Первый историк
Надо сразу сказать: в Шумере не было историографов в общепринятом смысле этого слова. Ни один из шумерских авторов не представлял себе историю так, как мы ее понимаем сегодня, то есть как определенную последовательность событий, которые определяются общими закономерностями. Связанные узкими рамками своего мировоззрения, шумеры рассматривали исторические явления как нечто вполне законченное и готовое, а не как следствие развивающихся взаимоотношений человека с окружающей средой.
Шумерские мыслители, например, полагали, что их страна с ее процветающими городами и селениями, обладающая развитой системой политических, религиозных и экономических учреждений, извечно была примерно такой, какой они ее знали. Извечно — это значит с того момента, когда боги, создав вселенную, вознамерились создать Шумер. Вряд ли кому-либо из шумерских мудрецов, даже самым прозорливым, приходило в голову, что некогда их страна была заболоченной пустынной равниной с редкими бедными поселениями и что Шумер стал таким, каким они его знали, лишь постепенно, в результате усилий многих поколений, в результате неустанного, целенаправленного труда его обитателей, которые с удивительным упорством и мужеством добивались все новых достижений.
Распространенный ныне метод классификации и обобщения явлений, которого придерживаются большинство современных историков, был, по-видимому, совершенно незнаком шумерским педагогам и мыслителям. Во всяком случае, в их трудах он не получил ясного и сознательного выражения.
Это относится не только к истории. Так, например, нам известно множество табличек с бесконечными перечнями грамматических форм, что говорит об использовании принципа грамматической классификации, но мы не знаем ни одной таблички с четкими грамматическими правилами или определениями. То же самое и в области математики. Найдена масса табличек с примерами, задачами и решениями, но ни одной — с обобщающими правилами, аксиомами или теоремами.
|
|
В области «естественных наук» шумерские преподаватели также ограничивались длинными списками названий деревьев и других растений, животных и минералов. До сих пор неясно, каким принципом они руководствовались, устанавливая порядок перечисляемых предметов, однако совершенно очевидно, что они не только не знали законов ботаники, зоологии, минералогии, но и не имели хотя бы приблизительного представления о них. Наконец, у шумеров было немало сводов законов, которые состояли из сотен отдельных законов, но мы нигде не встречаем упоминания об общих принципах права.
Что касается истории, то здесь дело обстояло следующим образом. Писцы храмовых и дворцовых архивов заносили на свои таблички те или иные сведения о событиях политического, военного или религиозного характера, которые казались им заслуживающими внимания. Однако, эти записи не привели к созданию связного, последовательного и обоснованного изложения истории страны. Впрочем, человечество лишь сравнительно недавно поняло, что исторический процесс подвержен постоянным изменениям. Шумерские же мыслители, по-видимому, не владели даже зачаточной методологией логического обобщения, а потому вряд ли могли создать исторические труды в современном значении этого понятия. Но если отсутствие в Шумере историографии в современном значении этого слова никого не удивляет, то весьма странным представляется следующее: шумерам явно был неизвестен даже самый жанр исторической литературы в том виде, в каком он был распространен у древних евреев и греков. Ни один из шумерских писцов и авторов, насколько нам известно, даже не пытался создать что-либо похожее на описание политической или общей истории Шумера (или какого-нибудь из его городов-государств), не говоря уже об истории остальной известной им части мира.
|
|
Однако шумерские авторы создали целый ряд литературных жанров, в которых достигли немалых успехов: мифы и эпические сказания, гимны богам и плачи, пословицы и поучения.
Разумеется, во многих из них, особенно в эпических сказаниях и плачах, они в какой-то степени опирались на исторические факты. Но собственно исторического жанра в Шумере не существовало. Видимо, шумерским авторам и педагогам никогда не приходило в голову создать последовательную историю своей страны в научных или хотя бы пропагандистских (как мы бы сейчас сказали) целях. Поэтому единственные шумерские документы, которые можно с натяжкой назвать историческими, — это посвятительные надписи на статуях, стелах, сосудах, глиняных конусах, цилиндрах и табличках. Однако и здесь те или иные события фиксировались лишь для того, чтобы заслужить милость богов. К тому же эти записи, как правило, предельно лаконичны и относятся лишь к недавним, отдельно взятым событиям. Тем не менее среди них есть и такие, авторы которых ссылаются на предшествующие факты и обстоятельства, а это уже начатки исторического повествования. Для того времени (около 2400 г. до н. э.) это факт, не имеющий аналогии в мировой литературе.
|
|
Насколько мы можем судить по материалам, которыми мы располагаем, самые первые «историки» жили в Лагаше, на юге Шумера. Начиная примерно с 2500 г. до н. э. этот город-государство стал играть главенствующую роль в политическом и военном отношении. Здесь царствовала энергичная династия, основанная Ур-Нанше. Среди ее представителей следует отметить победоносного внука Ур-Нанше, Эаннатума, которому на короткий срок удалось стать правителем почти всего Шумера, его брата Энаннатума и сына последнего, Энтемену. Звезда Лагаша окончательно закатилась лишь в царствование Урукагины, восьмого правителя династии Ур-Нанше. Урукагину победил Лугальзаггиси из Уммы, который был в свою очередь разгромлен великим Саргоном Аккадским.
Безвестные «историки» донесли до нас политическую историю Лагаша от времен Ур-Нанше до царствования Урукагины. Она представлена рядом различных документов той эпохи. Люди, составившие их, были, видимо, писцами дворцового или храмового архива и получали сведения об описываемых событиях из первых рук.
Один из таких документов выгодно отличается от прочих ясностью изложения и богатством деталей. Он был составлен архивным писцом Энтемены, пятого правителя Лагаша из династии Ур-Нанше. Первоначальным назначением этого документа было отметить восстановление пограничного рва между Лагашем и Уммой, разрушенного в период борьбы этих двух городов-государств. Однако наш писец, желая осветить события в исторической перспективе, счел нужным раскрыть их политическую подоплеку. Он рассказывает — разумеется, не вдаваясь в подробности, — о наиболее значительных эпизодах борьбы за главенство между Лагашем и Уммой начиная с самого отдаленного периода, о котором он располагал письменными сведениями, то есть со времен Месилима, правившего Шумером около 2600 г. до н. э.
Следует отметить, что наш писец не придерживается объективной, основанной на фактах манеры изложения, подобающей историку. Он подгоняет исторические события под традиционную схему своего теократического мировоззрения. Отсюда весьма оригинальный стиль этого исторического документа, в котором подвиги людей так тесно переплетены с деяниями богов, что порой трудно отделить одно от другого. Вот почему подлинные исторические события нелегко выделить из текста документа — для этого приходится проделывать большую работу, привлекая дополнительные сведения, почерпнутые из других источников шумерологии.
Однако освобожденный от богословской оболочки и политеистической фразеологии, этот документ последовательно рассказывает о многих политических событиях, достоверность которых зачастую подтверждается другими имеющимися источниками. Вот о чем он рассказывает.
Во времена, когда всем Шумером — хотя бы формально — правил царь Киша Месилим, между двумя городами-государствами, Лавашем и Уммой, возникла пограничная распря. Оба города, по-видимому, признавали Месилима своим верховным правителем.
Чтобы урегулировать конфликт, Месилим обратился к оракулу Сатрана (бог, который ведал разрешением споров), и якобы в соответствии с его ответом определил границу между Лагашем и Уммой. Дабы споры больше не повторялись, на том месте была поставлена памятная стела с надписью.
Однако, хотя обе стороны и согласились с решением оракула, в общем-то, видимо, оно было выгоднее для Лагаша, чем для Уммы. Поэтому вскоре — время точно не обозначено, но можно считать, что речь идет о периоде, непосредственно предшествовавшем основанию лагашской династии Ур-Нанше, — ишакку (верховный жрец-правитель) Уммы по имени Уш нарушил соглашение. Он поверг стелу Месилима в знак того, что не считает себя связанным этим обязательством, перешел границу и захватил северную часть территории, принадлежавшей Лагашу и известной под названием Гуэдинна.
Эта земля оставалась под властью Уммы до царствования Эаннатума — внука Ур-Нанше и умелого полководца, который настолько возвысился благодаря своим победам, что даже претендовал какое-то время на титул «царя Киша», то есть верховного правителя всего Шумера. По словам нашего летописца, Эаннатум напал на Умму, разгромил ее войско и заключил новое пограничное соглашение с тогдашним ишакку Уммы Энакалли. Он приказал вырыть параллельно новой границе канал, дабы земля Гуэдинна была плодородной, вновь поставил памятную стелу Месилима, а также ряд новых стел от своего имени и соорудил множество зданий и алтарей, посвященных главным шумерским богам. Чтобы предупредить возникновение новых конфликтов, Эаннатум оставил вдоль пограничного канала со стороны Уммы полосу невозделанной территории — своего рода «ничейную землю».
Наконец, Эаннатум разрешил жителям Уммы обрабатывать земли Гуэдинны и даже земли, расположенные южнее, очевидно, желая в какой-то степени примириться со своими соседями, чтобы развязать себе руки для завоеваний в другом направлении. Но при этом он поставил условие: жители Уммы должны были часть урожая отдавать правителю Лагаша за пользование землей. Это обеспечивало ему и его преемникам довольно значительный доход.
До сих пор писец архива Энтемены вел речь о предшествовавших распрях между Лагашем и Уммой. Далее он начинает повествовать о новой борьбе между этими городами-государствами, очевидцем которой он, вероятно, был. Он описывает сражение между Ур-Луммой — сыном незадачливого Энакалли, которому пришлось принять «позорные» условия Эаннатума, — и Энтеменой, сыном Энаннатума, племянником Эаннатума.
Несмотря на решительную победу Эаннатума, жителям Уммы понадобилось всего одно поколение, чтобы вновь обрести веру в свои силы, а может быть и прежнюю мощь. Ур-Лумма расторг оскорбительный договор с Лагашем и отказался платить возложенную на Умму дань. Кроме того, он «оcушил» пограничный канал, поверг и сжег стелы Месилима и Эаннатума с их обидными надписями, а также разрушил здания и алтари, построенные Эаннатумом вдоль границы в виде предупреждения жителям Уммы, чтобы они не вздумали посягать на земли Лагаша. После этого он решил перейти границу и вторгнуться в Гуэдинну. Чтобы обеспечить себе победу, Ур-Лумма обратился за военной помощью к одному из чужеземных правителей, чьи земли лежали на север от Шумера, и получил от него поддержку.
Обе армии встретились на территории Гуэдинны, под Ганаугиггой, немного южнее границы. Соединенными отрядами Уммы и ее союзника командовал сам Ур-Лумма. Войско Лагаша возглавлял Энтемена: должно быть, его отец Энаннатум в то время был уже стариком. Лагаш снова одержал победу. Ур-Лумма бежал, преследуемый по пятам Энтеменой. Множество его воинов попали в засаду и были перебиты.
Однако победа Энтемены оказалась недолговечной. Вскоре после разгрома (а возможно и гибели) Ур-Луммы у Лагаша появился новый враг. Врага этого звали Иль, и был он верховным жрецом города Забалам, расположенного немного севернее Уммы. Хитроумный Иль выжидал своего часа, пока Энтемена и Ур-Лумма боролись не на жизнь, а на смерть. Но едва сражение закончилось, как Иль напал на победителя Энтемену.
Вначале ему сопутствовал успех, и он даже проник глубоко на территорию Лагаша. Ему не удалось удержать земли, расположенные южнее лагашской границы, но он закрепился в Умме и объявил себя ишакку этого города-государства.
С этого момента Иль отвечал на притязания Лагаша примерно так же, как его дерзкий предшественник. Он лишил пограничные каналы притока воды, столь необходимой для орошения близлежащих полей, и согласился выплачивать лишь незначительную часть дани, возложенной на Умму старым договором с Эаннатумом. А когда Энтемена отправил к нему посланцев, требуя объяснения столь враждебных поступков, Иль высокомерно заявил, что вся земля Гуэдинна является его территорией и владением.
Тем не менее конфликт между Илем и Энтеменой был решен мирным путем. Вместо того чтобы затевать новую войну, оба правителя пошли на компромисс, видимо, под нажимом третьей стороны, скорее всего — северного «чужеземного правителя», претендовавшего на верховную власть над всем Шумером. В целом новое соглашение было в пользу Лагаша, так как старая линия Месилима-Эаннатума сделалась постоянной границей между Лагашем и Уммой. С другой стороны, в новом соглашении не было речи ни о какой компенсации за невыплаченную жителями Уммы дань. Кроме того, они были, по-видимому, избавлены и от необходимости снабжать Гуэдинну водой — отныне эта обязанность переходила к Лагашу.
Все эти исторические события, из которых складывались отдельные этапы борьбы за господство между Лагашем и Уммой, не так-то просто выделить из оригинального текста нашего документа. Многое из того, о чем шла речь в этой главе, приходится читать между строк. Ниже приводится буквальный перевод документа, который дает представление о том, как из подобных текстов извлекают подлинные исторические факты. Одновременно этот подстрочный перевод познакомит читателя с образчиком оригинального историографического стиля, который сложился у шумерских авторов.
«Энлиль (главное божество шумерского пантеона), царь всех земель, отец всех богов, определил границу для Нингирсу (бог — покровитель Лагаша) и для Шара (бог — хранитель Уммы) своим нерушимым словом, (и) Месилим, царь Киша, отмерил ее по слову Сатрана (и) воздвиг там стелу. (Однако) Уш, ишакку Уммы, нарушил решение (богов) и слово (договор между людьми), вырвал (пограничную) стелу и вступил на равнину Лагаша.
(Тогда) Нингирсу, лучший воин Энлиля, сразился с (людьми) Уммы, повинуясь его (Энлиля) верному слову. По слову Энлиля он набросил на них большую сеть и нагромоздил по равнине здесь и там их скелеты (?). (В результате) Эаннатум, ишакку Лагаша, дядя Энтемены, ишакку Лагаша, определил границу вместе с Энакалли, ишакку Уммы; провел (пограничный) ров от (канала) Иднун в Гуэдинну; надписал стелы вдоль рва; поставил стелу Месилима на ее (прежнее) место, (но) не вступил на равнину Уммы. Он (затем) построил там Имдубба для Нингирсу в Намнунда-кигарре, (а также) святилище для Энлиля, святилище для Нинхурсаг (шумерской богини-«матери»), святилище для Нингирсу (и) алтарь для Уту (бога солнца).
(Кроме того, по пограничному соглашению) люди Уммы могли есть ячмень (богини) Нанше (другого божества — покровителя Лагаша) (и) ячмень Нингирсу, не более одного «кару» (на каждого жителя Уммы) и только в качестве вознаграждения; (кроме того) он (Эаннатум) обложил их данью (и таким образом) получил 144 000 «больших кару» (как доход).
Поскольку этот ячмень не был доставлен (и поскольку) Ур-Лумма, ишакку Уммы, лишил пограничный ров Нингирсу (и) пограничный ров Нанше воды, вырыл стелы (пограничного рва) (и) предал их огню, разрушил посвященные (?) святилища богов, воздвигнутые в Намнунда-кигарре, получил (помощь) из чужих стран и (наконец) пересек пограничный ров Нингирсу; Энаннатум сразился с ним под Ганаугиггой, (где находятся) поля и хозяйства Нингирсу, (и) Энтемена, возлюбленный сын Энаннатума, разбил его. (Тогда) Ур-Лумма бежал, (а) он (Энтемена) истреблял (войска Уммы) до (самой) Уммы. (Кроме того), его (Ур-Луммы) отборный отряд из 60 воинов он истребил (?) на берегу канала Лумма-гирнунта. (А) тела его (Ур-Луммы) людей он (Энтемена) бросил на равнине (на съедение зверям и птицам) и (затем) нагромоздил их скелеты (?) в пяти (различных) местах.
(Однако) в это время Иль, верховный жрец Забалама, опустошил (?) (страну) от Гирсу до Уммы. Он назвал себя ишакку Уммы, лишил воды пограничный ров Нингирсу, пограничный ров Нанше, Имдуббу Нингирсу, часть (пахотной земли), входящей в земли Гирсу и простирающейся в сторону Тигра, (и) Намнунда-кигарру Нинхурсаг; (и) выплатил (только) 3600 «кару» ячменя, (причитавшегося) Лагашу. (И) когда Энтемена, ишакку Лагаша, неоднократно посылал (своих) людей к Илю из-за этих (пограничных) рвов, Иль, ишакку Уммы, грабитель полей и хозяйств, глашатай зла, говорил: «Пограничный ров Нингирсу (и) пограничный ров Нанше — мои». Он говорил (даже): «Я буду властвовать (над землями) от Антасурры до храма Димгаль-абзу». (Однако) Энлиль и Нинхурсаг не дозволили ему этого.
Энтемена, ишакку Лагаша, чье имя изрек Нингирсу, провел этот (пограничный) ров от Тигра до (канала) Иднун по нерушимому слову Энлиля, по нерушимому слову Нингирсу (и) по нерушимому слову Нанше, (и) восстановил его для своего возлюбленного царя Нингирсу и своей возлюбленной царицы Нанше, соорудив из кирпича основание для Намнунда-кигарры. Пусть Шулутула, (личный) бог Энтемены, ишакку Лагаша, которому Энлиль дал скипетр, которому Энки (шумерский бог мудрости) дал мудрость, которого Нанше хранит в (своем) сердце, великий ишакку Нингирсу, получивший слово богов, будет заступником, (молясь) за жизнь Энтемены перед Нингирсу и Нанше до самых отдаленных времен!
Человек из Уммы, который (когда-либо) перейдет пограничный ров Нингирсу (и) пограничный ров Нанше, чтобы силой завладеть полями и хозяйствами — будь то (действительно) гражданин Уммы или чужеземец, — да поразит его Энлиль, да накинет на него Нингирсу большую сеть и опустит на него свою могучую длань (и) свою могучую стопу, да восстанут на него люди его города и да повергнут его ниц посередине его города!»
До нас дошли два почти совершенно идентичных экземпляра текста этого уникального исторического документа (на двух глиняных цилиндрах). Один из них был найден близ Лагаша в 1895 г. Его скопировал и перевел покойный Франсуа Тюро-Данжен, который был ведущей фигурой в ассириологии на протяжении полувека. Второй цилиндр находится в вавилонской коллекции Йельского университета. Он был приобретен у какого-то антиквара. Этот текст опубликовали в 1920 г. Нис и Кайзер в своей работе Historical, Religious and Economic Texts. В 1926 г. появилось замечательное исследование выдающегося шумеролога Арно Пёбеля, который подробно проанализировал стиль и содержание этого документа. Именно на его работу я и опирался при разборе и переводе заинтересовавшего меня текста.
К счастью для нас, древние шумерские «историки» сообщали в своих посвятительных надписях не только о сражениях и войнах, но также о наиболее значительных событиях общественного и экономического характера. Глава 7 посвящена одному из таких документов, бесценных для истории общественных отношений. Это отчет современника о социальных реформах, в котором, в частности, говорится о весьма значительном снижении налогов в Лагаше, последовавшем примерно через тридцать лет после смерти Энтемены. В нем впервые в истории человечества встречается слово «свобода» (по-шумерски — «амарги»).
Социальные реформы