Основы философии
Ознакомьтесь с лекцией и составьте ее краткий конспект. Законспектируйте материал, ответьте письменно на вопросы, ответы присылайте до 12.02.2022 на электронный адрес nikita.sochi.games.14@gmail.com
Тема: Русская философия (ХIХ – сер. ХХ вв).
Можно ли говорить о какой-то особой национальной философии? Ведь, предположим, словосочетания «немецкая физика», «русская биология» звучат несколько странно. Есть просто физика как таковая или математика. По аналогии можно говорить, что есть и философия вообще. И она действительно есть. Однако, история философии показывает, что, например, немецкая философия (основные ее традиции) отличается от английской. И уж тем более совершенно очевидны отличия западной философии от восточной. Это неудивительно, поскольку философия есть рефлексия над всей культурой, а последняя не может не различаться у разных народов и стран.
1) Особенности русской философии.
Подлинно самобытную русскую философию не следует искать в глубине веков, как это иногда делают. Чаще всего начальный период становления русской философии относят к ХI-ХVI вв., а первым древнерусским философом называют митрополита Иллариона, который в «Слове о законе и благодати» говорит о включенности «русской земли» в общемировой процесс торжества божественного «света», о большом предназначении русского народа и русского государства. Утверждается, что она связана с процессом христианизации Киевской Руси, начало которому положило крещение 988 года. Принятие христианства тесно связало Русь с Византией. Говорится и о том, что Россия впитала в себя идеи античной, византийской и древнеболгарской мысли, правда, в христианизированном виде.
Идея особой православной миссии России привела к появлению к начале ХVI в. доктрины «Москва – Третий Рим» монаха Филарета. Первые два Рима пали: один в IV в. под натиском варваров, другой – Константинополь пал под натиском турок в ХV веке. Россия же ощущала себя преемницей христианства. Падение прошлых империй объясняется Филаретом тем, что они, мол, изменили истинной вере – православию. Особо следует сказать о том, что русские мыслители использовали свой язык, созданный в IХ веке Кириллом и Мефодием. Европейские же мыслители писали на латыни. В этом смысле русская мысль была оторвана от европейской.
По нашему же мнению, философии в России не было до середины ХVIII века. Ее появление в нашей стране обязано влиянию западной мысли. Естественно, русские мыслители не были только эпигонами, они вносили свой национальный «колорит», свой интерес, подход, способ видения философских проблем. Отечественные философы как бы «примеряли их на себя» и в целом на Россию. Но вплоть до XIX века «философская одежка» была все же с чужого плеча. «Русская самобытная мысль, - писал Н.А.Бердяев (1874-1948), - пробудилась на проблеме историософической. Она глубоко задумалась над тем, что замыслил Творец о России, что есть Россия и какова ее судьба. Русским людям давно уже было свойственно чувство, скорее чувство, чем сознание, что Россия имеет особенную судьбу, что русский народ - народ особенный. Мессианизм почти так же характерен для русского народа, как и для народа еврейского. Может ли Россия пойти своим особым путем, не повторяя всех этапов европейской истории? Весь XIX в. и даже XX в. будут у нас споры о том, каковы пути России, могут ли они быть просто воспроизведением путей Западной Европы»[1].
В наши дни перед Россией вновь возникает этот вопрос, который пытались решить еще западники и славянофилы в ХIХ веке. К западникам относились П.Я.
Чаадаев (1794-1856), Н.В. Станкевич, В.Г. Белинский, А.И. Герцен(1812-1870), Н.Г. Чернышевский (1828-1889) и др., к славянофилам - И.В. Киреевский, А.С. Хомяков, К.С. Аксаков и пр. По идейным позициям к последним были близки В.И. Даль, А.Н. Островский, Ф.И. Тютчев.
Славянофилы выступали против прямого переноса на русскую почву западных форм общественной и культурной жизни. Они считали, что православие и русская сельская община есть основа самобытности русского народа, России.
Хомяковым (1804-1860) была выдвинута идея соборности как сочетание единства и свободы людей на основе их общей любви к богу. Эта идея была направлена против характерного для Запада индивидуализма. Русское «Мы», соборность, общинность были противопоставлены западному «Я».
Правда, согласно Хомякову, соборность есть не только отрицание индивидуализма, но и, так сказать, казарменного коллективизма («коллектива»), который лишает человека личной свободы. Соборность, по Хомякову является итогом взаимодействия свободы воли и любви человека с божественной благодатью. Достигнута она может быть только теми, кто живет в православной «церковной ограде».
Славянофилы считали, что именно православие сформировало тот «русский дух», который и создал русскую землю.
Славянофилы в отличие от западников сделали акцент на русской национальной идее. Они чуть ли не впервые попытались выразить «русское самочувствие», русскую самобытность, уловить дух русского народа и его «души». Но их идеология во многом была ограниченной, провинциальной и даже националистической, считал Бердяев. Он положительно оценивал попытку Соловьева преодолеть национализм, воссоединить православный мир с «правдой католичества».
Славянофилы были противниками, как западников, так и русских революционных демократов.
В 60-70 гг. ХIХ в. продолжателями идей славянофилов выступили так называемые почвенники, среди которых выделялся Ф.М. Достоевский (1821-1881). «Национальной почвой» для этого течения были идеалы и ценности православия.
Говоря о славянской идее, Бердяев констатирует, что в ее основу «как и вообще в основу русской мессианской идеи, можно положить лишь русский духовный универсализм, русскую всечеловечность, русское искание Града Божьего, а не русскую национальную ограниченность и самодовольство, не русский провинциализм. Нужно полюбить душу России интимно узнать ее, чтобы виден был русский сверхнационализм и русское бескорыстие, неведомые другим народам. Я думаю, - продолжает Бердяев, - что и славянофилы не выразили эту глубину русской души. Они не поднялись еще до всечеловечности, они не преодолели еще корыстного национального самоутверждения»[2].
Суть «русской идеи», по Бердяеву, – осуществление царства божья на земле.
Не надо забывать, что это было сказано почти сто лет назад, что тогда была еще Великая Россия, Империя. Сейчас, когда славяне разделены как никогда ранее, славянская идея, думается, вновь должна привлечь внимание русских людей, всех тех, кому дорога судьба Отечества. Бердяев в других исторических обстоятельствах великолепно сказал об этом такими словами: «Ныне мы вступаем в новый период русской и всемирной истории, и старые, традиционные идеи не годны уже для новых мировых задач… Мы слишком много пережили, слишком многое переоценили, и нет для нас возврата к старым идеологиям. Мы уже не славянофилы и не западники, ибо мы живем в небывалом мировом круговороте и от нас требуется несоизмеримо больше, чем от наших отцов и дедов. Все дремавшие силы русского народа должны быть приведены в действие, чтобы можно было справиться со стоящими перед нами задачами... Судьба славянской идеи не может стоять в рабской зависимости от зыбких стихий мира, колебаний военной удачи, хитростей международной дипломатии, политиканских расчетов.… Должно начаться в народе и обществе духовно-культурное всеславянское движение, и в конце концов это движение окажет влияние и на нашу политику, получившую такое тяжелое наследие от прошлого. Но зачинаться все должно не от внешних, утилитарно-политических соглашений и комбинаций, а от искренних, из глубины идущих объединений. Мы устали от лжи политиканства и хотели бы дышать вольным воздухом правды. Такая правда есть в природе русского человека. Такой правды ждем мы и от других славян»[3].
«Русская идея» есть, таким образом, идея о том, что именно России суждено стать во главе движения к общечеловеческой цивилизации, но на основе христианства. Западники же, наоборот, были убеждены, что у России нет особого пути, что она должна учиться у Запада и следовать проторенным им путем. Идеологи западничества не видели преимуществ православия по сравнению с другими направлениями христианства. Более того, Чаадаев связывал многие злоключения русской истории именно с тем, что Русь была крещена по византийскому образцу. Это событие как бы оторвало наше отечество от остального западно-христианского мира, обособило нашу историю. Подучилось так, что Россия - это и не Запад и не Восток. Чаадаев полагал, что Россия чужда Востоку и по духу и по миросозерцанию, поэтому у нее нет иного пути развития, кроме западноевропейского. По мысли Чаадаева, Россия имеет возможность не повторять ошибок Запада, делать лучше, идти быстрее и решительнее по пути прогресса. Он даже уверен в том, что Россия призвана «решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество… Мы, так сказать, самой природой вещей предназначены быть настоящим совестным судом по многим тяжбам, которые ведутся перед великими трибуналами человеческого духа и человеческого общества»[4].
За последние годы изданы произведения почти всех русских философов, которые не переиздавались за годы советской власти, поскольку большинство из них принадлежали к религиозным мыслителям. Именно они стали наиболее известными и популярными. Поэтому мы будем говорить главным образом о них. К тому же русский философский Ренессанс часто датируют периодом с 1900 г. (смерть В. Соловьева) по 1919 г. (кончина В.
Розанова).
Каковы же особенности русской философии? С каким знаком оценивать их? Разные мыслители по-разному относятся к ним в зависимости от того, какую линию, какое направление в философии они предпочитают.
Например, Н.О. Лосский (1870-1965) к положительным особенностям русской философии причисляет различные формы интуитивизма в гносеологии, которые разрабатывались В. Соловьевым, П. Флоренским, С. Франком и др. Причем этот «русский интуитивизм» Лосский называет «гносеологическим реализмом», одной из черт которого «является доверие русских философов к мистической интуиции, дающей познание металогических принципов»[5].
То есть, заслугой отечественных философов он считает то, что к чувственному и рациональному познанию многие из них добавляли мистическое, мистическую интуицию, с помощью которой и можно только постичь «сверхрациональные истины о боге». Отсюда следует еще одна характерная особенность русской философии - ее религиозность.
Лосский полагает, что только «религиозный опыт» может помочь решить главную задачу философии - создать теорию о мире как едином целом. Причем не всякий
«религиозный опыт», а прежде всего христианский. Делается вывод о том, что «любая философская система, поставившая перед собой великие задачи познания сокровенной сущности бытия, должна руководствоваться принципами христианства»[6].
Стало быть все те, ктo не руководствуется «принципами христианства», заранее обречены на неудачу. Предположим, индусам, китайцам и прочим нечего и рассчитывать на познание «сокровенной сущности бытия», согласно Лосскому.
Но и этого мало. Философ явно с одобрением отзывается о так называемой софиологии, учении по сути своей богословском, теологическом и даже мистическом,
поскольку интерес русских религиозных философов к софиологии
«сочетался с интересом к сверхчеловеческим духовным существам»[7].
П. Флоренский (1882-1937) написал большой труд под названием «Столп и утверждение истины». Проблема истины, как мы видели, является одной из интересных и трудных в современной гносеологии. Что же нового, оригинального сказал Флоренский по этому вопросу? Он писал: «Существенное познание Истины, т.е. приобщение самой Истины есть... реальное вхождение в недра Божественного Триединства, а не только идеальное касание к внешней форме Его. Поэтому, истинное познание, - познание Истины -, возможно только чрез пресуществление человека, чрез обожение его, чрез стяжение любви, как Божественной сущности…В любви и только в любви мыслимо действительное познание Истины»[8].
В другом тексте читаем: «Не интуиция и не дискурсия дают ведение Истины. Оно возникает в душе от свободного откровения самой Триипостасной Истины, от благодатного посещения души Духом Святым. Начатком такого посещения бывает волевой акт веры, абсолютно невозможный для самости человеческой и совершающийся чрез «привлечение» Отцом, Сущим на Небесах»[9].
Итак, по Флоренскому, объективная истина есть бог, а «столп истины» - церковь. Иначе и быть не могло. В одном из своих выступлений он прямо говорит, что философия «высока и ценна не сама по себе, а как указающий перст на Христа и для жизни во Христе. И пройденный путь – делается уже ненужным»10.
С логикой у многих религиозных мыслителей явные проблемы. Недаром православный философ С.Н. Булгаков (1871-1944) утверждал, что логическое мышление соответствует греховному человеку, поскольку оно есть болезнь, порождение несовершенства.
Бердяев, оценивая данный труд Флоренского, говорил, что от этой книги «веет кельей», что после ее чтения хочется бежать на свежий воздух. А ведь сам Бердяев, будучи религиозным философом, тоже не избежал богословских идей.
В целом можно согласиться с Ю.И. Семеновым, который, говоря о философии истории в понимании Бердяева, делает вывод, что «ничего оригинального в историософских построениях Бердяева нет. Все основные идеи содержались еще в труде Августина Аврелия «О граде божьем» (413-427). Но если эта работа заслуживает внимания как первая, в которой была изложена определенная концепция мировой истории, то уже труд епископа Ж.Б. Боссюэ “Рассуждение о всемирной истории” (1681), в котором излагалась в основном та же концепция, был явным анахронизмом. Когда же подобного рода взгляды пропагандируются в начале ХХ в., то их совершенно невозможно принять всерьез»[10].
С другой стороны, религиозность многих русских философов оказала влияние на то, что в центре их размышлений был человек. Причем, человек не только и не столько как субъект познания, как «голое» мыслящее «Я» Декарта, а как цельный человек, ищущий не только истину, но и правду, стремящийся постичь нравственные принципы бытия. Отсюда - антропоцентризм и панморализм русской философии, ее внимание к социальным, историософским вопросам:
Ф. Гиренок считает, что русская философия изначально была литературой. Самые крупные русские философы были литераторами. Не говоря уже о Достоевском, литераторами, то есть философами, согласно Гиренку, были Самарин, Хомяков, Киреевский. Н.Я. Данилевского, К. Леонтьева Гиренок считает гениальными философами. Самарин, например, первый сформулировал, что мы, русские, никогда не были нацией, что имперское сознание надо заменить на национальное, что надо «сделать русских нацией».
«Первая особенность русского дискурса, - отмечает Гиренок, - состоит в представлении о том, что истина связана не со словом, а с образом. Истину скорее можно увидеть, чем помыслить. Или – тем более – представить ее как продукт мышления. Истина – от Бога. Она не продукт мышления… она отдает предпочтение языку повествования, в то время как европейская философия создается в форме науки, ориентированной на язык исследования… Русское мышление не рефлексивно. Оно является по преимуществу содержательным. И в этом смысле оно неустойчиво. Текуче. Аморфно. Вторая особенность русского дискурса состоит в его принципиальной неметафизичности. Ведь метафизика требует достаточно изощренной рефлексии, которая без терминологических различений и опыта удержания различенностей продлиться долго не может. Она угасает, то есть уступает место объективным терминам. Русская философия восстанавливает связь с дословностью, с тем, что делает возможным слово… Третья особенность связана с особой приверженностью русского дискурса к феноменам жизни и какому-то безразличию к феномену сознания… Четвертая особенность русского дискурса обусловлена приверженностью к соборным способам представления мира, внутри которых “собранный”, “коллективный” субъект ближе к правде, чем “одиночка”»[11]. Сегодня в мировой философии доминируют американцы, хотя, по мнению Гиренка, у них по сути нет философии, а их философы второразрядные. Традиционные «производители» философии немцы в духовном плане потерпели поражение и до сих пор никак не могут оправиться. Французы тоже проигрывают американцам в конкурентной борьбе. Однако французы уловили, что времена Европы и христианства закончились. Если в мире господствует хаос (синергетика), то и язык должен быть другой для работы с этим миром.
2) Русский космизм.
Космизм - оригинальное направление отечественной научной и философской мысли. По всей видимости, это связано с широтой души русского человека, с необъятными просторами его родины, с русской «всечеловечностью». Русская душа - это душа-скиталица, ищущая душа.
Ей тесно в узких рамках бытового комфорта, она хочет свободы, простора, разгула. Она рвется куда-то, часто сама не зная куда: к Богу ли, к черту, - куданибудь, лишь бы подальше от надоевшей повседневности, монотонности частной жизни. Существует точка зрения, что отсутствие в России частной собственности на землю как раз и породило мировоззрение русского человека, космизм его мировидения. В то время как взор европейца упирался в границы его земельных владений, взор русского от пределов его общины переходил прямо к миру божьему, мирозданию.
Мне представляется, что именно таким «духовным», космическим скитальцем был родоначальник русского космизма Н.Ф. Федоров (I828-I903), о котором сын Льва Толстого говорил, что он представлял себе святых как раз такими, каким был Федоров. Ведя аскетический образ жизни, этот человек думал о судьбах всего человечества, о его всеобщем спасении. Он строил грандиозные планы овладения объединенным человечеством силами природы с помощью науки и техники: об управлении погодой для получения хороших урожаев, об использовании солнечной энергии вместо каменного угля, о возможности управления движением Земли и о заселении людьми других планет. Он считал, что, овладев природными силами, человечество избавит себя от голода и тем самым покончит с вековечной враждой между народами и странами. Но главной целью всего научного прогресса этот мыслитель-утопист полагал воскрешение «мертвых отцов», всех наших предков. Поэтому он отрицал идеал личного спасения, утверждая, что спастись можно всем, объединив усилия всего человечества в этом направлении. То есть, «царство божье», по Федорову, можно строить и на земле, своими руками. В каком-то смысле человек здесь заменяет бога, становится на его место.
Иногда Федорова вместе с Соловьевым (1853-1900) и Флоренским относят к мистическому направлению в космизме. Нам представляется, что Федоров больше фантаст в области науки и философии.
Центральная идея философии Соловьева – это идея всеединства: «Все едино в Боге». Это – единство Творца и творения.
Еще одним представителем русского космизма принято считать основоположника современной космонавтики К.Э. Циолковского (I857-I935), который разрабатывал так называемую «космическую философию». Он исходил из представления о всеобщей одушевленности материи (панпсихизм), постулируя наличие у атомов чувствительности и зачатков духовных свойств. По сути, «атом» Циолковского есть бессмертное элементарное существо, в чем-то похожее на монады у Лейбница. Эти бессмертные «одухотворенные» атомы объединяются, разъединяются, образуя различные предметы и организмы, в том числе и конкретных людей. В пределе, в бесконечном времени «атомы» могут вновь повторить сочетание свойственное данному индивиду, поэтому он родится как бы заново. Но помнить о своем прошлом он не будет, поскольку это будет уже другая личность. Короче говоря, по Циолковскому, человек в принципе бессмертен.
Отсюда вытекает наличие во Вселенной многообразия других разумных существ, других цивилизаций, с которыми земляне должны будут рано или поздно установитъ контакты и сотрудничать в деле освоения и преобразования космоса. Циолковский полагал, что выйдя в космос, человек должен в будущем освободиться от своей телесности, вырваться из своей телесной оболочки и превратиться в «лучевое существо», в этакую «разумную энергию».
Жаль, конечно, бедного человека с его плотскими страстями и утехами, и очень бы не хотелось, чтобы эти фантазии когда-нибудь превратились в реальность.
К космистам относят также видного ученого XX века В.И. Вернадского (18631945), в творчестве которого с наибольшей глубиной реализовалось представление, о жизни как факторе планетарного и космического порядка и об ответственности человека за ее сохранение. Широкую известность получило учение Вернадского о биосфере и ноосфере (сфере разума). Понятие «биосфера» было и до Вернадского. Оно включало в себя совокупность организмов, ограниченную в пространстве и времени и обитающую на поверхности Земли. У Вернадского же биосфера предстает как геологическая оболочка Земли, поскольку возникновение на Земле жизни, «живого вещества» изменило ее геологическую историю, ускорив геохимические процессы в земной оболочке. Короче говоря, Жизнь преобразовала лик Земли. Но биосфера, по Вернадскому, необходимо связана с космосом, поэтому она не только геологическая, но и космическая сила. Таким образом, человечество как часть биосферы становится одной из мощнейших разумных геологических сил. Биосфера, считал Вернадский, постепенно превращается в ноосферу, сферу разума, где главную роль должна играть наука. «Своеобразным венцом развития ноосферы должна стать автотрофность человечества, т.е. освобождение его от необходимости получать энергию от растительного и животного мира Земли, - условие отрыва будущего человечества от одного планетного тела и перехода его эволюции в космос»[12].
Разумная организация, регуляция отношений между природой и обществом не может быть по силам какой-то части людей. Она может осуществляться только всем человечеством как единым целом. В этом заключаются утопические идеи Вернадского о «всемирном государстве».
Наконец, к рассматриваемому направлению часто относят А.Л. Чижевского (1897-1964), который исследовал влияние солнечной активности на земные процессы, на биосферу в целом, на телесное и психическое состояние людей. Идея связи человека с космосом высказывалась давно. Уже античные греки полагали, что судьбы людей записаны на небесах. В ХVI в. думали, что одновременное появление на небе Юпитера и Сатурна, наблюдавшееся каждые 20 лет, вызывает смену правителей, восстания и т.п. Влияние Солнца на биосферу Земли не вызывает сомнений. Биосфера как бы соединяет человечество с космосом, является своеобразным посредником между ними. Солнечная энергия поступает на Землю, а тепловое и световое излучение играют большую роль даже в геологических процессах на нашей планете. По сути, вся земная жизнь подчинена ритмике космоса и, прежде всего, Солнца. Давно было замечено, что вспышки на нем влияют на урожаи сельскохозяйственных культур, рост деревьев, а солнечные магнитные бури могут оказывать влияние на здоровье людей.
Когда на Солнце происходят вспышки, увеличивается поток заряженных частиц, причем наиболее сильные поля образуются в солнечных пятнах, число и интенсивность которых меняется в течение 22-летнего цикла: первые 11 лет солнечная активность растет, а потом постепенно убывает.
Чижевский связывал колебания солнечной активности с периодичностью таких явлений биологической и социальной жизни, как эпидемии, психопатические массовые истерии, самоубийства, преступления. Он утверждал, что на годы минимальной солнечной активности приходилось всего 5% массовых социальных движений, а на годы максимальной – более 60%. По его расчетам эпидемии чумы совпадали с периодами максимальной активности Солнца 30 раз, а с периодами минимальной – 8 раз. Чижевский писал, что «течение всемирно-исторического процесса составляется из непрерывного ряда циклов, занимающих промежуток времени, равный в среднем арифметическом 11 годам, и синхроничных в степени своей активности периодической пятнообразовательной активности Солнца»[13].
К примеру, максимум деятельности Наполеона падает на максимум солнцедеятельности; минимум же совпадает с периодом 1808-1811 гг., когда Наполеон не предпринимал каких-либо походов. Однако известно, что он готовил поход на Россию.
Ученый выделял несколько фаз в 11-летнем солнечном цикле: 1 фаза – это фаза минимальной возбудимости, составляющая 3 года; 2-ая фаза соответствует нарастанию возбудимости (2 года); в 3-тьей фазе Солнце достигает максимальной возбудимости (3 года), а 4-ой начинается ее падение (3 года). Согласно Чижевскому, поворотные пункты всемирной истории приходятся как раз на 3-тью фазу солнечного цикла. Именно в этот период достигает пика своего влияния активность различного рода вождей, полководцев, пророков, ораторов, прессы, «чумаков» и «кашпировских». Заметим, что Чижевский не был одинок с своих выводах. Российский историк и астроном Д. Святский тоже «доказывал, что годы максимумов солнечной активности неизменно сопровождались революциями: 1830, 1848 и 1870 гг. – во Франции, 1860 – в Италии, 1905 и 1917 гг. – в России»[14].
Конечно, ритмы солнечной активности влияют на многие живые организмы, примером чему могут служить магнитные бури. Ритмика Солнца, гораздо в меньшей степени Луны, других космических объектов, наверное, как-то накладывается, резонирует с биосферой Земли, но эти процессы мы знаем еще очень плохо. Однако можно согласиться с В.А. Канке, который утверждает следующее: «Бесспорно, что биосфера и космос едины, что биосфера живет под аккомпанемент абиотического космоса. Но отсюда никак не следует, что специфика биологического должна быть редуцирована к абиологическим космическим факторам. В оценке специфики биосферы космоцентризм неуместен. Законы космоса не могут выразить всю полноту специфики биосферы»[15].
Тем более это справедливо по отношению к социальным процессам, которые имеют свою логику, свои законы. И все же сказанное не умаляет заслуг Чижевского, показавшего связь человека и общества с космосом, с ритмами солнечной активности, конкретное проявление которых еще предстоит выяснить.
Л.Н. Гумилев (1912-1992) создал оригинальную концепцию мировой истории, где решающую роль играет так называемая «пассионарность» (от лат. рassio – страсть).
Пассионарность трактуется в виде способности организма поглощать энергию окружающей среды, которая проявляется потом в виде действия; это биологический признак, передающийся по наследству. Исходным пунктом развития этноса, по мнению Гумилева, является пассионарный толчок, вызванный природным фактором, космическим излучением. В результате возрастает пассионарная напряженность этноса, которая, однако, сообщается не всем, а лишь некоторой части людей – пассионариям; последние заряжают активностью остальных.
Что, например, заставило Александра Македонского начать поход на Индию? Почему монголы-кочевники пошли за Чингисханом и завоевали полмира, уступая покоренным народам по численности и по уровню развития? Почему Наполеон решился на серию завоеваний во многом вопреки здравому смыслу, а Суворов побеждал врага в абсолютно невыгодных условиях? Причиной этих и многих других событий, полагал Гумилев, была пассионарность - сгусток биохимической энергии. Гумилев писал: «Нехватка йода вызывает кретинизм, выделение адреналина создает страх или гнев; гормоны половых желез стимулируют любовную лирику и сентиментальный роман…»[16].
А как с помощью физиологии организма объяснить, например, жадность человека или муки совести? Физиологический редукционизм объяснить этого не может.