Э. Дамберг.
I.
Вселенная богатством содержания, идей и форм давно влечет к себе пытливый ум человека. Сколько потрачено труда и энергии, чтобы разгадать хотя бы первыя строки великой книги мироздания! Недалеко мы отошли от альфы, а природа уже строчить дальше, дальше с быстротою гораздо большою, чем мы разгадываем... Не успели мы понять одного иероглифа, как природа уже их начертала пять, десять, а то и больше. А до омеги-то, до омеги еще далеко нам!
Пусть так, пусть мы в книге жизни природы и вселенной читаем только первыя строки первой страницы, все же наша задача итти дальше, читать дальше, а прочитанное и разгаданное сохранять как святыню, как ключ для дальнейшаго понимания. Вот именно в сохранении того материала, который даст пищу для понимания, не только будущего, но и прошедшаго, и заключается, полагаю, главная задача археологии. Когда я перелистываю «Бориса Годунова» Пушкина, мне каждый раз вспоминается археолог при чтении следующих строк:
Еще одно, последнее сказанье –
И летопись окончена моя,
Исполнен долг, завещанный от Бога
Мне, грешному. Не даром многих лет
Свидетелем Господь меня поставил
И книжному искусству вразумил:
Когда-нибудь монах трудолюбивый
Найдет мой труд усердный, безымянный;
Засветить он, как я, свою лампаду,
И пыль веков от хартий отряхнув,
Правдивыя сказанья перепишет, —
Да ведают потомки православных
Земли родной минутную судьбу...
Да все, что даст возможность понять «земли родной минувшую судьбу», все то должно быть наследовано и сохранено археологами, Каждый предмет, могущий пролить свет в темное прошлое, должен быть предметом изучения.
— 525 —
Археология от истории разнится лишь тем, что первая интересуется объектами (предметами) прошлаго, а вторая — явлениями прошедшего.
Понимая таким образом задачи археологии, я осмеливаюсь высказать следующия мои соображения о сохранении памятников живой старины.
II.
Везде и всюду в природе замечается смена состояний и явлений. Постоянно видим чередование жизни и смерти. Все, что до начала жизни — нам не известно и вечно, все, что после смерти — нам также не известно и также вечно. Наш ум и наши чувства созданы таким образом, что они улавливают только то, что находится между этими двумя вечностями, что, как мы выражаемся, живет.
Когда наступает смерть отдельных экземпляров или отдельных индивидуумов — человек, говоря вообще, не смущается, он мирится с этим, хотя бы как с неизбежным злом. Но как только начинают вымирать отдельные виды, люди науки начинают бить тревогу. Чем культурнее страна и чем больше ея научныя силы — тем сильнее слышен гул набата. Мобилизуются силы, чтобы исчезающий вид сохранить, сохранить вообще или сохранить его там, где он находится. Тем более это необходимо, что жизнь человека находится в тесной связи с природой и подчас по отдельным экземплярам какого-нибудь вымирающаго или вымершаго растения или животнаго можно судить не только о культурном состоянии прежних обитателей страны, но и о «земли родной минувшей судьбе». Вот почему, я полагаю, задача археологии интересоваться именно такими исчезающими видами.
Укажу несколько примеров. В Прибалтийских губерниях по сие время сохранились в небольшом количестве тисс, граб, плющ и омела. Все эти растения, имевшия когда-то здесь большое распространение, находятся в периоде полнаго вымирания. Если не будут приняты особыя меры, то через несколько десятилетий их может в этих губерниях вовсе не стать. Тем более, что местное население цену им совершенно не знает: не балует их судьба в настоящем но еще мрачнее перспектива будущаго. Так, тисс[1]), не один раз в течение года подвергается обламыванию до последней веточки со стороны местнаго населения, имеющаго обыкновение украшать этой вечно зеленой породой свои комнаты, совершенно не подозревая того, что из пустой прихоти своей оно посягает на жизнь столь редкаго дерева. И можно только удивляться неимоверной жизнеспособности этих седых великанов, столь упорно борющихся с грубой силой человека и сумевших достигнуть настоящей своей глубокой старости. Правда, не могут они уже похвастаться густолиственным своим зеленым шлемом, бодрым видом, здоровой древесиной и т. д., но тем не менее одна-другая зеленая хвоинка свидетельствуют о том, что они еще живы, что они вле-
| . |
— 526 —
кут еще свое жалкое существование на зло всем невзгодам и неумолимой силе всесокрушающего времени.
Не лучше отношение и к омеле. «Чтобы[2]) показать своему знакомому редкую омелу, лесник, например, пускает несколько эарядов из ружья в кустик последней, сидящей высоко на дереве, чтобы этим варварским способом достать себе несколько веточек этого оригинальнаго растения».
На Кавказе также неуклонно везде идет уничтожение редких и подчас очень ценных лесных пород и замена их в лучшем случае породами малоценными и сорными. На краю гибели находятся, например, Эльдарская сосна (Pinus Elgarica Medw) и Пицундская сосна (Pinus Pithyusa Strang); они растут: первая на правом берегу реки Иоры в наиболее малодоступных частях севернаго склона горнаго хребта Эйляр Оуги (1954 футов над уровнем моря), вторая по побережью Чернаго моря от Анапы до Пицунды, при чем Эльдарская сосна уцелела пока лишь на пространстве около 30 десятин в количестве от 1500 до 2000 штук. Главным врагом этих древесных пород является домашний скот соседних деревень, оголяющий склоны гор от почвы и способствующий тем вымиранию сосны, а также полному уничтожению всходов.
Года два-три тому назад В. Хитрово[3]) найден в Орловской губернии новый вид ильма, который по сходству листьями с каркасом назван Ulmus Colthlen Litw.; он близок к Ulmus peduneulata Song., но сохраняет печать глубокой древности своего происхождения. К сожалению единственное известное дерево этого ильма возле Ореховаго озера не избегло топора и мы должны быть благодарны г. Хитрово, который успел собрать достаточное количество семян и разослать в разныя учреждения.
В той же Орловской губернии в Брянском лесном массиве не так давно установлено островное распространение сибирской ели и ея гибридов, что весьма загадочно в виду оторванности этого массива от известной до сих пор границы распространения Picea obovata; этой ели также грозит опастность вымирания.
Много можно бы еще привесть подобных примеров, свидетельствующих о полном отсутствии фактической охраны памятников живой старины в нашей обширной и интересной России. Но, я полагаю, и приведенных достаточно. Прежде чем сделать какие-либо выводы, мне все-таки еще хотелось бы указать на памятники живой старины другого рода, судьба которых не лучше указанных. Нам ценны не только вымирающие виды и расы — мы должны сохранять также такия растения и сообщества или группы их, с которыми связаны какия-либо воспоминания. Я имею в виду памятники в роде рощи Петра Великаго, могилы Льва Толстого, его «дерева бедных» в Ясной Поляне или, чтобы поближе держаться к Новгороду, в образе усадьбы Некрасова близ станции Чудово[4]). Русская апатия по отношении к памяти великих людей прямо-таки поразительна. Если благодарные
— 527 —
наследники сохранили от Пушкина едва ли не одни четыре биллиардных шара да кий, то мы, Новгородцы, хотим по отношению к нашему Некрасову сделать еще нечто более варварское. Старыя барския усадьбы, где рождались и умирали наши корифеи, за немногими исключениями, пошли уже на слом: что же делается с усадьбою Некрасова, расположенной в пределах Новгородскаго уезда? Когда-то здесь была устроена сельскохозяйственная школа имени поэта, но, настоящая или мнимая «крамола» была виною тому, что школу обратили в холерную больницу. «В настоящее же время[5]) все постройки, находящаяся в саду и самый домик Некрасова земство отдало в арендное пользование рабочей артели близлежащей плитной ломки. И вот дом, в котором жил и писал Некрасов, ныне занят подрядчиком артели, а та дорожка вдоль красиваго крутого берега реки, по которой так любил прогуливаться поэт, прежде чемприняться за писание, обращена в аллею отхожих мест для рабочих.
Когда видишь или узнаешь все это, то невольно хочется крикнуть: «если люди будут молчать — камни заговорят!»
Много времени прошло с тех пор, как немецкий поэт относительно астронома Кеплера сказал:
So hoch war Kein Sterblicher gestiegen
Als Kepler stieg - und starb an Hungersnoth,
Er wusste nur die Geister zu vergnügen,
Drum liessen ihn die Körper ohne Brot!
(So hoch war noch kein Sterblicher gestiegen,
Als Kepler stieg - und starb an Hungersnot.
Er wußte nur die Geister zu vergnügen,
Drum ließen ihn die Körper ohne Brot!)
И все-таки все осталось по-старому: и теперь, как и раньше, лучшие люди часто ходят в рубищах и голодают. Но еще ужаснее, когда память лучших наших людей чтится так, как Новгородцами память Некрасова.
Перейдем теперь к следующей группе памятников; а именно к таким, которые имеют историческое прошлое, историко-археологическое значение. Их
Рис. 124.
в Новгородской губернии, этой колыбели русскаго государства, очень много. Не буду приводить примеров общеизвестных, остановлюсь только на памятниках мною лично обследованных и, может быть, еще не ставших достоянием архео-
— 528 —
логии. Не знаю, известно ли Вам, Милостивые Государи, про существование так называемых «разбойничьих гнезд или сопок» на берегу реки Тихвинки. Это особые курганы, расположенные по высокому берегу реки, с воронкою посредине (рис. 124). Сопки эти имеют высоту 2—3 и больше саженей, при чем расположены обыкновенно в начале и конце изгибов (петель) Тихвинки. С высоты этих искусственно нарытых курганов легко было обстреливать суда идущия внизу по реке, тем более, что воронки, в которых помещались разбойники, давали надежную защиту от контр-атаки. То же обстоятельство, что гнезда эти помещались в начале и конце изгибов, давало разбойникам возможность при неудаче в начале петли мобилизовать все силы в конце ея, сообразуясь с качеством, численностью и особенностью плывущих по реке караванов, особенно если принять во внимание, что изгибы реки Тихвинки подчас весьма сильныя, разстояние же между сопками поэтому весьма незначительныя. Вблизи таких гнезд иногда встречаются еще обыкновенныя ямы, вкоторых, очевидно, помещались награбленные товары, припасыили даже резерв или пленные. Что эти ямы имели именно такое значение, подтверждается тем, что они находятся не впереди «гнезд», а позади их в нескольких саженях (рис. 125).
Рис. 125.
В настоящее время эти курганы обросли мхом, кустарником и травою. Хотя они и чисто песчаныя, но растительность мешает разрушению их. В случае же вырубки леса, а таковая предвидится, от воронок и ям не останется и следа, а сопки, может быть, будут превращены в землянки для рабочих или картофельныя ямы. Гибель этих гнезд, дающих ясную картину эпохи прошлаго страны, предвидится в скором будущем, как только обострится нужда в лесе; не говоря уже о том, что много таких сопок, вероятно, уже стерто с лица земли всеразрушающим и всесозидающим временем.
Еще хочу обратить внимание на Тихвинские «жальники», представляющие из себя также курганы, но только без воронок, и покрытые вековыми деревьями, главным образом соснами. Они также в большинстве случаев находятся вблизи
— 529 —
рек и озер. По преданию, в жальниках зарыты предки, сражавшееся с чудью белоглазой и прочей иноплеменщиной, посещавшей этот край. Реки в то время служили главными путями сообщения, близ них же происходили битвы, по соседству с ними и выростали братские могилы-жальники. Эти курганы, хранящие костяки не только коренного населения, но и иноплеменных, засаживались деревьями, здесь же ставились кресты, вытесанные из камня. Таких жальников много в Деревской волости: они видны уже издалека, чернея хвоей вековых сосен. Крестов же сохранилось очень немного; в Деревской волости мне известен только один в жальнике, близ дер. Михалево, недалеко от озера Еглино. Другой такой крест я видел в Большегорской волости, близ дер. Березина, у р. Рагуши. Пока еще Тихвинский уезд имеет достаточное количество
Рис. 126. Жальник близ дер. Михалева[6])
леса, а потому жальники оберегаются населением как святыня. Но наступит время, обезлесится край и падут от топора высокие жальники. Впрочем, это заметно уже и теперь: так жальник близ дер. Чудцы, Деревской волости, погиб на моих глазах в последние 2—3 года: от гордой рощи остались только 1—4 небольших сосны. К тому же почти все эти курганы страдают оттого, что в них местным населением выкапываются картофельныя ямы: корни деревьев подкапываются, обрубаются, оголяются, а сами деревья начинают постепенно засыхать. Подсознательно, но неуклонно население губит таким образом эти чудныя рощи. А вместе с ним Кресты в этих жальниках служат до настоящаго времени как бы часовней (рис. 127): перед ними зажигаются восковыя свечи, перед ними же преклоняют колени местные крестьяне и крестьянки, с горящими свечами в руках; матери, потерявшия детей, на эти каменныя кресты одевают рубашки умерших, «кресты украшаются полотенцами, ковриками из тряпок и т. д. Никогда мне не забыть темнаго летняго вечера, когда в жальнике перед таким крестом молился на коленях убитый горем крестьянин, с горящею свечой
— 630 —
в руках; звезды ярко светились, а вековыя сосны таинственно шумели. Чем-то божественно-красивым веяло от этой картины (рис. 138). Такие жальники, обращенные в церковь, где потомки молятся на прахе предков, разве это не гордость страны? Разве их не надо охранять?[7]).
Рис. 127. Каменный крест [8]) под деревянным навесом в жальнике близ дер. Михалева, Деревской вол., Тихвинскаго у., Новгородский г.
Я полагаю, что охране подлежат также все деревья и рощи, достигшие очень значительнаго возраста[9]; при виде таких патриархов лесов чувствуешь какой-то невольный трепет, какое-то преклонение, не говоря уже о большом их научном значении. Когда срубаются такия деревья, то одни годичныя наслоения на диске их говорят опытному глазу много-много интереснаго, по этим кругам читаются все переживания многовекового исполина, они говорят, что чувствовало дерево ежегодно на протяжении одного или нескольких столетий. На них, как на кругах граммофонной пластинки, выливается песня души зеленаго царства. Для человека науки все ценно в таком гиганте, — и корень, и ствол, и ветки и листья, даже каждая чешуйка от коры и то говорит любопытное.
Жизнь же природы подчас так тесно связана с жизнью ея царя — человека! Нередко поэтому, изучая таких патриархов лесов, мы проникаем и в тайники «земли родной минувшей судьбы».
— 531 —
Между тем лесныя богатства России расхищаются с неимоверной быстротой, гибнуть от топора и эти зеленые сторожилы.
Рис. 128. Тот же каменный крест[10]), с окружающими его соснами.
Из всего только что сказанного мы приходимъ къ следующему заключению.
К памятникам живой старины, подлежащим охране, относятся: 1) виды и расы вымирающие, 2) растения или группы их, связанныя с воспоминаниями о выдающихся личностях, 3) сообщества, группы и отдельныя растения, имеющия «историко-археологическое значение, и 4) деревья и рощи, отличающияся своим древним возрастом.
III.
Всегда и всюду мы видели и видим, как исчезают или обезцениваются памятники живой природы; но спрашивается: делается ли что-нибудь для сохранения этих памятников? Неужели и впредь должно быть так?
Насколько мне известно, общеимперскаго законоположения об охране памятников природы не имеется. Если есть, то только некоторыя попытки охранения местнаго характера. Так, я знаю два таких случая. Лет 7—8 тому назад, по ходатайству Академии Наук, Лесным Департаментом дано циркулярное предписание Прибалтийскому Управлению Земледелия и Государственных Имуществ о принятии мер к сохранению в Прибалтийских губерниях тисса, омелы, плюща и граба. Этот циркуляр, как мы видели, никаких ощутительных результатов пока не дал, и едва ли какого-либо значения по отношению к не-казенным лесам Прибалтийских губерний иметь может.
Другая подобная попытка сделана на Кавказе по ходатайству Императорскаго Московского Археологическаго Общества его Наместником, Гр. П. И. Воронцовым-Дашковым, объявившим участок Эльдарской сосны, о которой я говорил выше заповедным, т.-е. не подлежащим рубке и обещает Обществу принять меры к сохранению и Пицундской рощи.
— 532 —
Может быть, когда-нибудь и где-нибудь еще делались подобнаго рода попытки, но все оне не имели и не имеют серьезнаго значения и служат только утешительным симптомом, что общество начинает интересоваться такими живыми памятниками.
Короче говоря, нам крайне нужен общеимперский закон, охраняющий памятники природы, иначе будет царить тот же хаос и то же расхищение памятников живой старины.
Наравне с законом, необходимо приступить к составлению списков таких памятников живой старины. Ведь до сих пор, правду говоря, они мало изследованы и местонахождение многих неизвестно. Когда будет на руках список памятников, суказанием их расположения, возможно будет приступить к составлению карт, на которых будут они нанесены. Без карт и без списков надежная охрана немыслима.
Считаясь с малокультурностью населения России, необходимо на памятниках или близ них прикреплять особые знаки, свидетельствующие о том, что это именно памятники, при чем последние должны быть по возможности обнесены оградою. Условным знаком может служить дощечка из жести с обозначением на ней законоположения, карающаго повреждения памятников и других сведений; оградой — простая деревянная изгородь.
Конечно, необходимо также организовать самую охрану и привлечь к розыску памятников жилой природы лиц, живущих в деревне (землевладельцев, лесничих и т. д.).
Кончу я настоящий доклад словами поэта:
«Хоть ум людей и смел, лишь первую страницу
Едва прочел он в книге мирозданья».
А потому, господа, есть над чем потрудиться!
[1] Хр. Мельдер. «Судьба тисса в прибалтийских губерниях».
[2] Хр. Мельдер. «Судьба тисса в прибалтийских губерниях».
[3] «Известия Общества для изследования природы Орловской губернии». Орел — Киев, 1910.
[4] Следовало бы прибавить и «усадьбы Грузино с ея храмом и памятниками». От редакции.
[5] «Биржевыя Ведомости». II издание. — № 143 — 1911 года.
[6] Сфотографирован автором летом 1911 г.
Труды XV съезда. Т. 1.
[7] Подобные же памятники имеются также, например, на Ладожском озере, где жив до сих пор один огромный каменный истукан, давший свое имя и свою популярность небольшому островку и построенному на нем монастырю, это конь-камень. И до сих пор торговцы лошадьми, едущие на конскую ярмарку в Сердоболь, считают своим священным долгом побывать в Коневце и поставить свечку камню-коню, для успеха в делах покупки-продажи лошадей. Древне-языческий «коневой бог», таким образом, жив до сих пор и пленен на Ладожском озере. И историю этого плена яркими, жуткими словами древности разсказывает доска в часовне, сооруженной на самом хребте полоненнаго бога. Спокойным и торжественным слогом рисует славянская вязь историю самобытного «идолобесия», происходившаго на этом камне.
В нескольких шагах от коня-камня стоит старый деревянный крест, сооруженный не позже XIII века с Распятием на нем. Этот крест должен обладать таинственной силой исцеления зубной боли. И потому исщипан и исщипывается зубами и ножиками богомольцев.
[8] Сфотографирован автором летом 1911 г.
[9] Не следовало ли к числу таких деревьев причесть напр. «Сосну троеручицу», упоминаемой выше в статье Колмогорова стран. 412, рис. 59? От редакции.
[10] Сфотографирован автором летом 1911 г.