Каждый человек — кузнец своей судьбы




Природа — тот же Рим и отразилась в нем.

Мы видим образы его гражданской мощи

В прозрачном воздухе, как в цирке голубом,

На форуме полей и в колоннаде рощи.

О. Мандельштам

Отца Тита — Луция Манлия Империоза не любили в Риме. Империоз в 363 г. до н. э. был выбран диктатором для проведения священного обряда — ему поручалось вбить в стену храма Юпитера Капитолийского серебряный гвоздь, дабы прекратить эпидемию. Но Империоз решил, что дело этим ограничиться не может. И надо бы, пользуясь полученной властью диктатора, совершить еще что-нибудь значительное. К примеру — начать очередную войну с соседями. Луций Манлий объявил набор в армию. Война в тот момент, вообще говоря, не планировалась, молодые люди не горели желанием отправляться в легионы, но тех, кто пытался увильнуть от призыва, секли розгами или тащили в темницу. Народные трибуны возмутились и напомнили диктатору, что должность дается ему для исполнения вполне определенного дела. Империоз был должен вбить гвоздь. И только! А после этого диктатор должен был не набирать войска, а сложить с себя полномочия. Подчиняясь общественному мнению, диктатор, скрепя сердце, отказался от власти. Но те, по чьей спине прогуливались розги, не забыли об оказанной милости. На следующий год народный трибун Марк Помпоний вызвал Империоза в суд.

 

В вину бывшему диктатору вменяли не только то, что он, не стесняясь, орудовал розгами, но и жестокое обращение даже с членами своей семьи. Своего сына Тита он сослал в деревню и держал подальше от Города, заставляя выполнять тяжелую работу, — будто отец стеснялся своего отпрыска. Сам Тит в этом споре встал на сторону отца. Причем решил действовать, и действовать дерзко.

 

Рано утром, захватив с собой нож, из своей деревеньки Тит отправился в Город и сразу поспешил в дом народного трибуна, обвинителя его отца. Час был ранний, трибун еще был в постели, но дом народного трибуна всегда был открыт для посетителей. Через привратника юноша велел передать, что пришел Тит Манлий, сын Луция, и хочет переговорить с народным трибуном. Оставшись с Марком Помпонием наедине, юноша приставил к горлу народного трибуна нож и потребовал дать клятву, что отныне тот больше не будет ни в чем обвинять его отца. Трибун быстро смекнул, что Тит куда сильнее его, да и нож был приставлен к горлу — так что клятву пришлось дать. Империоз избежал суда — в те времена поступок его сына не сочли актом террора, наоборот, Тит Манлий снискал себе славу своей дерзостью. И когда в том же году стали избирать военных трибунов, молодой Тит Манлий был избран — вторым из шести.

 

А в 361 г. до н. э. вновь появились в окрестностях Рима галлы. Их войско остановилось за Анненским мостом у Соляной дороги. Римское войско подошло с другой стороны реки. За мост то и дело вспыхивали стычки, но никто не мог надолго им овладеть. Тогда на середину пустого моста вышел галл богатырского сложения и стал звать кого-нибудь из римлян на поединок. Против него (испросив разрешения диктатора) вышел Тит Манлий. Галл был так уверен в победе, что показывал противнику язык. Галл был выше ростом, но римлянин оказался ловчее и вышел из схватки победителем. Тит Ливий заимствовал выражения у Гомера, чтобы описать этот поединок. С убитого Манлий снял золотое ожерелье — торквес. За эту победу Манлий получил прозвище «Торкват», которое стало почетным прозванием рода.

 

В консульство Тита Манлия Торквата (340 г. до н. э.) в Рим явились послы латинов и стали требовать равенства во всем: раз они союзники и уже два века войска латинов принимают участие в войнах на стороне римлян, то почему бы не основать общее государство? Один народ, один сенат и два консула — один от Рима, другой — от латинов.

 

О боги! В какой гнев пришел Тит Манлий Торкват. Как он кричал! Он взывал к самому Юпитеру. Посол Анний, видимо, не ожидавший подобной реакции, так спешил покинуть храм, где заседал сенат, что споткнулся на лестнице, упал и расшиб голову. Тит Манлий выскочил следом.

 

«А! — закричал он торжествующе. — Юпитер гневается на тебя!»

 

Народ постановил: быть войне, и консулы Тит Манлий и Публий Деций Мус повели легионы против бывших союзников. Войска противников встретились близ Капуи.

 

Поскольку солдаты обоих войск были схожи вооружением и говорили на одном языке, к тому же многие знали друг друга, ибо раньше служили вместе, консулы запретили сражаться с врагом вне строя, дабы отличить своих от врагов.

 

Хотя приказ был отдан, нашелся дерзкий, который осмелился его нарушить. Сын консула Манлия, также звавшийся Тит Манлий, командир турмы — кавалерийского подразделения в составе легиона (около 30 человек), вызванный на поединок противником, не посмел отказаться. Юный Манлий вышел на бой и сразил врага. Но напрасно юноша хвастался перед отцом своей победой. Консул, пользуясь и консульской, и отеческой властью, приказал казнить сына.

 

Пример римской доблести? Или повторение «подвига» Брута — пример бездушности и жестокости? Брут считался тупицей. Торкват с юности был известен грубым нравом — ножом грозил народному трибуну, хотя, вспомним — особа народного трибуна была неприкосновенна. Отец Торквата Империоз славился жестокостью и презрительным отношением к окружающим и хвастался этими своими «достоинствами».

 

Римское войско было поражено случившимся. Однако желающих нарушить приказ больше не нашлось. Началось сражение с латинами. Манлий командовал правым крылом, Деций — левым. Левое крыло стало отступать. И тогда Деций принес себя в жертву для спасения легионов. Облачившись в тогу с пурпурной полосой, Деций произнес слова клятвы, вскочил на коня, взял меч и ринулся в гущу сражения. Без доспехов во главе сражавшихся он был обречен на гибель. Когда на другой день отыскали тело погибшего консула, оно было утыкано стрелами. Но победа, скорее всего, добыта была не безумной смелостью Деция, а благодаря полководческому искусству Тита Манлия.

 

Когда Манлий вернулся в Рим, встречать его вышли лишь солидные люди и старики, а молодежь отказалась приветствовать победителя.

 

Похожая история произошла в 325 г. до н. э., когда диктатором был Луций Папирий Курсор, а начальником конницы, то есть его заместителем, назначен был Квинт Фабий, молодой и честолюбивый аристократ. Диктатор решил вернуться из лагеря в Рим, дабы провести повторные гадания. А то вдруг окажется, что обряды совершены были неверно! Тогда боги ни за что не даруют победу. Желая сохранить за собой возможность одержать победу, Папирий запретил Квинту Фабию вступать в бой — приказ в военном аспекте не совсем понятный. Однако Квинт Фабий, узнав через лазутчиков, что победа над противником может оказаться легкой, нарушил приказ, повел легионы в бой и одержал блестящую победу. Противник потерял более двадцати тысяч человек. Захваченные доспехи начальник конницы собрал и сжег. Папирий возвратился из Рима в ярости. Что! Его, диктатора, лишили триумфа. «Ну тогда, ликтор, ступай, хватай этого ослушника и казни его!» — последовал приказ. Легионеры были на стороне Квинта Фабия. И немудрено: поступок диктатора обесценил только что одержанную победу. Однако, пользуясь поддержкой воинов, Квинт Фабий бежал в Рим и обратился к сенату, ища защиту. Сенаторы были на его стороне: зачем казнить талантливого юношу? Однако власть диктатора — высшая власть. Папирий примчался вслед за Фабием в Рим и потребовал у сената головы ослушника. Тогда Квинт Фабий и его отец Марк Фабий, бывший трижды консулом и диктором, обратились к народным трибунам и к народу. Да, Квинт Фабий нарушил закон. Но они просят его простить. Народ был на стороне Фабиев. Папирий, стиснув зубы, уступил и сохранил Квинту Фабию жизнь. Народ милостив: когда к нему обращаются с просьбой о милосердии, он прощает — почти всегда. Лишь своего защитника марка Манлия осудил.

Самый веселый праздник Рима

Сатурналии — праздник в честь бога Сатурна, посвященный окончанию сельскохозяйственного сезона. Проводился 17 декабря, в день посвящения храма Сатурна. Считался не просто праздником, а днем всеобщего отдыха — закрывались суды, не велись войны. В 217 г. до н. э. праздник стал длиться два дня, было добавлено пиршество для народа.

 

В императорский период продолжительность праздника достигла семи дней. В эти дни рабы и слуги усаживались за один стол с хозяевами. Господа прислуживали за столом, возрождая мифические времена, когда миром правил Сатурн и все были равны и свободны

 

Клиенты дарили своим патронам свечи, олицетворение их душ. По преданию, Геркулес отменил человеческие жертвы Сатурну и заменил их подношением свечей. Богатые римляне одаривали родных, друзей, клиентов, платили долги за своих друзей-бедняков.

Марк Валерий Корв, или Еще один поединок один на один

В год 349 до н. э. в очередной раз римляне сражались с галлами, теперь уже под началом Луция Фурия Камилла, сына знаменитого диктатора. Молодой военный трибун Марк Валерий принял вызов галла и вышел на поединок.

 

Но едва противники сошлись, как на шлем римлянина опустился ворон, который во время сражения нападал на галла, вцепляясь когтями и клювом тому в лицо. Валерий решил, что это добрый знак. Галл, напротив, пал духом, Валерий победил без особого труда и с того времени носил прозвище Корв — Ворон.

 

Избранный в третий раз консулом, Корв одержал блестящую победу над самнитами.

 

Тит Ливий дает ему необыкновенно лестную характеристику. «Не было полководца ближе воинству, чем Корв, охотно деливший все тяготы с простыми воинами. В поведении был благожелателен, в разговоре не только помнил о своем достоинстве, но и уважал в другом свободного человека; и что всего любезней народу — в должности он оставался таков, каков был, добиваясь должности».

 

Глава 12

 

Кавдинское ущелье 321 г. до н. э

 

Война… праведна для тех для кого неизбежна, и оружие благочестиво в руках у тех, у кого уже ни на что не осталось надежды.

Тит Ливий

Рим рос и набирал силу. Лаций оказался под его властью, этруски были сломлены. Не оставалось сомнения, что Рим распространит свое влияние на всю Италию. Капуя сама перешла под власть Рима, решив, что если выбирать между римлянами и самнитами, то лучше выбрать первых.

 

Самниты в тот год не хотели сражаться, они выдали римлянам зачинщиков войны, все награбленное и предложили заключить мир. Однако римляне отказались, рассчитывая на большее.

 

Самниты возмутились. Чего еще хотят от них римляне! Войны? Ну что ж, посмотрим, так ли удачливы римляне, как они утверждают. Не может того быть, чтобы и в этот раз боги были на их стороне. Во главе самнитов стоял Гай Понтий, удачливый и искусный полководец.

 

Оба консула выступили во главе римских легионов.

 

Гай Понтий распространил ложные слухи о своих намерениях, отправив воинов, переодетых пастухами, навстречу римскому войску, чтобы убедить противника, будто бы самнитские войска далеко в Апулии, осаждают один из городов. Римляне двинулись в Апулию, на помощь союзникам. Туда вели две дороги. Одна длинная и безопасная, другая — куда более короткая, но проходящая через опасное Кавдинское ущелье. Римляне выбрали короткий путь — ведь самниты, как они полагали, были еще далеко. Ущелье состояло как бы из двух частей: сначала — узкий проход в горах, выводящий в болотистую долину, потом — второе ущелье. Когда римляне миновали первую теснину и оказались в долине, то выяснилось, что вход во второе ущелье завален бревнами и камнями. А на склонах гор повсюду появились самниты. Дорога, по которой можно было вернуться назад, оказалась также занятой врагом. Солдаты возроптали: ну и полководцы! Дали заманить себя в ловушку, как безмозглых тварей. Назад дороги нет, вперед — тоже. Римляне устроили в долине лагерь, обнесли валом все, как положено, прекрасно понимая, что эти действия бессмысленны — вырваться из ущелья невозможно.

 

В это время самниты решали, что делать с римским войском, которое они заманили в ловушку и победили без боя. Гай Понтий послал за советом к своему отцу, известному своей мудростью Гереннию Понтию. «Отпусти без всяких условий и не причиняй вреда», — посоветовал старик. Совет не понравился. «Дай другой совет», — попросил сын. «Истреби всех до единого», — был второй ответ. Самниты решили, что мудрец тронулся рассудком, и вызвали старика на совет. Геренний так объяснил свое решение: первый совет он дал потому, что отпущенные на свободу римляне оценят благородство противника и заключат выгодный мир. Второй совет — уничтожить войско поголовно — ожесточит римлян, но и ослабит на долгие годы.

 

«А третий путь? — стали пытать старика. — Разве нельзя оставить римлян в живых, но унизить и связать обязательствами?» «Это самое глупое решение, — услышали в ответ. — Нрав у римлян таков, что, потерпев поражение, они уже не ведают покоя. Нынешнее безвыходное положение вечно будет огнем жечь их души, и не будет им успокоения, покуда не отомстят вам стократ». Такие слова Тит Ливий вложил в уста мудреца Геренния. Неведомо, говорил их старец или нет, но характеристика римского характера дана в них очень точно.

 

Однако самниты решили, что мудрец советует что-то больно заумное, и как всегда выбрали третий путь, то есть самый неудачный.

 

Тем временем, оказавшись в безвыходной ситуации, римляне отправили послов к самнитам обсудить условия сдачи. Впрочем, обсуждать было нечего. Победитель диктовал условия. Римлянам было приказано безоружными и без верхней одежды выйти за вал. Самниты взяли заложников, дабы римляне потом не могли нарушить договор. С консулов сорвали палудаментумы — плащи полководцев, отделанные золотой бахромой, — и консулы, униженные и полураздетые, первыми прошли под ярмом. Позорный обряд. Унизительнее для свободных граждан нет ничего. Под ярмом надо проходить, низко сгибаясь. Легионеры отворачивались, дабы не видеть позора своих полководцев. Потом настал черед легатов и трибунов, за ними — центурионов. И, наконец, простых солдат. Под градом насмешек без оружия и верхней одежды один за другим проходили римляне под яркой из трех копий. Тех, кто не демонстрировал должной униженности, избивали или даже убивали.

 

Так вырвались они из ущелья — опозоренные, без оружия, без одежды, без обоза. Какой позор! Прежде триумфы — теперь ярмо. В ближнюю дружественную Капую стыдились войти. Ночевали в окрестностях города. Прятались. Пищу и одежду приняли, домой шли молча, стиснув зубы, опустив головы. Известие о позоре их опередило, и весь Рим надел траур. В Город войско вернулось под покровом ночи. Все разбрелись по домам, и на улицу — ни ногой.

 

Да, самниты совершили роковую ошибку. На то римляне и придумали коллегию фециалов, чтобы иметь возможность всегда вести войны — и как они утверждали — только справедливые. Стали сенаторы думать, что же делать, как расторгнуть унизительный договор. Да проще простого, решили тут же: самниты заключили мир с консулами, а не с римским народом, священными клятвами мирный договор не подтвержден. Выдадим консулов и трибунов, с которых взяли клятвы, самнитам. И мирный договор будет расторгнут. Так и сделали.

 

Фециал привел связанных консулов и трибунов в Кавдий Гаю Понтию. Вот, забирай, они твои пленники. Поскольку после этого пленники перешли под юрисдикцию самнитов, то бывший консул пнул фециала, то есть оскорбил посланца римлян, и тем самым объявил Риму войну.

 

Понтий возмутился: «Обманщики! Ваша законность только видимость!» И пленников не принял. Однако римляне упрямо твердили: договор расторгнут, значит, быть войне. И воевали после этого весьма успешно, больше в Кавдинское ущелье не забирались.

 

Нападая на самнитов, римляне кричали: «Это вам не Кавдинское ущелье!».

Портрет рода в римском интерьере

 

Читая страницы истории Тита Ливия, нельзя не отметить следующую деталь: необычайное сходство представителей одного и того же рода. Каждый представитель обладает собственной индивидуальностью, но при этом общие черты, несомненно, прослеживаются.

 

Клавдии — непременно консерваторы и гордецы, трудно представить людей надменнее. Они могут быть героями или подлецами, но практически никогда не считаются с общественным мнением.

 

Манлии — также, несомненно, храбрецы, но не чуждые жестокости, грубости. Сын грозит за отца народному трибуну ножом. Отец казнит сына за нарушение воинской дисциплины. И опять же представитель этого рода убеждает сенат после поражения при Каннах не выкупать у Ганнибала пленных. Как бы себя ни вели себя попавшие в плен воины (может, в самом деле, страх на время взял в их сердцах верх), но это решение жестокое. Большинство склонялось к тому, чтобы выкупить пленных. Но Тит Манлий Торкват убедил милосердных, что быть жестокими — необходимо.

 

Фабии — неплохие полководцы, склонные, впрочем, к импульсивным действиям, непредсказуемости — вспомним поступок Фабиев-послов, решивших вдруг воевать, вместо того, чтобы вести переговоры. И ли начальник конницы, который ослушался диктатора — ведь это тоже Фабий. Не столь надменные, как их собратья-патриции, Фабии не заносились перед плебеями. Марк Фабий Амбуст выдал дочь замуж за плебея, долгие годы поддерживал борьбу народных трибунов за право плебеев избираться в консулы, не без его поддержки получил консульскую должность первый плебей. В знатных семьях по наследству передавались не только имена и имущество, но и политические взгляды.

 

Валерии — по своему складу близки к Фабиям, не чужды либерализму. Тогда Валерий получил прозвище Публикола, что значит — «Почитатель народа». В конфликте плебеев и патрициев патриций Валерий встал на сторону плебеев. О родовом портрете плебеев Семпрониев Гракхов речь впереди.

 

Это потом, в эпоху империи, когда умрут традиции, все смешается. И продавать, и предавать, и являть примеры мужества будут уже независимо от того, кто какое имя носит.

Храм Венеры Милостивой

 

Курульный эдил[32] Квинт Фабий Гургит взыскал с матрону уличенных в прелюбодеяниях, штрафы, и на эти деньги построил храм Венеры Милостивой (295 г. до н. э.)

 

Глава 13

 

Аппий Клавдий Слепой

 

Его дорога и Пиррова победа

 

343–279 гг. до н. э

 

Каждый человек — кузнец своей судьбы

Римская пословица

 

Это время долгих и кровавых Самнитских войн, которые шли с переменным успехом. И не всегда римляне побеждали. Но, потерпев поражение, они возвращались, пока не добивались своего.

 

Три Самнитских войны (343–341 гг., 326–304 гг., 298–290 гг. до н. э.) следовали одна за другой.

 

312 г. до н. э. — год цензорства Аппия Клавдия, знаменитый тем, что Аппий провел первую мощеную дорогу из Рима в Капую (та самая Аппиева дорога) и построил водопровод, о котором написал Фронтин в своей работе «О водопроводах». Длина водопровода около 18 километров, большую часть пути вода текла под землей, и на небольшом участке по акведуку возле Капенских ворот.

 

Тит Ливий сообщает, что Аппий и его коллега так составили новый список сената, исключили столь многих могущественных и включили столь много «недостойных», что плоды творчества цензоров консулы отказались признать.

 

Коллега Аппия по цензорству, как и полагалось по закону, сложил свои полномочия через 18 месяцев, Алпий же отказался подчиняться и оставался в должности далее, несмотря на протесты народных трибунов. Но поскольку десять защитников народных прав не были единодушны, то цензору никто не мог помешать, и Аппий с упрямством, свойственным их роду, продолжал исполнять свои обязанности.

 

А тем временем у Рима явился еще один грозный соперник — Пирр, царь Эпира[33].

 

По давнему соглашению с греческой колонией в Южной Италии городом Тарентом римляне не могли заходить в его бухту. Однако у римлян был в это время мирный договор с Тарентом, и несколько кораблей вошли в бухту, считая тарентинцев дружественными. Вместо того чтобы потребовать римлян уйти, тарентинцы напали внезапно на стоящие в гавани суда, после схватки захватили пять кораблей, экипажи казнили или продали в рабство.

 

Римляне, измотанные сражениями с самнитами, не желая новой войны, заявили, что сохранят мир, если Тарент выполнит вполне приемлемые условия: выдать зачинщиков избиения, отпустить пленников и уступить Риму Турины. Однако Тарент решил выбрать другой путь и обратился к царю Эпира Пирру, решив, что лучше подчиняться царю-греку, чем римлянам. При этом тарентинцы почему-то вообразили, что Пирр будет за них воевать, а они — пользоваться плодами его побед. Однако Пирр, прибыв на место, решил, что тарентинцам нечего сидеть по домам, и тут же призвал их в свои войска. Часть жителей Тарента, рассудив, что искали они чего-то совсем другого, скорее всего — невозможного, бежала из города.

 

А Пирр отправился на войну с римлянами. Первое сражение он дал римлянам близ Гераклеи, римляне сражались мужественно, но исход боя решили слоны: римляне встретились с боевыми слонами впервые. Лошади всадников пугались запаха слонов и становились совершенно неуправляемыми, а пехота ничего не могла поделать против этих чудовищ. Римляне потеряли в этой битве немало, но и потери Пирра были соизмеримы с потерями римлян.

 

Однако, потерпев поражение, римляне не пали духом, а набрали новое войско. Пирр решил начать с Римом переговоры о мире и отправил в Город своего посла Кинея, — философа, ученика Демосфена. Киней попытался одарить сенаторов подарками, но те отказались от даров, посланных Пирром. Однако многие готовы были проголосовать за переговоры. И тут в сенат явился Аппий Клавдий.

 

Из-за своей слепоты и старости он удалился от дел, но, узнав о посольстве Пирра, велел рабам отнести себя в курию. Здесь, опираясь на плечи своих сыновей, он обратился к сенаторам с речью. «До сих пор, римляне, я никак не мог примириться с потерею зрения, но теперь, слыша ваши совещания и решения, которые обращают в ничто славу римлян, я жалею, что только слеп, а не глух. Где же те слова, которые вы всем и повсюду твердите и повторяете, слова о том, что если бы пришел в Италию великий Александр и встретился бы с нами, когда мы были юны, или с нашими отцами, которые были тогда в расцвете сил, то не прославляли бы теперь его непобедимость, но своим бегством или гибелью он возвысил бы славу римлян? Вы доказали, что все это было болтовней, пустым бахвальством!» (Плутарх). Слова Аппия пристыдили сенаторов, и они послали Пирру такой ответ: Рим не ведет переговоры, пока солдаты противника топчут итальянскую землю.

 

Сенат показался Кинею сборищем царей — с таким достоинством держались сенаторы, а сам римский народ чем-то вроде лернейской гидры, многоголового существа, у которого отрастали новые головы, стоило отрубить одну из них.

 

Занятно, как Пирр и римляне обменивались взаимными услугами. Подобные сцены могли бы послужить украшением любого рыцарского романа. Так, царь позволил пленным под честное слово вернуться в Рим навестить семьи и провести в Городе Сатурналии. Однако и римский сенат велел всем вернуться в плен к царю и сдержать слово.

 

Потом к римскому консулу врач Пирра прислал письмо. Служитель Эскулапа предлагал отравить своего царственного пациента ядом, если, разумеется, римляне ему заплатят. Однако консулы ничего не заплатили за столь сомнительную услугу, а, напротив, отправили царю письмо с предупреждением. Пирр оценил благородный жест и отпустил всех пленных без выкупа.

Карта Италии. III в. до н. э.

В 279 г. до н. э. вновь произошло сражение — на этот раз близ города на юге Италии Аускула. Пирр выиграл и эту битву, но опять не нанес решительного поражения. Римляне придумали способ борьбы со слонами, впрочем, не слишком успешный, и были вынуждены отступить. Однако Пирр опять, как и в битве при Гераклее, понес большие потери, сам он был ранен дротиком в руку, самые лучшие из его полководцев и солдат погибли. Кто-то стал поздравлять царя с победой. «Если мы одержим еще одну победу над римлянами, то окончательно погибнем», — ответил царь.

 

Так вошло в историю выражение «Пиррова победа».

 

Впрочем, практически все победы над Римом — Пирровы. Потерпев поражение, Рим собирал силы вновь и рано или поздно, разбивал врага. И так было до тех пор, пока властитель мира не одряхлел и не склонил седую, покрытую позолотой роскоши голову, под топор варваров.

 

Но до тех времен еще далеко, а пока с Римом не может сладить Пирр, великий полководец эллинистического мира.

 

Слава Пирра как полководца росла день ото дня, но с каждой новой битвой он не приобретал, а лишь терял.

 

В 279 г. до н. э. римляне заключили договор с Карфагеном, по которому обязались помогать друг другу.

 

Перед Пирром в Италии стояли почти неразрешимые задачи. Этот царь был воином, искателем приключений, но отнюдь не организатором. Рим не желал заключать мир, с Тарентом тоже все складывалось не просто. Что делать? Ну, конечно же, отправиться в Сицилию и воевать там с карфагенянами, тем более что об этом просят сицилийцы, как раньше просили тарентинцы. Неважно, что жители Тарента умоляли царя не бросать их на произвол судьбы. Он займется их делами, когда вернется. Пусть подождут своей очереди. И Пирр отправился в Сицилию. Здесь его встретили с восторгом, города один за другим переходили на его сторону, а карфагеняне стали предлагать мир. Мир? Зачем Пирру мир? Он мечтает о новых подвигах. Пусть пунийцы полностью освободят Сицилию, вот тогда и поговорим. Впрочем, говорить пока не о чем — Пирра ждет новая война в Африке. Ведь теперь у него в распоряжении ресурсы всей Сицилии. И он стал набирать гребцов на свои галеры, становясь все более требовательным. Искатели приключений легко превращаются в тиранов. Дело дошло до того, что царь казнил одного из тех, кто позвал его в Сицилию. Другой его ярый сторонник бежал. Становиться гребцами и отправляться воевать в Африку сицилийцы не хотели. Тут очень кстати пришло послание из Тарента — царя вновь просили о помощи. Отлично! Раз дело в Сицилии не ладится — отправимся назад в Италию. Но счастье изменило искателю приключений. Карфагеняне потрепали его флот при возвращении, а мамертинцы[34] напали на него во время высадки. Пирр был ранен мечом в голову. Один из варваров огромного роста стал вызывать царя, если тот еще жив, на бой. Пирр вышел — залитый кровью и разъяренный, и, не дав противнику нанести удар, рассек наглеца сверху донизу.

Однако Пирр сохранил еще часть войска и добрался до Тарента. Здесь он «осчастливил» жителей новым военным набором и отправился воевать с римлянами. Самниты, к тому времени уже изрядно потрепанные римлянами, не оказали царю поддержки. Против царя Эпира выступили оба консула. В этот раз счастье явно было на стороне римлян. Пирр решил разбить консулов по одиночке, но, не зная местности, его войска заблудились в лесу. Время было потеряно. Увидев выходившие из леса войска, консул Маний Курий напал и обратил эпиротов в бегство. В последовавшей за этой стычкой битве римляне разбили войска Пирра. Не помогли и слоны: римляне закидали их копьями, те обратились вспять и помчались, давя своих и сея панику.

 

Что оставалось Пирру? Лишь вернуться в свой Эпир с остатками войска. Но царская казна была пуста, а маленький Эпир тесен для своего правителя. Оставалось одно: искать новой войны, чтобы прокормить свою армию. Что Пирр и делал. Пока не погиб во время уличной схватки. Согласно легенде, какая-то старуха, чтобы защитить своего сына, швырнула в голову царю черепицу.

 

Чем не история Ричарда Львиное Сердце? Только не того, настоящего, а созданного пером Вальтера Скотта.

 

После того как в 272 г. до н. э. царь Эпира покинул Италию, карфагеняне попытались захватить Тарент и ввели корабли в главную гавань. Но командир эпирского гарнизона предпочел иметь дело с римлянами и сдал им город, оговорив свой уход и уход своих солдат. Карфагенянам оставалось только состроить хорошую мину при плохой игре и заявить, что они ввели свои корабли в гавань, чтобы помочь римлянам — ведь у них с Римом мирный договор. Римляне в тот момент не желали ссориться с Карфагеном и сделали вид, что поверили.

 

После поражения Пирра Рим овладел всей Италией.

Воинская слава и дипломатические хитрости

 

«Предки вели войны, не прибегая ни к засадам, ни к ночным вылазкам, ни к ложному бегству и внезапным возвратным атакам на беспечного врага; они предпочитали величаться истинным мужеством, а не лукавством. У них был обычай сначала объявлять войну, а уж потом вести ее; иногда даже заранее назначали сражение и определяли место, где намеревались биться. С такой же честностью известили они царя Пирра о враче, замышлявшем покушение на его жизнь: так велела поступать римская добродетель, столь отличная от коварства пунийцев и хитрости греков, у которых более почетным считалось обмануть врага, чем одолеть силой. Иногда обманом можно добиться большего, чем доблестью, — но лишь на недолгое время; навсегда же покорится лишь тот, кто вынужден будет признать, что его одолели не ловкостью и не случайно, но в честной и справедливой войне, где бьются лицом к лицу» (Тит Ливий).

 

Красивый миф, все же отражающий общий взгляд римлян на войну в времена. Военные хитрости, удары исподтишка и прочие уловки не прославлялись, а считались позорными. Римские полководцы не осуществляли сложных маневров и не прибегали к необычной тактике. Армия строилась на поле боя всегда по одному плану: легионы в центре, союзники и конница на флангах. Римляне полагались на силу и доблесть, и до поры до времени одерживали победы.

 

Но, говоря о римской дипломатии, тот же Тит Ливий в IX книге своей «Истории», заставляет самнита говорить такие слова:

 

«Но обман вы всегда прикрываете видимостью какой-то законности».

 

Так что сражения — отдельно, переговоры — отдельно.

«Варварский» Рим и «культурная» Греция

 

После того, как жители греческой колонии Тарент напали на римские корабли, часть экипажей перебили, а часть захватили в плен, римляне послали в Тарент послов. Их допустили на общее собрание, что происходило в театре. Послы выступили перед народом, изложили требования Рима. Слушателей чрезвычайно позабавило, что римляне плохо говорили по-гречески.

Аппий Клавдий Слепой. С античного портрета. III в. до н. э.

Дальше — больше. Тарентинцы стали смеяться не только над греческим произношением, но и над одеждами «варваров», над их тогами с пурпурными полосами. А самый большой шутник подошел к Постумию, главе посольства, повернулся задом, задрал свою одежду и, как бы это повежливее сказать, обгадил тогу посла. Весь театр покатывался со смеху. Римлянин приподнял полу испачканной тоги и пригрозил, что весельчакам понадобится много крови, чтобы смыть это пятно…

 

После такой «радостной» встречи послы вернулись в Рим.

 

Услышав о происшедшем, народ повелел консулу Луцию Эмилию Барбуле вторгнуться в земли Тарента.

Управление Карфагена

Основанный финикийцами как колония, Карфаген стал мощным торговым центром, который мог конкурировать с греческими городами-государствами в западном регионе. Государственное устройство Карфагена точно неизвестно. Считается, что городом управляли совет старейшин (аналог римского сената, Тит Ливий так и называет этот совет сенатом)> корпорация ста и два суффета (аналог римских консулов), в руках которых находилась исполнительная власть.

 

Для ведения войны в армии назначался (во время 2-й Пунической войны избирался) главнокомандующий на все время войны. После окончания своих полномочий он давал отчет. В случае поражения он мог быть распят на кресте — эта карфагенская казнь будет заимствована после пунических войн римлянами для казни рабов и людей низкого происхождения.

 

Карфаген подчинил себе Северную Африку, Западную Сицилию у Южную Испанию, Сардинию, Корсику и Балеарские острова.

 

Глава 14

 

1-я Пуническая война. Регул

 

264 — 241 гг. до н. э

 

Вообще римляне во всех случаях действуют силою, и раз какая-либо цель поставлена, они считают для себя обязательным достигнуть ее, и раз принято какое-либо решение, для них не существует ничего невозможного. Часто благодаря такой стремительности они осуществляют свои замыслы, но подчас терпят и тяжелые неудачи, особенно на море. Действительно, на суше, где они имеют дело с людьми и с человеческими средствами борьбы, римляне большею частью успевают, потому что равные силы они одолевают натиском; здесь лишь изредка терпят они неудачи. Напротив, большие бедствия постигают их всякий раз, когда они вступают в борьбу с морем и небом и действуют с тем же упорством.

Полибий

1-я Пуническая война, которая длилась 24 года, — это практически очень долгое сражение за Сицилию, если не считать Африканской авантюры Регула. Римляне, став властителями Италии, решили, что Сицилия является как бы продолжением Апеннинского полуострова. Но Карфаген с такой трактовкой не соглашался. Рим и Карфаген неизбежно должны были столкнуться: оба государства равны были по возрасту, у обоих купеческий класс был весьма силен. Карфагеняне, потомки финикийцев, успешно торговали и богатели. Римляне — тоже торговали, но воевали куда больше. Карфаген был несоизмеримо богаче — этим преимуществом он воспользоваться не сумел, но не имел собственной армии и прибегал к услугам наемников, зачастую иноземцев. Эта армия была профессиональной и хорошо обученной, но ее людские ресурсы были ограниченны. Рим же мог рекрутировать практически все мужское население. Было у Рима еще одно преимущество: в завоеванных областях Рим вел себя скорее как патрон: обирал, наказывал, защищал, поощрял — в зависимости от обстоятельств. То есть пользовался политикой кнута и пряника. Карфаген же больше налегал на кнут.

 

Итак…

 

Опорным пунктом Рима стала Мессана. Этот город сам обратился к Риму с просьбой о покровительстве. Карфаген, разумеется, был не согласен. Но консул Аппий Клавдий, а затем Маний Валерий одержал над соединенными силами сиракузян и карфагенян блестящую победу, после чего вопрос о Мессане «был решен». Тиран[35] Сиракуз Гиерон II после недолгих раздумий решил отказаться от покровительства Карфагена и перейти на сторону Рима. Так из противника он превратился в «друга римского народа». А после падения Акраганта в руки римлян перешел почти весь остров за исключением нескольких прибрежных крепостей. Но Карфаген продолжал господствовать на море. Стало ясно: без сильного флота Карфаген ни за что не одолеть. Флот построили за одну зиму. И хотя первое столкновение нового флота с карфагенянами закончилось неудачно, и даже консул умудрился попасть в плен, вскоре другой консул — Гай Дуилий — одержал первую морскую победу в битве у Мильского мыса (260 г. до н. э.). Флотоводцы из римлян в те времена были неважные, зато они догадались, как использовать преимущество своей пехоты. Римляне снабдили корабли «воронами» — переходными мостками с тяжелыми металлическими клювами. До этого карфагеняне использовали в сражениях тараны, установленные на носах кораблей, и все зависело от искусства управления кораблями. С изобретением «ворона» римлянам нужно было лишь сблизиться с вражеским кораблем, после чего морская битва превращалась в сухопутную.

 

В честь победы на форуме была установлена ростральная колонна, а Дуилий получил первый в истории Рима триумф за морскую победу. Тут и до падения Карфагена недалеко, мнилось окрыленным победой римлянам, Консул 256 г. до н. э. Марк Атилий Регул вместе с коллегой Луцием Манлием Вульсоном отплыли в поход на 330 кораблях. У южного берега Сицилии римс<



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-01-11 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: