Правда ножей
Боевая баржа “Военная клятва”, Супрасолнечный залив
Гололитические изображения Кибры и Сота-Нула исчезли в статике, а затем в темноте. Психическая проекция Аримана задержалась. Старший библиарий Тысячи Сынов секунду смотрел на Абаддона, а потом озвучил свои мысли.
+ Прощай, + произнёс он, и затем его изображение исчезло, оставив в воздухе призрачную психическую изморозь. + Пусть всё будет сделано, как задумывалось. +
Абаддон не мигая смотрел на освобождённое двумя командующими меньших флотов пространство. Над ним и позади него возвышался зал совета и неподвижный воздух молча окутывал затянутые тенями стены.
– Пусть всё будет сделано, – сказал Абаддон в пустую темноту.
Всё специально спланировали так, чтобы окончательные цели нападения были известны только самым старшим командирам. Из них же только немногие были осведомлены о взаимосвязи конкретных действий. И даже среди оставшихся буквально единицы знали внутренние узелки замысла магистра войны. Никто больше не должен был знать, даже среди самых высокопоставленных офицеров легиона и ближайших союзников. Поэтому последнее собрание избранных командующих, прежде чем они отправились своими путями, прошло в пустой темноте, без помощников и сопровождающих.
Абаддон на секунду остановился в центре зала, его взгляд был устремлён в темноту, но он не видел её.
Вдали танцевал свет факела.
Кровь затуманила его взгляд.
– Это – он? – раздался голос, низкий, но ясный и сильный. Абаддон поднял голову и почувствовал, как цепи натянулись вокруг его шеи. Над ним вырисовывались две тени. Обе держали ярко горевшие факелы. – Похоже, он едва жив.
– Именно поэтому он перед нами. Он прошёл через тридцать банд в глубоких лабиринтах, прежде чем мы нашли его. Причём уже после того, как все остальные его последователи погибли. Он направлялся к туннелю, когда мы догнали его.
– Он выживет с такими ранами?
– Если нет, то зачем он нам нужен?
Послышалось низкое согласное ворчание, и затем одна из маячивших теней шагнула вперёд и присела на корточки. Свет её факела отбрасывал полосы оранжевого и красного цвета на серо-белую броню. Тёмные глаза смотрели на Абаддона с покрытого шрамами и резкими татуировками лица.
– Ты видишь нас, парень, не так ли? – спросило лицо.
Абаддон не ответил.
Он был в глубинах и возглавлял налёт на владения Головорезов в лабиринтах. Они попали в засаду. Их ждали, минимум три клана явились за головой изгнанного принца. Сотни бандитов-убийц хлынули из туннелей, грохотали взрывавшиеся осколочные мины, крупнокалиберные пули гудели в воздухе… Первыми же залпами они убили половину принёсших с ним клятву братьев и сестёр. Это была бойня и трусость, но он вышел из дыма и пыли и нанёс первому атакующему обратный удар, расколов ему голову ровно от челюсти до затылка.
– Ты знаешь, кто мы? – спросило лицо, не отводя взгляда. Абаддон посмотрел в ответ и кивнул.
– Забирающие мёртвых! – произнёс он.
Лицо рассмеялось.
– Так и есть, парень. Так и есть. – Фигура держала монету в бронированных пальцах. Поверхность серебряного кружочка зеркально блестела. – У меня есть монета за твою жизнь.
Абаддон не пошевелился, сохраняя выражение лица и взгляд спокойными. Бок пульсировал от боли. Он чувствовал во рту привкус крови. Он собирался умереть, но не собирался давать этим похожим на людей существам победный трофей. Если они пришли за его жизнью и душой, тогда им придётся вырвать их из него. Забирающие мёртвых всегда были здесь. Они жили в ночи и звёздах, кружившими над небесами Хтонии. Они наблюдали, судили и забирали достойных во тьму, чтобы те стали подобными им. Хотя некоторые считали это всего лишь историями, но в последние годы целые кланы исчезали во время войн банд и их больше никогда не видели. Забирающие были настоящими.
– Мы искали тебя, – сказало лицо, – изгнанного принца, который убил своего отца вместо того, чтобы убить товарищей по клятве и стать мужчиной.
Абаддон продолжал молчать. Вторая фигура, всё ещё наполовину невидимая, переместилась и грубо рассмеялась.
– Ты ничего от него не добьёшься, Сиракул. Посмотри на него. Он не из разговорчивых. Слишком много злости ищет выход. Вот почему он здесь. Вот почему он почти умер в этих туннелях, а все верившие в него – погибли. Может он и убийца, но в нём столько огня, что он сожжёт всё к чему прикоснётся.
Вторая фигура появилась перед размытым взглядом Абаддона. Она была в такой же серо-белой броне, что и первая, и держала под левой рукой украшенный гребнем шлем. Абаддон заметил символ полумесяца на шлеме над правым глазом. Кожа мужчины была чёрной, как полированное трутное дерево. Коротко подстриженные в форме ирокеза волосы протянулись вдоль головы. Широкие серебристо-серые глаза мерцали над улыбкой.
– Верно, не так ли? Ты так и будешь смотреть на нас и не произнесёшь ни слова, даже если мы вонзим в тебя ножи и вырежем твою душу.
Первый мужчина, которого звали Сиракул, встал.
– Мой брат прав, парень? – спросил Сиракул. – Или в твоих венах течёт не только злость, Абаддон?
Он поморщился от звука своего имени и взгляд переместился между двумя смотревшими на него сверху вниз мужчинами.
– Да. Мы знаем твоё имя, – сказал сероглазый. – Мы знаем, кто ты и что сделал. Мы знаем, что ты убил почти всех в родном клане, а выжившие с тех пор вели на тебя охоту. Мы знаем, что ты убил всех, посланных против тебя, а затем нашёл тех, кто их послал, и сделал с ними то, что они не смогли сделать с тобой. Мы знаем всё это. Мы знаем, что ты – убийца и выживший, Абаддон, сын Таркеррадона. А вот чего мы не знаем – есть ли в тебе силы стать кем-то б о льшим.
– Я не… – Абаддон процедил слова сквозь сломанные зубы и боль. В какой-то момент в бою после засады что-то разрушило половину костей его лица. – Я не хочу быть королём.
Снова раздался громкий смех.
– Вот им ты точно никогда не будешь, Абаддон, – сказал воин с серыми глазами. – Ты или умрёшь здесь, или станешь одним из нас. Мы – убийцы королей и ниспровергатели тиранов. Мы братья по войне и крови. Мы живём друг для друга и умираем за будущее, которое сами создаём, и это всё, кем мы когда-либо будем. Хочешь стать таким, Абаддон?
Он посмотрел на них. Боль попыталась затянуть его в свои объятия. Он вдохнул воздух, услышал, как зазвенели цепи. В уме он снова увидел пещеру становления, отец падал от его окровавленной руки, он повернулся быстро, но недостаточно быстро, и один из охранников успел дёрнуть назад голову Карса и рассечь ножом горло его брата по крови.
– Вы говорите правду? – спросил Абаддон, вытаскивая слова из бездны боли. – Вы клянётесь, что это правда?
Сиракул посмотрел на своего товарища и затем кивнул:
– Это правда, парень. Клятвой, которую я даю в этот момент, я говорю, что это правда.
Абаддон попытался подняться, но цепи остановили его.
– Я… – он слышал, как хрипел его голос. – Тогда я ваш.
Они не двигались. Он чувствовал, что они наблюдали за ним и оценивали.
– Разорви цепи, – произнёс сероглазый воин.
Сиракул шагнул вперёд, схватил звенья цепей Абаддона и разорвал их, словно это была гнилая верёвка.
Сиракул и сероглазый воин смотрели на него. Абаддон вздохнул и начал вставать, дюйм за мучительным дюймом, пока полностью не выпрямился, окровавленный и с разбитым лицом. Его сломанное левое предплечье свисало вдоль тела, рука держалась на полосках кожи и сухожилий. Боль сотрясала его.
Сероглазый воин обменялся взглядами с Сиракулом и кивнул.
– Я – Гастур Сейян. Тебя ждёт долгая дорога, Абаддон, и большая её часть будет отмечена такой великой болью и потерями, которых ты ещё не знал. Единственной наградой будет стать одним из нас, братом воинов и волков. Если этого недостаточно, то лучше и не начинать.
Абаддон покачнулся, отказываясь показывать слабость от ран перед этими воинами.
– Этого не будет достаточно, – сказал он. – Это будет всем.
Сиракул рассмеялся:
– Он мне нравится. От него будут проблемы.
Абаддон смотрел, как тьма сменила прошлое, затем повернулся и ушёл.
Грузовое судно “Антей”, Транссатурнский залив
Мерсади проснулась в холодном поту.
– Нет… – с трудом выдохнула она воздух, который вдохнула во сне, когда волк повернулся и улыбнулся ей окровавленными зубами.
Каюты вокруг неё были тихими, низкий гул и дрожь корабля поглощали гобелены и подушки. Она несколько секунд тяжело дышала, изучая тени, отбрасываемые на мебель единственным светящимся шаром, установленном на вращавшейся бронзовой подставке. Подушки её дивана были мокрыми, и одежда прилипла к коже.
– Плохие сны? – спросил Нил. Навигатор сидел в кресле с мягкой обивкой в другом конце комнаты, скрестив под собой длинные ноги, отчего напоминал статую старого мистика, которую она когда-то видела в музее Консерватории. Он раздобыл кое-какую одежду и сменил тюремный комбинезон: свободная чёрно-красная ткань свисала с его тонкого паучьего тела. Он наполовину завернулся в одеяло, но не было похоже, что он спал.
– Телохранительница торговца с кислой физиономией оставила нам кое-какую одежду, – произнёс он, кивнув на аккуратную стопку ткани на столике. – Сомневаюсь, что вы пришлись ей по душе.
Мерсади встала, протирая глаза и выгоняя сон. Во рту появился металлический привкус, что-то вроде меди и железа.
– Где мы? – спросила она.
– Где-то в заливе между Ураном и орбитой Сатурна, – ответил он и пожал плечами. – По крайней мере, я так думаю. Вы спали, но потребуется несколько дней, чтобы добраться до туда, даже если это ведро болтов и ржавчины способно на такой подвиг. Это же всего лишь орбитальное грузовое судно. Сомневаюсь, что оно когда-нибудь совершало полный переход от ядра до системного края. – Он улыбнулся и покачал головой. – Мы всё ещё можем умереть.
Мерсади не ответила, но встала и подошла к стопке одежды.
“ Антей ” вырвался из каскада вокруг Оберона и на полной скорости устремился к внешним орбитам Урана и заливу за ними. Никто не бросил им вызов и не попытался перехватить, потому что они были всего лишь ещё одним охваченным паникой корабликом среди огромного множества спасавшихся бегством судов. Не пришло никакого ответа и на посылаемый ими сигнал, но она и не ожидала иного. При всей её убеждённости перед Веком, это был акт отчаяния, а не уверенности, камень, брошенный в бассейн в надежде, что кто-то увидит рябь.
Она взяла сложенную одежду: свободную и серо-красную.
– Она сказала, что вернётся за вами, – добавил Нил. – Телохранительница. Похоже она хочет поговорить.
Он встал, выпутывая руки и ноги из одеяла, повёл шеей и затем направился к одному из люков, что вели в другие каюты.
– Оставлю вас одну, – сказал он и ушёл.
Она оделась, чувствуя на коже давно забытое ощущение мягкой и чистой ткани. Главные двери каюты открылись. За ними стояла высокая фигура Аксиньи, телохранителя, омываемая янтарным светом люминесцентных полос. Бледные глаза на секунду встретили взгляд Мерсади. Что-то в холодной интенсивности этого взгляда напомнило ей фрагмент изображения, потерянный в трещинах прошлого. Аксинья дёрнула головой и повернулась в сторону коридора.
– Идёмте, – сказала она. Мерсади послушалась.
Они молча шли долгие минуты, спускаясь по проходам и лестницам, минуя помещения, где пахло маслом и горячим металлом.
– Куда мы идём? – спросила Мерсади. Аксинья не ответила, но набрала код на массивной двери с предупредительными полосами. Дверь открылась с шипением и грохотом пневматики. Хлынул запах человеческого пота и дыхания. Аксинья шагнула в сторону и махнула Мерсади войти.
Освещение внутри было другого оттенка, тусклым, но холодным, как пульсирующий свет при недостатке энергии. Они стояли в углу грузового трюма. Его сводчатый потолок сходился плоской вершиной примерно в десяти метрах над её головой. Отсек был небольшим в сравнении с огромными трюмами макротранспортов или военных кораблей, но в любом случае показался Мерсади ещё меньше, когда она посмотрела на тех, кто в нём находился. Перед ней стояла свободная стена людей, глаза смотрели с опустошённых лиц. Среди этих лиц она увидела представителей всех возрастов: детей, выглядывавших из-за ног родителей; старые и молодые, все смотрели с небольшим любопытством и большим страхом. Они носили одежду всех видов и качества: вулканизированные и испачканные маслом облачения космических докеров; усеянные медными кнопками бархатные жилеты; серые спецовки с трафаретными надписями, все грязные и явно давно не снимаемые.
Ни одно из лиц не двигалось, большинство глаз, казалось, даже не моргали. Она услышала звуки с другой стороны толпы и поняла, что это люди, которых она не видела, заполняли пространство трюма. Полосы дыма от приготовления еды поднимались в воздух. Она закашлялась, когда запахи экскрементов и мочи коснулись внутренней стороны горла.
– Кто вы? – спросил отчётливый голосок почти у самого пола. Мерсади посмотрела вниз и увидела два карих глаза, которые смотрели на неё из-под спутанной массы пепельно-белых локонов. Мерсади перевела взгляд на стоявших рядом с девочкой взрослых, но никто из них не двигался и не говорил. Они и все остальные, кого она видела, смотрели на Аксинью, которая только что вошла и встала позади неё. Она снова посмотрела на девочку и присела, чтобы находиться на одном уровне с большими и внимательными карими глазами.
– Я… – начала Мерсади и остановилась, неуверенная, что сказать. – Меня зовут Мерсади. Я рассказываю истории.
– Какие истории? – спросила девочка.
– Правдивые.
– Мне нравятся истории, которые рассказывает дедушка. Только они неправдивые. Они про призраки и корабли с сокровищами, и королей, и королев солнца и рыцаря луны. Про рыцаря самые лучшие. Знаете, она путешествует среди звёзд, и никогда не говорит, и у неё есть меч, который никто не видит, и она не спит, потому что отдала свои сны на хранение солнцу, пока она путешествует в поисках существ, которые живут ночью.
Мерсади поняла, что улыбается:
– Мне тоже нравятся такие истории.
Девочка кивнула с серьёзным выражением лица:
– Дедушка расскажет мне историю, когда мы вернёмся на Корделию. Там наш дом. Нам пришлось уйти, но мы вернёмся, а до тех пор мне приходится самой рассказывать себе истории.
Чья-то рука сжала плечо девочки и потянула назад. Мерсади посмотрела на лицо мужчины с холодным взглядом и круговой татуировкой договорной службы Урана на щеке.
– Идём, Сиби, – произнёс он и посмотрел на Мерсади:
– Вы принесли сюда какую-нибудь еду с вашими красивыми словами и чистой одеждой?
Мерсади выпрямилась, внезапно поняв, что линия людей незаметно для неё переместилась вперёд. Теперь в их глазах появился гнев.
– Нет… – начала она. – Нет, мне жаль. Я не знала, что…
– Что происходит? – донёсся голос из глубины отсека.
– Я… – начала Мерсади.
– Куда мы направляемся?
Линия превратилась в толпу, которая продвигалась всё ближе, и теперь она почувствовала запах пота, дыхания и статический заряд страха.
– Почему вы здесь? – раздалось рычание, и к ней протянулась рука.
Аксинья шагнула вперёд и ударила по руке сверху. Толпа подалась назад от телохранительницы.
– Идёмте, – сказала Аксинья, толкая Мерсади к двери, через которую они вошли. Толпа не стала следовать за ними, но Мерсади казалось, что она чувствует их взгляды даже когда закрылась дверь с полосами. Она на секунду задержалась в коридоре. Аксинья шагнула мимо неё.
– Я поняла, – сказала она телохранительнице.
– Неужели? – спросила Аксинья, остановившись и посмотрев на Мерсади. – На борту шесть трюмов. Все точно такие же, как этот. Сколько по-вашему еды на таком корабле? На сколько её по-вашему хватит для сотен ртов? Через сколько времени по-вашему им станет неприятно в них находиться? Через сколько времени они попытаются выйти? Что ваше понимание говорит о том, что тогда произойдёт?
– Мне жаль, но это не из-за меня.
– Нет, не из-за вас, но из-за вас ситуация не смогла разрешиться. Если бы мы успели состыковаться, то смогли бы высадить некоторых из этих людей и загрузить припасы. Теперь же за нами охотятся люди, люди ищут вас, люди, которые обстреливают свои же корабли, чтобы добраться до вас. Поэтому всем нам приходится бежать. Та малышка, с которой вы говорили, как вы думаете, что с ней произойдёт, если охотящиеся на вас люди найдут нас? Вы когда-нибудь видели подобное насилие прежде?
– Да, – ответила Мерсади, выдержав холодный внимательный взгляд телохранительницы.
Спустя долгий момент Аксинья кивнула.
– Возможно и в самом деле видели, но это не имеет значения. Я поклялась защищать своего господина и его семью. И это так. Корабль и люди на нём не под моей защитой. По-другому и быть не может. – Она подошла ближе, настолько близко, что теперь Мерсади почувствовала дуновение её дыхания. Пахло металлом. – Но вы… вы притянули судьбы всех людей на этом корабле и сделали их вашими. Я не знаю, и меня не волнует, почему господин верит вам, но я хочу, чтобы вы знали, что бы не случилось с ним и этими людьми это будет не по его вине. Она будет вашей, рассказчица историй. Она будет вашей.
Аксинья повернулась и ушла по тусклому проходу.
– Возвращайтесь в вашу каюту, – не оборачиваясь, произнесла она. – Скоро он снова захочет с вами поговорить.
Мерсади Олитон секунду стояла, а затем сделала, как ей сказали.
Боевая баржа “Военная клятва”, Супрасолнечный залив
Направлявшаяся к солнцу армада разделилась. Боевые группы начали следовать разными курсами: сначала самые маленькие на краю, затем большие корабли, по одному слою строя за раз, распрядаясь, словно узел верёвки на нити.
Кружившие вдали расходившегося флота Белые Шрамы увидели, как формирование вражеских кораблей стало меняться. И тогда они стали убивать, направляясь на перехват меньших фрегатов и канонерок, которые рискнули покинуть безопасность стада. Но преобразование армады продолжалось, один флот превращался во множество флотов без снижения скорости.
Белые Шрамы развернулись и атаковали снова, но в этот момент от разделённой армады отделилась стая из сотен меньших кораблей. Они были самыми быстрыми среди захватчиков и укомплектованы вольными торговцами и каперами-отступниками. Они слетелись на призыв Гора и получили эту задачу в обмен на обещания богатства и власти. Они были воронами войны, которые последовали за Великим крестовым походом до края тьмы, а теперь вернулись пировать на трупах своих хозяев.
Они рассеялись за пределы армады, устремившись по спирали навстречу Соколиным флотам. Сотни маленьких битв вспыхнули в пустоте, кружась следом за главной массой армады.
И форма армады продолжала меняться. Когда оболочка из меньших кораблей исчезла, стали видны главные силы. Многие корабли несли цвета Сынов Гора, окровавленные старики-воины такие, как “ Последний свет ”, “ Клятва момента ” и “ Копьё волка ”. Их легионеры были ветеранами, родившимися до предательства, разорвавшими клятвы Императору и сохранившими верность своему примарху. Рядом с ними следовали суда настолько разных форм и размеров, что казались не флотом, а скорее коллекцией творений, сплавом человеческой изобретательности в создании кораблей и безумия. Галеоны из чёрного металла, чьи корпуса усеивали хромовые пирамиды; гладкие иглы зазубренной бронзы длиной в пять километров; плиты красного камня размером с горные хребты, поднятые в космос и переделанные внутри в города-суда, заполненные всевозможными вращавшимися машинами, – они представляли собой творения сподвижников Кельбор-Хала и его Новых Механикум. Не было двух одинаковых, их размер и формы служили отражением командовавших ими магосов.
Один за другим корабли легиона и Механикум начали расходиться, вытягиваясь в копьё с двумя клинками. Несколько часов эти два формирования продолжали вместе спускаться к диску Солнечной системы, оставив позади кружившие в битве Соколиные флоты и падальщиков-каперов. С каждым часом два флота двигались всё дальше и всё больше отдалялись друг от друга, пока каждый не стал видеть свет двигателей другого всего лишь как единственную точку звёздного света.
Абаддон наблюдал за всем этим по экрану, на который дополнительно выводились данные сканирования, и не двигался уже несколько часов. Работа вокруг него на мостике “ Военной клятвы ” шла в почти полной тишине. Оставаться неподвижным стало для него проявлением воли, разум отслеживал все детали, пока звук сердцебиений заполнял уши, беспокойный и тревожный. Но он оставался на месте, наблюдая, как проходят время и расстояние. До победы предстоят кровопролитие и сражение, но всё зависело от этих моментов. Отсюда каждая часть армады отправится своим путём к своей цели и своим сражениям. Белые Шрамы видели это первое перестроение и отслеживали оба клинка разделённого копья. Но это ещё не конец. Пока ещё не всё произошло. Оставался ещё один момент уязвимости и тайны, ещё один осколок, которому предстояло отделиться от лезвия этого копья.
Абаддон почувствовал мурашки на спине. Мышцы дёрнулись, доспехи усилили крошечное движение с гулом сервомоторов. Он не отвёл взгляда от экрана, но оскалил зубы.
– Я не звал тебя к себе, жрец, – произнёс он, – и я не нуждаюсь в твоих советах.
Зарду Лайак остановился рядом с ним. Сильный запах ладана демонического жреца заполнил воздух.
– Я иду туда, где нужен, а не туда, куда меня зовут.
– Ты – часть кометной ударной группы. Вот где ты нужен. Корабли Пятнадцатого и твоего легиона уже готовы к отходу.
– Но я не ухожу, – сказал Лайак. Абаддон оглянулся на него, но жрец уже подошёл ближе, он смотрел на экран и постукивал посохом по каменному полу. – Я остаюсь с тобой.
– Ты присоединишься к копью, нацеленному на комету, – сказал Абаддон. – Такова моя воля.
– Но не воля богов.
– Меня это не волнует.
Лайак на секунду замолчал.
– Когда-то эти руки были руками иконоборца, – произнёс он, подняв кулак. – Ты знал это? Воин, который стал мной, сжигал богов и жил, чтобы отправлять набожных и заблудших на костёр.
– Твоё обращение мне не интересно, – сказал Абаддон.
– Я не был обращён, – сказал Лайак. – Человек, лицо которого находится под этой маской, был взят, сломан и переделан. Моя вера священна потому что она – ложь, а вся ложь – музыка в ушах Пантеона. Подобное благочестие ложное и созданное, но зато чистое. Ты живёшь для Гора, для своего легиона, для своих братьев. Это твоя правда. Моя в том, что я – ничто. Сын, покинувший отца. Брат, сделавший этих братьев своими рабами. – Лайак кивнул на рабов клинка, неподвижных и тихих, стоявших в восьми шагах от него. – Я такой же, как и ты, Эзекиль Абаддон.
Бившаяся в крови Абаддона желчь вспыхнула в ярость.
– Я…
– Убитые тобой на Исстване воины не были твоей крови? Разве они не проливали кровь вместе с тобой? Разве они не разделяли хлеб, клятвы и деяния с тобой, а ты с ними?
Абаддон снова увидел развалины, поднимавшийся в небеса дым, порывы пепла на мёртвом ветру.
– Предатель! – воскликнул Локен. Абаддон попробовал на вкус слова своего ответа, всё ещё горькие даже в памяти.
– Предавать было нечего.
Лайак кивнул в сторону рабов клинка:
– Я вложил мечи в руки моих братьев. Ты же вложил свой меч в сердца тех, кто доверял тебе и считал ваши связи нерушимыми.
Абаддон не мог пошевелиться. Перед его мысленным взором снова и снова прокручивались образы прошлого. Совершённые поступки, выигранные войны. Убийство, резня и обман.
– Предавать было нечего, – произнёс он. – Они не были моими братьями.
– Потому что они сделали другой выбор?
– Потому что верность – всё, – и когда он произнёс эти слова, то услышал старую истину, которую носил в себе с детства¸ когда стоял в пещере и смотрел на нож, который убьёт его товарищей и сделает его королём. – Мы были братьями и сыновьями.
– И это значило больше, чем клятвы Империуму, чем долг или правда?
– Нельзя быть верным идее, жрец, что твои родичи выучили на пепле вашей первой веры.
Странный сухой скрежет донёсся из-за зубов маски Лайака. Спустя секунду Абаддон понял, что жрец смеётся.
– Вера – всё, что у меня осталось, а верность идее – причина почему я здесь.
– Хаос, – произнёс Абаддон, обнажив зубы.
– Нет, – ответил Лайак и покачал головой, – истина.
Абаддон почувствовал, как новый вопрос сформировался в его разуме, но оборвал его и снова повернулся к экранам мостика.
Корабли Несущих Слово и Тысячи Сынов внутри флота уже построились, создав собственное формирование в огромной массе армады Абаддона, тонкий клинок, спрятанный среди множества других. В составе этой третьей силы было мало кораблей, всего дюжина, но так и задумывалось, их роль в большем плане требовала, чтобы они оставались незамеченными, пока взгляды защитников Сол устремлены на других. В течение часа основная часть армады Абаддона повернёт и начнёт следующий этап спуска к внутренней системе. Тысяча Сынов и Несущие Слово продолжат свой путь с выключенными двигателями, падая в тишине и темноте всё дальше и дальше в залив между вращавшимися планетами. Только приблизившись к цели, они вновь запустят двигатели. Колдовство окутывало их, отводя глаза и умы, пока задача не будет выполнена.
– Колдуны Просперо и воины моего легиона сделают то, что предначертано, – сказал Лайак, словно отвечая на мысли Абаддона. – Но мой путь находится рядом с тобой, Эзекиль Абаддон, и я пойду по нему. Это – мой выбор и моё место. Убей меня, если нужно, но я останусь.
Абаддон молча наблюдал за танцем пустоты, и когда он оглянулся, жрец уже ушёл.
Военный корабль “Копьё небес”, Супрасолнечный залив
Джубал-хан слушал, как последние призраки голосов исчезают в потрескивающей вокс-связи. Он посмотрел на техножреца, подключённого к сигнальному оборудованию.
– Отправьте подтверждение, – произнёс он. Адепт склонил голову с жужжанием механизмов, и созвездия лампочек на приборе замигали. Потребуется больше двух часов, чтобы ответ достиг Терры, если он вообще её достигнет. Помехи на линиях связи росли с каждым днём, завывая, словно пойманный штормовой ветер. Иногда казалось, что среди них слышны голоса, высокие и измученные, тонувшие в визге белого шума, и прорывавшиеся сквозь гул статики.
“ Нет ”, – подумал Джубал. Там были голоса, и он знал достаточно, чтобы понимать, что терзавшие астропатов кошмары также были реальными. Оба являлись эхом мёртвых, возвращавшихся на уровень живых, но предупреждали они или лгали – этого он сказать не мог.
Он медленно повернулся от вокс-консоли. Тело отозвалось болью от движения. Словно каждый прожитый год цеплялся за его кости. Ему нужно успокоить свой дух, прежде чем снова шагнуть в огонь. Шторм… шторм приближался. Он мог слышать его. Он мог чувствовать его…
Чанши покорно ждал сзади, наблюдая за своим ханом серыми глазами, в которых мелькало беспокойство. Чанши был ребёнком шторма. Как и остальной символический гарнизон на “ Копье небес ”, он не был с Чогориса, несмотря на имя. Как и вживлённые органы, это был дар после его возвышения с забытого океанского мира, на котором он родился. Теперь было много таких, как он: создания необходимости, сделанные из и для этих тяжёлых времён, воины, никогда не знавшие радости от войны, ведомой по иной причине, чем выживание. И у имени, и у характера было совсем немного времени утвердиться в его душе, и Джубал не знал, даст ли судьба Чанши время стать тем воином, которым он мог стать.
– Итак? Мы отступаем? – хмуро спросил Чанши.
Джубал посмотрел на него, долго выдерживая взгляд молодого воина, а затем улыбнулся.
– Да. И нет, – ответил он, оторвав полосу пергамента от пояса и протянув Чанши.
– Подготовь сигналы нашим кораблям и проследи, чтобы эти приготовления были выполнены по всему “ Копью ”.
Молодой воин прочитал надпись на чогориском и нахмурился ещё сильнее.
– Учитель, я не…
– У нас есть долг, который необходимо выполнить, прежде чем следовать нашим приказам. Этот, подобный наконечнику копья, флот почти в центре системы. Мы выследили его и пустили ему кровь, но он всё равно ударит подобно раскату грома. – Джубал на секунду замолчал, взвешивая своё решение в последний раз. – Перед этим мы должны лишить его силы, его сердца.
– Учитель, пять тысяч кораблей… Мы не сможем уничтожить так много даже если будем изматывать их десять тысяч лет…
– Я сказал, что мы должны лишить его сердца, а это – не корабль. Это – человек, воин, как ты и я. Великий и ужасный, слабый и уязвимый, как и все мы… – И затем он рассказал молодому воину, что произойдёт.
В конце концов Чанши склонил голову, но его лицо было мрачным.
– Что тяготит тебя? – спросил Джубал.
– Вы сказали, что у нас есть долг, но как может быть долг, который противоречит приказам?
Джубал рассмеялся и позволил звуку медленно затихнуть.
– Что важнее: повиноваться слову или повиноваться духу?
Чанши продолжал внимательно смотреть на него.
– Когда это слова Великого Хана и примарха Дорна есть разница?
– Всегда, – ответил Джубал. – Слова – слабые дети воли и души. Чтобы увидеть их подлинный смысл, мы должны посмотреть в самую их сущность и спросить, что вложил дух в эти слова.
Он протянул руку к поясу и достал нож, подбросил в воздух, поймал за клинок и бросил Чанши. Молодой воин поймал его. Клинок был длиной с предплечье смертного человека, изогнутый, как луна, и отполированный до зеркального блеска. На рукояти мерцали опалы.
– Вонзи его мне в сердце, – сказал Джубал.
Взгляд Чанши стал острым.
Джубал усмехнулся.
– Или хотя бы попытайся, – сказал он.
Чанши секунду стоял, а затем повернулся и расслабился, изогнутый клинок исчез за его спиной. Взгляд стал отстранённым, рассеянным, но видящим всё. Джубал непринуждённо ждал, опустив руки вдоль тела и продолжая улыбаться. Чанши кивнул сам себе, словно принял решение, затем остановился и открыл рот, собираясь задать вопрос.
Он бросился вперёд.
“ Ветер правды, парнишка быстр ”, – подумал Джубал. Маскировка удара также была хорошей, сочетая своевременность и искусное отвлечение. Но он был Джубал-ханом, и он встречался и побеждал многих величайших мастеров оружия этой эпохи. Он наполовину повернул туловище, позволил клинку пройти мимо, сжал запястье Чанши и резко отвернувшись, швырнул его. Молодой воин стремительно вскочил на ноги. Джубал стукнул плоской стороной ножа по голове Чанши, пока тот поднимался.
– Недостаточно, – произнёс он.
Чанши закрыл глаза и Джубал почти услышал, как тот тихо обругал себя, сжав зубы.
– Ты знаешь правду о смерти? – спросил Джубал.
Чанши выдохнул и улыбнулся.:
– Обнять её, как брата и рассмеяться ей в лицо.
– Да, – усмехнулся Джубал, – а правду о ноже?
– Быть острым.
Джубал хмыкнул.
– Да… но нет. – Он отошёл, повернулся, повёл плечами. – Вонзить нож в чьё-то сердце – это цель. Это не средство.
Он почти видел вопрос, формировавшийся на губах Чанши, слышал вдох перед словами.
Джубал развернулся и взмахнул ножом. Чанши блокировал первый удар. Быстро, очень быстро. Но Джубал уже перевернул нож, подцепил им руку воина и дёрнул в сторону. Чанши восстановил равновесие, но Джубал перебросил нож в другую руку, ударил ладонью молодого воина в нагрудник, заставив его покачнуться, снова перебросил нож, прежде чем первый порез был заблокирован, а затем закружился назад за пределы досягаемости Чанши. Молодой воин шагнул за ним, но Джубал поднял руку.
– Смотри, – произнёс он, показывая ножом на доспехи Чанши. Молодой воин посмотрел. Длинные порезы покрывали пластины чуть выше обоих запястий и локтей Чанши. – И следующий удар – новый порез... – сказал Джубал, он подошёл ближе и постучал острием клинка по верхней части руки молодого воина и пальцам. – И с каждым порезом ещё немного силы вытекает, ещё немного гнева растёт в сердце, ещё немного слепоты в глазах, пока… – Он постучал ножом по нагруднику выше сердца Чанши.
– Пока удар в сердце не пропустят и не смогу остановить, – договорил Чанши. Джубал кивнул, перевернул нож и протянул его молодому воину рукояткой вперёд.
– Такова правда ножа, жизни, войны… Ты убиваешь последним ударом, но нанесённые перед ним порезы позволяют этому последнему удару попасть в цель. Даже Гор, мастер тактики удара копьём, когда-то знал эту правду. И теперь мы используем её, чтобы убить сына, которого он поставил во главе этой армады, кем бы тот ни был.
Чанши взял нож, посмотрел на него, отражение изогнутого клинка мелькнуло в его глазах. Это было превосходное оружие, изготовленное на Чогорисе, и оснащённое кузнецами легиона генератором силового поля. Джубал получил его от своего отца, когда оставил семью и человечность. Теперь молодой воин с чогориским именем, но никогда не видевший небеса этой планеты, смотрел на него, и понимание появлялось в его глазах.
– Учитель, я не могу взять его…
– Можешь и возьмёшь. Также ты покинешь меня и перейдёшь на “ Клинок бесконечного горизонта ” перед атакой.
– Но…
– Ты понесёшь этот нож и его правду, пока сражение снижается к горлу солнца, и после. – Он замолчал. – Кто-то должен мчаться за горизонт.
Молодой воин кивнул и Джубал начал отворачиваться.
– Вы сказали, что Гор знает правду о войне ножей… – начал Чанши. Джубал повернулся и посмотрел на молодого воина, чувствуя, что начинает хмуриться. – Тогда может это мы сражаемся с порезами и не видим удар в наше сердце?
Джубал моргнул, а затем улыбнулся.
– Да, – сказал он. – Но мы всё равно будем сражаться.
ДЕСЯТЬ
Искупление
Маленькие жизни
Лорды войны
Ударный фрегат “Персефона”, Внешняя солнечная система
Последние защитники Плутона спешили к свету солнца. Потрёпанные, покрытые шрамами и с до сих пор покрытыми кровью битвы палубами они продолжали свой путь. Там, где раньше были сотни, теперь еле набиралась одна сотня. “ Офелия ” и “ Персефона ” кружили вокруг сестёр и кузенов, наблюдая за флотом и ближайшим космосом. Они не видели преследователей, но знали, что они есть. Аксиманд понёс катастрофические потери, но новые корабли по-прежнему выходили из варпа. За ними следовали охотники, быстрые корабли с жестокими намерениями.
Некоторые выжившие погибали даже во время отступления. Двигатели выходили из строя, повреждённые корпуса раскалывались на части, не выдержав перегрузок ускорения. “ Сестра меча ”, прошедшая сквозь битвы начиная с первых десятилетий Великого крестового похода, превратилась в безмолвный остов, часами продолжавший движение по инерции. “ Знак истины ” отделился от стаи, когда начали перегружаться повреждённые реакторы. Огни его смерти преследовали его уцелевшую семью.
Они бежали сквозь ночной залив, их корпуса скрипели от повреждений, человеческие экипажи чувствовали, как сотрясается мир, рождённые легионом воины снимали сломанную силовую броню с раненых мышц; мимо уничтоженных кораблей всех захватчиков и узурпаторов, которые пали за долгие тысячелетия с тех пор, как человечество впервые покинуло свою колыбель.
В трюме “ Персефоны ” Сигизмунд остановился на пороге святилища. Доспехи висели на нём изорванными обломками и скрипели при каждом движении. Кровь засохла на табарде и свернулась под пластинами брони. Он чувствовал холод, горячее биение пульса в венах затихло после рёва сражения.
– Вот что ждёт всех нас в конце, – произнёс стоявший рядом Фафнир Ранн. – Мечом или пулей оно придёт за каждым из нас. – Сигизмунд посмотрел на капитана штурмовой группы. Доспехи Ранна также покрывали кровь и повреждения, а засохшая кровь скрывала половину лица. – Он выбрал, как встретить это. Ни о чём большем никто из нас и не может просить. – Ранн замолчал, в