Мы преподаем великий урок, но его туго усвоивают. Орех биокосмизма не по зубам среднему человеку. Мы, быть может, больше, чем следует, уважаем средние мозги, надеясь, что они должны же, наконец, зашевелиться и дотянуться до биокосмизма.
Нас упрекают, что мы в печати и выступлениях ошарашиваем публику. Даем обстоятельные статьи, доклады — и вдруг «Евангелие от Кобылы» или «Возлюбленная», родившая 13 дюжин биокосмистов, и прочее зверье. Публика недоумевает. Но сами посудите: кто решил овладеть космосом, тот должен обладать звериной силой. Бестиализм и биокосмизм — «это один упруго смотанный клубок». Бестиализм прост и понятен. Но средний человек недоумевает. Он любит умеренность, а мы неумеренны.
Упреки непонимающих досадны. Но бывает похуже.
Что может быть выше и прекраснее биокосмизма? Но пророков всегда побивали камнями. Камни летят со всех сторон. Толстовцы и анархисты, рясы и женщины, поэты и поэтики, обыватели и критики, непы и непчики, знакомые и прохожие — все норовят ущипнуть биокосмизм. Ужасное [с.29–30] положение. Мы как остров, а со всех сторон негодующее и враждебное море. Море недомыслия, убожества, клеветы и лжи, насмешливой глупости, злопыхательства и тупости.
Если бы не оптимизм наш,не веселый дух, то куда там бессмертие и космос — давно были бы на Ваганьковом. Но если камни, то камни. Тем лучше: камни летают обратно. А мы еще в детстве учились бросать мячами и булыжниками.
Петр Лидин.
________
Изд. К. Р. и М. А.-Б. Редактор А. Святогор.
[с.30]
1 1-й и 2-й номера журнала «Биокосмист», перепечатываемые в Приложениях 1 и 2, представляют собой сегодня более чем библиографическую редкость. Между тем это издание в его полном объеме (сдвоенный №3–4 журнала «Биокосмист» планируется опубликовать в виде Приложения во 2-й части настоящего учебного пособия) является знаменательной вехой в истории духовной культуры России и значительным вкладом в ее развитие. Поэтому их воспроизведение вполне оправданно.
Перепечатка приближена к оригиналу в максимально возможной степени, в том числе и в отношении орфографии. Так, например, в тексте встречается — и «безсмертие», и «бессмертие». Исправлялись только очевидные опечатки и ошибки. В случаях неясных и неопределенных исправления не вносились. Основные ограничения в адекватности воспроизведения текста обусловлены главным образом техническими возможностями.
*) Настоящая резолюция в несколько сокращенном виде напечатана в «Известиях В. Ц. И. К.» от 1 янв. 1922 г.
1 Знаком [+] обозначается переход от одного столбца к другому столбцу на странице оригинала.
2 Знаками [с.1-2], [с.2-3] и т.п. обозначается переход на следующую страницу в оригинале.
*) Все необходимые ссылки на источники имеются в нашей более обширной работе по тому же вопросу, которую мы надеемся опубликовать в специальной прессе либо отдельным изданием.
Автор
1 1-й и 2-й номера журнала «Биокосмист» за 1922 год опубликованы в виде двух приложений в 1-й части учебного пособия И.В. Вишева «Проблема бессмертия человека в русской философии: персоналии и идеи» (Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 1999).
1 Знаками [с.2–3], [с.3–4] и т.п. обозначается переход на следующую страницу в оригинале.
[1] Самая решительная попытка — попытка универсалистов-интериндивидуалистов (Гордин). Они признали, что «переходное время не мыслимо без диктатуры». Отсюда — положительное отношение к советам и радикальный пересмотр вопросов тактики и организации. Что же касается идеологии интериндивидуализма, то она во многих отношениях неудовлетворительна. Вопрос об «интериндивидуализме» мы оставляем до особого очерка.
1 Невежды, по наслышке знакомые с «философией» Н. Федорова, и враждебные нам элементы непрочь упрекать нас в близости к Федорову. Оставляя [с.18–19] «философию» Федорова до специального очерка, заметим пока, что биокосмизм возник совершенно самостоятельно, вне знакомства с этой «философией», а в дальнейшем, ознакомившись с нею, мы увидели, что она нам совершенно чужда.
Ф-ов, согласно чуждому нам религиозно-платоновскому дуализму, исповедует два мира — один совершенный, божественный, другой человеческий, в который, согласно библии, вошла смерть, и дело человека сводится к борьбе со злом, со смертью, в форме восстановления праха отцов. Мы же, зная один реалъный незаконченный мир, исходим из реализации личного бессмертия живых и интерпланетариама, базируя прежде всего на этом наше «общее дело», воскрешение же отодвигаем на третье место. Для Ф-ва проблемы реализации личного бессмертия (центральной в биокосмизме) вовсе не существует, и все сводится к воскрешению, все исчерпывается им, подчиняется ему. Воскрешение—единственный пункт, в котором мы пересекаемся с Ф-вым, но это лишь внешнее пересечение в термине, но, по существу, здесь у нас с ним столько общего, сколько с любым попом, говорящим по своему о бессмертии, т. - е. ничего общего нет. Воскрешение понимается им крайне наивно, в самой грубой форме материализма — атомизме, как архиутопическое собирание распылившихся атомов «в тела отцов, какие они имели при кончине» (что, в сущности, отнюдь не устраняет смертности восстановленных тел, представляя собою сизифову работу). Это не творческое преображение, но механическое восстановление. Мы же исходим из чуждой Ф-ву идеи творчества. Биокосмизм. не ограничиваясь практикой в пределах существующих законов и свойств материи, ставит целью [с.19–20] изменение самих законов бытия, материи творческою силою человека (без соловьевски-трубецковско-беловской благодати свыше). Лишенная идеи творчества, утопия Ф-ва нам органически чужда, что, между прочим, выражается в нашем отрицании дорогого Ф-ву «братства», как нетворческого взаимоотношения людей,и в утверждении соратничества.
Представление о двух мирах, божественном и человеческом, привело Ф-ва к полному оправданию царизма. Его «философия» — последняя (довольно архаическая) попытка спасти царизм и православие.Ф—в был порождением православия и царизма, в форме несложной и спутанной программы уездного учителя. На этой программе «закона божия» и легкого знакомства с естественными науками построена вся его «философия». Тут божественное и человеческое смешаны в неразрешимом и незамечаемом им противоречии и непоследовательности.
Революция обнаружила всю абсурдность попытки Ф-ва спасти царизм и православие. И от «философа» ничего не осталось, если не считать живых мертвецов от интеллигенции, уныло посвистывающих в дудку национально-кадетской «философии», да немногих «федоровцев». Если для первых Ф-ов лишь один из аргументов в пользу их «программы», то для других, как для эпигонов, он — шаткая библия, обрекшая их на безнадежное балансирование между православием и атомизмом. [с.20–21]