В самом центре города находилась большая площадь, лежавшая у подножия Орбиты. На эту площадь часто стекался народ, дабы послушать царские речи или узреть, как под лучом заживо сгорает ещё одна провинившаяся или невинная душа. С высотой исполинского столпа не мог сравниться даже царский дворец, именуемый Мировой Кафедрой.
Как раз там и сидел царь, властвовавший над Борейскими землями. Уже тысячу лет над городом буквально нависают её величественные заострённые башни, стремящиеся вверх, как и вся остальная постройка, уделанная многочисленными пилястрами и арками. Но самым главным атрибутом этого дворца было большое круглое окно, располагающееся почти на самом верху, в месте, где находится тронный зал. Из-за этого окна, у каждого, кто живёт в Столице, создавалось ощущение постоянного надзора и слежки за ними. Будто царь в любой момент мог наблюдать за всеми сверху и видеть абсолютно всё через него.
С появлением Родиона об этом стали волноваться ещё больше. Он не был диктатором, но людям следовало быть осторожнее со словами, хоть как-нибудь касающимися власти. Живи, работай, учись, пользуйся благами, что тебе дают, но не смей пререкаться, что тебе досталось меньше, чем твоему соседу, иначе будешь заживо сожжён под лучом Орбиты.
Конечно же, были очевидные несправедливости со стороны Царя по отношению к народу, вроде завышенных поборов и маленького жалования за рабочий труд, но люди в то время были толи трусливые, толи ленивые, что вовсе не старались обратить на себя внимание своего правителя, что бы он начал устранять все недостатки своего правления. Людям хватало, на что коротать дни. Они получали стабильное небогатое пропитание, чтоб пережить “сегодня” и встретить “завтра”. Всё благо для них делали они же сами, хотя больше всего выгоды от этого получали бояре, на которых держалось всё производство.
У кого-то, как у Людомира, хватало сил на то, чтобы обеспечивать многих других, быть ближе к людям и сочувствовать им. Наверное, это и было причиной, по которой старик оказал помощь Ачиму и его сыну.
Сам город стоял на равнине, так что дворец было видно на протяжении всего пути, пока Людомир с остальными ехали к нему. Они уже подъехали к железной ограде дворца, на которой были выкованы узоры стеблей и листьев растений. Людомир заглушил мотор.
– Ну что, дед, спасибо, – Ачим уже не чувствовал того настроя, когда благодарил старика, после всего того, что рассказал ему. В свою очередь и Людомир выглядел уже более серьёзным, без той душевной простоты, которая пребывала в нём ранее. Будто от услышанного он стал по-другому воспринимать Ачима.
– Не трать благодарности на меня, сынок. Они тебе ещё пригодятся.
Ачим молча вышел из кабины и подошёл к кузову. Видан выглядел хуже некуда, а Богдан был уставшим. Всё, что произошло за эту ночь, изрядно вымотало его.
– Держи, – сказал он, протянув мальчишку в руки отца.
Вслед за Виданом из кузова вылез Богдан, и они пошли к воротам. Ачим не до конца понимал, что ему нужно говорить стражникам, чтобы их пропустили во дворец. Но тут он увидел, что торговец мукой собрался идти вместе с ними и даже пошёл к входу во дворец вперёд них.
Этой ночью, в темноте, Ачим не обратил внимания, но старик был одет весьма богато. На нём были чёрные сапоги до колен с голенищем, расшитым золотом, долгополый сюртук чёрного цвета, под которым был бордовый жилет с часами на золотой цепочке, торчащими из кармана.
Он первым подошёл к стражникам, стоящим у поста. Старик неожиданно выпрямился, и походка его стала менее простецкой, будто он помолодел лет эдак на двадцать и стал ещё серьёзнее. Он остановился прямо у ворот.
– Пусть кто-нибудь из вас сбегает и предупредит царя Родиона, что прибыл барин Людомир с гостями, – приказал старик одному из солдат и тот мигом принялся выполнять поручение.
Путники не стали судорожно расспрашивать старика о том, кем он на самом деле является, а просто наблюдали за происходящим.
“Теперь понятно, что произошло тогда у ворот, – подумал Ачим, – Видимо этот дед не только мукой приторговывает. Похоже, он лично знаком с царём. Если это так, то я не зря рассказал ему о том, что убил Стояна. Надеюсь, поэтому Родион мне поверит”.
После того, как стражник повернулся и открыл ворота, за которыми был двор, там показался чей-то силуэт. Все замерли, а этот человек шагал, вальяжно закинув одну худощавую руку на другую. Чёрно-алая мантия свисала на его невысоком теле до пола, а в чёрных волосах была пепельная седина.
Ачим хорошо понимал, что перед ним сейчас сам царь Родион, но ему было трудно узнать в этой ветхой физиономии того молодого Родиона, которого он когда-то спас от страшной расправы. Прошло всего десять лет с того момента, как это произошло, но, видимо, время жестоко обошлось с царём.
Те двое стражников незамедлительно стали кланяться ему, чуть ли не касаясь головами земли. Это же сделал и Людомир, а затем неохотно поклонился Богдан. Ачим, немного подумав, тоже решил выказать почтение царю, но Родион остановил его:
– Даже и не думай кланяться, у тебя, ведь дитя на руках, – он сказал это, словно обращался к своему подчинённому, коим был для него любой человек в Борее. Но Ачима это ничуть не смущало, ведь он приехал просить у этого человека помощи, – Довольно, – обратился он к остальным, – Особенно вам, Людомир… Ну, так кто же к нам пожаловал?
Ачим знал, что Родион обязан ему жизнью, но не мог допустить и мысли, чтобы общаться с ним на равных. Однако он смог проявить смелость, чтобы самому объяснить кто он такой и что ему нужно:
– Я приветствую вас, батюшка Родион. Я Ачим – общинник. Позади меня мой друг Богдан, а на руках сын – Видан. Мы ехали к вам из нашей деревни, но по пути наша телега сломалась, и Людомир подобрал нас, пока мы шли в город пешком. Мой сын очень болен и мы приехали к вам, чтобы вылечить его.
– Занятно, – проговорил царь, послушав историю Ачима, – Что ж, я тебе верю. Смел ты, общинник, раз обратился ко мне. Прими моё уважение за это. Но я не думаю, что ты можешь дать мне хоть долю от той платы, что я возьму у тебя за такую услугу.
– Да вы выслушайте его, батюшка! – заступился старик за Ачима.
– Ну, так я слушаю. Никуда же не ухожу. Давай, общинник, говори, что хотел.
Но Ачим не успел ничего сказать, как его перебил Людомир:
– А давайте-ка мы лучше во дворец пройдём. Там наш гость вам всё и расскажет. А то, чего нам тут стоять?
– Пожалуй, пусть будет так. В таком случае, идите за мной.
Общиннику показалось, что с годами не только внешность Родиона, но и его повадки и манера речи стали более сдержанными и менее пылкими, чем, когда он был молод. Ему не приходилось общаться с ним лично, но сейчас перед ним был словно другой человек.
Все четверо проследовали за царём. Ворота ограды за их спинами закрылись, отделив двор Мировой Кафедры от остального города. В своей походке Родион прихрамывал на правую ногу, которой у него не было по колено, а вместо неё стоял протез. Этот недостаток был прикрыт одеждой, но о нём знали многие, ведь Орбита в тот день сожгла его ногу у всех на глазах.
– Так ты собираешься говорить, общинник?
– Ах, да… Поверите вы мне или нет, но мне нужно вам кое-что рассказать. Я, батюшка Родион, был в городе десять лет назад, когда царь Стоян вас казнить хотел, – слова сами полились из уст Ачима, чего он не ожидал, ведь до этого он совсем не знал, как всё объяснить, – Я был тогда ещё совсем юн, наша община скрывалась на северной части города, после того, как ваш дед стал наш народ выгонять.
– И что же мне теперь с того? Тогда там много кто был.
– Да, но я был ближе всех. Я в тот день стоял позади царя Стояна и скрывался под одного из стражников. Я видел, как вас несли к Орбите. Вы кричали и отбивались, упрашивая вашего деда передумать. Тогда я достал меч и убил его.
– Хочешь сказать, что… это был ты?
– Да.
– Смелости тебе не занимать… Даже не знаю…
– Это всё только ради сына.
– Что скажете, барин Людомир? – обратился он к советнику.
– А я вот, что скажу: ежели это он был, то надо вам за спасение своё отплатить, но пусть даже не он, то всё равно нельзя, чтобы мальчишка вот так вот умер. Общинники, они, ведь, тоже ваш народ. Не будете же вы своего человека в беде бросать?
– Так и быть. Я помогу вылечить твоего сына, общинник.
На полуденное солнце постепенно волочились тучи. Погода портилась, но изящные клёны, которые стояли на лужайках у подножия стен дворца, не теряли своей красоты. На искусственном пруду, вырытом справа, начали появляться круги от падающих в него капель.
Вход во дворец сопровождался аркой с выделанными на ней орнаментами. Родион открыл деревянную дверь, на которой изображались сюжеты с образами мужей, возводящими Кафедру.
– Право, очень странно говорить с тем, кто убил моего деда, но теперь уже ничего не поделаешь. Если бы не ты, я бы так и сгорел под Орбитой.
– Мне не нужно ваших благодарностей. Главное, чтоб мой сын вылечился. У вас должна быть хорошая лечебница.
– Мы туда и идём. При Кафедре есть лучшая во всём городе лечебница. Не переживай, у нас есть всё, чтобы твой сын поправился.
Зал со входа во дворец особо ничем не выделялся, хоть и был просторным. Обычный, нижний этаж, располагающий в себе два симметричных прохода, ведущих на задние дворы, и лестницы по бокам, ведущие наверх, а между этими лестницами был лифт. Его каркас был металлическим и с теми же узорами, что были на заборе во дворе.
Туда вошёл Родион, а затем и Ачим с Виданом. Его довольно прочная конструкция могла бы выдержать и четверых, если бы в ней было достаточно места, поэтому Людомир с Богданом предпочли отделиться от них.
– А мы ещё молоды, чтобы подняться своими ногами, – шутливо сказал старик, – Я отведу твоего друга в комнату, где вы поживёте, пока мальчишка не выздоровеет. Она будет на седьмом этаже, девятой по счёту.
– Ладно, – сказал общинник, – Богдан, напиши потом письмо в нашу деревню о том, что мы добрались, и царь нас принял.
– Обязательно. Надеюсь, с Виданом всё будет хорошо!
– Спасибо тебе, Богдан. Я бы без тебя не справился.
– А то! – улыбнувшись сказал солдат, – Ну, ещё ничего не закончено. Езжай. Встретимся в комнате. Там будет время обо всём поговорить.
Ачим кивнул головой в ответ. Родион закрыл дверь лифта, дёрнул рычаг на себя, и аппарат двинулся вверх.
– Я понимаю, почему ты обратился ко мне, общинник. Клянусь, я не забыл тот случай. Просто, слишком долго уже не вспоминал о нём. Все эти долги, к сожалению, остаются в прошлом, а люди так и не отплачивают их. Но, видимо, сегодня мне представился шанс сделать это.
– Я тоже об этом не забыл… Я ещё помню…
– Не ври. Ты вспомнил об этом, только когда твой сын оказался при смерти, а так, ты бы ни шагу за границу города не сделал, – без упрёка проговорил Царь, но затем добавил, – Но я это действительно уважаю. Ты тоже оказался умён, чтобы использовать этот шанс.
– А ведь, вы правы…
Как только лифт достиг одного из этажей, Родион толкнул рычаг вперёд и он остановился.
Они ступили за дверь, ведущую в лечебные палаты. Это было что-то вроде госпиталя. Сейчас он пустовал, пациентов там не было. Им навстречу вышла лишь женщина, одетая в белую накидку, почти до пола, с платком на голове, а на её шее висела маска в виде клюва, которую она, вероятно, надевала при больных. Она не стала кланяться при виде царя, а сразу же подошла осмотреть мальчика.
– Ба! Это кто тут у нас?! – воскликнула она, – Кого ж вы, царь-батюшка сюда привели?
– Общинники мы, матушка, – сказал Ачим, даже не дав ответить царю, – А у сына моего чума. Хоть как, но вылечите его, прошу вас!
– Так куда же я вашего… дитёночка-то с чумой?
– В мои палаты его веди, – приказал царь, – Пускай он там будет лежать!
– Да что же вы, батюшка? Как в ваши палаты?! А если вы захвораете, вдруг чем…
– Тут полежу, с остальными. А мальчишку надо спасти! Это я так решил. Выполняй.
– Ну, несите его сюда, тогда, – протараторила женщина, после чего повела их в палату царя.
Слева находилась ещё одна дверь, которая вела в комнату с одной единственной кроватью и множеством шкафчиков, содержащих в себе разные лекарства, микстуры, травы и тому подобное. Выглядела она немного богаче, чем остальные, но, по сути, являлась тем же местом, где лечат от болезней.
Всё это очень сильно будоражило Ачима, ведь он и представить не мог, что всё пройдёт так легко, и они наконец-таки доберутся туда, куда хотели, а вскоре уже можно будет увидеть своего сына живым и здоровым. Он прошёл вперёд и положил Видана на мягкую перину. Он и сам был не прочь, после столь долгого пути лечь рядом с ним и уснуть, но понимал, что нельзя ещё расслабляться.
– И давно ли он заразу эту подцепил?
– Да вот, вчера. За ночь его досюда довезли.
– Крепкий он у вас, раз всю ночь продержался, да не помер.
– Вы… точно сможете его вылечить? – взволнованно спросил Ачим.
– Я уж, папаша, постараюсь. Мало кто в городе чумой болеет, а тут такое! Ну это ничего. Скоро здоровый как бык будет. А вы идите пока, не мешайтесь под ногами. Завтра с утра можете зайти, проведать его.
– Хорошо. Спасибо огромное! От меня и от всей общины спасибо!
Отец еле сдерживал слёзы, а голос его немного дрожал. Он низко поклонился врачевательнице, после чего сел перед кроватью и вполголоса сказал своему сыну:
“Потерпи, Видан. Скоро всё наладится. Мы ещё как-нибудь сходим с тобой на охоту… Отдыхай”.
Он верил, что эти слова смогли дойти до его сына и подарили ему хоть какую-то надежду. Затем он встал и ещё ниже поклонился царю.
– И вам спасибо, царь Родион! За всё спасибо!
– Что ж, долг за мной пока не уплачен. Мальчик скоро будет на ногах, остальное дело лишь за ним. То, как он будет бороться, определит его будущее… Идёмте.
– Ага.
Он поклонился женщине, но не стал ничего говорить, чтобы не отвлекать её от приготовлений. Ачим взглянул на своего сына, улыбнулся и пошёл за царём.
Родион и Ачим поехали на лифте вниз. Лифт оказался на седьмом этаже, куда ранее сказал подъехать Людомир.
Небо за окном всё ещё моросило своими холодными каплями. Тучи заволокли землю от солнечного света, но его заменял луч Орбиты. Они шли по коридору к нужной комнате.
– Скажите, вы ведь главный в своей деревне? – сказал царь, проявив свою догадливость.
– Да, но сейчас там вместо меня моя жена. Ей не хотелось, чтобы я ехал. Похоже, она не доверяет этому месту из-за того, что ваш дед выгнал нас отсюда.
– Честно сказать, я бы и сам себе не доверял. Но, что поделаешь, приходится.
– Скажите, вы правда считали своего деда достойным смерти?
– Не скажу, что он был худшим из царей. Это определённо не так. То, как он занял трон, безусловно, исказило его обличие, особенно в глазах вашего народа. С общинниками действительно было трудно ужиться. Стояну было непонятно, что с вами делать, но за несколько дней до его гибели мы с ним обсуждали этот вопрос. У нас были разные мнения. Он настаивал на том, чтобы найти способ заселить вас.
– А что думали вы?
– Я уговаривал его наказать общинников по всей строгости, ведь, по-сути, война началась только из-за того, что Борис безо всяких зазрений объявил себя царём, будучи при этом совсем не из царского рода.
– Но, ведь, общинники здесь совсем ни при чём. Мы просто защищали свою честь! Общинник был Борис или нет, он был достоин править! Какая разница, где он родился?
– На самом деле это очень важно. Но сейчас уже не об этом. Главное, что мой дед был готов избавиться от меня, лишь бы отстоять собственное мнение. Так вот, возвращаясь к твоему вопросу, я скажу, что мой дед хоть и хотел казнить меня, но как царь, он не был достоин смерти. Единственным камнем преткновения на всём моём пути были общинники.
Они остановились перед девятой комнатой, но заходить в неё не спешили. Слова, сказанные только что Родионом, привели Ачима в негодование. Он встал лицом к нему, пытаясь понять, что он имел в виду.
– То есть? Хотите сказать, что это мы виноваты в том, что Стоян хотел казнить вас?
– Не будем прошлое ворошить. Вы наделали Столице проблем, и вы же убили царя, попытавшись решить их.
– Что вы несёте?
– Разве не так? – с неким презрением сказал царь, – Знаешь что? Если бы ты сказал, что ты обычный горожанин, я тоже вряд ли смог бы отказать. Может, немного подумал, но в итоге согласился бы.
Родион открыл дверь, пригласив Ачима войти. Однако в комнате оказалось темнее, чем ожидал общинник.
– Проходи, Богдан тебя уже ждёт.
Ачим почувствовал, что-то неладное. На лице царя откуда-то возникла ухмылка. Вдруг, из темноты послышался голос Богдана.
– Ачим, – почти прошептал он, – Это ты?
– Богдан?
Родион позади Ачима зажёг газовую лампу, и тогда стало видно, как из темноты на четвереньках выполз солдат, мундир которого был разрезан на животе и залит кровью.
– Ачим… кх… Ты один? – кашляя, пытался выговорить он, – Убегай, Ачим!
Когда он разомкнул веки, за ними не было ничего. На его глазах поперёк были порезы, из которых сочилась кровь, будто по ним провели лезвием.
Общинник с взглядом, полным ужаса, повернулся к царю и дрожащим голосом спрашивал:
– Что это такое?.. Почему…
Множество вопросов и угроз таилось внутри Ачима, но он был не в силах их выговорить. Он просто не знал, с чего начать. Богдан пытался нащупать хоть что-нибудь вокруг себя, но лишь метался из стороны в сторону.
– Эй, Ачим… Это… они со стариком всё это… задумали… кх… Он тоже здесь… Забирай Видана… и беги.
Ачим повернулся и приготовился ударить Родиона, чтобы убежать, но оказалось поздно. Он почувствовал резкий толчок сзади и пронзающую боль. Повернувшись, он увидел позади себя старика, держащего рукоять кинжала, который торчал уже из его спины. Людомир вытащил его и вышел из комнаты, встав позади царя. Ачим, истекая кровью, повалился на пол.
– Вот же собака… старик… Ноги… Я их не чувствую… Что ты сделал?
– Я повредил твой позвоночник, – ответил советник, – Теперь ты не сбежишь, как сделал это ты и твой народ десять лет назад.
– Так это… из-за… Стояна? – с тяжёлым дыханием пытался выговорить и, пропуская воздух сквозь стиснутые зубы, выговаривал общинник.
– Не совсем, – спокойно отвечал Родион, – Вернее, из-за него тоже. Ваш народ всегда был большой проблемой для Бореи. Вы постоянно устраивали грабежи в городе и за его пределами. Вы – опасность для народа.
– Но мы… изменились…
– Кто знает. Но чтобы такого не повторилось лучше избавиться от проблемы насовсем, чем пытаться исправить её. Всех остальных общинников ждёт то же самое. В случае с тобой, это личное. Я бы не доверил убивать тебя кому-нибудь другому.
– Видана… Хотя бы… его оставь…
– О нём не беспокойся. Вырастет здоровым, ты и не заметишь, как это произойдёт. Прощай, Ачим. Надеюсь, после смерти ты встретишься со своей женой.
Родион закрыл дверь, запер её и вместе с советником ушёл, оставив Ачима и Богдана умирать в темноте.
– Стой… Стой! – простонал Ачим, – Стой! Ааа! – он стонал от боли и от осознания того, что остальных общинников ждёт та же участь. На его глазах наворачивались слёзы, – Василиса… Видан…
Позади он услышал хриплый голос Богдана:
– Ачим… Ты здесь?
Перебирая руками по полу и волоча за собой кровавый след, он подполз к своему другу и прикоснулся к его голове.
– Здесь, Богдан… здесь
– Ну, хорошо… Ачим…
– А?
– Спасибо, что позволил мне… поехать с тобой…
– Не за что... друг мой… Прости меня…
– Я долго… не протяну… Надеюсь… с Виданом всё… будет хорошо…
– Спасибо, брат… Я тоже…
– Ачим…
– Что? – ответа он не услышал, – Что… Богдан? – Ачим заметил, как его друг перестал дышать, – Богдан…
В такой кромешной тьме Ачим становился всё слабее. Он чувствовал, как всё больше жизни вытекало из него на пол.
“Живи… Видан…”
Дышать становилось всё сложнее, в голове всё перемешалось. Его взгляд потух, а голова упала рядом с головой его друга.
В тот день в Борее исчезли все общинники, а через два дня в царской лечебнице очнулся Видан.