Сказка о кораблях, морях и непогоде
Автор: Zheming (https://ficbook.net/authors/794938)
Пейринг или персонажи: Чанёль/Тао, Ифань/Чэнь, Крис, Чанёль, Чен, Тао
Метки: Смерть основного персонажа, OOC, Насилие, Изнасилование, ОМП, Кинк, Ангст, Драма, Дарк, AU, Мифические существа, Ксенофилия
Рейтинг: NC-17
Размер: Макси, 235 страниц
Описание:
– Да. Я хочу, чтобы ты пошёл со мной. Даже в Пустоте – я хочу, чтобы мы были вместе.
Чанёль кивнул и легко поцеловал несуществующие губы – родные, любимые, но такие далёкие.
– Теперь я знаю – море есть. Даже если оно в Пустоте – оно есть. И теперь я знаю, что смогу его достичь.
Пролог
Эльф обошёлся Ифаню сравнительно недорого. Как правило, за светлых эльфов – молодых, здоровых и тем более девственников – курьеры заламывали просто сказочные суммы. Однако в этот раз с курьером повезло, и не последнюю роль сыграло то, что Ифань когда-то был лично знаком с его отцом, которому не раз помогал разрешить конфликты с представителями власти.
На поиски подходящего юноши Ифань потратил уйму времени, изрядно помотавшись по всяким соответствующим заведениям. Раздражало лишь то, что пришлось ездить по всей стране и выискивать нужный товар даже в богом забытых городишках, тогда как нужно было сразу наведаться в гости к хозяину столичного VIP-отеля и, многозначительно двинув бровями, напомнить ему, чьими стараниями он сейчас тут. Ответ не заставил себя ждать – уже через пару часов Ифань вместе с главным курьером хозяина оценивал предложенное.
Его Ифань выделил сразу. В первую очередь потому, что он не вызывал раздражения или отвращения, как это обычно случалось со всеми эльфами, которых Ифань встречал прежде.
Светлый был красивый. Высокий, статный, он чинно смотрел в пол и лишь пару раз робко глянул на Ифаня. Полуденное солнце золотило его рыжеватые кудри, ласкало нежную матовую кожу. Синяки будут оставаться, подумал Ифань, засмотревшись на длинное точёное лицо и пухлые губы. Светлый вновь быстро взглянул на него. Глаза его были карие.
Курьер тем временем восторженно вещал про печать огня, про безупречный характер и безоговорочное послушание. Из этого бессвязного сумбурного монолога Ифаню удалось вычленить только то, что понравившийся ему эльф молод, здоров, невинен и имеет поистине ангельское терпение и выдержку. Этого было вполне достаточно, и Ифань заткнул болтливый рот лаконичным вопросом: «Сколько?» Курьер жадно сверкнул глазками и потёр потные ладони, эльф, почти незаметно, чуть рвано выдохнул.
Когда товар был оплачен, и курьер с поклонами проводил их до машины и помахал на прощанье ручкой, Ифань задался вполне логичным вопросом: ни разу за всё время сделки не прозвучало имя эльфа. Уже стоя в пробке на выезде за второе кольцо, он, обернувшись, спросил у сидящего на заднем сидении светлого:
– Курьер никак не назвал тебя. Как твоё имя?
– Господин может называть меня так, как Ему будет удобно, – последовал тихий ответ.
– Я не собираюсь ломать мозги, придумывая тебе новое имя, – холодно сказал Ифань и потребовал: – Назовись.
– Чанёль, господин.
– Род?
– Пак.
С востока, мысленно отметил Ифань.
– Сколько тебе лет? Биологических, по факту.
– Девятнадцать.
Когда он умрёт, ему едва ли исполнится двадцать, подумал Ифань равнодушно.
– Что ты умеешь? – зажёгся зелёный свет, и вереница железных монстров двинулась к третьему кольцу. Справа Ифаня попытались подрезать, но он сам ловко обогнал наглеца и перестроился в другой ряд.
– О чём конкретно хочет знать господин?
– Какие языки знаешь, какого уровня стихия под печатью и без, владеешь ли какими-то особыми навыками, умеешь ли готовить,
– Ифань свернул в сторону городского лесопарка.
– Из языков знаю северное наречье, общий язык, южный диалект. Стихия – огонь, свободный уровень третий, под печатью – нулевой. Особыми навыками не владею. Готовить умею, в принципе, всё, но лучше получаются мясные и рыбные блюда.
– Хорошо.
Они подъехали к большому торговому комплексу, обочины тротуаров вокруг которого были плотно заставлены машинами. Немного поплутав, Ифань плюнул на экономию и направил свою чёрную малышку прямиком на подземную платную стоянку.
– Купим тебе одежду и обувь. Ты не можешь ходить в том, во что ты одет сейчас.
– Господин, прошу простить меня за то, что доставляю Вам неудобства.
– Идём.
На поход по магазинам они убили около двух часов. Под конец порядком раздражённый Ифань не выдержал, строго осматривая отражение Чанёля, одетого в тоненькую белую футболку и узкие серые джинсы.
– Всё, что ты ни меришь – хорошо! И, видимо, не имеет особого значения, подходит тебе эта вещь или нет, твоего ли размера. Соберись уже, не строй из себя перемороженный овощ! Ты не кукла, которую нужно одевать. Тебе должно что-то нравиться, а что-то – нет. Я же не для себя это всё покупаю! Из-за тебя мы здесь торчим. Говори, тебе подходят эти вещи, твой размер?
– Джинсы немного велики, – затравленно прошелестел Чанёль.
– Девушка! – рявкнул на весь отдел Ифань. – Нам нужен размер меньше!
Спустя некоторое время, шурша кучей пакетов с одеждой и обувью, они вернулись на парковку и наконец поехали домой.
Теперь Ифаня занимали другие, не менее мрачные мысли. Дома их ждал Чэнь.
Милый, милый Чэнь-Чэнь! Ифань больше всего боялся, когда на лбу его любимого появлялась строгая складка, а губы сжимались в тонкую линию. В такие минуты Ифань ненавидел себя и готов был сделать что угодно, лишь бы его малыш не скрещивал на груди руки и не смотрел разочарованно, презрительно мотая головой. А сейчас всё невольно шло к тому, что Чэнь в лучшем случае развопится на весь дом, а в худшем, поджав губы, молча уйдёт в комнату и хлопнет дверью, да так, что фарфоровый сервиз в серванте будет какое-то время жалобно, тоненько звенеть.
Так сложилось, что Чэнь всегда вынужден был подчиняться воле Ифаня. За это Ифань чувствовал себя последней сволочью, хотя и не мог ничего изменить. Теперь, как и всегда прежде, оставалось поставить Чэня перед фактом и пережить его реакцию. Выходя из машины, Ифань искренне молил всех известных ему человеческих богов о том, чтобы разговор с Чэнем прошёл гладко. Впрочем, он не был уверен, что боги его слышат.
Дом встретил их ароматом жаренной со специями свинины, тушёного овощного гарнира и свежей, горячей сдобы. На несколько мгновений Ифаня посетила малодушная мысль о том, как бы всё сейчас было хорошо и спокойно, не маячь за его спиной похожий на тень Чанёль. О нём хотелось забыть, как о неприятном, досадном недоразумении, забыть навсегда и никогда-никогда не рассказывать Чэню.
– Фань, наконец-то! Я боялся, что всё остынет, – с каждым новым словом энтузиазм и радость Чэня сходили на нет, а на лице застыло жалкое подобие улыбки. – Ты не говорил, что вернёшься не один.
– Сначала мы пообедаем. Разговоры будут потом, – по напряжённому взгляду Чэня Ифань понял, что тучи над ними разойдутся не так скоро, как хотелось бы.
– Эмм… Ты нас не представишь друг другу? – в голосе Чэня звенело поддельное спокойствие.
– Чэнь, это Чанёль, светлый. Чанёль, это Чэнь, мой младший супруг.
– Очень приятно, Чанёль.
– Это честь для меня, господин Чэнь, – Чанёль замер в низком поклоне. Ифань несколько секунд бездумно смотрел на его согнутую спину и торчащие под тканью рубашки лопатки, а потом раздражённо хлопнул по плечу: «Распрямляйся, идём».
Поздний обед прошёл в тягостном молчании. Ифань не пытался разрядить обстановку, Чэнь ел плохо и неохотно, бросая косые взгляды то на Ифаня, то на Чанёля. Чанёль же робко озирался по сторонам и с удовольствием уплетал свинину с овощами.
– Тебе положить ещё? – глядя на его стремительно пустеющую тарелку, поинтересовался Чэнь. Чанёль быстро, виновато посмотрел на Ифаня, молча спрашивая разрешения. Ифань кивнул.
– Я не хотел бы казаться невежливым, но, если Вас не затруднит…
– Что ты! Конечно, нет! Я же вижу, что тебе понравилось. Мне это очень приятно, – Чэнь улыбнулся неожиданно искренне, накладывая Чанёлю вторую порцию.
– Спасибо большое, – тихим, восторженным голосом сказал Чанёль, принимая из рук Чэня полную тарелку. – Вы очень вкусно готовите.
После обеда Ифань как бы между прочим попросил Чэня помыть посуду, и под его пристальным взглядом кивнул Чанёлю, чтобы тот следовал за ним. По пути через гостиную он, указав на дверь слева от лестницы, сообщил, что это ванная. Далее они поднялись на второй этаж и остановились напротив одной из спален.
– Это твоя комната. Ты будешь здесь жить. Ты можешь делать тут всё, что захочешь. Она полностью в твоём распоряжении, – открывая дверь и пропуская Чанёля внутрь, сказал Ифань. – Никто из нас не зайдёт к тебе без стука, это твоё личное пространство. Однако не забывай, что в нашу с Чэнем комнату ты тоже должен стучаться перед тем, как войти.
– Я понял, господин.
– Одежду развесишь в шкафу, постельное бельё в двух нижних ящиках комода, полотенца – в верхнем. Новую зубную щётку возьмёшь в ванной, Чэнь покажет где, расчёску и всё остальное, что ещё тебе понадобится, тоже спросишь у него. Если что-то нужно будет, скажешь мне – я куплю. Об остальном поговорим позже. Располагайся.
Чанёль застыл в поклоне, и Ифань, мельком глянув на него, быстро вышел из комнаты.
На кухне тихо урчала посудомоечная машина. Чэнь устроился в гостиной, забравшись с ногами на диван, и внимательно изучал тёмный экран телефона. В другой раз Ифань посмеялся бы над ним, но сейчас раздражать Чэня было чревато.
– Это, как ты любишь говорить, не моё дело, но я, всё же, хочу знать: кто такой этот Чанёль и какого хрена ты притащил его к нам домой? Я так понял, он здесь останется и, судя по всему, надолго, – Чэнь говорил вкрадчиво и очень тихо. Очевидно, спокойствие давалось ему с большим трудом.
– Обстоятельства пока выше нас, малыш. У меня нет выбора. Моего перерождения ещё ждать и ждать, а ты и сам уже чувствуешь, что изменения стали более явными.
– Всё равно не понимаю. Зачем он здесь?
– Я не могу спокойно смотреть, как с каждым днём твоё состояние ухудшается. Я привык делать всё, что от меня зависит. Если я не могу помочь тебе своими силами, значит я сделаю это другим путём.
– Для чего он тебе нужен, Ифань? – прямо спросил Чэнь.
И Ифань стал рассказывать. Подчёркнуто холодно и цинично, чтобы не дать Чэню возможности перебить, потому что начать объяснять заново будет слишком сложно. И Чэнь не перебивал, не останавливал, не спрашивал. Молчал. И смотрел дико, неверяще, словно не узнавая.
– Ты и впрямь чудовище, Ифань! Самое настоящее, – у него задрожал голос, на лбу и на шее заблестели капельки пота.
– Просто я люблю тебя, Чэнь, – глядя ему в глаза, ответил Ифань.
Глава 1. Ужас
Вечер окутал комнату серовато-синим сумраком. Окна выходили на лес, и потому единственным источником света извне была стремительно темнеющая полоска неба, усыпанная мелкими крупинками первых звёзд.
Нужно было взять себя в руки, включить свет, развесить одежду в шкафу и заправить постель. Чанёль уговаривал себя подняться с насиженного места в кресле возле окна и начать хоть что-нибудь делать, но вставать не было сил: Тьма, казалось, выпила всю волю и оставила обнажённое сердце на растерзание страху. Благодаря печати Чанёль никогда не чувствовал энергии, ни своей, ни чужой, но сейчас и она не могла защитить от дыхания смерти – чудовищную тёмную мощь господина ощущал даже он, жалкий бессильный раб.
Когда господин спрашивал о цене, а курьер жадно ухмылялся, Чанёль ещё не осознавал до конца, что происходит. Зато теперь понимание пришло разом: его продали человеку, сама сущность которого – Тьма. Чанёль не знал, не мог понять его мотивов и целей. Он захлёбывался в этой безграничной, штормящей бездне чужой, враждебной силы, и надежды спастись больше не было.
Страх холодными мокрыми пальцами сжимал сердце, стоял липким комком в груди, ласкал горечью горло. Какой же Чанёль был наивный, когда считал, что метка на шее и определённая цена собственной жизни и тела – самый страшный приговор. Он почти свыкся с мыслью, что он лишь товар, выставленный на продажу за довольно небольшую сумму, но теперь впереди не было ничего, кроме воли господина – кроме гнетущей неизвестности. И это было в тысячи раз страшнее собственной несвободы.
Сумерки погасли, превратившись в синий вечер. Чанёль включил лампу на прикроватной тумбочке. Когда комната приняла более или менее жилой вид, он осторожно выглянул в тёмный коридор. Под соседней дверью светилась узкая полоска. Чанёль тихонько постучал. Послышалось шуршание, и на пороге появился Чэнь.
– Простите, что беспокою Вас так поздно…
– Всё нормально, – покачал головой Чэнь. Он выглядел уставшим и больным. Совсем не таким, каким был днём. – Ифань попросил помочь тебе, если будет нужно. Идём.
В ванной Чэнь подробно объяснил, что к чему, и показал, где что брать.
– Полотенце возьмёшь в комоде, вешать его будешь вот сюда, – он указал на свободный крючок. – Ифань сказал, что вы купили много разной одежды. Дома довольно тепло. Я обычно хожу в футболке и джинсах. Ночью бывает жарко, но под утро всегда холодает, поэтому, думаю, тебе лучше всё же спать в футболке.
– Спасибо.
– Да, и… – уже выходя из ванной, Чэнь вдруг остановился и вернулся к Чанёлю. Почему-то только сейчас стала заметна разница в росте – Чанёль был почти на голову выше. – Пожалуйста, не надо говорить мне «вы», не надо столько благодарить и кланяться, ладно? Называй меня просто Чэнь, на «ты». Хорошо?
– Но ведь…
– Между нами нет той разницы, к которой ты привык, которой тебя научили. Ты не раб, Чанёль, и не слуга. Не нужно унижаться, – ладони у Чэня были горячие и сухие, а в глазах отчего-то была вина.
– Я по… – начал было Чанёль, но под отчаянным взглядом Чэня тут же исправился: – Хорошо, Чэнь.
Чэнь вымученно улыбнулся, рассеяно кивнул то ли Чанёлю, то ли своим мыслям, и вышел.
Упругие струи горячей воды успокаивали, расслабляли тело, согревали изнутри и заставляли страх и тревогу отступить, спрятаться в укромном уголке души. Прикрыв глаза, Чанёль замер под тёплыми потоками. Он всегда любил воду. Даже сейчас, пускай и на время, она дарила обманное чувство защищённости, обволакивала тело и отгораживала от холодного, колкого воздуха. Вместе с её жаром плавились и мысли, становились более тягучими, не такими тревожными и гнетущими.
Когда он вышел из ванной, Чэнь уже лёг спать – полоски света под дверью его комнаты не было. В доме царили тишина и темнота. Стараясь ступать осторожно, Чанёль бесшумно поднялся наверх и вернулся в спальню.
Свежий ночной воздух ворвался в открытое окно вместе с песней ветра, гуляющего в ветках деревьев. Запахло сырой хвоёй, опавшими шишками и густой смолой. Полупрозрачный тюль вздымался, резвился в призрачном белёсом танце. Подоконник был залит тусклым желтовато-белым светом. Распахнув обе ставни, Чанёль по пояс высунулся наружу, неловко вывернув голову и глядя на луну – большую, круглую, полную, висящую почти над самым домом.
Хватило нескольких минут, чтобы в теле от жара горячей воды не осталось и следа. Зябко ёжась и обнимая себя за плечи, Чанёль отошёл от окна. Как и посоветовал Чэнь, он надел футболку и, оставив окно приоткрытым, забрался в кровать, натянув одеяло до самого носа. Однако холод не желал отступать. Он легко, но настойчиво водил руками по спине, забираясь пальцами под футболку, оглаживал ноги, касался лица.
Холод шёл от постели. Все наборы постельного белья, которыми пестрел комод, были как один скользко-гладкие, атласные, поэтому и выбирать было не из чего. Чанёль не любил такие простыни – блестящие, неуютные, словно тонкий, мягкий лёд, они хорошо смотрятся в порнофильмах, но для крепкого сладкого сна они совершенно не годятся. Вот и сейчас Чанёля со всех сторон окружал нежный, шелковистый холод. Вместе с ним возвращались смутная, неясная тревога и тянущее чувство ожидания.
Неизвестность.
Чанёль не знал, для чего Ифань купил его. Что собирается с ним делать, если позволил жить в своём доме почти на равных. Чанёль не хотел думать о господине – слишком страшно было вспоминать чёрный хаос силы в его глазах. Свернувшись калачиком посреди огромной постели, он с головой накрылся одеялом. Темнота и усталость сделали своё дело – вскоре Чанёль провалился в сон.
***
– Господи! Я-то всё гадаю – откуда сквозняк? А это ты, оказывается, устроил у себя холодильник!
Чанёль стянул одеяло с головы, с трудом открыл глаза, но тут же зажмурился вновь: солнце – яркое, утреннее, свежее – слепило глаза, вместе с ветром врывалось в спальню. Чэнь отбивался от бушующих в безумном танце штор, силясь приблизиться к окну и закрыть его. Наконец, ему это удалось, и в комнате наступила тишина, пропитанная стылым запахом росы и влажной коры.
– Как можно спать в таком холоде? Неужели ты не чувствовал? – Чэнь поёжился, усаживаясь в кресло.
– Я ведь спал, – принялся оправдываться Чанёль, натягивая одеяло на плечи, – а во сне холод не чувствуется, – и впрямь, только сейчас он ощутил, что за ночь чуть не превратился в ледышку под тонким одеялом. – Ночью не было так холодно. Да и в комнате было душно. Я решил проветрить немного, и после не стал закрывать окно.
– Ясно, – шмыгнул носом Чэнь и поднялся, энергично размахивая руками. – Я хочу согреться! Я пробыл у тебя несколько минут, а мне уже зубы сводит от холода. Знаю, закалка, конечно, полезное дело, но такими темпами ты просто-напросто сляжешь с воспалением лёгких. Вставай! Я сейчас сварю кофе. Будем греться!
К тому времени, когда Чанёль, закончив все дела в ванной и одевшись, спустился вниз, из кухни уже вовсю пахло крепким, терпким кофе.
– Ты как пьешь: с сахаром, со сливками или чёрный?
– Я не знаю. Никак не пью.
– Ты ни разу не пил кофе?
– Я сомневаюсь, что растворимый кофе в стаканчиках, который продаётся в автоматах, можно назвать кофе, – осторожно улыбнулся Чанёль, неловко переминаясь у стола.
– Тут ты прав, не спорю, – согласился Чэнь, активно орудуя у плиты, где что-то с оглушительным треском жарилось и вкусно пахло. Обернувшись и заметив нерешительность Чанёля, он мигом нашёлся: – Не робей! Достань из вот этого шкафчика с прозрачными дверцами две кружки, ты высокий, а я хоть прыгать перед ним не буду. Так, теперь бери турку и разливай кофе. Оставь чуть-чуть от края, вдруг захочешь что-нибудь добавить. Мне наливай полную, я-то кофе так пью, без изысков.
Общими усилиями под чутким руководством Чэня они соорудили себе завтрак и уселись за стол. Как выяснилось, Чэнь жарил оладьи, и теперь они с аппетитом уплетали их с разными сладостями: вареньями, клубничным джемом и сгущёнкой.
– Вы… Ты так вкусно готовишь, ты где-то специально этому учился? – допив остатки кофе, спросил Чанёль.
– Если честно, – заговорщически начал Чэнь, облокотившись о стол и доверительно глянув на Чанёля, – раньше то, что я готовил (назвать это блюдами у меня язык не повернётся), было просто невозможно есть: оно было или переселённое, или пережаренное до черноты, или, наоборот, сырое и безвкусное. В лучшем случае, заметь! И нам с Ифанем ничего не оставалось, кроме как на завтрак, обед и ужин ходить в ресторан. Мы тогда жили в другом городе, и квартира у нас была в самом центре, а ресторанов вокруг было как грибов после дождя. Но потом Фань купил дом здесь, и мы переехали.
Этот район считается спальным, да ещё и лесопарковая зона. С одной стороны, хорошо, конечно: воздух чистый, погулять как в настоящем лесу можно, тихо. С другой, все блага большого города отсюда – у чёрта на куличиках. Пока отстоишь в пробках даже во второе кольцо, часа два-три пройдёт, а до первого вообще можно только скоростным по монорельсу под землёй добраться. Зато здесь поблизости есть огромный торговый центр. Там, конечно, нормальных ресторанов нет, но есть супермаркет с просто фантастическим выбором продуктов. Ну, Ифань тогда и намекнул: мол, самой судьбой велено тебе, Чэнь, учиться готовить.
Я стал пробовать. Читал разные статьи, в Сети смотрел видео. Потом потихоньку стало получаться. Сначала что-нибудь простенькое, вроде каши или яичницы. Дальше – больше. Ифань даже перестал брезговать, хвалить начал. И само как-то пошло.
Чэнь мечтательно улыбался, думая, видимо, о том, что сегодня приготовит для Ифаня. А забытая на время тревога в душе Чанёля вновь встрепенулась при упоминании имени господина. Разумеется, Чанёль понимал, что только для него Ифань – некто далёкий, непонятный и опасный. А для Чэня он супруг – любимый, самый близкий и родной человек. Чанёль видел вчера: как смягчился взор господина, стоило им войти в дом, как лицо его становилось спокойней и как будто моложе, когда он смотрел на своего любимого.
Чанёль не завидовал. Они разного поля ягоды. Ифань и Чэнь – они свободны. Они могут чувствовать, могут желать, могут любить. А у Чанёля нет прав, кроме как быть чьей-то собственностью. Ему никогда не узнать, что значит быть свободным – быть равным, выбирать, любить. И только обида, привычная уже, но всё ещё немного горькая, жгла душу. Он может лишь молча смотреть со стороны на чужое счастье, не имея право на своё, и жалеть себя. Пока не надоест, пока усталость не победит. Пока не наступит равнодушие, пришедшее, наконец, со смирением.
Только сейчас отчего-то давило в груди, скреблось в горле. Чанёль отдал бы многое, чтобы принадлежать кому угодно, но не Ифаню. Голос сердца ещё никогда его не подводил, и теперь беспокойно шептал об опасности. О неизвестности.
Чанёль хотел спросить у Чэня – зачем, ведь тот наверняка знал, – но боялся. Боялся того, что услышит, хотя и не знал, что это. Боялся разрушить мнимое спокойствие, как нарисованный бумажный домик окружающее их. Боялся потерять хрупкое, едва обретённое тепло, которое ему щедро дарил Чэнь. Чанёль чувствовал – оно настоящее, искреннее, доброе. Чэнь не лукавил, не притворялся. Он действительно считал Чанёля равным.
Чанёль молчал. Пока у него есть время – не важно, несколько минут или часов, он хотел почувствовать сам, как это, когда к тебе относятся иначе: словно нет на твоей шее печати, словно ты тоже человек. Пока у него есть время, он хотел улыбаться. До тех пор, пока не придёт Ифань, он хотел жить.
Ифань вернулся вечером. Спокойный, и даже немного весёлый, он приветливо кивнул Чанёлю и тут же сгрёб в объятия Чэня, открывшего было рот для заготовленной заранее пламенной тирады о том, где Ифань изволил отсутствовать почти сутки. Чанёлю показалось, что господин слегка пьян. Чэнь, видимо, тоже заподозрил неладное и глухо осведомился, пытаясь выбраться из цепких рук Ифаня и заглянуть ему в глаза:
– Ты странный какой-то. Где-то чего-то курнул, глотнул? – строго спросил он.
– Покорми меня. Я со вчерашнего дня ничего не ел, – пробубнил Ифань, ещё крепче прижимая к себе Чэня и утыкаясь носом в его макушку.
– Пил на пустой желудок, – печально констатировал Чэнь, оставив попытки выбраться и поглаживая Ифаня по спине.
– Увы, – согласился тот.
– И с закуской не сложилось?
– Никак.
– Ну, тогда продвигайся на кухню. Будем кормить.
Они так и не дождались Ифаня и поужинали за час до его прихода. Поэтому теперь Чанёль совершенно не знал, куда себя деть. Тем более что из кухни доносились философствования Чэня, постепенно сменившиеся невнятным мычанием и влажными звуками поцелуев.
Чанёль волновался. Господин был в хорошем расположении духа, и сейчас был занят делами куда более важными и приятными, чем Чанёль, однако от этого легче не становилось. Чанёль исходил вдоль и поперёк всё свободное пространство в своей комнате, посидел и на кровати, и в кресле, и даже на полу; постоял у окна, пытаясь разглядеть в темноте очертания деревьев. Включил свет и порылся в застеклённом отделении шкафа, где ещё вчера с удивлением приметил множество бумажных книг. Взял наугад одну и честно попытался вникнуть в содержание – слова тут же вылетали из головы, и после третьей попытки осилить первую страницу Чанёль сдался, отложив пухленький том на стол.
Чанёля учили выдержке и терпению. Учили так, что, казалось, должно было въесться в мозги на всю жизнь вместе с пережитой болью и унижением. Но сейчас были лишь потные ладони и зудящее желание отбивать ногой быстрый марш. Когда сидеть в тишине стало невыносимо, Чанёль, стараясь идти как можно тише, спустился в ванную и, раздевшись, встал под горячий душ. Напряженные мышцы противно ныли, голова кружилась от наполнившего кабинку пара. Чувствуя, что ещё немного и он упадёт в обморок, Чанёль окатил себя ледяной водой и выскочил из душевой кабинки, чуть не поскользнувшись на кафельном полу. Потом долго и старательно тёр покрасневшую кожу полотенцем, неспешно одевался, аккуратно, медленно расчёсывал чуть намокшие волосы, оттягивая момент, когда нужно будет выйти и вернуться в свою комнату. Взгляд наткнулся на прозрачный стаканчик с зубной щёткой, и следующие несколько минут Чанёль занимал себя тщательной чисткой зубов. Наконец, когда всё, что только можно сделать в ванной, было сделано, Чанёль с чувством выполненного долга вышел и тут же столкнулся с серьёзным Ифанем, ожидающим его за дверью.
– Поднимайся к себе. Я сейчас приду, – коротко сообщил господин, протискиваясь мимо него в ванную. Чанёль быстро кивнул и на негнущихся ногах поднялся наверх.
Вскоре Ифань действительно пришёл. Видимо, он тоже принял душ, потому как рубашка чуть липла к его широкой спине. Чанёль бестолково мялся посреди комнаты, уставившись в пол и чувствуя давящий ледяной комок в груди. Ифань спокойно прошёл к окну, плотно задёрнул шторы, сменил яркий общий свет на тусклый полумрак небольшой лампы, стоящей на прикроватной тумбочке. Подошёл к двери, провёл большой, длинной ладонью по замку, и, наконец, повернулся к Чанёлю.
– Раздевайся.
Наверное, Чанёль всё же ждал чего-то подобного. Иначе быть просто не могло, другим образом его, живой товар, бесправного светлого эльфа, и не используешь.
Но в голове метались, словно стая растревоженных птиц, обрывки мыслей: ведь у господина уже есть законный супруг, они любят друг друга, они счастливы вместе, и Чэнь, как успел понять Чанёль, не отказывает в близости своему мужу. Тогда зачем нужен он? Почему господин так открыто приводит его в свой дом, а Чэнь в курсе и даже не против того, чтобы его муж спал чёрт знает с кем буквально в соседней спальне? Чанёль растерянно посмотрел на свою кровать: что же происходит…? В реальность его вернул спокойный, добродушный голос Ифаня:
– Ты оглох? Раздевайся, я жду.
Руки разом отяжелели. С трудом стянув футболку, Чанёль долго боролся с чередой пуговиц на застёжке джинсов, и, наконец избавившись от одежды, предстал перед Ифанем нагим. Тот быстро пробежался по нему взглядом и молча кивнул на кровать.
– Ты… Ах, чёрт, я ведь не предупредил тебя, – он досадливо поморщился и протянул Чанёлю небольшой тюбик с прозрачным содержимым: – Подготовь себя.
– Господин, я…я не умею… – в ужасе прошептал Чанёль.
– Хочешь сказать, никогда не развлекался в душе? – усмехнулся Ифань.
Чанёль почувствовал, что во рту пересохло и щёки предательски пылают от стыда, а сердце заполошно бьётся, готовое вот-вот вырваться из груди.
– Растяни себя пальцами. Побольше смазки. Чем лучше сделаешь, тем тебе же будет безболезненней, – будничным тоном вещал Ифань, усаживаясь в кресло и снисходительно глядя на Чанёля. – Встань на колени. Подальше от края! Вот. Теперь разводи ноги. Шире. Ещё шире. Да. Так. Работай, – он прикрыл глаза и запрокинул голову на спинку кресла. Матово-жёлтый свет от лампы неровно ложился на его лицо, и глаза казались огромными, тёмными впадинами.
Чанёль отвернулся от Ифаня и уставился невидящим взглядом на кроваво-красные простыни под собой. Наверное, он выглядит жалко и смешно со стороны. Наверное, судьба у него такая – радовать других пылающими от стыда щеками.
Он трясущимися руками взял тюбик со смазкой. Крышка поддалась со второй попытки и на пальцы вылилось много лишнего. Чанёль обреченно посмотрел на блестящую, холодную от смазки ладонь, завел руку за спину и медленно протолкнул в себя один палец. Пока ощущения не были болезненными, скорее легкий дискомфорт, но с добавлением второго пальца появилась саднящая боль, а с тремя пальцами внутри Чанёль и вовсе с силой закусил губы и часто заморгал – в глазах противно защипало. Зажмурившись и опустив голову, он, опёршись рукой о кровать между разведенных коленей, медленно, осторожно насаживался на пальцы, чувствуя, как пот стекает по вискам на скулы, на шею, на грудь, оставляя мокрые, холодные дорожки на коже. Внутри было нестерпимо узко, горячо и влажно. Больно. Шум крови в ушах казался оглушительным морским прибоем, и Чанёль слушал его, стараясь забыться и привыкнуть к боли.
Он двигался размеренно и почти привык к ощущениям и неутихающему шуму, когда его вдруг коснулись чужие пальцы, заставляя сильно вздрогнуть и неловко, больно дёрнуться, открыв глаза и подняв голову. Ифань крепко держал его за подбородок, не позволяя отвернуться и отвести взгляд. Смотрел странно – так смотрят на разбитую вазу, прикидывая, можно ли её склеить, или не стоит даже пытаться. Краем глаза Чанёль заметил, что на господине уже нет одежды.
– Ты просто оказался не в том месте не в то время, – тихо сказал Ифань, убирая со лба Чанёля взмокшую чёлку. – Ты красивый. Тебе следовало попасть к какому-нибудь любвеобильному господину, жадному до развлечений в постели. Из тебя получился бы умелый, страстный любовник. Но судьба, видимо, тебя не очень жалует, и ты делишь постель со мной. С другой стороны, как раз мне-то с тобой повезло, – он на несколько секунд растянул губы в корявом подобии улыбки и отпустил лицо Чанёля. – Достаточно. Становись в коленно-локтевую.
Сердце тяжёлым комком ухнуло вниз живота. Шум разом стих, сменяясь звенящей, отчаянной тишиной. Ответ был слишком прост: Ифань будет делать с Чанёлем то, что никогда, ни при каких обстоятельствах не позволит себе в постели со своим законным мужем. Если БДСМ и прочие извращения – личное и вполне осуществимое дело каждой пары, то что тогда ждёт Чанёля…?
– Господин, что Вы будете со мной делать?! – от волнения голос сел и противно, слёзно звенел. Чанёль резко дёрнулся, пытаясь схватиться за руки Ифаня. Господин отстранился от него, отдёргивая руку и брезгливо отряхивая – Чанёль задел его липкой от смазки ладонью.
– А ты что, думаешь, я буду тебя целовать и обнимать? – усмехнулся Ифань. Чанёль увидел в его глазах сдерживаемую злость и отвращение. – Трахать я тебя буду, только и всего.
Чанёль не верил. Не верил, что Ифань будет столь милосерден. Не верил, потому что демонам нельзя верить. Никогда.
– Умоляю, господин, не надо! – страх окончательно лишил рассудка. Молчала, забылась даже та ничтожная гордость, которая шептала, что он сможет это вынести.
– Замолчи.
– Прошу Вас, господин, не делайте этого! Пожалуйста, не надо!
– Не ной! От твоего нытья всё, что стояло – упадёт.
– Пожалуйста! Прошу Вас, пожалуйста…
Ифань очень силен, и даром, что его тело на вид худое и жилистое. Схватив Чанёля за горло, он рывком швырнул его на постель, перевернул на живот и, дёрнув за волосы, заставил до сдавленного хрипа задрать голову.
– Раком, я сказал, – страшным голосом прошипел он. Чанёль хрипло застонал, жмурясь и хватая ртом воздух. – Вот так. Хорошо.
Подтянув колени и опёршись локтями о кровать, Чанёль покорно принял унизительную позу. Растрёпанная чёлка противно лезла в глаза, и он уткнулся лицом в закаменевшие от напряжения руки, до крови закусывая губы. Нужно потерпеть. Когда-нибудь это всё равно закончится, ведь, судя по словам господина, он не намеревался задерживаться в комнате Чанёля надолго. Нужно лишь немного потерпеть.
Ифань вошёл в него резко и до конца. Сильная, словно удар тока, вспышка боли пронзила тело до самых кончиков пальцев. Колкий воздух дразнился, жёг губы, но Чанёль никак не мог вздохнуть. Ифань был равнодушен к его боли и двигался так, словно трахал элитную шлюху – быстро, размашисто, глубоко. Он крепко держал Чанёля за бёдра, не позволяя отстраниться и лечь на живот. Перед глазами замелькали красные пятна, когда Ифань с силой надавил на поясницу, заставляя прогнуться в спине и поднять попу выше.
Чанёль сдавленно дышал и, жмурясь, давил подкатывающие к горлу стоны. Если это всё, что от него хочет господин, то он вытерпит. Ещё немного, и при столь быстром темпе господин скоро кончит и оставит Чанёля в покое. Он обязательно выдержит.
Неожиданно Ифань вышел из него, цепкая, болезненная хватка на бедрах исчезла. Чанёль судорожно выдохнул, боясь поверить в происходящее. Неужели все закончилось? Он приподнял голову, осторожно открывая глаза и глядя на свои затекшие руки. В это же мгновение лампа с неприятным скрежетом замигала и погасла. Комната погрузилась в темноту. Стало тихо - так, что казалось, будто исчезло всё, что может издавать звуки.
На спину Чанёля легло что-то тяжёлое, холодное и гладкое, медленно обвило за талию и неподвижно застыло в железном захвате. Тело непроизвольно дёрнулось в тщетной попытке высвободиться, когда нечто упругое и скользкое оплело ноги и окончательно обездвижило, удерживая всё в той же открытой и позорной позе с разведёнными ногами и попой кверху.
Дикий, почти животный страх сдавил сердце у самого горла.
– Господин… – едва слышно, отчаянно прошептал Чанёль, широко распахнув глаза и глядя на тускло блестящие в темноте простыни перед собой.
Ответом ему была тишина.
Медленно, словно во сне, он повернул голову назад. Не смотри!, коротко взвизгнуло измученное сознание, но он уже смотрел, задохнувшись беззвучным криком ужаса.
У Него не было лица, как и всего того, что должно быть у человека. В почти кромешной тьме Оно напоминало чёрную громаду, состоящую из гладких блестящих пластин и упругих длинных отростков-щупалец, одни из которых обвивали тело Чанёля.
Что-то твёрдое, мокрое, намного больше члена, ткнулось между разведённых ягодиц и неумолимо, мучительно медленно стало проталкиваться внутрь. И тогда Чанёль закричал – истошно, надсадно, срывая голос на сиплый полуплач-полустон. Перед глазами поплыло, а там, внутри, всё разрывала адская, острая, словно нож, боль. Так, наверное, раньше сажали на кол.
По лицу что-то текло – то ли пот, то ли слёзы. По ногам и животу тоже текло что-то горячее. Кровь, кровь, судорожно билось в голове. А чудовище продолжало продвигаться всё глубже, и даже когда Чанёлю казалось, что нечто, мучившее его, уже упирается под рёбра, оно входило ещё дальше.
Хватит, прошу, я больше не м