Возникновение, предназначение и структура идеологии

ИДЕОЛОГИЯ КАК СОЦИАЛЬНО-

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН

Философия идеи

Всё происходящее с человеком является по существу отражением его внутреннего мира. Сознание человека не есть оттиск с окружающей действительности, но напротив, начало активное, формирующее эту действительность посредством своих мыслей, мыслительных образов, осмысленных действий. И если окружающая действительность является не простой данностью, с которой нам надлежит смириться, а отражением человеческого сознания, духовного состояния человека, то и еёизменение и исправление находится в руках человеческих.

Действительность воспринимается в сознании человека через идеи, они выражают его отношение к окружающему миру. Идея (греч. idea) - это форма постижения мира в мысли, форма существования смысла и ценностей, без которой невозможно себе представить ни более-менее связную организацию сознания, ни процесс самого мышления, ни реализацию его мыслительных продуктов на практике. Человек мыслит прежде всего идеями, с их помощью формулирует свои цели и ориентиры, посредством воплощения тех или иных идей реализует себя в мире и изменяет его.Идеи служат основой, синтезирующей знание в целостную систему, выполняют роль эвристических принципов объяснения мира, а также выступают основой конкретных решений и действий людей, посредством которых они осваивают и преобразуют мир.

Степень “оформленности” идей всегда относительна. Как отмечает О.Ю. Малинова, идеи могут выступать как “публичные”, фиксируемые в текстах и нередко специально разрабатываемые с целью оказать влияние на общественное мнение. По ее мнению, они интуитивно воспринимаются как “словесная завеса”, прикрывающая истинные намерения акторов. Наряду с «публичными» идеями, которые приобретают влияние, превращаясь в распространенные убеждения и установки, она выделяет также «скрытые» идеи, существующие в “распыленных” формах коллективно разделяемых представлений и норм, когнитивных моделей и ценностных ориентаций, поддаются вербальной реконструкции и могут быть объектом рефлексии. Такого рода коллективно разделяемые представления, - считает О.Ю. Малинова, - оказывают влияние на поведение, задавая репертуар смыслов, на основе которого интерпретируются события и интересы. Под их влиянием формируются дискурсивные условия, которые задают рамки для действий, событий или процессов, не детерминируя их однозначно».

Понятие «идея» появилось еще в античности. Демокрит называл идеями (в значении неделимых умопостигаемых форм) атомы. У Платона идеи обозначают умопостигаемый трансцендентный мир истинного, совершенного бытия, по образцу которого существуют вещи чувственной реальности. Аристотель мыслил идею как силосозидающую и формообразующую э нтелехию - активное начало, которое превращает сначала возможность в действительность, а последняя приводит существование возможности к завершению. В неоплатонизме идея понимается как излучение высшего мирового принципа, средневековое христианство – как божественная мысль, согласно которой Бог творит вещи.

Именно в средневековой философии актуализируется семантика идеи как архетипической основы вещей: archetipium как прообраз вещей в мышлении Божьем в ортодоксальной схоластике, концепция species (образ - лат. эквивалент эйдоса) в позднем скотизме; презумпция visiones (мысленных образов) у Николая Кузанского и др. Ансельм Кентерберийский говорит об исходном предбытии вещей в разговоре Бога с самим собой, аналогичном предбытию художественного произведения в сознании мастера. Схоластическая философия пришла к утверждению о необходимой связи между строем идей и действий: «Intellectusspeculativusextensionefitpracticus».

В Новое время на первый план выдвигается теоретико-познавательный, гносеологический аспект идеи - учение об идеях как способе человеческого познания, проблема происхождения идей, их познавательной ценности. Эмпиризм связывал идеи с ощущениями и восприятиями людей. Согласно Джону Локку, опыт по своей структуре состоит из т.н. "простых идей" - ощущений и чувственных образов памяти, которые входят в состав либо внешнего, либо обращенного вовнутрь опыта. Чтобы стать знанием, приобретенные из опыта идеи должны быть переработаны деятельностью рассудка, посредством чего простые идеи преобразуются в сложные. Познание истинно лишь в меру сообразности идей с действительностью.

Напротив, рационализм связывал идеи со спонтанной деятельностью мышления, они считались изначально присущими субъекту и не сводимыми к опыту. Согласно Рене Декарту, человек причастен к некоему превосходящему и усиливающему его возможности континууму сознания, в который он попадает и по законам которого движется "всегда, когда мыслит", когда он "рождается" и "сохраняется" в качестве "мыслящей субстанции". "Врожденные идеи" Декарта, как и идеи Платона, задавая универсальное измерение индивидуального сознания, фиксируют факт структурности знания, т.е. наличие в нем содержаний и свойств, не выводимых из внешнего опыта, а являющихся, напротив, условием его интеллигибельности.

Джордж Беркли понимал идею как то, что воспринимается сознанием. Для него внешний мир есть содержание сознания. Не оспаривая бытие внешнего мира, английский философ доказывал, что этот мир существует ровно настолько, насколько воспринимается. По словам Беркли, «все вещи, составляющие Вселенную, не имеют существования вне духа». Бытие вещей состоит лишь в том, что они воспринимаются (esseestpercipi). При гибели всех воспринимающих субъектов вещи сохранились бы как сумма "идей" у Бога. Наше восприятие всякой вещи без какого-либо остатка разлагается на восприятие определенной совокупности отдельных ощущений или "идей" ("идея", по Беркли, — это любая ощущаемая или воображаемая вещь). По мнению Беркли, для ориентации в колоссальной совокупности "идей" люди должны соединять (на основании собственных ассоциативных связей) разнообразные их комбинации в единую последовательность с общим для нее словесным знаком. "Идеи" пассивны, усваиваются бестелесной субстанцией — душой, которая способна воспринимать их (разум) либо воздействовать на них (воля). "Идеи" не могут быть подобиями внешних вещей, "идеи" могут быть схожи лишь с "идеями".

Согласно Дэвиду Юму, мышление людей в состоянии лишь связывать, переставлять, увеличивать или уменьшать материал, доставляемый чувствами и опытом: ум снимает "копию" с первоначального впечатления и образует "идею" - "менее живое восприятие". Идеи сохраняются также и в случаях исчезновения породивших их восприятий. Идеи способны формировать последующие идеи и т.д. Связывание идей возможно лишь как результат деятельности мышления и не зависит от наличия объективного аналога итога такого связывания. Причинно-следственные же связи между фактами открываются лишь посредством опыта.

Развивая идеи Беркли и Юма, имманентная философия кон. XIX — нач. ХХ вв. (В. Шуппе, Р. Шуберт-Зольдерн, М. Кауфман) показывает немыслимость самого понятия трансцендентного как некоего объекта, находящегося абсолютно вне сознания: оно просто неосуществимо в мысли, ибо это значит пожелать мыслить каую-либо вещь, в то же время не мысля ее. Бытие понятно только как нечто такое, что где-либо мыслится, то есть как бытие, выступающее в качестве данного сознания. Поскольку с точки зрения имманентной философии все познаваемое находится в сфере сознания, т. е. внутренне присуще ему, со­держание сознания превращается в единственную реальность; мир внутренний и мир внешний, субъект и объект — это лишь две сферы, которыми «обладает» душа, это две области «Я», сознания.

Немецкая классическая философия (Ф.В. Шеллинг, И.Г. Фихте, И. Кант, Г.-В.Ф. Гегель) выдвинула новое, динамическое понимание идей: идея есть не что иное, как понятие совершенства, которого (совершенства) еще не существует в опыте, напр. идея совершенного, справедливо управляемого государства. Иммануил Кант называл идеями понятия разума, которым нет соответствующего предмета в нашей чувственности, в опыте. Идеи возникают в результате попыток разума выйти за пределы чувственного опыта и рассматриваются Кантом как принципы, задающие цель познанию. Пусть только наша идея будет правильной, и тогда, несмотря на наличие препятствий, стоящих на пути к ее осуществлению, она не будет невозможной, - считал Кант. По мысли Иоганна Готлиба Фихте, идеи - это имманентные цели, согласно которым «Я» творит мир. Для Георга-Вильгельма Гегеля идея является объективной истиной и одновременно истинным бытием, в ней совпадают мышление и реальность. Идея венчает весь процесс развития. Она есть развертывающееся в диалектическом процессе мышление, действительность есть развитая идея. В лице Гегеля философия приходит к заключению, что если идея считается не более чем «представлением в некоем мнении», то «действительна только идея».

Мощнейшая интеллектуальная традиция связана с представлением об определяющей роли идей, сознания в истории человечества. Р. Декарт, провозгласивший знаменитый тезис «cogitoergosum», считал историю сферой игры воображения разума. У Иммануила Канта исторический процесс вытекал из внутренних законов разума, а неокантианец Пауль Наторп считал главной темой истории определенность человеческой сущности Богом или идеей. Созидание разумом теоретического и практического образа мира превращается у него в соучастие в вечно живом божественном творении. Мировая история – это бесконечная погоня за идеей, которая никогда не есть, но всегда только становится.

В русле гегельянства, с его представлениями об истории как саморазвитии мирового духа, итальянский философ БенедеттоКроче считал главной движущей силой истории взаимодействие и борьбу идей. В его представлении исторический процесс – это непрерывное эволюционное саморазвитие мирового духа, реализующего себя через сознательную деятельность людей. Такой же позиции придерживались Леопольд Ранке, Макс Ленц, Джордж Бэнкрофт, Джон Дрэпер, Якоб Буркхарт, Карл Лампрехт. По мысли М. Ленца, только идеи указывают направление исторического развития, формулируют его законы и создают жизнь, а Дж. Бэнкрофт доказывал, что направление и характер исторического процесса обнаруживает себя в виде господствующих идей и принципов. Главные явления истории возникают как следствие борьбы идей. О соединении влияния саморазвития идей и географической среды как движущих сил общественного развития говорил Дж. Дрэпер.

Вернер Зомбарт видел в основе любой экономической системы определенный комплекс идей. Андре Глюксман представляет историю как реализацию идей, выраженных в текстах великих авторитетов, созданных специально для достижения господства. Схожую мысль об определяющем воздействии идей на общественное развитие высказывает Густав Лебон: «Настоящие революции, чреватые опасностью для существования того или иного народа, - это революции, происходящие в его мысли».

Даже в глазах такого марксиста, как Антонио Грамши история - не столько развитие производительных сил, сколько развертывание противоборствующих гегемоний или культурных моделей. «История, — напрямую заявляет Грамши, — всегда борьба двух гегемоний, двух религий». Значит, в историческом развитии именно надстройка (гегемония) играет роль базиса, т.е. основания общества. В общей схеме взаимодействия сил Грамши настаивает на примате идеологии, прочие институты вторичны.

Жорж Сорель, признавая, что в истории есть много примеров, когда идеи пробуждали активность людей, но в конечном итоге не находили своего воплощения в реальности, считал бессмысленным оспаривать на этом основании их важнейшее значение для человечества. "С таким же основанием можно было бы утверждать, что и настоящие последствия Французской революции совершенно не походят на ту волшебную картину, которая рисовалась перед ослепленными очами ее первых пророков, а без этой картины произошла ли бы сама революция?".

Всякий акт познания и преобразования мира есть идеологический процесс, в обществе вообще нет внеидеологических (неидеологизированных) явлений. «Человек идеологичен и на стадии троглодита, и в качестве интеллектуала конца второго тысячелетия. Поэтому в современных опровержениях и самоопровержениях термин «деидеологизация» является выдающимся произведением научной пошлости. Действительная деидеологизация происходит лишь с психическим распадом человека или, собственно, с его физическойц смертью. Также идеологичны и все малые и большие социальные общности и организации (государство и его структура, семья и др.)».

П. Бергер и Т. Лукман полагают, что влиянию идеологического контекста подвержено все человеческое мышление, за исключением математики и некоторых областей естествознания. Своеобразие и характер структуры сознания, ее зависимость от определенной “социальной сферы” характеризует, по мнению немецкого социального философа Карла Манхейма, идеологичность человеческого мышления, которая не рассматривается как неправда, ложь и т. д.]. Идеологичность определена оценочно-ориентирующей функцией сознания, которая направлена либо на сохранение действительности (в терминологии Манхейма, собственно "идеология"), либо на ее изменение (утопия).

Рассматривая категорий идей, предположительно способных оказывать влияние на политические явления и процессы, Дж.Голдштейн и Р.Кохейн выделили убеждения-принципы (principledbeliefs), обеспечивающие нормативные основания политических решений, каузальные представления (causalbeliefs), помогающие определять стратегии достижения целей, а также фундаментальные мировоззрения (world-view). Также они выделили три типа причинных эффектов, порождаемых идеями. Во-первых, идеи выступают в роли “дорожных карт”, направляющих акторов в выборе стратегии реализации интересов и помогающих решать проблему неполноты информации. По их мнению, каузальные представления частично снимают проблему неопределенности, задавая паттерны достижения поставленных целей, а убеждения-принципы придают поступкам моральную окраску, что позволяет акторам действовать более решительно в отсутствие возможности до конца рассчитать последствия. Во-вторых, идеи имеют значение “фокусных точек”. Они “влияют на стратегические взаимодействия, способствуя или препятствуя коллективным усилиям, направленным на достижение более эффективных результатов… в отсутствие единственной точки равновесия”. В конечном счете исход определяется материальными интересами акторов, однако идеи опосредуют переговоры. В-третьих, идеи оказывают влияние на принятие решений, выступая в институциональной оболочке, т.е. будучи воплощенными в институтах.

Возникновение понятия «идеология» связано с предпринятой французскими просветителями попыткой создать целостную науку об идеях. В 1795 г. М.-Дж. Дежерандо получил приз на конкурсе Национального института Франции за предложенное исследование идей в их связи со знаками, а в 1796 г. французский философ Антуан Луи Клод Дестют де Траси (1754–1836) впервые употребил термин «идеология» ("Ideologie") для обозначения новой эмпирической науки об идеях. Идея как одна из основных форм человеческого мышления и восприятия играет, как он доказывал, всеобъемлющую роль в жизни человека и всего общества. Его воззрения изложены в работе «Элементы идеологии» (1801–1815), написанной в связи с задачей реорганизации системы образования. В ней обосновывалось значение идеологии (в широком смысле) как системы идей, призванной восстановить единство наук. В первой части этой работы, «Идеология как таковая» (1801), идеология рассматривается как наука об идеях, исследование их происхождения. Она следовала в его системе наук после зоологии: считалось, что мозг человека продуцирует мысль так же, как пе­чень и поджелудочная железа - секреции. В духе сенсуализма идеи раскладывались на их конечные «элементы», которыми считались ощущения. Наука идеология представляет собой анализ человеческих способностей, участвующих в формировании идей. Опираясь на концепцию Э. Кондильяка, Дестют де Траси выделяет четыре такие способности: чувства, память, способность суждения, волю.Такая наука считалась средством понять мысли и поведение людей, чтобы их изменить, обеспечив тем самым победу разумного общественного порядка. Эта же линия в опре­делении и в позитивном отношении к идеологии представле­на в работах других идеологов (К.Ф. Воль­ней, П.Ж. Кабанис).

В наполеоновской Франции термин "идеология" приобрёл пренебрежительный оттенок. В 1808 г. Наполеон писал: "Ваши идеологи разрушают все иллюзии, а время иллюзий для отдельных людей, как для народов, - время счастья". "Идеологами" стали называть людей, которые подходили к общественной жизни с точки зрения абстрактных принципов и ничего не понимали в практических вопросах реальной политики.

Вопросы идеологии еще в XIX в. стали предметом критического осмысления. Следом за Шарлем Фурье, который крити­ковал "философов-идеологов" за их избыточный интерес к идеям и за ори­ентацию на изменение одного лишь сознания, Карл Маркс и Фридрих Энгельс в своей критике представления идеологов представил идеологию не как науку об идеях, а как совокупность идей и теоретических представлений, созданных общественными субъектами и отражающих их материальное положение. При этом идеология, согласно представлениям классиков марксизма, не просто детерминируется объективными условиями человеческой жизни, а, будучи бессознательным продуктом социального положения класса, обязательно представляет собой деформированное отражение действительности, исходящее из субъективных позиций данного класса.В идеологии социальная реальность, объективные противоречия и потребности общественной жизни выступают в превращённой форме.

В трудах Л. Альтюссера, Р. Барта, М.М. Бахтина, М. Вебера, А. Гоулднера, А. Грамши, Э. Дюркгейма, С. Жижека, О. Конта, Ю. Кристевой, В.И. Ленина, К. Манхейма, Р. Мертона, Дж.С. Милля, В. Парето, Т. Парсонса, К. Поппера, Ж. Сореля, Г. Спенсера, Л. Фойера, Э. Фромма, М. Шелера и др. рассматриваются вопросы соотношения идеологии и науки, идеологии и истины, природы и структуры идеологии, ценности и объективности познания и т.д. Был введен даже термин "идеологоведение".

Сущность идеологии

Идеология – это порождающая определенную общественную практику система взглядов, ценностей, побуждений, возникающая на основе некой «идеи», которая развивается в интеллектуальной среде и выливается в массовые общественные движения, формирующие идентичность определенных социальных общностей.

Идеология понимается здесь как пласт общественного сознания, базирующийся на определенной совокупности первичных образов и идей, часто имеющих лишь опосредованное отношение к сфере общественной жизни, пласт более динамичный в сравнении с этой совокупностью, более целостный, определяющий общие социальные устремления субъекта и непосредственно выходящий на уровень принятия конкретных политических, экономических, правовых, этических и других социально значимых решений.

Идеология не является фактором формирования мировоззрения, она составляет форму мировоззрения. Она есть в принципе религиозно мотивированная, но по содержанию секуляризующая система ориентаций (эрзац-религия). В основе идеологии лежит то, что У. Джемс обозначал как людская "воля к ве­ре". Как полагает К. Манхейм, идеологии интеллектуально носят менее связный и рациональный характер, чем религии, так как последние являются аксиоматическими конструкциями – они логически вытекают из своих постулатов, принятие которых зависит от акта веры, но по своему объекту их нельзя опровергнуть. Идеологии, напротив, несвязны, ибо они считают себя рационалистическими, но тем не менее отвергают критику и сомнения.

Исторически одним из первых в исследованиях по проблемам идеологии было позитивистское направление (Карл Манхейм, Т. Гайдер, Карл Поппер, Эрнст Топич и др.), представители которого фактически приравнивали идеологию к ценностной ориентации. Характерными чертами идеологии, по мысли ТолкоттаПарсонса и УиллардаМуллинза, являются познавательная и оценивающая способность, ориентация на действие, логическая согласованность. В рамках антипозитивистского, или феноменологического, направления (Альфред Шюц) ядром идеологии считается естественное (объективное) мировоззрение, жизненный мир, основанный на элементарных ценностях, нормах, взглядах и обыденных представлениях. Этот мир по своей природе не поддается строгому научному определению и сознательному регулированию, идеи и ценности существуют объективно в виде стихийно складывающихся мировоззрений.

Любое социальное действие, любой факт действительности в современном обществе потенциально или реально обладает тем или иным семантическим значением, как для отдельного человека, так и для общества в целом, и соответственно, он может быть идеологизирован. На этом основании возникает семиотический подход к пониманию идеологии.

Для М.М. Бахтина "идеологичес­кое" - синоним семи­отического, знакового вообще: Ко всякому знаку, как он доказывал, приложимы крите­рии идеологической оценки (ложь, истина, справедливость, добро и пр.). Область идеологии совпадает с областью зна­ков. Между ними он ставит знак равенства. Где знак — там и идеология. Бахтин противопоставлял идеологию, вернее ее социальные объектива­ции в форме этических и правовых норм, религиозных символов и т. д., психологии как области "внутренне­го знака" и "внутренней речи". Он постулировал диалектический характер этого противопоставления, так как "внутренний знак" тоже знак, а значит, и идеология "индивидуаль­на", а в ряду социально-психологи­ческих явлений — выступает как "жизненная идеология". Все психологичес­кое, по мнению Бахтина, имеет свои семиотические основания: Вне объ­ективации, вне воплощения в опре­деленном материале (жест, внутрен­нее слово, крик) сознание — фикция. Это плохая идеологическая конст­рукция, созданная путем абстракции от конкретных фактов социального выражения. Для обозначения объективно суще­ствующих форм идеологии Бахтин исполь­зовал термин "идеологема".

Идеологемы являются продуктом той исторической эпохи, в которую они возникли, отражают базовые концепты локализированного в пространстве и времени общества, у каждой идеологемы – своя «социально-идеологическая смысловая конъюнктура», «свой лозунг, своя брань и своя похвала». С одной стороны, они обладают специфическими национально-культурными характеристиками, с другой – в современных условиях, при помощи массовых коммуникаций происходит их глобализация и стандартизация, превращающая их в идеологические «штампы».

Юлия Кристева использовала термин Бахтина "идеологема" в своих исследованиях идеологии. Идеологема определялась ею в качестве "интертекстуальной" функции, при­дающей тексту социальные и истори­ческие координаты, а также связыва­ющей текст с прочими практиками означивания, составляющими его культурное пространство. Идеология, по Кристевой, присутствует также и в семи­отических коннотациях самого ис­следователя идеологии, санкционирующих использование им тех или иных мо­делей и формализации. Избавиться от данных предпосылок невозмож­но, но возможно их прояснение в акте саморефлексии.

Идеологема как вербальная единица, содержащая в своем значении идеологический компонент, «маркирует» для носителей языка сооответствующую идеологию, дает им определенную мировоззренческую установку. Одним из способов ее языковой реализации является употребление вербальных маркеров идеологемы (ключевого слова, клише, устойчивых метафор и т.п.). В этом смысле существуют идеологемы разного типа, представленные на всех уровнях текста – от минимальной единицы, знака (идеологема-буква, идеологема-падежное окончание) до идеологемы-имени, идеологемы-цитаты и даже идеологемы-акцента в средствах массовой коммуникации, кино, театре, повседневном обиходе. Некоторыми исследователями даже географическая карта рассматривается как своеобразная идеологема.

В "Мифо­логиях" (1957) Ролан Барт объединил миф и идеологию, называя их "метаязыком". Барт не считал целесообразным про­водить между идеологией и мифом семиоти­ческое разграничение, определяя идеологию как введенное в рамки общей исто­рии и отвечающее тем или иным со­циальным интересам мифическое построение. Следуя традиции опре­деления знака как ассоциации озна­чаемого и означающего, а языка - как системы знаков, Барт определил миф и идеологию как "вторичные семиотиче­ские системы", "вторичные языки". Смысл знаков первичной знаковой системы, исходного "языка" "опус­тошается", согласно Барту, мета­языком до полой формы (сохраняясь и в обескровленном состоянии), ко­торая становится означающим как мифа, так и идеологии.

Идеология есть близкая к мифу картина мира, сложившаяся в ходе систематического редуцирования всей сложности действительности. Предназначення только для непосредственного действия, она представляет собой сознательную попытку навязать свою политическую волю существующему облику мира. По мысли Альфреда Винера, миф является духовным цементирующим началом всякой идеологии. Любая идеология стремится к тому, чтобы на основе ее идей и ценностей у человека была сформирована картина действительности, которая давала бы ему возможность непосредственно (т. е. не прибегая к помощи анализа и не подвергая ничего сомнению, прежде всего, сами эти идеи) воспринимать окружающую действительность, внешние цели и задачи своей деятельности в масштабе общества.

Согласно Ж. Сорелю, миф — это посредник между идеей и действием. Он трактует миф весьма широко и неопределенно как объединяющий и побуждающий к действию эмоционально-психологический императив, близкий к религиозному, поскольку он основан не на знании, не на детерминистских схемах, а на вере. В этом, согласно Сорелю, отличие мифа от утопии, которая может быть подвергнута рациональному анализу, критике, опровержению, разложена на составные элементы. Миф же представляет собой неразложимую социально-психологическую целостность, в которой выражаются стремления, чувства, интересы, интуитивная убежденность социальной группы.

Отличие хорошего мифа от плохой идеологии заключено в том же, что отличает действие, основанное на сублимации влечения, от действия, основанного на интересе. По Сорелю, прагматика власти не может уживаться с мифами, образно-интуитивными сгустками, но всегда соседствует с политизированной мистификацией. Идеология маскирует прагматические интересы несбыточными миражами, имеющими вид реальности и чрезвычайно притягательными в силу их утопичности. На деле же она имеет целью обоснование политической власти или конверсию символического лидерства в политическое господство. Напротив, социальный миф не должен вести к политическому господству какой-либо группы или клана, и если так все-таки происходит, то это уже прагматическая мистификация. Мистификации назначено побуждать людей к деятельности, но в то же время она ориентирует эту деятельность в направлении, отличном от заявленного содержания, цели или интереса.

Идеология как таковая (в отличие от мифологии) – это опосредованное идеей-нормой отношение к миру. Речь идет о нормах надлежащего поведения, вне зависимости от того, истинны эти представления или ложны, независимо от того, имеют ли идеологии повседневный характер, привнесены ли религией, либо являют собой трансформацию научных знаний в “программу поведения”. И хотя идеологические построения необходимы, они являются также самыми частыми причинами человеческих заблуждений

Со времени Наполеона пошла традиция смотреть на идеологию как на ложное, извращенное отражение реальности. Разделяя это мнение, Карл Маркс считал, что идеология не просто искажает действительность, но и в замаскированной форме выражает интересы господствующего класса. Ложное сознание приписывает себе “самодоcтаточность” и всеобщность.“Идеология, – писал Фридрих Энгельс в письме к Францу Мерингу, – это процесс, который совершает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным. Истинные движущие силы, которые побуждают его к деятельности, остаются ему неизвестными, в противном случае это не было бы идеологическим процессом”.

К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» (1845-1846) и позднейших работах понимали под идеологией: во-первых, идеалистическую концепцию, согласно которой мир представляет собой воплощение идей, мыслей, принципов (идеология «считает, что идеи господствуют над миром, идеи и понятия она считает определяющими принципами, определённые мысли - таинством материального мира»; во-вторых, соответствующий этой концепции тип мыслительного процесса, когда его субъекты - идеологи, не сознавая связи своих построений с материальными интересами определённых классов и, следовательно, объективных побудительных сил своей деятельности, постоянно воспроизводят иллюзию абсолютной самостоятельности общественных идей; в-третьих, вытекающий отсюда метод подхода к действительности, состоящий в конструировании желаемой, но мнимой реальности, которая выдаётся за самою действительность.

Идеология в ее марксистском понимании имеет облик, реальность и функцию. Облик идеологии представляет собой сложную, организованную, широко распространенную интеллектуальную систему. Реальность идеологии заключается в том, что она есть ошибочный анализ, ложность которого проверяется посредством сравнения с результатами подлинно научной теории. Функция идеологии состоит в том, что она есть камуфляж, экран между действительностью и сознанием объекта.

Исходя из своего понимания идеологии, К. Маркс и Ф. Энгельс не применяли этот термин к собственной системе воззрений. В.И. Ленин расширил понятие идеологии, введя категорию "научной идеологии" и указав, что в предшествующих марксизму системах идеологии имелись научные элементы, но лишь марксизм в подлинном смысле является научной идеологией.

Напротив, как полагал Ж. Сорель, идеология всегда стремится придать себе вид научности - либо в силу добросовестного заблуждения, либо в силу намеренных и расчетливых стремлений. В любом случае, идеология всегда выбирает удобные ей научные концепции. Сорель вообще полагал, что в общественных науках сама по себе научность является обманчивым призраком, что по своей природе они суть воплощение идеологии, и идеализм одних берется здесь на вооружение расчетливостью других. От науки как таковой идеология отличается тем, что ее интерес к объяснению мира носит избирательный характер. Она, по словам К. Манхейма, «соизмеряет истину с удовольствием и неудовольствием, предлагая наслаждение, свойственное приобретаемому без долгого и трудного обучения знанию».

Различие между наукой и идеологией можно выводить также из различия между знанием и сознанием, на что обращает внимание В. Межуев: «разделенное, или групповое, сознание, служащее общей основой возникновения идеологии, противостоит в этом смысле всеобщему, или научному, знанию, свободному от разделяющих его социальных и национальных границ и подчиняющемуся лишь критерию опытной достоверности и логической выводимости».

Вместе с тем нельзя не учитывать, что «наука, несмотря на все усилия ученых, никогда не будет набором чисто объективных сведений: она всегда имеет оболочку из какой-либо идеологии и конкретно представляет собой синтез объективных фактов и гипотез или систему гипотез, которые надстраиваются над чисто объективными фактами». А. Грамши говорил о смехотворной иллюзорности и инфантильности распространенных научных суеверий, в частности, об абстрактной суеверной вере в чудотворную силу научного прогресса, который установит на земле царство всеобщего счастья.

Представления об идеологии как о ложном сознании являются центральным пунктом и в немарксистских исследованиях по идеологии Д. Белла, С. М. Липсета, К. Манхейма, Х. С. Хьюза, Э. Шиллза. Однако понятие «ложности» идеологии здесь не всегда тождественно понятию лживости. В ложном сознании маскируется то обстоятельство, что овеществленные общественные отношения, кажущиеся естественными или объективными, являются результатом общественно-исторической деятельности людей.

Идеологию как ложное сознание и совокупность ценностных суждений Э. Дюркгейм и Т Гейгер противопоставляют достоверным суждениям о действительности. Так, согласно Гейгеру, любая идеология основывается на рационализация и объективации первичных чувствований, существующих между человеком и объектом, на включенности homovitalis с его потребностями и влечениями в существование, рационализируемого в идеологических конструкциях.

В. Парето видит в идеологии маскировку действий. Идеология — это производные (деривации) от чувств и влечений, разбиваемые им на 4 класса: 1) утверждения, притязающие на абсолютность и аксиоматичность, 2) суждения, ссылающиеся на авторитет, 3) утверждения, апеллирующие к согласию с чувствами и принципами большинства, 4) вербальные доказательства и софизмы.

Напротив, для марксистской философии, в частности для В.И. Ленина, идеи были средством общественной борьбы, и в этой связи идеологию он рассматривал как интеллектуальное оружие в этой борьбе, которое дополняет и продолжает применение оружия вообще. Отсюда утрачивает смысл вопрос об истинности или ложности идеологии, он заменяется вопросом о ее действенности. Ценность идеологии определяется для него в конце концов поддерживающей ее материальной силой.

К. Манхейм рассматривает идеологию как апологию существующего строя, как рационализацию интересов господствующего класса, в противопоставлении с утопией, являющейся эмоционально окрашенным выражением надежд оппозиционных классов и групп. Если идеология как образ мышления правящих групп и классов связана определенным образом с действительностью, которая ее в принципе устраивает, то утопическое сознание, напротив, отрывается от окружающего его "бытия". "В понятии "идеология", - подчеркивает Манхейм, - отражается одно открытие, сделанное в ходе политической борьбы, а именно: мышление правящих групп может быть настолько тесно связано с определенной ситуацией, что эти группы просто не в состоянии увидеть ряд фактов, которые могли бы подорвать их уверенность в своем господстве". Что же касается другой понятийной категории - "утопического мышления", - то она отражает противоположное открытие, также сделанное в ходе политической борьбы, а именно: определенные угнетенные группы духовно столь заинтересованы в уничтожении и преобразовании существующего общества, "что невольно видят только те элементы ситуации, которые направлены на его отрицание". Вообще, утопической Манхейм считает ту "ориентацию, которая, переходя в действие, частично или полностью взрывает существующий в данный момент порядок вещей". Он полемизирует с устоявшимся взглядом на утопию как на нечто такое, что невозможно реализовать.