Более других деревьев кельты почитали дуб, ясень и тис. Широко распространено мнение, что главным священным деревом кельтов был дуб, вообще игравший важную роль в мифологических концепциях индоевропейских народов (достаточно вспомнить священный дуб Зевса в его святилище в Додоне). В самом деле, среди пяти священных деревьев Ирландии великий дуб Эо Мугна занимает самое почетное место. Кроме того, имеется свидетельство Плиния Старшего о почитании дуба у кельтов: «Они избирают дубовые леса и не совершают никакого обряда без листвы этого дерева, так что вполне возможно, что сами друиды взяли свое имя от его греческого названия. Они считают, что все, что произрастает на дубе, послано небом и означает, что это дерево было выбрано самим богом». Хотя, как известно, предположение Плиния о происхождении слова «друид» основано на простой игре слов и является ошибочным, дуб, символизирующий знание и силу, действительно был связан с образами верховных божеств. Как сказал один поздний античный автор, «дуб у кельтов был видимым изображением божества».
Однако кельты почитали и другие породы деревьев. Так, три из пяти священных деревьев Ирландии — это ясени; к той же породе относилось и Мировое Древо скандинавской мифологии Иггдрасиль. И наконец, воплощением Мирового Дерева и Оси Мира является тис Эо Роса, описанный в саге «Старина мест».
В качестве священного дерева, связанного с заупокойным культом и с прорицаниями друидов, тис появляется в трогательной любовной «Повести о Байле Доброй Славы», которая известна по позднему манускрипту XV в. Но архаичный текст саги наполнен редкими и трудными словами, свойственными особому языку древних филидов. В саге рассказывается, что Байле был единственным сыном Буана, короля Улада. Байле любили все, а особенно Айлинн, дочь Лугайда, сына Фергуса. Айлинн и Байле условились о любовном свидании, которое должно было произойти в Рос на Туригин у Лайнд Моэльдуиб, на берегах Войны в Бреге. Байле отправился на встречу с возлюбленной, идя с севера из Эмайн Махи, через Слиаб Фуаит, через Муртемне, и уже добрался до Траиг Байли. Он и его спутники распрягли лошадей и оставили их пастись на лугу, а сами расположились на отдых.
Вдруг они увидели странного человека, направлявшегося к ним с юга. Он бежал быстрее ветра. Байле подошел к нему и спросил, откуда и куда он идет и почему так спешит. «Я иду из Туаг Инбер, и я направляюсь на север, с тех пор как я перевалил через гору Суиде в Лейнстере. У меня нет новостей, если не считать, что дочь Лугайда, сына Фергуса, отдала свою любовь Байле, сыну Буана, и что она шла на свидание с ним, когда воины Лейнстера захватили ее и убили, потому что было предсказано друидами и прорицателями, что они не встретятся при жизни. Но они встретятся после смерти и никогда не расстанутся в вечности. Вот каковы мои новости». После этого странный человек побежал дальше. А Байле, услышав его слова, упал замертво. Люди Улада похоронили его, воздвигли над местом его погребения могильный камень и справили по нему поминки. На его могиле вырос тис, крона которого напоминала голову Байле. Поэтому это место называется Траиг Байли.
После этого тот же самый человек направился к дому Айлинн. «Откуда идет этот человек, которого мы не знаем?» — спросила Айлинн. «С севера Ирландии, я перевалил через гору Суиде в Лейнстере», — сказал незнакомец. «У тебя есть новости?» — спросила Айлинн. «У меня нет новостей, которые заставили бы плакать, если не считать, что я видел в Траиг Байле уладов, занятых похоронами, роющих могилу, воздвигающих могильный камень, на котором написано имя Байле, сына Буана, наследника королевского рода в Уладе. Он ехал на свидание с женщиной, которой он подарил свою любовь, но им не суждено было встретиться живыми». Сказав это, он ушел. Айлинн в тот же миг упала мертвой, а на ее могиле выросла яблоня, которая через семь лет стала большим деревом. Ее вершина была похожа на голову Айлинн.
Через семь лет прорицатели и ясновидящие срубили тис, который рос на могиле Байле. Из него сделали таблички поэтов и на них стихами записывали сведения о праздниках, видениях, любовных историях и сватовствах, которые случались в Уладе. Точно так же жители Лейнстера поступили с яблоней, росшей на могиле Айлинн.
В день Самайна Арт, сын Конна, устроил большой пир, куда пришли поэты со своими табличками. Арт попросил, чтобы ему дали их посмотреть. Ему принесли тисовую и яблоневую таблички, и когда он их взял, таблички в его руке соединились так крепко, что их разъединить невозможно было. И потом их хранили как драгоценность в сокровищнице Тары.
Тис использовался в магии друидов. В одной из версий саги «Сватовство к Этайн» король Эохайд, чью супругу Этайн увел бог Другого Мира Мидир, поручил своему друиду Далану найти ее. Далан отправился на запад и дошел до горы, которая называлась Слиаб Далан (гора Далана). Трудно было Далану отыскать Этайн, потому что прошел уже год с тех пор, как она исчезла. Тогда друид выстругал четыре тисовые палочки и вырезал на них огамические письмена. С их помощью он узнал, что Мидир спрятал Этайн в сиде Бри Лейт. Вообще в ирландских сагах почти каждый раз, когда друиду нужно совершить магический обряд, он вырезает огамическую надпись именно на тисовых палочках. Так поступал в саге «Экстаз героя» Козарн, филид мифического короля Ирландии Конна Ста Битв[3]. Творя свои заклинания, он пользовался четырьмя тисовыми восьмигранными палочками.
К числу священных деревьев ирландцы относили также орешник, который считался деревом сокровенного знания, его плоды наделяли человека мудростью. Поэтому для бросания жребия часто использовали древесину орешника. Это был важный магический обряд, проводившийся, чтобы получить пророчество или предугадать исход какого‑либо события. Буквальный перевод древнеирландского названия этого вида гадания — «бросать дерево».
Китинг, историк первой половины XVII в., в распоряжении которого были утраченные ныне источники, приводит рассказ, связанный с прибытием в Ирландию сыновей Миля, иначе говоря, гойделов, предков современных ирландцев. Вместе с войском сыновей Миля пришли искусный арфист Онаои и замечательный поэт Кир, сын Киса. Король Южной Ирландии Эбер и король Северной Ирландии Эремон захотели сделать их своими придворными. Правители «бросили дерево», и по жребию арфист достался Эберу, а поэт — Эремону.
Кроме орешника, для получения прорицаний использовалось дерево рябины. Костер, сложенный из рябиновых веток, помогал друидам не только предсказывать будущие события, но и влиять на их исход. Так, в саге «Осада Друим Дамгайре» король Кормак спросил у друида Китруада, не может ли он помочь войску Кормака выиграть битву. «Ничто не поможет тебе, кроме огня друидов», — сказал Китруад. «Как его разжечь? И для чего он нужен?» — спросил Кормак. «Пусть воины пойдут в лес, — ответил Китруад, — и принесут рябины, потому что именно из нее получается лучший наш огонь. Когда костер загорится, нужно будет следить за ним. И если пламя обратится к югу, — во что я не верю, — вам надлежит преследовать людей Мунстера. А если оно обратится к северу, то уходите сами, ибо будете разбиты, даже если станете стойко обороняться».
Яблоня также была священным деревом. Это дерево и его плоды играют важную роль в кельтской мифологии. Подаренное богами или обитателями сида яблоко помогает человеку войти в контакт с Другим Миром. Когда в саге «Исчезновение Кондлы Прекрасного» Кондлу позвала отправиться в Другой Мир прекрасная обитательница сида, его отец, король Конн Ста Битв, обратился за помощью к друидам, чтобы они удержали Кондлу в мире людей. Друид Коран спел такое сильное заклятие, что голос женщины стал не слышен и сам Кондла перестал ее видеть. Но прежде чем отступить перед заклятием друида, вестница сида дала Кондле яблоко. Целый месяц Кондла не ел ничего, кроме этого яблока, ибо все прочее казалось ему безвкусным; при этом яблоко всегда оставалось целым. И такая тоска охватила Кондлу по женщине Другого Мира, что, когда она явилась в следующий раз, он не раздумывая прыгнул в ее стеклянную ладью и уплыл с ней за море, «и никто с тех пор больше не видел их и не узнал, что с ними сталось».
В саге «Плавание Брана» яблоко заменено яблоневой веткой. Сага рассказывает, что однажды Бран, прогуливаясь в одиночестве возле своего замка, услышал позади себя музыку. Он обернулся, но музыка снова звучала за его спиной, и так повторялось несколько раз. В конце концов дивная мелодия усыпила Брана. Когда он проснулся, то увидел около себя серебряную ветвь с белыми цветами.
Бран принес ветвь домой, где ему и его домочадцам явилась женщина в необычной одежде и запела:
Ветвь яблочного дерева из Эмайн[4]
Я несу, всем вам ведомую.
На ней веточки из белого серебра,
Бровки хрустальные с цветами.
Она рассказала о прекрасной стране Эмайн, а потом исчезла и унесла с собой волшебную яблоневую ветвь. На другой день Бран пустился на поиски Благодатной страны.
Такую же ветвь яблони принес однажды из Другого Мира великому королю Ирландии Кормаку таинственный незнакомец, который в действительности был богом Маннаном, обладавшим даром превращений. Об этом идет речь в саге «Приключения Кормака в Обетованной Стране». Однажды майским вечером Кормак прогуливался по холму Мур Tea в Таре. Внезапно он увидел седовласого воина, который направлялся к нему. На нем был надет пурпурный плащ с бахромой, а под ним — сорочка с полосками из золотых нитей. Обут он был в башмаки с подошвами из белой бронзы. Серебряная ветвь с тремя золотыми яблоками лежала на его плече. Когда ее встряхивали, раздавались звуки прекрасной музыки. Слушая ее даже больные и раненые забывались тихим сном. Воин и Кормак приветствовали друг друга. «Откуда явился ты, воин?» — спросил король. «Из страны, — был ответ, — где царит лишь одна правда, где нет ни старости, ни дряхлости, ни печали, ни горести, ни зависти, ни ревности, ни злобы, ни надменности». — «Не так у нас здесь, — сказал Кормак и спросил: — Скажи же мне, воин, могли бы мы заключить с тобой союз?» — «Охотно согласен я на это», — отвечал воин. И они заключили между собой союз. «Теперь дай мне эту ветвь!» — сказал Кормак. «Я дам тебе ее, — отвечал воин, — с условием, что в обмен ты дашь мне три дара, которые я попрошу у тебя в Таре». — «Ты получишь их», — сказал Кормак. И воин, связав короля обещанием, отдал ему ветвь и удалился.
В саге «Плавание Майль Дуйна», которая, несмотря на ее христианизацию, представляет собой самый длинный в ирландской литературе рассказ о путешествии в страну Другого Мира, яблоки могут утолять голод и жажду. Майль‑Дуйн и его спутники долгое время плыли по открытому морю без пищи, страдая от голода, пока не достигли острова, окруженного со всех сторон громадными скалами. На этом острове был большой лес. Проплывая мимо него, Майль‑Дуйн протянул руку и отломил одну ветвь. Три дня и три ночи оставалась ветвь в его руке, пока корабль под парусами огибал скалы, а на третий день на ней выросли три яблока. Каждого яблока хватило, чтобы насытить их всех в течение трех дней.
Затем мореплаватели побывали на еще более удивительном острове. На нем росло много деревьев, усыпанных золотыми яблоками. Под деревьями бродили красные животные, похожие свиней. Они раскачивали деревья и стряхивали с них яблоки. После захода солнца звери прятались в пещеры и не выходили оттуда до рассвета. Множество птиц плавало по волнам вокруг острова. С самого утра до середины дня они плыли, удаляясь от острова, с середины же дня до вечера плыли обратно к острову и достигали его с заходом солнца. На острове птицы поедали яблоки. Один из спутников Майль‑Дуйна сошел на остров, чтобы осмотреть его, и тут же позвал на подмогу одного из товарищей: почва под его ногами оказалась раскаленной, так что из‑за жары было трудно долго оставаться на острове. Путешественники поняли, что остров нагревают огненные животные, сидящие в пещерах. Они, однако, смогли захватить несколько яблок, которые съели затем на корабле. На рассвете птицы покинули остров и поплыли от него по морю, а огненные животные вылезли из пещер и стали поедать яблоки до самого захода солнца. А потом, когда они опять ушли в свое убежище, вместо них снова появились птицы. Тогда Майль‑Дуйн и его спутники высадились на остров и собрали все яблоки, сколько их нашлось. Это на некоторое время спасло их от голода и жажды.
Мотив волшебных яблок с их чудесными свойствами снова возвращает нас к центральной теме растительной мифологии — Мировому Древу, которое является Деревом Жизни. Священная сила сосредоточена в этом чудесном дереве, стоящем в Центре Мира, плоды которого могут отведать только избранные. В то же время для человека архаической культуры любое дерево становится воплощением образа Мирового Древа. Поэтому в мифологиях различных народов широко распространено представление о таинственной, мистической связи между людьми и деревьями, от которых человек получает приток физической энергии, творческого вдохновения, ощущение счастья и самой жизни. Наиболее явно мистические отношения между людьми и деревьями проявлялись в том, что отдельные люди или целые племена считали своими мифическими предками деревья или кустарники. В кельтской традиции это нашло отражение в собственных именах, образованных от названий деревьев и растений. Таковы галльские имена Видугенос («сын леса»), Верногенос («сын ольхи»). Имена такого же происхождения известны в Ирландии: Мак Каиртин («сын рябины»), Мак Гуил («сын орешника»), Мак Гуиминн («сын остролиста»), Мак Дрегин («сын терновника»), Мак Ибайр («сын тиса»).
Священными для кельтов были не только деревья, но и некоторые травы. Они использовались в растительной магии, игравшей важную роль в кельтском традиционном мире. Плиний Старший рассказывал о двух растениях, сбор которых кельты сопровождали магическими обрядами. Болотное растение самолус собирали натощак, действуя только левой рукой. Тот, кто его срезал, не должен был оглядываться, а складывать это растение можно было только туда, где хранят напитки. Жрец, собиравший траву селаго, не мог пользоваться железным ножом; срывать растение он должен был правой рукой, продетой через левый рукав белой туники; перед сбором растения ему следовало разуться и омыть ноги. Срезанное растение следовало завернуть в новое полотно. Галльские друиды говорили, что селаго служит талисманом против всякой хвори, а его дым исцеляет все болезни глаз.
В архаических культурах волшебная и лечебная сила некоторых растений объяснялась их божественным происхождением: когда‑то, в поворотный космический момент («во время оно»), бог нашел и сорвал первое растение этого вида. Вот почему сбор целебных трав проводили в сопровождении жертвоприношений и своеобразных ритуалов, которые должны были отразить опасности всякого рода. Дело было не только в том, чтобы просто сорвать определенное растение; нужно было разыграть тот момент, когда божество сорвало это растение впервые. «Тем самым, — писал М. Элиаде, — достигается овладение веществом, которое проникнуто святостью, малой версией Дерева Жизни — источника всякого лечения».
О божественном происхождении целебных трав рассказывает сага «Битва при Маг Туиред». Нуаду, мифический король Туата Де Дананн, потерял руку в битве. Диан Кехт, бог‑врачеватель, сделал ему руку из серебра, которая двигалась, словно живая. Это не понравилось сыну Диан Кехта Миаху. Он направился к отрубленной руке Нуаду и сказал: «Сустав к суставу и мышца к мышце!»
Так исцелил он Нуаду за трижды три дня и трижды три ночи. До исхода трех дней держал он руку у бока, и наросла на ней кожа. Вторые три дня держал он ее у груди, а напоследок прикладывал к ней белую сердцевину тростинок, обугленных на огне.
За это разгневался Диан Кехт на сына и убил его. Потом он похоронил Миаха, и на его могиле выросли триста шестьдесят пять трав, ибо столько было у Миаха мышц и суставов. Тогда Аирмед, дочь Диан Кехта, расстелила свой плащ и разложила на нем эти травы по их свойствам, «но приблизился к ней Диан Кехт и перемешал их, так что теперь никто не ведает их назначения, если не просветит его Святой Дух». В этом рассказе в мифологической форме отражено истинное положение вещей: знание друидов о целебных свойствах растений было утрачено после христианизации Ирландии и могло возродиться разве что при божественном вмешательстве.
И наконец, ряд свидетельств о растительной магии кельтов завершает знаменитый рассказ Плиния о сборе омелы, растущей на дубе. Согласно Плинию, друиды чрезвычайно почитали омелу, по крайней мере, ту, которая растет на дубе. Растущая на дубе омела казалось знаком того, что дерево избрано богом. К тому же такая омела встречается очень редко. Для ее сбора был тщательно выработан строгий ритуал. На шестой день лунного цикла, когда луна еще не достигает середины своего роста, одетый в белое жрец взбирался на дерево и золотым серпом срезал омелу. Затем омелу собирали в белый плащ стоявшие под деревом люди. По‑видимому, только чистые тона (белый и золотой) могли входить в контакт с посланницей божества.
Затем под тем же самым дубом приносили в жертву двух белых быков, у которых впервые были связаны рога. Во время жертвоприношения просили бога, чтобы он сделал свой подарок (собранную омелу) счастливым для людей. Омела у кельтов считалась лекарством, которое исцеляет и от болезней, и от любых отравлений, и даже от бесплодия.
В кельтских верованиях с омелой связано множество символов. Необходимость собирать омелу на шестой день прибывающей Луны указывает на символическую связь растения с Луной, а следовательно, с Другим Миром. В древних религиозно‑мифологических традициях Луна, которая в отличие от Солнца, всегда пребывающего в одном состоянии, растет, убывает и исчезает, ассоциируется со смертью. «Луна — первая из мертвых», — сказал один исследователь. Во многих верованиях Луна видится как страна мертвых, как Другой Мир. После исчезновения Луны небо три ночи остается темным. Но как Луна рождается вновь на четвертую ночь, так и мертвые в Другом Мире приобретают силы, нужные для начала нового существования. Поэтому Другой Мир считался источником божественной мудрости, богатства, всяческого благополучия, плодородия. Возможно, связь с Луной объясняет представления кельтов о необыкновенной целебной силе омелы. В то же время упомянутое Плинием жертвоприношение быков, сопровождавшее сбор омелы, изначально составляло часть ритуала, который совершали при возведении на трон нового короля. Таким образом, омела, считавшаяся средством для увеличения плодовитости животных, оказывалась связанной с королевской властью, поскольку король должен был обеспечивать плодородие и изобилие в своей стране.
[3] Конн Ста Битв — мифический король Ирландии, царствование которого было отмечено процветанием, изобилием и безупречной справедливостью. Его прозвище намекает на многочисленные сражения, из которых он вышел победителем, сделав королей ирландских провинций своими вассалами.
[4] Эмайн — название чудесной страны (вариант Другого Мира), перекликающееся с названием земной Эмайн Махи.