30мая1945 (40 лет назад я приняла Миропомазание от рук кардинала Андреа Феррари).
1 Среди множества цветов, наполняющих землю ароматом и радующих глаз, вдруг встает ужасный призрак прокаженного человека: изъязвленного, зловонного, изъеденного проказой.
Народ испуганно кричит и кидается обратно, к ближайшим склонам горы. Кое-кто даже хватает булыжники, чтобы бросить их в этого неосторожного.
Однако Иисус поворачивается с распростертыми руками и громко возглашает: «Тише! Стойте, где стоите, и не бойтесь. Положите камни. Пожалейте своего несчастного брата. И он тоже Божье чадо».
Народ повинуется, подчиняясь власти Учителя. А Тот идет вперед сквозь высокие цветущие травы, пока не оказывается в нескольких шагах от прокаженного, который тоже, в свою очередь, приблизился, как только понял, что находится под защитой Иисуса.
Подойдя близко к Иисусу, он падает ниц, и цветущая трава принимает его и накрывает, словно прохладная и душистая вода. Цветы колышутся и почти смыкаются, образуя покров над укрывшимся в них горемыкой. Лишь жалобный голос, доносящийся оттуда, напоминает, что это несчастное существо находится там. Оно говорит: «Господин, если захочешь, Ты можешь меня очистить. Сжалься же и надо мной!»
Иисус отвечает: «Подними свое лицо и взгляни на Меня. Человек должен уметь смотреть в Небо, когда в него верит. А ты веришь, раз просишь».
Травы сотрясаются и расступаются вновь. Словно голова потерпевшего кораблекрушение, что выныривает из морской воды, показывается лицо прокаженного, лишенное волос и бороды. Какой-то череп, еще не совсем утративший остатки плоти.
И все-таки Иисус отваживается приложить кончики Своих пальцев к этому лбу там, где он чист, то есть где нет язв, а только чешуйчатая кожа пепельного цвета между двумя гнойными эрозиями, одна из которых разрушила волосяной покров, а другая пробила отверстие там, где был правый глаз, так что я затрудняюсь сказать, есть ли еще глазное яблоко или нет в этом громадном отверстии, что идет от виска до носа, оголяя скулу и носовой хрящ, полный нечистот.
И Иисус, слегка касаясь там Своей красивой ладонью, произносит: «Я повелеваю. Будь очищенным».
И словно бы этот мужчина не был изъеден проказой и покрыт язвами, а всего лишь испачкан грязью, и на нее проливаются очистительные воды – и проказа вдруг исчезает. Сначала затягиваются язвы, затем светлеет кожа, правый глаз снова показывается под заново явившимися веками, губы смыкаются вокруг желтоватых зубов. Только волосы и борода продолжают отсутствовать, точнее, редкие пучки волос остаются там, где еще до того были участки здорового кожного покрова.
Толпа изумленно вскрикивает. И по этому крику ликованиямужчина понимает, что исцелен. Поднимает ладони, до сих пор заслоненные травой, и дотрагивается до своего глаза там, где была огромная яма; дотрагивается до головы там, где была громадная язва, оголявшая черепную кость, и чувствует свою новую кожу. Тогда он встает и оглядывает свою грудь, свои бедра… Все здоровое и чистое… Мужчина вновь повергается на цветущий луг, плача от радости.
«Не плачь. Встань и послушай Меня. Возвращайся к жизни согласнообычаю и ни с кем не разговаривай, пока не исполнишь его. Покажись как можно скорее священнику, принеси жертву, предписанную Моисеем во свидетельство свершившегося чуда твоего исцеления».
«О Тебе мне нужно бы свидетельствовать, Господь!»
«Обо Мне ты будешь свидетельствовать, любя Мое учение. Ступай».
2 Толпа снова подошла, хотя и на надлежащее расстояние, и поздравляет исцеленного. Кто-то ощущает необходимость дать ему денег в дорогу и кидает несколько монет. Другие бросают хлеб и съестное, а один, видя, что одежда прокаженного представляет собой рваные лохмотья, через которые все видно, снимает с себя плащ, завязывает его в узел, словно большой платок, и кидаетпрокаженному, который может теперь прикрыться приличным образом. В силу того, чтомилосердие заразительно, когда его проявляют сообща, еще один уступает своему желанию снабдить его своими сандалиями, снимает их с себя и бросает ему.
«Ну а ты?» – спрашивает Иисус, видя этот поступок.
«О! я тут поблизости. Могу дойти босиком. А ему придется проделать большой путь».
«Да благословит Бог тебя и всех тех, кто оказал благодеяние своему брату. Муж, помолишься за них».
«Конечно, конечно, за них и за Тебя, чтобы мир в Тебя поверил».
«Прощай. Ступай с миром».
Мужчина отходит на несколько метров, потом оборачивается и кричит: «Но священнику-то могу ясказать, что это Ты меняисцелил?»
«Не надо. Скажи только: „Господь смилостивился надо мной“. Это чистая правда, а иного не требуется».
3 Народ сжимается вокруг Учителя в кольцо, и оно ни за что не хочет размыкаться. Тем временем солнце заходит, и начинается субботний покой. Селения далеко. Но народ не вспоминает ни о селениях, ни о пище, ни о чем. Апостолов, тем не менее, это тревожит, и они говорят об этом Иисусу. Старые ученики тоже обеспокоены. Здесь ведь женщины и дети, и пускай ночь теплая, а луговая трава мягкая, звезды все же не станут хлебами, и прибрежные камни не превратятся в пищу.
Иисус – единственный, кто не беспокоится. Народ между тем как ни в чем не бывало доедает свои припасы, а Иисус обращает на это внимание Своих учеников: «Истинно говорю вам, что эти превосходят вас! Смотрите, как беззаботно они уничтожают все до конца. Я сказал им: „Кто не в состоянии верить, что назавтра Бог даст пищу их чадам, тот может уйти“, а они остались. Бог не посрамит Своего Мессию и не разочарует тех, кто на Него уповает».
Апостолы пожимают плечами и больше не переживают.
После грандиозно-красного тихого и красивого заката наступает вечер, а после заключительного птичьего хора на все вокруг ложится безмолвие равнины. Шорохи ветра и затем первый молчаливый вылет ночной птицы одновременно с появлением первой звезды и первым кваканьем лягушки.
Дети уже спят. Взрослые разговаривают между собой, и то и дело кто-нибудь подходит к Учителю и просит что-нибудь разъяснить. 4 Так что, когда на тропинке посреди двух хлебных полей показывается некая внушительная по внешности, одежде и летам личность, это не вызывает удивления. За ним идут несколько мужчин. Все поворачиваются на него посмотреть и, шушукаясь, друг другу на него указывают. Шепот переходит от одной группы к другой, оживляется и угасает. Находившиеся поодаль приближаются, притянутые любопытством.
Мужчина благородной внешности подходит к Иисусу, который, сидя под деревом, выслушивает несколькочеловек, и приветствует Его низким поклоном. Иисус тут же встает и столь же почтительно отвечает на приветствие. Присутствующие – все внимание.
«Я был на горе, и Ты наверно подумал, что у меня нет веры и потому я ушел из опасения остаться голодным. Но я ушел по другой причине. Захотел стать братом среди братьев, их старшим братом. Мне хотелось бы высказать Тебе свои мысли наедине. Можешь меня выслушать? Я не враг Тебе, несмотря на то, что я книжник».
«Отойдем чуть дальше…» – и они идут в гущу хлебов.
«Я хотел позаботиться о хлебе для паломников и спустился распорядиться, чтобы напекли на такую массу народа. Ты видишь: я в пределах допустимого расстояния, ведь эти поля принадлежат мне, а путь отсюда до вершины в субботу совершить можно. Я бы пришел со слугамизавтра. Но узнал, что Ты тут с народом. Прошу Тебя, позволь я обеспечу их в эту субботу. Иначе мне будет слишком обидно, что я впустую отказался от Твоего слова».
«Вовсе не впустую, потому что Отец воздал бы тебе светом Своих истин. Но Я тебя благодарю и не обману твоих ожиданий. Только замечу тебе, что толпа многочисленна».
«Я велел затопить все печи, даже те, что используются для сушки продуктов, и мне удастся приготовить хлеба на всех».
«Я не о том. Я говорю о количестве хлеба…»
«О! это меня не затруднит. В прошлом году у меня был большой урожай зерна. В этом году Ты сам видишь, какие колосья. Позволь мне это сделать. Это будет лучшая безопасность для моих угодий. К тому же, Учитель… Ты мне дал сегодня такой хлеб… Ты ведь Сам – Хлеб для духа!..»
«Тогда поступай, как решил. Пойдем расскажем паломникам».
«Не надо. Ты так сказал».
«И ты книжник?»
«Да. Книжник».
«Да приведет тебя Господь туда, куда заслуживает твое сердце».
«Я понимаю то, чего Ты не договариваешь. Ты имеешь в виду: к Истине. Поскольку много у нас прегрешений и… и много неприязни».
«Кто ты?»
«Божье чадо. Помолись за меня Отцу. Прощай».
«Мир да пребудет с тобой».
5 Иисус медленно возвращается к Своим, пока этот мужчина уходит со своими слугами.
«Кто это был? Чего он хотел? Он высказал Тебе что-то неприятное? У него кто-то болен?» – вопросы сыплются на Иисуса.
«Кто он, не знаю. То есть знаю, что это добрая душа, и этого Мне…»
«Это книжник Иоанн», – бросает кто-то из толпы.
«Ну вот, теперь Я знаю, раз ты так говоришь… Рядом с Божьими детьми он желал быть просто Божьим слугой. Помолитесь за него, потому что завтра у нас у всех будет пища благодаря его доброте».
«Он действительно праведен», – говорит кто-то.
«Да. Даже не знаю, как он может дружить с остальными», – замечает еще один.
«Он повязан мелочами и правилами, словно новорожденный. Ночеловеконнезлой», – подытоживает третий.
«Это его поля?» – спрашивают многие, кто не из этих мест.
«Да. Думаю, что тот прокаженный был одним из его слуг или крестьян. Но он дозволял ему находиться поблизости и, думаю, даже его подкармливал».
Обмен мнениями продолжается, Иисус же отвлекаетсяот него, подзывая к Себе Двенадцать, которых вопрошает: «И что Я теперь должен сказать вам по поводу вашего неверия? Не вложил ли Отец хлеб для всех нас в руки того, кто по своему положению приходится Мне врагом? О! маловерные люди!.. Ну, идите на мягкое сено и поспите. Я пойду помолюсь Отцу, чтобы Он открыл вам сердца, и поблагодарю за Его доброту. Мир вам».
И уходит на ближайшие горные склоны. Там Он садится и сосредотачивается в Своей молитве. Воздевая глаза, Он видит стада звезд, заполняющих небо, опуская их, видит другое стадо:спящих людей, растянувшихся на лугах. Больше ничего. Но в Его сердце такая радость, что Он, сияя,точно преображается…