Мег на Ярмарке Тщеславия 2 глава

– Не забудь! – сказала она, слабо пытаясь улыбнуть­ся, так как голова действительно уже начинала трещать.

– Silence a la mort![16]– отвечал Лори с мелодрамати­ческим жестом, уходя.

Эта небольшая сценка возбудила любопытство Энни, но Мег была слишком утомлена, чтобы сплетничать, и пошла спать с таким чувством, словно была на маскараде, но получила гораздо меньше удовольствия, чем ожидала. Весь следующий день она была больна, а в субботу поехала домой, совершенно измученная двухнедельным «весельем» и чувствуя, что срок ее пребывания в «окружении роскоши» был вполне достаточным.

– Как приятно, когда можно быть спокойной и не нужно все время держаться как в гостях. Наш дом про­сто замечательный, хоть и не великолепный, – сказала Мег, глядя вокруг с умиротворенным выражением, когда в воскресенье вечером села у камина вместе с матерью и Джо.

– Рада это слышать, дорогая. Я боялась, что по воз­вращении наш дом покажется тебе скучным и бедным, – ответила мать, которая не раз с беспокойством обращала на нее взгляд в этот день, ибо материнские глаза быстро замечают любую перемену в лицах детей.

Мег весело рассказывала о своих приключениях, сновал и снова повторяя, что замечательно провела время, но что-то, казалось, тяготило ее, и, когда младшие сестры ушли спать; она осталась сидеть, задумчиво глядя в огонь, говорила мало, и вид у нее был встревоженный. Когда часы пробили девять и Джо предложила пойти спать, Мег встала со стула и, присев на табурет Бесс, оперлась локтями о колено матери и сказала решительно:

– Мама, я хочу признаться.

– Я так и подумала; в чем, дорогая?

– Мне уйти? – спросила Джо сдержанно.

– Конечно нет. Разве я не рассказываю тебе все и всегда? Мне было стыдно говорить об этом в присутствии младших, но я хочу, чтобы вы знали обо всем отвратитель­ном, что я делала в доме Моффатов.

– Мы готовы, – сказала миссис Марч, улыбаясь, но глядя на нее с некоторой тревогой, – рассказывай.

– Я говорила вам, что они нарядили меня, но не сказала, что они напудрили, затянули и завили меня, так что я выглядела как модная картинка. Лори думает, что это было неприлично. Я знаю, что он так думает, хотя и не сказал этого вслух, а один из гостей в разговоре со своей матерью назвал меня куклой. Я знаю, что это было глупо, но они льстили мне, говорили, что я красавица и кучу других глупостей, и я позволила им выставить меня такой дурой.

– И это все? – спросила Джо, а миссис Марч молча вглядывалась в красивое и удрученное лицо Мег; в глубине души она не находила ее маленькие безрассудства заслу­живающими сурового осуждения.

– Нет, еще я пила шампанское, шумела и пыталась кокетничать, и все это вместе было отвратительно, – сказала Мег с раскаянием.

– Есть еще что-то, мне кажется. – И миссис Марч по­гладила нежную щеку, которая вдруг покрылась румянцем, когда Мег ответила медленно:

– Да. Это очень глупо, но я хочу рассказать, потому что мне неприятно, что люди говорят такое о нас и Лори.

И она пересказала те обрывки сплетен, которые подслу­шала у Моффатов; и, пока она говорила, Джо видела, как мать плотно сжимает губы, раздосадованная тем, что подоб­ные идеи попали в невинный ум Мег.

– Да это величайшая чушь, какую я только слышала! – раздраженно воскликнула Джо. – Почему ты не выскочила и не заявила им это прямо на месте?

– Я не могла, я была в таком замешательстве. Я не могла не слушать сначала, а потом я была так сердита и пристыжена и забыла, что мне следует уйти и не слушать.

– Подожди, вот увижу Энни Моффат и покажу тебе, как надо действовать в таких случаях. Что за нелепость думать, будто у нас «планы» и что мы хорошо относимся к Лори, потому что он богат и потом может на нас жениться! Вот увидишь, как он возмутится, когда я скажу ему, какие глупости болтают о нас, бедных детях! – И Джо засмея­лась, как будто по размышлении все это показалось ей хорошей шуткой.

– Если ты скажешь Лори хоть слово, я тебе этого не прощу! Она не должна этого делать, правда, мама? – сказала Мег со страдальческим видом.

– Никогда не повторяй этих глупых сплетен и забудь о них как можно скорее, – сказала миссис Марч серьезно. – Это было очень неблагоразумно позволить тебе отправиться к людям, о которых я так мало знаю, – добрым, я признаю, но суетным, плохо воспитанным и с такими пошлыми пред­ставлениями об отношениях между молодыми людьми. Мне невыразимо жаль, Мег, что этот визит мог причинить тебе такой вред.

– Не огорчайся, мама, я не допущу, чтобы все это повредило мне. Я забуду о плохом и буду помнить только о хорошем, так как я все же получила немалое удовольствие и очень благодарна за то, что ты отпустила меня. Я не стану сентиментальной или недовольной жизнью после этого визита. Я знаю, что я еще просто глупая девочка, и я останусь с тобой, пока не буду способна сама позаботиться о себе… Но это так приятно, когда тебя хвалят и тобой восхищаются, и я не могу сказать, что мне это не нравится, – заключила Мег, испытывая некоторый стыд при этом при­знании.

– Хотеть нравиться другим – совершенно естествен­ное и вполне невинное желание, если только оно не стано­вится всепоглощающим и не ведет человека к глупым или нескромным поступкам. Учитесь узнавать и ценить похвалу, которая заслуживает того, чтобы ее получить, и вызывайте восхищение хороших людей тем, что вы настолько же скром­ны, насколько и красивы.

Маргарет с минуту сидела в задумчивости, а Джо стояла рядом, заложив руки за спину, с заинтересованным и не­много растерянным видом, так как для нее было совершенно непривычным видеть, как Мег краснеет и говорит о восхищении, поклонниках и прочих тому подобных вещах, и у Джо возникло такое чувство, словно за эти две недели сестра удивительно повзрослела и шагнула в новый мир, куда она, Джо, не могла последовать за ней.

– Мама, а у тебя есть «планы», как выразилась миссис Моффат? – спросила Мег смущенно.

– Да, дорогая, и много; у всех матерей они есть, но я подозреваю, что мои планы несколько отличаются от тех, какие строит миссис Моффат. Я расскажу тебе о некоторых из них, ибо пришло время, когда искреннее слово может направить на верный путь твой романтический ум и сердце в том, что касается очень серьезного предмета. Ты молода, Мег, но не настолько, чтобы не понять меня, а уста матери лучше других подходят для того, что поговорить о таких вещах с девочками. Джо, и твой черед, вероятно, придет со временем, так что узнай и ты о моих «планах» и помоги мне претворить их в жизнь, если они хороши.

Джо подошла и присела на ручку кресла с таким видом, словно думала, что им предстоит объединить усилия в ка­ком-то очень серьезном деле. Взяв каждую из дочерей за руку и задумчиво глядя в юные лица, миссис Марч сказала серьезно, но вместе с тем радостно:

– Я хочу, чтобы мои дочери были красивыми, образо­ванными и добрыми, чтобы ими восхищались, чтобы их любили и уважали, чтобы у них была счастливая юность, чтобы они хорошо и разумно вышли замуж и вели полез­ную и приятную жизнь с теми маленькими горестями и заботами, какие Бог сочтет нужным послать им. Быть лю­бимой хорошим мужчиной и стать его избранницей – са­мое лучшее и самое приятное, что может произойти в жиз­ни женщины, и я искренне надеюсь, что мои девочки уз­нают это счастье. Естественно думать об этом, Мег, уместно надеяться и ждать этого и разумно готовиться к этому, с тем чтобы, когда придет это прекрасное время, вы могли чувствовать себя готовыми к новым обязанностям и достойными ожидающей вас радости. Дорогие мои девоч­ки, я мечтаю о счастье для вас, но не хочу, чтобы вы безрассудно бросались в мир из родительского дома – выходили замуж за богатых людей только потому, что они богаты, или имели прекрасные дома, ни один из которых не назовешь родным домом, ибо нет в них любви. День­ги – необходимая и ценная вещь и, когда их правильно используют, могут служить благородной цели, но я не хо­чу, чтобы вы думали, будто это главное и единственное благо, к которому нужно стремиться. Я предпочла бы уви­деть вас женами бедных мужей, если только вы будете счастливы, любимы, довольны, чем королевами на тронах, но лишенными самоуважения и душевного покоя.

– У бедных девушек нет никаких шансов на успех, говорит Белла, если только они не стараются привлечь к себе внимание, – вздохнула Мег.

– Тогда мы останемся старыми девами, – сказала Джо твердо.

– Правильно, Джо; лучше быть счастливыми стары­ми девами, чем несчастными женами или нескромными девицами, бегающими в поисках мужей, – сказала миссис Марч решительно. – Не волнуйся, Мег, бедность редко пугает искренне влюбленного. Некоторые из лучших и глубоко уважаемых всеми женщин, каких я знаю, были бедными девушками, но столь достойными любви, что им не позволили остаться старыми девами. Предоставьте все времени. Делайте счастливым этот дом, так чтобы вы были готовы заняться потом своими собственными, если их вам предложат, или будьте довольны этим домом, ес­ли других вам не предложат. Помните одно, девочки мои, мать всегда готова быть вашей наперсницей, а отец – другом, и оба мы верим в вас и надеемся, что наши дочери, замужние или нет, будут гордостью и уте­шением нашей жизни.

– Мы будем, мама, будем! – воскликнули обе от всего сердца, и мать пожелала им спокойной ночи.

 

Глава 10

Пиквикский клуб

 

Весна вступала в свои права, и вместе с ней, как всегда, появлялись новые занятия и новые радости, а становившиеся все длиннее дни предоставляли больше времени для раз­нообразной работы и развлечений. Нужно было привести в порядок сад, где каждая из сестер имела свой участок – «садик», в котором ей была предоставлена полная свобода сажать что вздумается. Ханна часто говорила: «Я могла бы угадать, чей это садик, даже если б его в Китай пере­несли», и это не было преувеличением, так как садоводческие вкусы девочек разнились между собой не меньше, чем их характеры. В садике Мег росли розы, гелиотропы, мирт и померанцевое деревце. Участок Джо преображался каждый год, так как она любила нововведения. В этом году ему предстояло стать плантацией подсолнечника; семена этого радостного, горделиво стремящегося ввысь растения пред­назначались для тетушки Ко-ко и ее веселой семейки цып­лят. Бесс выращивала старомодные ароматные цветы: ду­шистый горошек, резеду, дельфиниум, гвоздики, анютины глазки и кустарниковую полынь, а также курослеп для канарейки и кошачью мяту для кошек. На участке Эми располагалась беседка, довольно маленькая, но очень кра­сивая, обсаженная жимолостью и вся увитая ползучими растениями, сплетавшими свои зеленые усики и пурпурные колокольчики в изящные веночки; рядом росли высокие белые лилии, нежные папоротники и все яркие, живописные растения, какие только соглашались цвести там.

В погожие дни девочки работали в саду, гуляли, катались на лодке по реке и собирали цветы, а для дождливых дней были у них домашние развлечения – старые и новые – все более или менее оригинальные. Одним из них был «П. к.». В моде были всевозможные тайные общества, а потому считалось совершенно необходимым иметь таковое, и так как все девочки восхищались Диккенсом, то назвали себя Пиквикским клубом[17]. Целый год, лишь с небольшими переры­вами, они поддерживали его существование и каждым суб­ботним вечером собирались в большом помещении на чер­даке. Церемонии по сему случаю состояли в следующем. Три стула ставились в ряд перед столом, который украшали лампа, четыре эмблемы из белой бумаги, с изображенными на них цветными карандашами большими буквами «П. к.», и яркая и содержательная еженедельная газета «Пиквикский листок», сотрудниками которой являлись все сестры, а ре­дактором была Джо, отличавшаяся особой любовью к перу и чернилам. В семь часов все четверо поднимались в комнату клуба, привязывали свои эмблемы лентами на головы и с большой торжественностью занимали места за столом. Мег, как самая старшая, была Сэмюэлом Пиквиком; Джо, обла­давшая литературными склонностями, – Огастесом Снодграссом; Бесс, так как была пухлой и румяной, – Треси Тапменом, а Эми, вечно пытавшаяся делать то, чего не умела, – Натэниелом Уинклем. Пиквик, президент клуба, читал вслух газету, которая была заполнена рассказами и стихами их собственного сочинения, домашними новостями, объявлениями и рекомендациями, в которых они добродуш­но подшучивали над ошибками и недостатками друг друга. И вот в один из таких вечеров мистер Пиквик водрузил на нос очки без стекол, слегка побарабанил пальцами по столу, откашлялся и сурово уставился на мистера Снод-грасса, покачивавшегося на задних ножках стула, подождал, пока тот не сядет как следует, и начал читать:

 

 

«Пиквикский листок»

20 мая 1861 г.

Уголок поэта

ЮБИЛЕЙНАЯ ОДА

 

 

Еще один промчался год,

И новый юбилей

На праздник радостный зовет

Веселый круг друзей.

 

Здоров и бодр любой из нас,

На месте каждый друг –

Улыбки, блеск знакомых глаз,

Пожатья крепких рук.

 

Почтенный Пиквик не потух,

И, как всегда, в очках

Газету нам читает вслух

Он с огоньком в глазах.

 

Простужен он, но не беда!

Ведь даже хрипота

Не скроет мудрость никогда,

Коль льют ее уста.

 

Вот с грацией слона Снодграсс!

Высок и смугл – как есть.

Улыбкой озаряет нас

И отдает нам честь.

 

Святой поэзии огонь

Зажег его глаза.

Но, гордость, ты чела не тронь!

Не разразись, гроза!

 

Покой, и мир, и благодать

Наш Тапмен нам несет,

Но рад всегда похохотать,

Коль каламбур найдет.

 

Уинкль наш задает ban ton[18].

Уж он-то знает свет!

Блюсти приличья любит он,

А умываться – нет.

 

Мы все и шутим и поем,

Наш славный клуб цветет.

Шагаем творчества путем,

Что к славе нас ведет.

 

Пусть льют грядущие года

Благословений ток

На плод совместного труда –

Ha «Пиквикский листок».

 

О. Снодграсс

 

* * *

СВАДЬБА-MACКАРАД

(Венецианская история)

Гондола за гондолой устремлялись к мраморным ступеням великолепного дворца графа де Аделона, чтобы пополнить своим прекрасным, очаровательным грузом блестящую толпу, собравшу­юся на маскарад. Рыцари и дамы, пажи и карлики, монахи и цветочницы – все кружились в веселом танце. Благозвучные голоса и пленительные мелодии наполняли воздух, и так, с весельем и музыкой, маскарад продолжался.

«Ваше высочество, видели ли вы сегодня леди Виолу?" – спросил галантный трубадур у королевы фей, которая медленной проплывала по залу под руку с ним. «О да. Как она прелестна, хоть и так печальна! И платье у нее подобрано с большим вкусом. Через неделю она венчается с графом Антонио, которого терпеть не может».

«Клянусь честью, я завидую ему. Смотрите, вот он, в наряде жениха, если, конечно, не считать черной маски. Когда он снимет ее, мы увидим, каким взором смотрит он на красавицу, сердце которой не может покорить, хотя ее суровый отец и отдает ему ее руку-», – отвечал трубадур.

«Ходят слухи, что она влюблена в молодого английского художника, который следует за ней повсюду, но к которому старый граф относится с презрением», – добавила дама, когда они присоединились к танцующим.

Веселье было в полном разгаре, когда вдруг появился свя­щенник. Он отвел одну юную пару в альков с занавесом из пурпурного бархата и велел им опуститься на колени. В веселой толпе мгновенно воцарилось молчание, и ни один звук, кроме журчания фонтанов и шелеста деревьев в дремлющих под сиянием луны апельсиновых рощах, не нарушал тишины, когда граф де Аделон заговорил:

«Дамы и господа, простите мне маленькую уловку, которой я воспользовался, чтобы собрать вас здесь на свадьбу моей дочери. Начинайте, святой отец, мы ждем».

Все глаза устремились на юную пару в алькове, и чуть слышный шепот недоумения пробежал по толпе, так как ни жених, ни невеста не сняли масок. Все сердца забились от любопытства и удивления, но почтение сковывало все языки, пока длились святые обряды. Затем нетерпеливые зрители столпились вокруг графа, требуя объяснений.

«Я охотно дал бы их, если б мог, но я знаю лишь то, что это прихоть моей застенчивой Виолы, которой я уступил. Теперь, дети мои, игра окончена. Снимите маски и дайте мне благословить вас».

Но новобрачные не преклонили колен. Они сняли маски, и присутствующие вздрогнули, увидев благородное лицо Фердинан­да Деверье, художника-любителя, на груди которого теперь сияла звезда английского графа, и черты прелестной Виолы, сияющей радостью и красотой. Фердинанд Деверье обратился к графу де Аделону:

«Милорд, вы с презрением заявили мне, что отдадите мне руку вашей дочери, лишь когда я смогу похвастаться столь же знатным именем и столь же большим состоянием, как у графа Антонио. Я могу предложить вам большее: даже ваша честолю­бивая душа не сможет отказать графу Деверье Де Вер, который дает имя своего старинного рода и несметные богатства в обмен на руку этой прекрасной и горячо любимой леди, отныне моей супруги».

Старый граф стоял словно окаменев, а Фердинанд, обернув­шись к растерянной толпе, добавил с веселой и торжествующей улыбкой:

«вам, мои любезные друзья, я могу только пожелать, чтобы ваше сватовство закончилось так же счастливо, как мое, и чтобы все вы могли получить руку такой же прекрасной невесты, какой добился я благодаря этой свадьбе-маскарад.»

С. Пиквик.

 

 

* * *

 

Чем Пиквикский клуб напоминает вавилонское столпотворе­ние? – Тем, что здесь полно болтливых членов.

 

 

* * *

ИСТОРИЯ ТЫКВЫ

Жил да был один фермер, и посадил он в своем огороде маленькое семечко. Прошло время, семечко проросло и стало льющимся стеблем, на котором выросло много тыкв. В один из дней октября, когда они созрели, снял он одну и повез на рынок. Там ее купил зеленщик и выставил в витрине своей лавки. В то же самое утро маленькая девочка в синем платье и коричневой шляпке, круглолицая и курносая, пошла и купила ее для своей мамы. Притащила она тыкву домой, нарезала и сварила в большой кастрюле. Потом она размяла половину и приготовила к обеду пюре с маслом и солью, а в остальное добавила пинту молока, два яйца, четыре ложки сахара, немного мускатных орехов и сухого печенья, положила все это в глубокий сотейник и пекла пока кушанье не стало румяным и красивым. А на следующий день было оно съедено семейством по фамилии Марч.

 

Т. Тапмен

 

Мистер Пиквик!

Сэр, я обращаюсь к вам по вопросу о грехах грешник которого я имею в виду человек по имени Уинкль который вносит беспокойство в заседания клуба тем что смеется и иногда не вносит свой вклад в эту прекрасную газету я надеюсь вы простите ему его ужасные недостатки и позволите в следующий раз прислать французскую басню потому что он сам ничего не может придумать и у него много уроков и мало фантазии в будущем я постараюсь найти время чтобы написать что-нибудь что будет вполне commy la fo [19] то есть подходяще а сейчас некогда потому что пора заниматься.

С почтением Н. Уинкль

 

Вышеприведенное письмо – мужественное и благородное рас­каяние в мелких преступлениях прошлого. Если бы наш юный друг вдобавок изучил пунктуацию, это было бы весьма похвально.

 

 

* * *

ПРИСКОРБНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

В минувшую пятницу мы вздрогнули от раздавшегося в нашем подвале оглушительного грохота, за коим последовали страдаль­ческие крики. В полном составе мы ринулись в подвал и узрели нашего любимого президента, распростертого на полу. Выяснилось, что он резво сбежал в подвал за дровами для домашних нужд и упал с лестницы. Нашим глазам предстала потрясающая картина, ибо при падении мистер Пиквик нырнул головой и плечами в лохань с водой, опрокинул бочонок жидкого мыла на свою бла­городную и мужественную особу и изрядно порвал свои одежды. По вызволении нашего друга и президента из оной опасной ситуации было обнаружено, что он не получил иных телесных повреждений, кроме нескольких синяков, и мы счастливы сооб­щить, что в настоящее время он находится в добром здравии.

Ред.

 

 

* * *

ТЯЖКАЯ УТРАТА

Наш печальный долг сообщить о неожиданном и таинственном исчезновении нашего нежно любимого друга – миссис Снежинки Ласковой Лапки. Эта милая и прелестная кошка была предметом восхищения большого круга горячих и преданных друзей. Ее красота привлекала все взоры, ее изящество и добродетели пленяли все сердца, и эта утрата глубоко ощущается всем обществом.

В последний раз ее видели, когда она сидела у калитки, глядя на тележку мясника. Есть подозрения, что она была подло по­хищена каким-то негодяем, соблазнившимся ее красотой. Прошло несколько недель, но нигде не было обнаружено никаких следов нашей красавицы, и ныне мы оставляем всякую надежду когда-либо увидеть ее снова. Мы привязываем черную ленточку на корзич ночку, где она спала, переворачиваем вверх донышком ее блюдечко и оплакиваем ее как потерянную для нас навсегда.

 

Сочувствующий друг прислал нам следующий шедевр.

 

ЭЛЕГИЯ

памяти миссис С. Ласковой Лапки

 

 

Судьба ее нам неизвестна,

Навек от нас ее взял рок.

О, как она была прелестна,

Когда играла в свой клубок.

 

Ее младенец под дубами

Нашел последний свой приют.

К ее ж могиле со слезами

Друзья, горюя, не придут.

 

Ее клубок и миска праздны,

Постель холодная пуста,

Не слышно «мур-мур-мур» прекрасной,

Не видно пышного хвоста.

 

Другая кошка ловит мышек,

Тех, что твоими быть должны,

Но грации и страсти вспышек

Ее движенья лишены.

 

И где мятежная в ней сила,

Что нас в тебе пленяла так? –

Нет, ты пощады не просила,

А смело прочь гнала собак.

 

Тебе, наш друг, нет равной в мире,

И, горько плача и любя,

Мы на прекрасной звучной лире

Век будем прославлять тебя.

 

О. С.

 

 

* * *

ОБЪЯВЛЕНИЯ

В следующую субботу, по завершении заседания клуба, в Пиквикском зале состоится лекция знаменитой мисс Оранти Благидж на тему «Женщина и ее положение в обществе».

Еженедельный урок кулинарии проводит в Кухонном зале Ханна Браун. Приглашаются все желающие.

Члены Общества любителей мусорных совков собираются в следующую среду и парадным строем проходят на верхний этаж здания клуба. Всем быть в униформе и нести на плечах швабры и совки.

На следующей неделе миссис Бесс Баунсер собирается пред­ложить публике новый ассортимент кукольных шляп. Ожидаются последние парижские модели. Заказы принимаются.

В ближайшие недели в Амбарвильском театре состоится премьера пьесы, которой предстоит затмить все, что когда-либо появлялось на американской сцене. Название этой захватыва­ющей драмы – «Греческий невольник, или Константин-мсти­тель»!!!

 

 

* * *

РЕКОМЕНДАЦИИ

Если С. П. не будет изводить столько мыла на свои руки, прекратятся его вечные опоздания к завтраку. Убедительно просим О. С. не свистеть на улице. Т. Т., просим вас не забыть подрубить салфетку для Эми. Н. У. должен быть благодарен судьбе за то, что его платье не подвернуто девять раз, как у Мэри Паркс.

 

Сводка успехов за неделю:

 

Мег – хорошо.

Джо – плохо.

Бесс – очень хорошо.

Эми – удовлетворительно.

 

Когда президент завершил чтение «Пиквикского листка» (который, как я прошу позволения заверить моих читателей, является bona fide[20]копией газеты, написанной однажды bona fide девочками), раздались бурные аплодисменты. За­тем мистер Снодграсс поднялся, чтобы внести предложение.

– Господин президент! Господа! – начал он важно, принимая парламентскую позу. – Я хочу предложить вам принять в наш клуб нового члена – человека, который вполне заслуживает этой высокой чести и будет глубоко благодарен за нее. Он несомненно внесет новый дух в деятельность клуба, будет в огромной степени способство­вать оживлению наших заседаний и преумножению лите­ратурных достоинств нашей газеты и, вообще, будет беско­нечно веселым и милым. Я предлагаю избрать мистера Теодора Лоренса почетным членом П. к. Ну, давайте, бы­стро, принимаем!

Неожиданная перемена в тоне Джо вызвала общий смех, но девочки, казалось, были несколько обеспокоены, и, когда Снодграсс опустился на свое место, никто не сказал ни слова.

– Поставим этот вопрос на голосование, – сказал пре­зидент. – Всех, кто за это предложение, прошу сказать «да».

Громкому восклицанию Снодграсса вторило, ко всеоб­щему удивлению, робкое согласие Бесс.

– Те, кто против, пусть скажут «нет». Против были Мег и Эми. Мистер Уинкль поднялся, чтобы заявить с чарующим изяществом в манерах:

– Нам не нужно никаких мальчишек, они только на­смехаются и озорничают. Это дамский клуб, и мы желаем, чтобы он был закрытым и чтобы все было пристойно.

– Я боюсь, что он будет смеяться над нашей газетой и дразнить нас потом, – заметил Пиквик, теребя маленький локон на лбу, как он всегда делал, когда был в нереши­тельности.

И тогда снова поднялся Снодграсс и сказал со всей серьезностью:

– Сэр, я даю вам слово джентльмена, что ничего по­добного Лори делать не будет. Он сам любит писать; со­трудничество с ним придаст новый тон нашему творчеству и поможет удержаться от сентиментальности, разве вы не понимаете? И потом, мы так мало можем сделать для него, а он делает для нас так много. Поэтому я считаю, что нам следует предложить ему место среди нас и оказать госте­приимство, когда он придет.

Этот искусный намек на оказанные благодеяния заставил мистера Тапмена подняться с видом человека, принявшего окончательное решение:

– Да, мы должны так поступить, хоть и боимся. Я согласна, чтобы он пришел, и его дедушка тоже, если за­хочет.

Этот неожиданный порыв Бесс наэлектризовал аудито­рию, а Джо поднялась со своего места, чтобы с благодар­ностью пожать ей руку.

– Теперь голосуйте еще раз. Все помнят, что это наш Лори, и говорят «да»! – воскликнул Снодграсс возбуж­денно.

– Да! Да! Да! – ответили одновременно три голоса.

– Отлично! Молодцы! А теперь позвольте мне, не теряя времени, представить вам нового члена клуба. – И к ужасу присутствующих, Джо распахнула дверцу стенного шкафа, где на мешке с лоскутами сидел Лори, с озорно поблескивающими глазами и весь красный от сдавленного смеха.

– О, коварная! Изменница! Джо, как ты могла? – закричали девочки, когда Снодграсс с триумфом подвел своего друга к столу и, обеспечив ему и стул и эмблему, в один миг сделал его полноправным членом клуба.

– Дерзость этих двух плутов прямо-таки поразитель­на, – начал мистер Пиквик, пытаясь изобразить ужасное недовольство, хотя лицо его невольно расплылось в при­ветливой улыбке.

Однако новый член клуба оказался на высоте положения. Поднявшись со своего места, он отвесил благодарный поклон в сторону президента и сказал с самым очаровательным видом:

– Господин президент и дамы… прошу прощения, гос­пода! Позвольте мне представиться – Сэм Уэллер, сми­реннейший слуга этого клуба.

– Отлично! Отлично! – воскликнула Джо, аккомпа­нируя себе стуком старой металлической грелки.

– Моего верного друга и благородного покровителя, – продолжил Лори, указав рукой в ее сторону, – представив­шего меня вам в столь лестных выражениях, не следует винить за имевшую место маленькую военную хитрость. Это была моя идея, а он лишь согласился на мой план после продолжительных уговоров и поддразнивания.

– Перестань, не бери всю вину на себя. Ты же знаешь, это я придумала насчет шкафа, – вмешался Снодграсс, ко­торому вся проделка доставила огромное удовольствие.

– Не обращайте внимания на его слова, – сказал новый член с картинным, чисто уэллеровским поклоном в сторону мистера Пиквика. – Но, честное слово, я никогда больше не сделаю ничего подобного и впредь посвящу все свои силы интересам этого бессмертного клуба.

– Правильно! Правильно! – воскликнула Джо, ударяя крышкой о грелку, словно это были литавры.

– Продолжай, продолжай! – добавили Уинкль и Тап-мен, а президент благосклонно кивнул.

– Я хочу лишь добавить, что в виде благодарности за оказанную мне честь и в качестве средства развития дру­жеских отношений между нациями, проживающими в гра­ничащих между собой государствах, я открыл новое почтовое заведение. Оно находится в живой ограде, в нижней части сада. Это прекрасное просторное помещение с висячим зам­ком на дверях и всевозможными удобствами. Прежде оно служило скворечником, но я заткнул отверстие и превратил крышу в дверь, так что оно вполне может быть использовано для почтовых отправлений, что позволит нам сохранить наше драгоценное время. Там можно будет оставлять пись­ма, рукописи, книги и посылки, а так как у каждой нации будет ключ, я думаю, все пойдет как нельзя лучше. По­звольте мне вручить вам ключ и с глубокой признательно­стью за оказанную мне честь занять мое место.