Ирландские легенды
Here Comes The Irish
Друзья, завтра вся планета окрасится в зелёный цвет и начнёт отмечать один из самых ярких, самобытных и интересных праздников в мире – день святого Патрика. Торжество, подаренное нам многострадальным ирландским народом, прошедшим через голод и угнетение, но никогда не унывавшим, может быть по-разному воспринято каждым из вас, но то, что оно является неотъемлемой и очень яркой часть мировой культуры –неоспоримый факт. Именно поэтому, в канун этого замечательного торжества, мне бы хотелось начать серию исторических материалов, также имеющих отношение к «Изумрудному острову». Бескрайние равнины, окруженные живописными лесами, пасмурное небо, дождь и снег. Такова типичная картина для штата Индиана, спрятавшегося на Среднем Западе США где-то между южным берегом озера Мичиган и штатами Огайо, Кентукки и Иллинойс.
Население в этой местности не отличается высоким достатком, в большинстве своём работая на промышленных предприятиях и занимаясь фермерским хозяйством.
В самой Америке Индиана давно получила прозвище «Hoosier», что означает «штат верзил» или же «штат громил». Точно неизвестно, откуда появилось данное название: кто-то утверждает, что это связано с поселенцами, обосновавшимися в данной местности в 30-х годах 19-го века, из английского графства Камберленд, ныне упразднённого. На камберлендском диалекте слово «hoozer» означало что-то большое, сравнимое с горой; кто-то считает, что здесь не обошлось без чернокожего, а, если быть точнее, без проповедника Хэрри Хузера (Harry Hoozer), бродившего по всей стране со своими речами об отмене рабства; большинство же сходится на том, что это прозвище возникло в первой половине 19-го столетия, в тяжёлое и опасное время, когда люди, подходя к чужому дому и боясь быть застреленными кричали, оповещая хозяев о своём прибытии, на что получали вопрос «Кто там?» («Who there?»), впоследствии слившийся в единое «Hoosier».
Как бы там ни было, но репутация Индианы в Америке носит достаточно маргинальный оттенок. Штат мужланов, если хотите.
И именно в этот штате, так любящем спорт и так отчаянно нуждающемся в нём, родилась одна из самых великих футбольных команд за всю историю этой игры, во многом определившая лицо футбола и в значительной степени повлиявшая на формирование его культуры.
Нет, речь не об «Индианаполис Кольтс». Сегодня я начинаю серию материалов о футбольной программе университета Нотр Дама, что расположен в городе Саут-Бенд. «Сражающиеся ирландцы». Именно такого название этих славных парней.
Истоки названия спортивной программы университета следует искать в первой половине девятнадцатого столетия, тогда Америка приняла первую волну эмигрантов с «Изумрудного острова». Ирландцы покидали свою Родину тысячами, спасаясь как от голода, так и от английского геноцида, поставившего на колени гордый и весёлый кельтский народ. История знает множество случаев, когда целые семьи садились на корабли, но так и не достигали берегов Нового Света, пропав где-то в недрах Атлантического океана во время шторма. Сейчас об этом легко писать и легко читать, но это было страшное время.
Время тяжелейших испытаний целого народа, целой самодостаточной нации, их веры в Бога, в себя и в будущее своих потомков. Основная часть беженцев с «Изумрудного острова» оставалась на берегу Атлантики, в Нью-Йорке и, конечно же, Бостоне. Однако были и те, кому либо не находилось места в двух крупных мегаполисах, либо те, кто не хотел довольствоваться подачками со стороны более зажиточных, обжившихся земляков. И тогда все эти люди отправлялись на Запад, отчаянно нуждавшийся в людских ресурсах. То здесь, то там, на пустынных территориях, то в бескрайних полях и степях, то в глухих лесах стали появляться населённые пункты. Не обошли стороной колонисты, в том числе и ирландские, и нынешние земли штата Индиана.
Территория, открытая когда-то французами, по-прежнему привлекала представителей этого государства. Так, миссионер Эдвард Сорин в 1842 году основал в городке Саут-Бенд частный католический университет, получивший название Нотр Дам, в честь девы Марии, ставшей покровительницей этого университета.
Шли годы, данное учебное заведение росло и развивалось, превратившись из небольшого колледжа в солидное и престижное учреждение. Однако к концу девятнадцатого столетия, времени, с которого я и начну свой рассказ, Нотр Дам был всё тем же маленьким учебным заведением, пусть и несколько разросшимся. Усилиями святых отцов и их подопечных создавалась знаменитая библиотека университета, на сегодняшний день считающаяся одной из лучших в мире.
На стыке девятнадцатого и двадцатого веков США были молодым и бурно развивающимся государством. Толпы эмигрантов спешили в эту страну, полную надежд, таившую в себе самые сказочные и, казалось бы, достижимые только здесь мечты. Страну, способную дать новую жизнь угнетённым, загнанным в угол людям.
Это была эра открытий, мир стоял на пороге целого ряда революций. В политике, искусстве, науке, в быту, практически везде. Складывавшийся сотнями лет уклад поменялся в одночасье, сделав жизнь человечества намного ярче и интересней. Немалую роль в этом сыграло фантастическое развитие спорта.
И, конечно же, где, как ни в стенах кампуса университета, насквозь пропитанного католическими догмами, молодым и энергичным юношам, чьи родители заточили их в этой цитадели покорности, было направлять всю свою энергию на спорт.
Доподлинно неизвестно, когда и как появилось нынешнее название спортивной программы университета. «Сражающиеся ирландцы» - «Fighting Irish».
Одна из самых популярных легенд гласит, что данное прозвище напрямую связано с ирландскими солдатами, воевавшими в гражданскую войну на стороне северян в отдельной «ирландской бригаде». Третий президент университета, Уильям Корби, был в этой бригаде военным капелланом, увидев весь страх и ужас братоубийственной бойни собственными глазами. Но он также видел и солдатскую отвагу, то, как сражались ирландцы. Особенно ярко это проявилось в знаменитой битве при Геттисбурге. Позднее подвиги «ирландской бригады» по инициативе Корби были увековечены на полотне картины «Отпущение грехов под огнём», являющейся частью коллекции живописи университета Нотр Дама.
Действительно, красивая легенда. 
Но есть и другие. Так, ходят слухи, что нынешнее прозвище, а ведь были и другие – «терьеры», «роверс», «рамблерс» и прочие, появилось в 1899 году во время поединка с университетом Норсвестэрна. На перерыв команды ушли со счётом 5-0 в пользу Нотр Дама. И, вот, в начале второй половины встречи рёв фанатов «Диких кошек» погнал своих любимцев вперёд: «Убейте сражающихся ирландцев! Убейте сражающихся ирландцев!»
Ещё одна легенда происхождения названия также связана с футбольным матчем. Речь идёт об игре 1909 года против тогда самого принципиально соперника Нотр Дама университета Мичигана. Уже парни из Индианы уступали после первого тайма и, выйдя на поле перед началом второй половины встречи, один из футболистов команды во весь голос прокричал своим, чьи фамилии были Долан, Келли, Доннелли, Глин, Даффи и Райан: «Эй, что с вами, парни? Вы все ирландцы и вы не сражаетесь так как должны это делать?». Во втором тайме игроки Нотр Дама вырвали победу у соперников, после чего газеты на следующее утро вышли с заголовками «Сражающиеся ирландцы!».
Официально же нынешнее название спортивной программы университета Нотр Дама было принято в 1927 году отцом Мэтью Уолшем. Существует мнение, что поводом этому послужили заметки колумниста “New York Daily News” Фрэнсиса Уоллеса, в которых тот периодически отмечал боевой дух спортивных команд университета Нотр Дама, называя их «сражающимися ирландцами». Также этому во многом поспособствовал тот факт, что Саут-Бенд и его окрестности в значительной степени заселены людьми ирландского происхождения.
Закончить рассказ о появлении этого красивого названия мне бы хотелось отрывком из книги Дороти Корсон «Легенды и знания Нотр Дама»:
Отец Чарльз М. Кэрри
- Многих волнует наличие слова «ирландцы» при упоминании спортивных программ университета Нотр Дама, но для нас это слово всегда означало много большее, чем название одной конкретной нации, и гораздо большее, нежели обычное прозвище. Дело в том, что это слово хранит в себе память о давно минувших событиях, когда проявление силы воли и духа порой даже не вознаграждалось как следует. Ирландцы, подчас, напрямую ассоциируются с Нотр Дамом, и у этой связи куда более глубокие смысл и история, чем история спортивных программ или связь университета с отдельным народом.
Свои первые спортивные поединки представители Нотр Дама начинали с учреждениями, чьи студенты придерживались разных религиозных взглядов. Журналисты тогда называли эти команды именно по отношению их к различным конфессиям – «методисты», «баптисты» и прочие. Представителей же Нотр Дама пресса называла либо «католиками» либо «ирландцами», но среди них было не так много ирландцев, зато все они были католиками.
Подобные определения не были оригинальными, сохранившись ещё с колониальных времён. Отмечу, что большая часть первых мигрантов-католиков в Новом Свете была именно с берегов «Изумрудного Острова». Таким образом, в общественном сознании определения «ирландец» и «католик» являлись идентичными. Сейчас грустно вспоминать, но лишь немногие из первых образованных штатов были без законов против них. Объявления нуждавшимся в помощи обычно содержали исключения: «Не для католиков! Не для ирландцев!». Пуритане первыми начали кричать: «Остановите ирландцев!»
Когда религиозное происхождение других колледжей потеряло свое первоначальное значение, акцент сместился на общепринятые названия, а также цвета этих учреждений. Но история записывается в память нашего благословленного наследия здесь, в Нотр Даме. Сражающиеся ирландцы! Это больше, чем название, больше, чем люди. Это вера!
В тесной, маленькой Новой Англии это название стало подобно оскорблению, одним из осуждающих терминов. Но мы взяли и сделали из него почетный знак – символ верности и мужества, чтобы все, кто страдает от дискриминации, все, кто борется за элементарные права, и основные христианские принципы нашли своё место в нашей стране. Сохранения этой традиции, «Ирландцев в Нотр Даме», делает честь каждому из нас.
Но свой сегодняшний материал я бы хотел закончить, вернувшись всё-таки непосредственно к футболу. Какими же были первые годы молодой команды из университета Нотр Дама?
Всё начиналось не слишком радостно. Как тогда было принято, парни собрались, попробовали свои силы, и им понравилось. Ценность и вклад студенческого футбола в развитие игры заключались именно в любительстве, когда у большинства команд поначалу и тренера то не было, но они выходили на поле, бились, боролись, завоёвывая сердца простых болельщиков и уважение соперников.
В период с 1887 по 1893 года у команды не было тренера, выступала она не каждый сезон, да и успехами особыми похвастаться не могла, хотя и завершила 1983 год с результатом побед 4-1. В следующем сезоне выходить на поле «ирландцы» стали под руководством Джеймса Морисона, который был их наставником всего один сезон. С 1894 по 1917 года футболистов Нотр Дама тренировало 13 разных людей, делавших это с разным успехом. Однако уже тогда «ирландцы» закрепили за собой репутацию серьёзного коллектива, чей суммарный результат побед за всё время составлял 147-36-14. Именно тогда было положено начало вражды с командами Военной Академии Вэст Поинта, Военно-Морской Академии Аннаполиса и Мичиганом. «Росомахи», кстати, были первой командой, с которой провели официальный матч «ирландцы». Тот поединок, проходивший в Саут-Бенде, со счётом 0:8 выиграли гости. Первую же победу над «росомахами» Нотр Дам одержал спустя 12 лет в 1909 году, сумев одолеть неудобного соперника 11-3. При тренере Джесси Харпере, возглавившем команду в 1913 году, было решено вывести «ирландцев», заслуживших хорошую репутацию у себя в регионе с результатом побед 108-31-13, на принципиально новый уровень. За те недолгие 5 сезонов, что Харпер был у руля команды, он сумел не только вытащить своих подопечных подальше от «Великих Озёр», показав их большей части страны, но и добился потрясающего результата 34-5-1. Были одержаны победы над Пенн Стэйт, Техасом, Йелем, Небраской и другими коллективами. Одним словом, амбициозные «ирландцы» рвались занять место на футбольном олимпе, громко стучавшись в двери самых известных стадионов страны, надеясь повергнуть их обитателей в честной и бескомпромиссной борьбе. 
Однако наиболее памятным следует считать матч 1913 года, именуемый “The Forward Pass”, против «Чёрных Рыцарей» из Военной Академии Вэст Поинта. Нотр Дам пожаловал в гости к программе, заслужившей себе хорошую репутацию в битвах с элитными коллективами Восточного побережья, включая представителей «Лиги Плюща», в то время практически безраздельно властвовавших на вершине студенческого футбола.
Армейцы играли дома и при поддержке родных трибун надеялись у себя, в Нью-Йорке, одолеть сильного соперника. Нотр Дам же смог приехать в гости лишь составом в 18 человек. Мощные выносливые и габаритные хозяева расчитывали с первых минут затащить своих оппонентов в жестокую рубку и передавить их. Но «ирландцы» уничтожили защиту «рыцарей» регулярно используя введённый в 1906 году пас вперёд. До этой встречи команды крайне редко прибегали к воздушному нападению, что и стало полной неожиданностью для обороны армейцев. Броски квотербэка Гуса Дорэиса на Кнута Рокне стали настоящим откровением для футболистов Вэст Поинта, ожидавших силовой вынос в исполнении гостей. Со счётом 13:35 победу в этой встрече одержали гости. Итак, первого ноября 1913 года тренер Джесси Харпер, футболисты Гус Дорэис, Кнут Рокне и их партнёры навсегда вписали своё имя в историю футбола.
Пройдёт совсем немного времени, и Кнут Рокне напишет уже не маленький абзац этой замечательной книги, под названием «Футбол», а целую главу, некоторые абзацы которой будут выделены золотыми чернилами. Но это уже совсем другая история…
Тогда же можно было сказать лишь одно: «Сюда пришли ирландцы…» Народ, на протяжении долгих лет испытывавший гонения, притеснения и лишения сумел сохранить свои достоинство и веру, что сделало их одним из символов всех целеустремлённых, упорных и отважных людей, не боящихся трудностей, не страшащихся вступить в битву за своё будущее, пусть она и будет последней.
Качества, присущие каждому футболисту. Качества, которыми люди должны гордиться. Именно поэтому футбол гордится командой университета Нотр Дама.
Юность Кнута Рокне
Его сравнивают с Джоном Кеннеди, его называли и называют олицетворением студенческого футбола, многие считают его величайшим мотиватором в спорте, при этом родившись на четверть, а то и полвека позже его смерти. Но перечисляя достижения этого великого человека, редко кто упоминает о том тернистом пути, что ему пришлось пройти прежде, чем достигнуть славы.
Сегодня я расскажу об одном из самых великих тренеров в истории студенческого футбола.
Я расскажу вам о Кнуте Рокне. О тренере, об учителе, о друге.
Ели вы заглянете в один из рейтингов уровня жизни на планете, то на верхних строчках наверняка обнаружите Норвегию. Страну, где бы мечтал жить любой нормальный человек, стремящийся к социальной защищенности, уверенности в завтрашнем дне и хорошему будущему для своих потомков. Базисом к созданию нынешнего благополучия этого скандинавского государства послужили послевоенные социальные реформы, начатые в 60-х годах двадцатого столетия. Именно с того момента Норвегия начала стремительно развиваться, демонстрируя всему миру одну из лучших экономических моделей современности.
Естественно, что так было не всегда, и ещё в конце позапрошлого – начале прошлого столетий, страну охватила волна миграции, преимущественно в США. Боровшаяся за независимость от воинственной соседней Швеции Норвегия переживала тяжёлые времена, лишаясь ежегодно тысяч своих граждан, отбывавших в Новый Свет в поисках лучшей жизни.
Одними из таких людей стали тридцатипятилетней Ларс и тридцатичетырёхлетняя Марта Рокне, проживавшие в небольшом городке Восс и растившие троих маленьких детей.
Наша история начнётся на северо-западных окраинах Чикаго, в Логан-Сквер. Семья Рокне жила небогато, перебиваясь случайными заработками, отец день и ночь вкалывал то грузчиком, то строителем, то плотником. Он мастерил вагоны, тогда ещё деревянные, телеги, кабины только начавших производиться автомобилей и уже вымиравшие брички и кэбы. Это был тяжёлый и мало оплачиваемый труд, но Ларсу и его семье денег на жизнь хватало. Марта же вовсе не всегда могла найти работу.
В детстве Кнут ничем не отличался от своих сверстников и был обычной маленькой шпаной. Он любил играть в футбол, бейсбол, частенько дрался на улице с другими мальчишками. Да, молодой Кнут прошёл через всё это и знал прекрасно всё это. Однажды школьный учитель сказал ему: «Кнут, мой мальчик, почему ты не выберешь свой собственный путь? Почему не попробуешь?»
Тогда, в конце 1890-х, Логан-Сквер был типичным иммигрантским районом крупного американского города. Здесь жили итальянские, скандинавские, ирландские и польские семьи. Время до нынешней поры не тронуло те строения, в которых все эти люди обитали. Сегодня Логан-Сквер является районом, населённым преимущественно чернокожими, адаптироваться здесь новому человеку нелегко. Тогда было то же самое, но пятилетний Кнут сумел приспособиться к новой жизни.
В школу он пошёл, зная всего несколько слов, которым его научил отец. Но вскоре ребёнок показал преподавателям, что является способным учеником, обладая феноменальной памятью и огромным желанием. Он впитывал знания словно губка. В течение двух последующих лет мальчик был лучшим в классе по успеваемости, особенно преуспев в изучении математики и истории. Окружающих поражал его огромный словарный запас, даже не смотря на сильный норвежский акцент.
Чтобы хоть как то помочь семье, маленький Кнут за гроши мыл окна в четырёх разных чикагских школах, он также занимался доставкой свеклы и кукурузы за 10 центов в час с одной из пригородных ферм в северные районы своего города, работал неполный день на пароме и за 3 доллара в неделю доставлял товары покупателям из окрестного магазина. Всё это произошло с ним, когда Кнуту ещё не исполнилось и двенадцати лет.
Несмотря на хорошую успеваемость, Кнут обожал спорт и в свободное время играл со сверстниками. Его родители хотели видеть сына студентом недавно основанного университета Чикаго, но это было несбыточной мечтой для бедных норвежских мигрантов. Кнут уверял своих маму и папу, что тоже хочет получить высшее образование, и, действительно, откладывал заработанные им деньги, надеясь со временем потратить их на учёбу. Однако родителей серьёзно обеспокоил тот факт, что однажды их сын сообщил им, придя домой, что записался в спортивный клуб, спонсором которого являлся 132-й пехотный полк.
После того, как Кнуту исполнилось 13 лет, он перешёл в старшую школу, и сразу же стал одним из лучших её спортсменов. Наряду с фантастической жаждой обучения, он проявлял завидную любовь к физической активности. Американский путь для бедных молодых людей тогда не отличался разнообразием – либо суметь попасть в профессиональный спорт, либо искать работу после школы. Конечно же, Кнут выбрал свой путь. Он стал лучшим в школе в спринте, и был замечен тренерами футбольной команды, взявшими его в состав. На протяжении трёх последующих лет Рокне жил исключительно футболом, полностью выкладываясь как на тренировках, так и в играх. Однако это не могло не сказаться на его успеваемости, что после многочисленных жалоб из школы, вынудило его отца ему играть в футбол. Тогда молодой Рокне, учась в первой половине дня, стал находить время для футбола вечером.
В те дни у игроков практически отсутствовала защитная экипировка, точнее, она их недостаточно хорошо защищала. Многочисленные ссадины, кровоподтёки, синяки и гематомы вскоре дали родителям Кнута знать о том, что тот не бросил футбол. В результате серьёзного разговора в семье Рокне пришли к выводу, что высшее образование и спорт не для них, и после школы сыну следует тут же начать искать работу дабы хоть как то более менее достойно зарабатывать себе на жизнь. А с мечтами следует покончить. Суровая реальность разбивала остатки надежд простых норвежских работяг.
Ему ещё не было и 16, и Кнут решил, что школьного образования для него достаточно. По окончании школы Рокне пошёл работать на почту, подрабатывая при этом, то мойщиком окон, то помощником на ферме, то на пароме, то ещё где-нибудь.
До того, как окончить школу и пойти работать, Кнут регулярно ходил по воскресениям с родителями в одну из лютеранских школ Чикаго, работа на почте с её ночными сменами вынудила Рокне перестать посещать церковь, поскольку он был вынужден отсыпаться по утрам.
Кнут отчаянно понимал, что в жизни нужно что-то менять, и хотел поступить в университет Иллиноиса. Однако два его хороших друга, Джонни Дэвайн и Джонни Плэнт, уговаривали Рокне попробовать попасть в Нотр Дам. В конце концов, Кнут поддался мольбам друзей и написал письмо в Саут-Бэнд.
Несмотря на лютеранское вероисповедание Рокне и проблемы с успеваемостью в старших классах, из Нотр Дама пришёл положительный ответ. Они приглашали его на вступительные испытания. Естественно, что все члены семьи Кнута были шокированы. А сам Кнут быстренько упаковал свои немногочисленные вещи в чемодан, взял накопленную им за всё время тысячу долларов и купил билет на поезд в Саут-Бэнд. Это был второй день сентября 1910 года. Кнуту тогда было 22 года, тяжёлое детство уже начинало оставлять свой след на его лице, а волосы потихоньку редели. Большинству студентов было по 17-18 лет, но Рокне это совершенно не смущало, у него появился шанс осуществить свою мечту, получив не только образование, но и возможность играть в футбол, и он хотел воспользоваться им полностью.
Университет Нотр Дама находится в 110км от Чикаго, и дорога не заняла у Кнута много времени. В то время кампус этого учебного заведения ещё не успел разрастись огромным количеством различных колледжей, и там обучалось всего 400 человек, что позволило Рокне достаточно быстро адаптироваться в новой для себя среде.
На пороге кампуса Кнута встретил отец Джон Кавано, в последствие ставший директором. Как вспоминал потом отец Кавано, он увидел молодого невысокого лысеющего человека с ярко-голубыми глазами, одетого в чёрный костюм и вязаный свитер. И ему понравилось то, что он увидел. Рокне почти сразу же приступил к экзаменам, сев за выполнение двухчасового задания, включавшего в себя вопросы по истории, английскому языку и немного упражнений по математике. Отец Джон также спросил Кнута о его вере в Бога, отношению к религии, кем бы Рокне хотел стать в будущем и другие, подобные этим, вопросы. Рокне ответил, что пытался попасть в масонскую ложу, а сам он, и вся его семья, являются лютеранами. Отец Кавано был поражен. Никогда до этого в кампус Нотр Дама не пытались попасть норвежские протестанты. После того, как Кнут получил свой билет с заданием, отец Джон попросил его вернуться ровно через два часа, и члены комиссии проверят его работу сразу же, здесь и сейчас.
Вернувшись в назначенный час, Рокне узнал, что поступил в университет и получил ключи от своей комнаты в общежитии. Он также договорился, что будет работать неполный день в химической лаборатории. Комната Кнута располагалась в месте кампуса, называемом Сорин Холл. Нельзя сказать, что это помещение отличалось тогда повышенной комфортностью. Войдя в свою комнату, он отметил, что там было сыро, холодно и темно. В комнате было всего два небольших окна, и располагалась она в полуподвальном помещении. Там же он обнаружил своего соседа хмурого темноволосого первокурсника Гуса Дорэиса, сидевшего на кровати.
Молодые люди достаточно быстро нашли общий язык и стали часто проводить свободное время вместе, благо, что у них была одна общая страсть – футбол. В последствие Дорэис будет вспоминать, что Рокне был очень застенчивым и не имел успеха у девушек, когда они вдвоём пытались знакомиться в городе с молодыми красавицами. Причём, неудачи на любовном фронте настолько удручали Кнута, что тот готов был бросить учёбу. И лишь великолепные успехи в изучении химии под руководством отца Ньювлэнда, а затем и последующие победы на футбольном поле удержали молодого человека от необдуманных поступков.
Однако первый год в стенах кампуса получился для Кнута самым тяжёлым. Неудачи в личной жизни, постоянная бедность и, главное, непопадание в футбольную команду. Тогдашний тренер «ирландцев» Фрэнк Лонгман предпочитал габаритных футболистов, и невысокий Рокне, всю жизнь игравший энда, по мнению Лонгмана, не подходил по своим параметрам на эту позицию. Единственным местом на поле, где бы пригодился Кнут, Лонгман видел позицию фулбэка, в то время, как и в регби, исполнявшего роль последнего игрока, ловившего панты.
Обладавший великолепной скоростью, координацией и подвижными ногами Рокне решил покинуть футбольную команду и доказать её наставнику, что не только мощь и огромные габариты способны приносить успех в этом виде спорта. Он вышел на беговую дорожку, став лучшим спринтером в университете.
В сезоне 1911 года Нотр Дам тренировал Джэк Маркс, пригласивший Рокне вновь в состав. Новому наставнику «ирландцев» нравился необычный талант Рокне, который был очень подвижным, скоростным и хитрым игроком, отличавшимся завидным пониманием футбола. Однако приглашение в команду не означало место в основе для Кнута. Но футбол на улице и футбол в студенческой команде – это два разных вида спорта. Рокне по-прежнему был значительно меньше большинства других футболистов Нотр Дама и проигрывал им борьбу за позицию. Неудачи продолжали преследовать его. Дошло до того, что в один осенний вечер он собрал чемодан и направился к воротам кампуса. Кнут был на пределе. Заметив состояние соседа, с которым он был в хороших отношениях, Гус Дорэис собрал несколько партнёров по команде, и те направились вслед за Рокне, уговорив его остаться и продолжать бороться. Всего один раз за время учёбы Кнут Рокне позволил себе показать окружающим своё состояние: живший в бедности и лишениях, ограничивая себя во всём, не обладая сногсшибательной внешностью, он до потери пульса выкладывался на занятиях, надеясь стать хорошим специалистом, он подрабатывал где только мог в свободное от учёбы время, и он упорно работал на тренировках. Результатом этой тяжёлой жизни, высасывавшей все соки из молодого человека стали неудачи с девушками, неудачи в футболе, и лишь в учёбе у него всё складывалось хорошо. Партнёры во главе с Гусом Дорэисом, завоевавшим в том году себе место основного квотербэка команды, поняли и поддержали Рокне, став ему помогать. Результат не заставил себя ждать, и Кнут вышел на поле в первом матче сезона против Северного Огайо, состоявшимся 7 октября 1911 года. Это был холодный день. И это был тяжёлый дебют. Голые пальцы Рокне совсем онемели, и он не мог ловить мяч, более того, он ронял его. Позже Кнут скажет следующее: «Это был первый раз, когда я начал подозревать, что расслабленные пальцы свободных рук станут ключом успеха в приёме мяча при пасовой ловле». Так игра, первая в карьере Кнута, оказала на него огромное влияние. Он впервые увидел настоящий взрослый футбол, больше похожий на войну. Он видел основных игроков команды, всех избитых и переломанных. А в аптечке у тренерского штаба было всего несколько бинтов, которых хватило лишь на перевязку одного из линейных, первым получившего травму. Кнут Рокне как-то сказал, что всегда вспоминал эту игру, и тот эпизод с нехваткой медикаментов. Он пообещал себе, что у его парней всегда будет всё необходимое для игры, что они ни в чём не будут нуждаться.
В 1912 году не стало Ларса Рокне. Он всё-таки увидел своего сына студентом университета, обучавшимся престижной профессии. Хотя он и не увидел триумфа своего отпрыска на футбольном поле. Тот сезон не стал плохим для Кнута, нет, он был в команде и достаточно неплохо выступал, пусть и не хватал звёзд с неба. Но, главное, он сумел поправить свои дела и полностью обжился в кампусе.
Рокне стал одним из любимчиков отца Кавано, называвшим его одним из самых одарённых студентов, которых тот когда-либо знал. Однако одарённость Кнута была прямо пропорциональна его необычности и взбалмошности. Он мог блестяще отвечать на практических занятиях, великолепно знать теорию, и это иногда вызывало обратный эффект, поскольку вместо изучения материала на лекции, Рокне с приятелями, расположившись на самом верху аудитории, подальше от взора профессоров, обсуждал либо нюансы футбольной тактики, либо ситуации в политике. Всех поражало умение Кнута концентрироваться одновременно и на учёбе и на спорте без ущерба для обоих.
Друзья отмечали необычный способ учёбы Кнута, читавшего на ночь учебники в течение нескольких минут, а затем ходившего туда – сюда по комнате, перекатывая зажатый в ладонях карандаш. Так, по словам Рокне, лучше усваивался материал. Если кто-то заходил в этот момент в его комнату, то Кнут либо игнорировал вошедшего, либо предложил бы ему обсудить только что прочтённое.
Обитатели университета продолжали поражаться универсальности Рокне, который уже успел отличиться и в творческих конкурсах. Однако он был по-прежнему очень беден. И, узнав о том, что участники местного оркестра получали небольшую стипендию, решил освоить ещё и игру на флейте. Дикие, ужасающие звуки, особенно по вечерам, когда Кнут пытался оттачивать своё мастерство, приводили в бешенство и лишали сна Гуса Дорэиса.
В последствие Кнут с юмором вспоминал о тех безумных деньках, когда он, будучи уже третьекурсником, подрабатывал везде, где то было возможно, то мойщиком окон, то уборщиком, то ассистентом в химической лаборатории. Он всё же достиг успехов в игре на флейте, исполнив главную партию в пьесе, которую сам же и написал. Также он писал для одной из университетских газет и ежегодника. Рокне пытался застолбить за собой рабочие места на следующий день, приходя ещё вечером в поисках вакансий.
В выпускной год Кнута у футбольной команды сменился главный тренер. На смену неплохо отработавшему Джону Марксу, под руководством которого «ирландцы» одержали семь побед в семи матчах пришёл Джесси Харпер. Тренер – тактик, тренер – новатор, тренер – интеллигент. Харпер любил спорт безумно и был привязан к самим спортсменам, в Нотр Даме он стал развивать не только футбол, пытаясь вывести команду и на берега Атлантики, к элите студенческого футбола, и на юг. Он не видел границ, и он не пытался их создать, он пытался их уничтожить. Одинаково успешный и увлечённый футболом, баскетболом и бейсболом Джесси Харпер добился потрясающих результатов во всех этих видах спорта, тренируя команды Нотр Дама. Время, проведённое с Харпером, существенно повлияло на Рокне, наконец-то, получившего твёрдое место в основе.
В отличие от своих предшественников, Харпер предпочитал более открытую и умную игру, ставя тактику выше мощи и физического доминирования. В Рокне Джесси увидел идеального для себя футболиста. Футболиста, прежде всего умного, способного понять тренерский замысел и при этом способного его исполнить благодаря своим быстрым и ловким ногам. Перед сезоном, ставшие друзьями Гус Дорэис и Рокне отправились работать на один из летних курортов, где в свободное время развивали свои футбольные навыки и оттачивали взаимопонимание. Перед отъездом Кнут попросил у Харпера несколько футбольных мячей и поведал тренеру об их с Гусом желании освоить нововведения, связанные с пасом вперёд. Сезон ещё не начался, а тренер Харпер был уже приятно удивлён своими игроками.
На пляжном песке, для затруднения бега, Рокне и Харпер оттачивали своё мастерство. Первый пробовал ловить мячи под разными углами, с разных расстояний и траекторий, на разной скорости бега. Второй же совершенствовал свои снайперские навыки, бросая из разных положений и дистанций.
Кнут понимал, что если есть способы бросать мяч, то должны быть и определённые способы и правила его ловли. Он пытался адаптировать бейсбольные знания обращения с мячом в футболе и разрабатывал свою игровую концепцию, говоря следующее: «Мобильность, мобильность, меняющая темп. Вот, что нам нужно. Они не будут знать, куда мы пойдём, и когда мы туда пойдём». Рокни даже пробовал ловить мяч одной рукой, он пытался также ловить мяч в падении и при захватах.
В пасовой игре Кнут и Гус видели безграничные тактические возможности. Они сами придумывали маршруты и отрабатывали их на практике, приглашая защищаться против них отдыхавших на пляже людей. Рокне чувствовал, что эти летние тренировки стали поворотным моментом для него.
До этого пас вперёд активно использовал ряд тренеров на Среднем Западе, но делали они это грубо, сводя всю атаку по воздуху к вертикальным броскам. Дорэис и Рокне пошли дальше, они рассказали Харперу о своих летних открытиях, и том, что они видели пасовое нападение не отдельной угрозой на поле, а такой же органичной частью атаки как и вынос, способной запутать соперника. Разные маршруты, короткие и длинные, диагональные и вертикальные, могли бы быть не только эффективны в своей первоначальной роли, но и оттягивали бы на себя защитников, заставляя их переключать внимание на быстрого Рокне и давая возможность для выносных прорывов. Харперу, пытавшемуся уменьшить число габаритным парней на поле, такая идея крайне понравилась.
Это был последний сезон Кнута Рокне в футбольной команде Нотр Дама, которая закончила тот год с результатом 7-0, а 15 июня 1914 он закончил учёбу в университете.
Кнут получил диплом, у него была наивысшая средняя оценка на курсе, где особенно отмечались успехи в химии и биологии. Успехи в этих дисциплинах были необходимы Рокне для карьеры, ведь он хотел стать врачом. Но в Нотр Даме не было медицинского факультета, и Кнут был вынужден искать место дальнейшей учёбы где-нибудь ещё.
Подходящее место вроде бы имелось в Сент-Луисе, куда Кнут и отправился, однако там ему отказали. Расстроенный и угнетённый Рокне вернулся обратно в Нотр Дам. Он не знал, чем ему заниматься дальше, даже имея на руках диплом. На помощь пришли Гус Дорэис и Джесси Харпер, предложившие Кнуту стать помощником отца Ньювлэнда. И Кнут с радостью согласился.
Довольно быстро молодой преподаватель обрёл популярность у студентов. Он был вежлив, грамотен, хорошо знал химию и умел шутить. Всё больше студентов записывалось к нему в группы. В то же время Харпер видел в Рокне тренерский талант и добился для него места ассистента главного тренера футбольной команды.
Непростая, полная трудных мгновений, жизнь Кнута Рокне начала налаживаться. Он обрёл дом, друзей и продолжал заниматься футболом.
С точки зрения истории разумного человечества, насчитывающей тысячи лет, отрезок в 13 лет является никчёмным. Но для истории футбола эти 13 лет являются бесценными. Именно столько Кнут Рокне был главным тренером и атлетическим директором университета Нотр Дама, и именно за этот безумно короткий срок он внёс огромный вклад в развитие этой великой игры.
Его имя навсегда останется в сердцах поклонников футбола. Его слова никогда не затихнут, по-прежнему также настойчиво звуча в ушах игроков, мотивируя их совершать подвиги на поле, превозмогая боль, усталость и сопротивление куда более сильных соперников.
Период с 1918 по 1930 года принято считать классическим в истории университета Нотр Дама. Периодом золотым. Именно тогда «ирландцы» впервые познали вкус чемпионства, именно тогда их упорство и самоотверженность в матчах превратились в легенды. Это была великая эпоха. Это была эра Кнута Рокне.<