, которые владетель Фаенцы отнял у графа. Последний посоветовал Джован Баттисте переговорить с Лоренцо, спросив у него совета, как ему повести себя в Романье, а затем с Франческо Пацци, чтобы решить, каким способом побудить Якопо Пацци принять участие в их замысле. Чтобы в переговорах с Якопо он мог сослаться на авторитет папы, они решили, что до отъезда Джован Баттиста побеседует с папой, который и предложил ему всю помощь, которую считал наиболее способствующей этому делу.
По прибытии во Флоренцию Джован Баттиста беседовал с Лоренцо, принявшим его исключительно любезно и давшим ему весьма мудрые и благожелательные советы, так что Джован Баттиста пришел в полное восхищение и нашел Лоренцо совсем не тем человеком, которого ему описывали, а весьма доброжелательным, разумным и дружественно расположенным к графу. Тем не менее он решил переговорить и с Франческо, однако не найдя его, так как Франческо уехал в Лукку, побеседовал с мессером Якопо, который сначала решительно не одобрил их замысла. Впрочем, к концу беседы ссылка на папу произвела на мессера Якопо известное впечатление, и он посоветовал Джован Баттисте отправиться в Романью: к его возвращению оттуда наверное и Франческо будет уже во Флоренции, и тогда можно будет повести уже более обстоятельный разговор. Джован Баттиста поехал, вернулся и продолжал для видимости вести с Лоренцо переговоры о делах графа. В то же время произошла встреча между ним, мессером Якопо и Франческо Пацци, и в конце концов удалось убедить мессера Якопо принять участие в заговоре.
Стали думать о способе его осуществления. Мессер Якопо считал это дело неосуществимым, пока оба брата находятся во Флоренции. Следовало обождать, пока Лоренцо не отправится в Рим, куда он по слухам собирается, и тогда надо нанести удар. Франческо не был против того, чтобы дождаться поездки Лоренцо в Рим, однако он продолжал настаивать на том, что даже в случае, если Лоренцо не поедет, от обоих братьев легко будет избавиться на чьей-нибудь свадьбе, или на каком-либо зрелище, или в церкви. Что же до помощи извне, то он считал, что папа может собрать свое войско как бы для того, чтобы завладеть замком Монтоне, ибо у папы имелись законные основания отнять его у графа Карло[9] в наказание за смуту, которую тот поднял в областях Сиены и Перуджи. Однако никакого окончательного решения принято не было. Условились только, что Франческо Пацци и Джован Баттиста возвратятся в Рим и там выработают уже твердый план с папой и графом Джироламо.
В Риме дело еще длительно обсуждалось, и наконец решили, что будет предпринята попытка завладеть Монтоне, что Джован Франческо да Толентино, состоящий на жалованья у папы, отправится в Романью, а мессер Лоренцо да Кастелло[10] — в свою область, там они объединят свои войска с ополчением местных жителей и будут ждать указаний от архиепископа Сальвиати и Франческо Пацци. Последние оба с Джован Баттистой да Монтесекко отправятся во Флоренцию и там предпримут все необходимое для осуществления замысла, которому король Ферранте через посредство своего посла обещал поддержку.
Между тем Франческо Пацци и архиепископ, прибыв во Флоренцию, привлекли к участию в заговоре Якопо, сына мессера Поджо,[11] юношу образованного, но честолюбивого и любителя всяких перемен, а также двоих Якопо Сальвиати, — один был братом, а другой более дальним родственником архиепископа. Уговорили принять участие Бернардо Бандини и Наполеоне Францези, юношей смелых и многим обязанных семейству Пацци. Кроме уже названных посторонних людей, к заговору примкнули также мессер Антонио да Вольтерра[12] и некий священник по имени Стефано,[13] обучавший в доме мессера Якопо латинскому языку его дочь. Ренато Пацци, человек благоразумный и вдумчивый, хорошо понимавший, какие бедствия порождаются подобными замыслами, не пожелал участвовать в заговоре, не скрыл своего негодования и препятствовал ему, как мог, не выдавая, впрочем, как порядочный человек участников.
Папой был послан в пизанский университет для изучения канонического права Рафаэлло Риарио,[14] племянник графа Джироламо. Он находился еще там, когда папа возвел его в кардинальское достоинство.[15] Заговорщики вздумали привезти этого нового кардинала во Флоренцию, где его приезд мог бы послужить ширмой для заговора, ибо к его людям можно было легко присоединить тех участников заговора, которые еще не находились во Флоренции, и тем самым облегчить осуществление этого плана. Кардинал приехал, и мессер Якопо Пацци принял era в своей вилле в Монтуги, недалеко от Флоренции. Заговорщики хотели воспользоваться пребыванием кардинала, чтобы в связи с этим Лоренцо и Джульяно оба оказались в одном месте и с ними можно было покончить одним ударом. Им удалось устроить так, что кардинал был приглашен к Медичи на их виллу в Фьезоле, но случайно, а может быть, и сознательно Джульяно туда не прибыл. Так как этот план не удался, они решили, что, если новый прием состоится во Флоренции, оба брата неизбежно будут присутствовать на нем. Приняв таким образом необходимые меры, они избрали для устройства празднества воскресный день 28 апреля 1478 года. Уверенные в том, что им удастся умертвить Лоренцо и Джульяно во время пиршества, заговорщики собрались в субботу вечером, чтобы разработать план действий на завтрашнее утро. Но утром Франческо сообщили, что Джульяно на приеме не будет. Главари заговора вновь собрались и решили больше не откладывать дела, ибо в тайну было посвящено уже слишком много людей, и она не могла не раскрыться. Поэтому они назначили местом нападения на обоих братьев Медичи собор Сайта Репарата, где они обязательно должны были появиться, так как туда собирался прибыть кардинал. Заговорщики хотели, чтобы Джован Баттиста взял на себя расправу с Лоренцо,[16] а Франческо Пацци и Бернардо Бандини — с Джульяно. Джован Баттиста отказался — то ли душа его смягчилась от общения с Лоренцо, то ли была на то какая другая причина, но он заявил, что никогда не осмелится совершить такое злодеяние в церкви и к предательству добавить еще святотатство. С этого и началась неудача всего их предприятия. Ибо времени оставалось мало, и им пришлось поручить это дело мессеру Антонио да Вольтерра и священнику Стефано — людям, по привычкам своим и по характеру совершенно к этому непригодным. Если в каком деле необходимы твердость и мужество и равная готовность к жизни и к смерти, то именно в таком, ибо слишком часто в нем-то и пропадает решимость даже у людей, привыкших владеть оружием и не бояться кровопролития. Приняв эти решения, они назначили покушение на тот момент, когда священник, служащий мессу, совершает таинство евхаристии. В то же самое время архиепископ Сальвиати вместе со своими сторонниками, с Якопо и мессером Поджо должны были занять Дворец синьории и после смерти обоих молодых Медичи заставить членов ее волей или неволей признать совершившееся.
VI
Когда все было условлено, они отправились в церковь, где уже находились кардинал и Лоренцо Медичи. В храме было полно народу, и служба началась, а Джульяно Медичи еще не появлялся. Франческо Пацци и Бернардо, которым было поручено расправиться с ним, пошли к нему на дом и всевозможными уговорами и просьбами добились того, чтобы он согласился пойти в церковь. Поистине удивительно, с какой твердостью и непреклонностью сумели Франческо и Бернардо скрыть свою ненависть и свой страшный замысел. Ибо, ведя Джульяно в церковь, они всю дорогу, а затем уже в храме забавляли его всякими остротами и шуточками, которые в ходу у молодежи. Франческо не преминул даже под предлогом дружеских объятий ощупать все его тело, чтобы убедиться, нет ли на нем кирасы или каких других приспособлений для защиты.[17]
Джульяно и Лоренцо хорошо знали, как ожесточены против них Пацци и как стремятся они лишить их власти в делах государственных. Однако они были далеки от того, чтобы опасаться за свою жизнь, полагая, что если Пацци и предпримут что-либо, то воспользуются лишь законными средствами, не прибегая к насилию. Поэтому и они, не опасаясь за свою жизнь, делали вид, что дружески расположены к ним. Итак, убийцы подготовились — одни стояли возле Лоренцо, приблизиться к нему, не вызывая подозрения, было нетрудно из-за большого скопления народа, другие подле Джульяно. В назначенный момент Бернардо Бандини нанес Джульяно коротким, специально для этого предназначенным кинжалом удар в грудь. Джульяно, сделав несколько шагов, упал, и тогда на него набросился Франческо Пацци, нанося ему удар за ударом, притом с такой яростью, что в ослеплении сам себе довольно сильно поранил ногу. Со своей стороны мессер Антонио и Стефано напали на Лоренцо, нанесли ему несколько ударов, но лишь слегка поранили горло. Либо они не сумели с этим справиться, либо Лоренцо, сохранив все свое мужество и видя, что ему грозит гибель, стал стойко защищаться, либо ему оказали помощь окружавшие,[18] но усилия убийц оказались тщетными. Охваченные ужасом, они обратились в бегство и спрятались, однако их вскоре обнаружили, предали со всевозможными издевательствами смерти и протащили их трупы по улицам.[19] Лоренцо с окружавшими его друзьями укрылся в ризнице. Бернардо Бандини, видя, что Джульяно мертв, умертвил также Франческо Нори, преданнейшего друга Медичи, то ли движимый давней ненавистью к нему, то ли чтобы не дать ему прийти на помощь Джульяно.[20] Не довольствуясь этими двумя убийствами, он бросился на Лоренцо, чтобы смелостью своей и быстротой довершить то, с чем не справились его сообщники из-за своей слабости и медлительности, но Лоренцо уже успел укрыться в ризнице, и его попытка оказалась тщетной. Среди переполоха, вызванного этими трагическими событиями, когда казалось, что самый храм рушится, кардинал удалился в алтарь, где его с трудом защитили священнослужители. Однако после того, как смятение улеглось, Синьория доставила его во дворец, где он провел в величайшей тревоге все время.до своего освобождения.[21]