Аддиктивная идентичность как объект психологического анализа




СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие ……………………………………………………………………. 3

Глава 1. Основные подходы к изучению аддиктивной идентичности личности в современной психологии

1.1. Аддиктивная идентичность как объект психологического анализа….. 4

1.2. Особенности становления аддиктивной идентичности в онтогенезе.. 16

1.3. Влияние виртуальной и игровой зависимости на идентичность личности ……………………………………………………………………..….. 59

 

Глава 2. Психологическая структура аддиктивной идентичности виртуально зависимой личности

2.1.Психологическая характеристика аддиктивной деятельности………… 105 2.2.Особенности мотивационно-потребностной сферы аддиктивной личности……………………………………………………………………….. 116

2.3.Характеристика системы ценностных ориентаций аддиктивной личности……………………………………………………………………….. 132

Глава 3. Основы психологической коррекции аддиктивной идентичности

3.1.Формы и методы психологической коррекции аддиктивной идентичности………………………………………………………...………… 140

3.2.Индивидуальныеи групповые средства коррекции аддиктивной идентичности……………………………………………………………..…..... 151

3.3. Социализирующая модель коррекции аддиктивной идентичности…… 162

3.4. Психологические механизмы коррекции аддиктивной идентичности... 180

3.5. Саморегулятивный тренинг как средствогармонизации аддиктивной идентичности личности с виртуальной аддикцией………………………….. 205

 

Глава 4. Влияние психической саморегуляции на идентичность личности с виртуальной аддикцией

4.1Теоретическое обоснование гармонизации аддиктивной идентичности личности с виртуальной аддикцией посредством психической саморегуляции……………………………………………………………….. 212

4.2.Экспериментальное исследование влияния психической саморегуляции на гармонизацию аддиктивной идентичности………………………………. 224

Литература ……………………………………………………………………. 235

ПРЕДИСЛОВИЕ

В последнее десятилетие проблема аддиктивного поведния приобрела особую актуальность. Известно, что виртуальная реальность является мощным аддиктивным агентом, при чрезмерном увлечении которым отмечается значительное количество негативных последствий, приводящих, в том числе, и к формированию аддикции. В современном обществе взаимодействие с компьютером становится необходимым атрибутом, образом жизни человека. Высокие и постоянно растущие масштабы увлечения компьютерной игровой деятельностью и Интернетом в молодежной среде вызывают справедливые опасения многих ученых, деятелей культуры и образования. В настоящее время остается открытым вопрос о том, какие психологические характеристики личности в наибольшей степени определяют предрасположенность к аддиктивному поведению.

Предлагаемая вниманию читателей монография посвящена аддиктивной идентичности виртуально зависимой личности. В ней излагаются современные подходы к изучению идентичности аддиктивной личности; анализируются специфика мотивационно-потребностной сферы, системы ценностных ориентаций и особенностей саморегуляции аддиктивной личности. В книге рассматриваются причины и механизмы формирования виртуальной аддикции, ее влияние на идентичность личности.

Специальная глава посвящена психологической коррекции аддиктивной идентичности. В ней рассматриваются формы, методы, психологические механизмы коррекции, предлагаются рекомендации по индивидуальной и групповой работе с аддиктами и членами их семей, рассматриваются вопросы, касающиеся гармонизации аддиктивной идентичности посредством психической саморегуляции.

Книга может представлять интерес как для профессионалов, занимающихся профилактикой и коррекцией аддиктивных расстройств, так и для широкого круга читателей, каждый из которых, мы надеемся, сможет найти в ней нужную и полезную для себя информацию.

ГЛАВА 1. ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫК ИЗУЧЕНИЮ АДДИКТИВНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ ЛИЧНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ

Аддиктивная идентичность как объект психологического анализа

Идентичность может быть определена как особая психическая реальность, сложный и многозначный феномен, который включает в себя разные уровни коллективного и индивидуального сознания и имеет разнообразные социогенетические, этнические, полоролевые основания. В современной психологии отсутствуют единые методологические подходы и терминологическая определенность в теоретическом анализе и практическом изучении идентичности.

В предпринятом литературном обзоре описываются основные подходы к исследованию проблемы идентичности и устанавливаются методологические рамки в соответствии с определенными целями и задачами изучения личностной идентичности.

В науке существует три дисциплинарно автономных понимания идентичности, которые можно соотнести друг с другом: в неклассической логике, в неклассической и постклассической философии, в социогуманитарных дисциплинах (социология, антропология, психология). С начала 1980-х годов XX века можно проследить тенденцию к преодолению междисциплинарных различий и универсальному употреблению понятия «идентичность».

Понятие «идентичность», рассматриваемое с позиций логики, тесно соотносится с понятием «тождество» – неотличимость предметов друг от друга в какой-либо совокупности их свойств. Эта связь понятий ясно проявляется в философском контексте: традиция наделения «тождества» более фундаментальным значением, чем «различие» восходит ко временам Аристотеля.

В Новое время Р.Декарт представил свою интерпретацию этой связи в качестве субстанциональности, мыслящей субстанции «cogito». Наиболее полное отражение можно найти в трансцедентализме, в «философии тождества» Ф.Шеллинга, где идентичность трактовалась как самотождественность структур «чистого» мышления, «чистого» идеального Я, из которого извлекаются любые объективные (человеческие) акты. [152, с.57]. Здесь идентичность была представлена как «непосредственно данная и самоочевидная в непосредственности познающего сознания, данная в прозрачности мира для познающего субъекта и прозрачности последнего для самого себя» [152,с.65].

Г.Гегель, предложивший идею становления самого познающего субъекта, хотя и остающегося самотождественным в своей изначальной предопределённости логикой развертывания абсолютной идеи, внес, таким образом, в развитие понятий, существенное дополнение [30]. Следует отметить, что в этом направлении философствования проблема идентичности оставалось непротиворечивой, а её актуализация сделала необходимым преодоление «доминанты тождества» в классической философии.

В неклассической философии необходимо отметить вклад М.Хайдеггера, который последовательно реализовывал взгляд на идентичность, как на всеобщность бытия. У Хайдеггера всякое сущее тождественно самому себе, а в силу того, что оно есть сущее, то и всякому другому сущему. Следовательно, понятие «идентичность» исключает различие как иное бытие, и, стало быть, изменение как таковое [142].

Э.Гуссерль полагал, что через процесс трансцедентальной редукции возможно «выйти» на «чистое» «самотождественное» сознание. Он полагал, что между сознанием и реальностью лежит «подлинная бездна смысла» [40,с.123]. Это делает возможным построение определяемого, идентифицируемого мира.

Но, впоследствии, для дальнейшей разработки проблемы идентичности, приоритетнее оказались идеи Гуссерля, связанные с понятиями «жизненного мира» и «естественной остановки сознания». Именно эти идеи позволили впоследствии его ученику А.Шюцу представить прежнее феноменологическое понимание идентичности в социологическом ракурсе.

В классической философии можно найти и другую линию толкования идентичности. Это, например, представленная И.Скоттом, концепция индивидуализирующей «этовости», представляющая идентичность как самотождественность единичного в его самости.

Дополнением к ней стала концепция «чтойности», которая в неклассической философии, в разработке М. Шелера, представлена как раскрытие самости в ее соотнесенности с «другим» [4,с.456].

Ю.Хабермас объясняет эту «линию» как процесс становления осознания своеобразия единичного и связывает оформление этой «линии» в Новое время с фигурой Г.Лейбница, по мнению которого «каждая самопрезентирующаяся субъектность сосредоточена на самой себе и представляет мир как целое своим собственным уникальным способом» [141,c.157].

Дальнейшее становление осознания своеобразного единичного можно увидеть в трудах И.Фихте - в анализе взаимосоотнесения «Я» и «не-Я», в работах С.Къеркегора – идея выбора собственной истории жизни, идея ответственности внутреннего выбора, делания себя тем, кто ты есть. Эти работы во многом предопределили экзистенциалистское фокусирование проблемы идентичности на личности, в ее противопоставлении своим обстоятельствам жизни, а также сосредоточили внимание, прежде всего на аутентичности (подлинности) человеческого бытия, обнажаемого в «пограничных» ситуациях» [4,с.452].

По Ю.Хабермасу, важное значение для европейского философского дискурса об идентичности, для его «разворота» к человеку, имел прецедент исповеди Ж.Руссо перед самим собой. Этот прецедент придал актам самопонимания характер публичного процесса. В последующем это позволило вести разговор об идентичности как о самопрезентации и поставить саму проблему аутентичности идентичности [141].

Другой взгляд на феномен идентичности представлен в традиции, основоположником которой является Д.Локк. В концепции этически окрашенного самоутверждения ответственной личности он связал понятие «идентичность» с понятием «ответственность», понимая под нею ответственность человека за совершенные поступки на основе имеющейся памяти о них, позволяющей идентифицировать эти поступки как свои собственные деяния. Он определил «идентичность» как осознание индивидом собственной личностной тождественности, распространяющееся на любое прошлое действие или мысль [90].

Дальнейшее развитие этого взгляда можно найти в работах Д.Юма который предпринял попытку обосновать тезис о построении идентичности не «изнутри», т.е. из «самости» человека, а «извне», из общества [161]. Он полагал, что поскольку идея «Я» как тождественности самому себе может быть подвергнута сомнению, то поддержание идентичности происходит через имя, репутацию, славу и т.д.

Согласно В.Л.Абушенко, во временной ретроспективе обнаруживается, что в представленной традиции, во-первых, были сформулированы и представлены тезисы о «конструируемости» идентичности в пространстве социума и культуры, о её «обернутости» в модус «символического»; во-вторых, обнаружена связанность идентичности с «психическим» - с телом, характером и т.д. Человек находит себя вне себя самого, в своём деянии и в этом отношении «делает себя» [4,c.490].

Этот круг идей впоследствии наиболее адекватно воплотился в текстах философии диалога. В частности, М.М.Бахтин сформулировал ключевую идею вненаходимости человека, по которой, подлинное «Я» всегда обнаруживается в точках несовпадения человека с самим собой, в его идентификациях с «Другим» [11].

Русская философия XIX и XX веков также интересовалась проблемами идентичности, аутентичности, инаковости - т.е. поиском собственной отличности и специфичности. Это труды П.Я.Чаадаева, Н.Я.Данилевского, западников, славянофилов, почвенников и т.д.

В постклассичекский период появилась потребность найти основания идентичности в диалоговом, интерсубъективном пространстве. Таким образом проблема идентичности приобрела более универсальный характер. Этому способствовала «критическая теория» Франкфуртской школы (А.Адорно), в частности, критика идей Просвещения и концепция негативной диалектики.

Значимыми для перспективного развития феномена идентичности оказалась постструктуралистическая (работы Ж.Деррида, Ж.Делез, М.Фуко) и герменевтическая критика (П.Рикер, Х.Гадамер), которая показала опосредующую роль в формировании структур идентичности знаково-символической среды, прежде всего, языковой [4].

В.Л.Абушенко отмечает, что, таким образом, открылись новые возможности для герменевтических анализов. С одной стороны - это «социологизация», с другой – «психологизация», создание техник коррекции «идентичностей». Эти возможности позволяют преодолеть наследие классической, и частью, неклассической философии, и интерпретировать процесс идентификации как практику означивания и самообозначивания индивидуальности. В этой практике человек конституируется как «Я» в его отличности от «тела» и «личности» через ограничение выбора из многообразия (множественности) возможного [4,c. 454].

Таким образом, идентичность представляется не как застывшая, фиксируемая «реальность», а как длящееся состояние, «проблема», точнее «проблемность». Оказывается, человек как целостность не дан при жизни самому себе, его «авторство» на собственную личность оказывается существенно ограниченно.

С одной стороны, его целостность «отграничивается» точками рождения и смерти, в которых он представлен в значительной степени лишь телом, а с другой – эта целостность может быть реализована, прежде всего, в пространстве диалога, пространстве межсубъектной коммуникации. Проецируя себя в интерсубъективное пространство жизненного мира, личность получает «гарантию» своей идентичности от «других», вменяющих ей ответственность. Ю.Хабермас описывает это так: «… соответственно моя идентичность, а именно моя концепция меня самого как автономно действующего и полностью индивидуализированного существа, может быть настойчивой лишь в том случае, если я получу подтверждение и признание и как вообще личность, и как эта индивидуальная личность» [141, с. 54].

Следует отметить, что сам термин «идентичность» ввёл З.Фрейд, когда описывал механизмы интериоризации при формировании Супер-эго –усвоенной индивидуумом системы стандартов поведения и социальных норм, полученных от родителей через поощрения и наказания [147].

Появление обсуждения феномена идентичности (дискурса идентичности в узком смысле его понимания) принято связывать с психоаналитической традицией. Согласно ей, идентификация первоначально понимается как процесс подражания чему-либо, далее идентификация рассматривается как субъективное переживание некоей степени слияния с объектом. Такое толкование можно найти в работах А.Фрейд по исследованию психологических защитных механизмов проекции и интроекции; в работах А.Адлера, описавшего механизм формирования комплекса неполноценности и связь его с комплексом превосходства.

Универсализации проблемы идентичности, её выходу за границы философской дисциплины способствовал Э.Эриксон. В.С.Малахов [94] отмечает, что «если встреча философского и социологического словоупотребления и произошла, то случилось это именно благодаря Эриксону…» [94,с.32]. С середины 70-х гг. XX века термин «идентичность» прочно входит в словарь социально-гуманитарных наук. В этот же период понятие «идентичность» появляется и в справочных изданиях

Э.Эриксон описывал идентичность как переживание индивидом себя как целого, длящееся внутреннее равенство с собой в непрерывности самопереживаний индивида [159]. То есть идентичность в эриксоновском смысле представляет собой идентичность индивидуальную (личностную, персональную). Социальная же идентичность в социальной и индивидуальной психологии описывается как особое измерение индивида, «социальное Я» [94].

Следует отметить, что Э.Эриксон предложил понятие «кризис идентичности», понимая под ним «момент изменения, критический период повышенной уязвимости и возросших потенций, и, вследствие этого, онтогенетический источник возможного формирования хорошей или плохой приспособляемости» [158,с.105].

По Эриксону, каждый человек, если он проходит весь жизненный цикл, может пережить восемь кризисов развития. Это периоды жизни, когда происходит постепенный переход от одной стадии развития к другой. В подростковом возрасте, потом в юности и ранней зрелости (на пятой и шестой стадиях психосоциального развития) формируется и устанавливается доминирующая эго-идентичность, которая может переживаться разными путями: как чувство идентичности, как процесс формирования идентичности и как результат - сформированное состояние или внутрипсихическая структура.

Изучая содержание эго-идентичности, Э.Эриксон определяет ее так: «… это больше, чем сумма идентификаций, приобретенных в детстве. Это сумма внутреннего опыта, приобретенного на всех предшествующих стадиях, когда успешная идентификация приводила к успешному уравновешиванию базисных потребностей идивидуума с его возможностями и одаренностью… возросшая уверенность индивида в том, что его способность сохранять внутреннюю тождественность и целостность (психологическое значение эго) согласуется с оценкой его тождественности и целостности, данной другими» [147,с.228].

Последователь символического интеракционизма Р.Дженкинс в своем анализе современных взглядов на идентичность приходит к следующим положениям: идентичность рассматривается как данность, вне процессов ее образования. Сам автор рассматривает оба основных понятия идентификации – идентификацию как классификацию, категоризацию вещей, людей, событий, и идентификацию как отождествление кого-то с кем-то или с чем-то, подчеркивающими момент активности человека. «Эти идентификации существуют лишь в момент делания, общения, практики и не могут быть поняты вне процессов активности. Также неверно сводить изучение идентичности к самодетерминации, самокатегоризации, необходимо учитывать роли других людей в процессе ее формирования или трансформации» [107с.141]. Можно сказать, что люди определяют и переопределяют себя на протяжении всей своей жизни.

Аддиктивная идентичность

В исследованиях по проблеме двойного диаг­ноза (Ц.П. Короленко, Н.В. Дмитриева, 2000-2006) был подтвержден факт сравнительно частого развития аддиктивных реализаций при пограничном и других личностных расстройствах. Такая же закономерность устанавливалась и у лиц с выра­женными симптомами созависимости. Тенденция к эмо­циональной фиксации (аттачменте) на аддиктивных аген­тах или ситуациях обнаруживалась уже в раннем детско-подростковом возрасте и усиливалась в последующие пе­риоды.

Общим объединяющим элементом во всех состояниях была недостаточность идентичности. Формирование когезивной (спаянной) идентичности задерживалось в ран­нем возрасте в результате неадекватного парентинга (родительствования) [77].

Основными негативными факторами здесь являлись различные виды насилия над ребенком (физическое, пси­хическое, сексуальное, смешанное насилие, баттеринг), недостаточность психоэмоционального и физического кон­такта матери с ребенком, особенно в первые 12 месяцев его жизни. В результате не создавались условия необходи­мые для развития нормальной идентичности на различных этапах раннего развития. В результате подростки оказыва­лись неподготовленными к переживанию психосоциаль­ного моратория. Они по-настоящему не задумывались о своей будущей жизни, их жизненный выбор в отношении профессии, обучения, работы осуществлялся пассивно, без сколько-нибудь значительной внутренней работы над со­бой, анализа своих истинных интересов, импульсивно под влиянием случайных обстоятельств, в результате суггес­тии родителей. Несформировавшаяся диффузная идентич­ность являлась в подобных случаях основой формирова­ния личностного расстройства.

Представляется важным вопрос, почему при некоторых формах личностных расстройств сравнительно легко воз­никает аддиктивное поведение.

Ситуация становится более ясной, если принять во вни­мание основные проявления типичного для этих состоя­ний самоощущения пациенток/пациентов. На первый план здесь выступает трудно вербализуемое чувство потерян­ности, расплывчатости границ собственного я, часто на­ступающая паника на фоне фрагментарности, обломков психического состояния. Характерно дереализационо-де-персонализационное состояние, особенно остро пережи­ваемое во время одиночества даже непродолжительного по времени, а также в периоды относительной незагружен­ности какой-либо деятельностью.

Лица с диффузной идентичностью нуждаются в посто­янной психологической поддержке, они проявляют четкую тенденцию к развитию признаков созависимости, что обус­ловлено сознательно-бессознательным стремлением уси­лить свое ego за счет его объединения с ego другого чело­века, к которому и формируется созависимость. Однако такой симбиоз ненадежен, развивается на достаточно по­верхностном уровне, требует постоянных усилий для его сохранения. Эмоциональная фиксация на конкретном че­ловеке требует особой тактики и стратегии поведения и, естественно, связана с поведением и реакциями другого участника созависимых отношений. По существу созави­симость можно рассматривать как одну из форм аддиктивного поведения, а именно как аддикцию отношений [79].

Созависимость как аддикция отношений является "тру­доемкой" аддикцией, требующей больших энергетических затрат со стороны созависимого индивидуума. В структу­ре самого процесса реализации созависимости часто воз­никают аффективные нарушения, состояния тревоги, деп­рессии, а порою и отчаяния в связи с неудачами, пораже­ниями, страхом покидания.

Такая ситуация стимулирует к использованию других, более доступных, хотя и кратковременных, форм аддиктивных реализаций. К последним относятся аддиктивное употребление алкоголя, наркотиков, других веществ, изменяю­щих психическое состояние. Возможно также развитие сек­суальной аддикции, аддикции к еде, работоголизма.

Аттачмент к разнообразным аддиктивным агентам и событиям у индивидуумов с диффузной идентичностью имеет специфическую привлекательность. Она заключа­ется в том, что эмоциональная фиксация становится цент­ром кристаллизации в сознании, "точкой сборки", вокруг которой эти лица пробуют выстраивать формирование но­вой аддиктивной идентичности, заменяющей прежнюю диффузную, на которую было нельзя опереться.

Новая аддиктивная идентичность является патологи­ческим образованием, хотя на какое-то время может быть привлекательной, освобождая от переживания многих на­копившихся и постоянно появляющихся психологических, социальных и бытовых проблем. Жизненный маршрут, система ценностей, присущие аддиктивной личности в целом деструктивны, так как противоречат основным тре­бованиям психобиологии.

Аддиктивная идентичность формирует аддиктивную личность. Аддиктивная личность игнорирует, прежде все­го то, что человек является не виртуальным образованием, а биологическим существом, живущим по психобиологи­ческим законам. Аддиктивная личность живет в виртуаль­ном мире, руководствуясь "мышлением по желанию", кото­рое вытесняет реальное восприятие себя и окружающего мира. В результате аддиктивный индивидуум постоянно на­рушает психобиологические законы необходимые для вы­живания: не соблюдается режим бодрствования и сна, игнорируется диета, в течение долгого времени пренебрегаются болевые и другие признаки развивающихся болезней.

Аддиктивные индивидуумы относятся к себе скорее не как к живой экзистенции, а как к машине, которую можно легко "починить", заменить какую-то из ее частей. Они стараются обычно насколько возможно ограничить контак­ты с медицинским персоналом, что, в частности связано с нежеланием нарушить ритуальный ритм аддиктивных ре­ализаций, затрачивая время на посещение и пребывание в медицинских учреждениях.

С этой особенностью во многом связана ориентация аддиктов на возникновение в их жизни чуда, которое мо­жет быть вызвано применением магических процедур со стороны колдунов, хилеров, лиц, обладающих сверхесте-ственными способностями и помогающими во время од­номоментного психотерапевтического сеанса.

Нельзя забывать также о том, что воздействие некото­рых аддиктивных агентов способно активизировать глу­бинное бессознательное, усилить связь с аутентичным self ом, что субъективно воспринимается как высвобож­дающее, необычно сильное эмоциональное переживание, которое по своему содержанию имеет некоторое, хотя и отдаленное, сходство с феноменом трансформации. Стрем­ление повторно испытать вызванное состояние может стать ключевым в динамике аддиктивного процесса.

Как уже указывалось, трансформация может возникнуть внезапно или происходить постепенно. Состояния экстаза, необычного вдохновения, вспышки инсайта, особого виде­ния потенциально способны вызвать глубокие изменения в личности индивидуума. Подобная конверсия может быть тотальной. James (1910) в книге о дзен-буддизме писал о моменте "сатори" который парадоксальным образом изме­няет "все и ничего". Сила воздействия аддиктивных аген­тов заключается в том, что их эффект в большей или мень­шей степени напоминает состояние трансформации.

Трансформация может быть кратковременной и про­должительной. Кратковременная трансформация представляет собой изменение сознания, длительная является лич­ностным изменением. Кратковременная трансформация (изменение сознания) включает разнообразные состояния как, например, физиологический сон, погружение в меч­ты, гипнотический транс, медитацию, психоделические состояния, расстройства психотического уровня.

Weil (1990) считает, что измененное сознание является врожденной потребностью человеческого мозга, одним из естественных состояний. Трансформация может быть выз­вана воздействием внешних и внутренних факторов. Ши­роко известны случаи трансформации сознания в связи со встречей с каким-то необычным событием, природным явлением или каким-то человеком. К последнему относится "любовь с первого взгляда". Катализировать трансформа­цию могут гуру, шаманы, лица обладающие сильной ха­ризмой.

В то же время известны многочисленные случаи, когда трансформация возникает безо всяких видимых внешних причин. Self-актуализация по внутренним причинам раз­вивается, как правило, постепенно в процессе усиления связи с архетипным центром личности.

Обычные формы химических и нехимических аддикций вызывают кратковременные изменения сознания, но не толь­ко неспособны стимулировать познание себя посредством расширения ego за счет частичного осознания своего бес­сознательного, но фактически приводят к противоположно­му результату, к блокированию процесса индивидуации, приближения к целостности и интегральности. Этим непос­редственно обусловлена динамика психологического состо­яния аддиктов в относительно длительной перспективе. Присутствующее в начале аддиктивного процесса повышен­ное настроение, приятное чувство возможности самостоя­тельно контролировать свое психическое состояние, по же­ланию оперируя аддиктивными агентами, в дальнейшем сменяется нарастающим психологическим дискомфортом, тревогой, депрессией с экзистенциальным оттенком. Дли­тельность таких состояний, их возникновение не только при химических, но и нехимических аддикциях не позволяет объяснять их развитие в рамках абстинентных расстройств. По своему содержанию они более близки к расстройствам, обусловленным потерей достаточной связи сознания (ego) с бессознательной сферой [79].

В заключение подчеркнем, что основной характерис­тикой любой аддикций является образование патологичес­ких отношений с аддиктивным агентом. Эти отношения для аддикта становятся более важными, чем отношения с членами семьи, друзьями, работой. В динамике аддикций аддикт пробует организовывать себя вокруг аддиктивной реализации, вокруг состояний измененного сознания, ко­торые становятся центральными в его жизни. Тайная жизнь аддикта для него более реальна, чем социальная. Аддиктивное переживание становится смыслом жизни, источ­ником питания, средоточием энергии, средством возбуж­дения. Аддиктивная реализация превращается в главное средство избавления от неприятных эмоций и психичес­кой боли, помогает временно сохранять эмоциональное равновесие. В мире аддикта присутствует эмоциональное напряжение и происходит борьба между прежним и ад­диктивным self-ом, между доктором Джекиллом и мисте­ром Хайдом.

Ложная аддиктивная идентичность вытесняет недоста­точно спаянную базисную диффузную идентичность, на основе которой и развилась аддикция. По мере того, как ложная аддиктивная идентичность захватывает все боль­шее пространство в ментальном поле, нарастает изоляция аддикта, рвутся его связи с семьей, знакомыми. Отчужде­ние принимает тотальный характер. Без этих связей теря­ется контакт и со своим аутентичным self-ом. Искусствен­но вызванные изменения сознания все более кратковременны. Кроме того, они постепенно становятся менее интен­сивными в связи с повышением толерантности. На этом фоне способность к самостоятельной активизации связи с аутентичным self -ом оказывается все более заблокирован­ной. В итоге "путешествие аддикта за золотым руном" в виде обретения новой основанной на аддикции идентич­ности заканчивается катастрофой. Ложная аддиктивная идентичность не в состоянии на длительную дистанцию заменить предшествующую ей недостаточно сформирован­ную идентичность.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-17 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: