СОВРЕМЕННЫЕ КОНЦЕПЦИИ ЯДЕРНОГО СДЕРЖИВАНИЯ




Аналитические призмы

Алексей Фененко

СОВРЕМЕННЫЕ КОНЦЕПЦИИ ЯДЕРНОГО СДЕРЖИВАНИЯ

Резюме
В современной политической науке растет интерес к проблемам ядерного сдерживания. Десять лет назад приоритетами дискуссий по проблемам ядерного сдерживания были две проблемы способность России поддерживать ракетно-ядерный паритет с США и перспективы расширения «ядерного клуба». В начале 2010-х годов ситуация изменилась. Новыми направлениями дискуссий стали развертывание американской системы противоракетной обороны и создание «безъядерного мира» за счет радикального сокращения ядерных арсеналов. Возможная реализация этих проектов ведет к слому системы ракетно-ядерного паритета между Москвой и Вашингтоном. В период биполярной конфронтации концепции ядерного сдерживания носили оборонительный характер. Понятие «ядерное сдерживание» рассматривалось как комплекс превентивных угроз, призванных убедить оппонента отказаться от враждебных действий. Современные концепции сдерживания носят скорее наступательный характер. Их задача – принудить оппонента к совершению действий, которые он по своей воле не стал бы совершать. «Наступательное» сдерживание требует наличия военно-технических систем, приспособленных для нанесения упреждающего удара, высокой защищенности ядерного оружия, гибких схем его применения и возможности совместных действий ядерных и конвенциональных вооружений. Эта тенденция повышает риск применения ЯО, возрождая забытые с 1980-х годов концепции «ограниченной ядерной войны».
Ключевые слова: ядерное оружие, ядерное сдерживание, противоракетная оборона, Россия, США, Франция, Британия, КНР.

Abstract
The contemporary political science has focused the interest on the nuclear deterrence issues. Ten years ago, the priorities of discussions on nuclear deterrence were two problems: the Russian ability to maintain the nuclear parity with the USA and prospects of expansion of the “nuclear club”. In the early 2010s the situation has changed. The new areas of debate have been the launch of the U.S. anti-ballistic missile system and the creation of a “nuclear-free world” thought the radically reducing nuclear arsenals. A possible implementation of these projects leads to a breakdown of nuclear parity between Moscow and Washington. During the bipolar confrontation the nuclear deterrence had a defensive nature. The concept of “nuclear deterrence” was seen as of preventive threats designed to convince the opponent to abandon hostilities. The modern concepts of “nuclear deterrence” are more offensive. Their task is to force the opponent to commit acts that he willingly would not do. “Offensive” deterrence requires a military-technical systems that adapt to a preemptive strike, the high security of the nuclear weapons, flexible schemes of its application and the possibility of joint action with nuclear and conventional weapons. This trend increases the risk of using the nuclear weapons. It also revives a forgotten 1980s concept of “limited nuclear war”.
Keywords: nuclear weapons; nuclear deterrence; anti-missile defence; Russia; USA; France; Britain; China

 

    Десять лет назад приоритетами дискуссий по проблемам ядерного сдерживания были две проблемы: способность России поддерживать ракетно-ядерный паритет с США и перспективы расширения «ядерного клуба»1. В начале 2010-х годов ситуация изменилась. Новыми направлениями дискуссий стали развертывание американской системы противоракетной обороны (ПРО) и создание «безъядерного мира» за счет радикального сокращения ядерных арсеналов2. Возможная реализация этих проектов ведет к слому системы ракетно-ядерного паритета между Москвой и Вашингтоном.
    В период биполярной конфронтации концепции ядерного сдерживания носили оборонительный характер3. Понятие «ядерное сдерживание» (nuclear deterrence) рассматривалось в США как комплекс превентивных угроз, призванных убедить оппонента отказаться от враждебных действий. Подобный тип сдерживания требовал наличия мощных стратегических ядерных сил (СЯС), призванных максимизировать вероятный ущерб противнику. В СССР термин «ядерное сдерживание» официально не использовался. Но после Карибского кризиса 1962 г. советская ядерная стратегия строилась, судя по открытым публикациям4, на основе похожего комплекса идей.
    Современные концепции сдерживания носят, скорее, наступательный характер. Их задача – принудить оппонента к совершению действий, которые он по своей воле не стал бы совершать. «Наступательное» сдерживание требует наличия военно-технических систем, приспособленных для нанесения упреждающего удара, высокой защищенности ядерного оружия (ЯО), гибких схем его применения и возможности совместных действий ядерных и конвенциональных вооружений. Эта тенденция повышает риск применения ЯО, возрождая забытые с 1980-х годов концепции «ограниченной ядерной войны».

    Мышление в категориях «сдерживания» традиционно для англосаксонской стратегической культуры. Ее основу составляет понимание безопасности (security) как комплекса превентивных мер по предотвращению появления угрозы. Понятие «оборона» (defenсe), напротив, рассматривается как комплекс конкретных военно-политических мер в период возникновения непосредственной угрозы. Потенциальные угрозы, на преодоление которых направлена стратегия национальной безопасности, обозначаются термином «опасность» (danger). Непосредственные угрозы, для борьбы с которыми предназначена система национальной обороны, обозначаются собственно термином «угроза» (threat). Такой подход к пониманию безопасности резко отличается от европейской континентальной традиции (включая российскую), которая рассматривает безопасность как неугрожаемое состояние.
    В английском языке для обозначения понятия «сдерживания» используется два термина. Первый, «containment», означает удерживание оппонента в определенных территориальных границах. Второй, «dete-r-rence», означает воздействие на волю оппонента посредством превентивных угроз. Российский термин «ядерное сдерживание» представляет собой перевод английского термина «nuclear deterrence».
Предпосылки для появления концепции сдерживания    были заложены в XIX веке5. Политика национальной безопасности США ориентировалась на предотвращение вторжения европейских держав в Западное полушарие, препятствие установлению в Европе гегемонии одного государства и поддержание баланса сил в Старом Свете6. В окончательном виде теория «containment» была сформулирована в 1946 г. временным поверенным США в СССР Джорджем Кеннаном7. Ее цель он определил как удерживание Советского Союза в границах влияния, отведенных ему на Ялтинской конференции 1945 года. Инструментами достижения этой цели должны были стать предоставление гарантий безопасности союзникам США и проведение серии демонстраций силы. В 1947 г. концепция «containment» была принята администрацией Гарри Трумена (1945–1952).
    По мере обострения отношения с СССР стратегия «containment» становилась более наступательной. В 1948 г. документ NSC 20/18 определил долгосрочные цели Соединенных Шатов в отношении СССР как сокращение сферы советского влияния и ослабление советского силового потенциала (в идеале – его демонтаж по образцу Германии и Японии после Второй мировой войны). В 1950 г. под руководством Пола Нитце, сменившего Джорджа Кеннана на посту руководителя Управления политического планирования при Госдепартаменте США, была разработана «Директива СНБ?68»9. В отношениях с СССР документ вводил принцип «игры с нулевой суммой» (zero sum game): выигрыш одной стороны автоматически означал проигрыш другой. Отсюда следовала тактика «зеркального реагирования»: Вашингтон рассматривал любой шаг Москвы как направленный против американских интересов и считал необходимым симметрично отвечать на него принятием собственных контршагов. Документ провозглашал переход к «рисковой политике» (risk-taking policy), предусматривающей большую вовлеченность США в региональные конфликты и наращивание обычных (конвенциональных) вооружений. В декабре 1950 г. президент Г. Трумен утвердил «Директиву СНБ-68» в качестве основы внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов.
    Но в начале 1950-х годов американские эксперты пришли к выводу о неэффективности стратегии «containment». Причинами стали создание СССР атомного оружия (1949), коммунистическая революция в КНР (1949) и неудача Соединенных Штатов в Корейской войне (1950–1953). Будущий госсекретарь США Джон Фостер Даллес в 1952 г. утверждал, что стратегия «containment» обрекла Вашингтон на сугубо оборонительную роль10. Этот вывод побудил американскую элиту обратиться к другому варианту сдерживания – сдерживанию-«устрашению» (deterrence)11.
    Идейные предпосылки для концепции «deterrence» были заложены итальянским генералом Джулио Дуэ. Еще в 1918 г. он предложил доктрину «воздушной мощи» (air power): достижение победы стратегическими бомбардировками. Его идеи стали востребованными в ходе стратегических бомбардировок Второй мировой войны и особенно после появления атомного оружия. В середине 1940-х годов сначала в Британии, а затем и в США вторую жизнь получили популярные в конце XIX века концепции «дешевой победы» (cheap-victory strategy): уничтожение живой силы и разрушение стратегических объектов оппонента с минимальными финансовыми издержками12. Появление атомного оружия подвело под эти концепции новое материально-техническое основание. Теория ядерного сдерживания (nuclear deterrence theory) была призвана (1) выявить набор стратегических объектов оппонента для нацеливания на них ЯО и (2) показать политические преимущества, которые можно извлечь из психологического давления на оппонента посредством угрозы нанесения тотального ядерного удара13.
    Первоначально интерес к политическим аспектам использования ЯО проявляли физики: Нильс Бор, Роберт Оппенгеймер, Альберт Эйнштейн, Энрико Ферми. Еще в 1941–1942 годах они говорили об опасности использования атомного оружия14. Политические эксперты стали размышлять о последствиях использования атомного оружия после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 года15. Американский экономист Джекоб Вайннер указал, что ЯО может выполнять сдвоенную функцию: гарантировать мирный характер отношений между государствами (peace making) и быть средством эффективного устрашения оппонента (deterrent force)16. Американский политолог Бернард Броди вместе с коллегами по Йельскому университету Фредериком Данном, Арнольдом Уолферсом, Перси Корбеттом и Уильямом Фоксом опубликовал в 1946 г. работу «Абсолютное оружие»17. Исследователи утверждали, что появление атомного оружия лишит войну категорий «победы» и «поражения».
    Осуществить подобные задачи на основе атомного оружия 1940-х годов было сложно. Расчеты конца 1940-х годов доказали, что оно обладало ограниченной мощностью и доставлялось к цели только авиационными носителями18. Опыт Корейской войны (1950–1953) доказал, между тем, что авиационная мощь может быть блокирована системами противовоздушной обороны (ПВО) и истребительной авиации. Ситуация изменилась после создания в 1952–1953 годах термоядерного оружия. Обладая мегатонной мощью и плавильным эффектом, оно могло гарантированно уничтожать стратегические объекты и доставляться к цели с помощью как авиационных, так и ракетных средств доставки. У сверхдержав появилась возможность гарантированно уничтожить стратегический потенциал оппонента19.
    Первый всплеск дискуссий о ядерном сдерживании пришелся на рубеж 1940-х и 1950-х годов. Основным его содержанием было развитие теории нацеливания ЯО. Американские эксперты Уильям Бодром и Альберт Уолстеттер разработали концепцию «воздушной атомной войны» (war-fighting): поражение с помощью атомных боезарядов ключевых объектов инфраструктуры противника20. Генерал Максвелл Тэйлор21 утверждал, что атомные бомбардировки должны подрывать военно-промышленный потенциал противника и моральную волю его населения. В 1954 г. эксперт «РЭНД-корпорэйшн» Уильям Кофманн утверждал, что эффективность стратегии сдерживания зависит от наличия средств поражения стратегического потенциала оппонента и готовности применить силу22.
    Особую роль в становлении концепции ядерного сдерживания сыграла «теория игр» (games theory). Речь идет о математических схемах, применяемых для анализа конфликта23. Ее основы заложили в 1943–1944 годах американские эксперты Джон фон Нейман и Оскар Моргенштерн. В 1950-х годах появилась серия работ по ядерной политике24. Эксперты «РЭНД-корпорэйшн» и Стэнфордского университета (США) доказали, что эффективность ядерного сдерживания определяется тремя параметрами:
    – совокупной мощью ядерных боеприпасов, достаточной для нанесения противнику неприемлемого ущерба;
    – совокупной степенью выживаемости средств ответного удара по отношению к средствам удара противоположной стороны;
    – совокупной живучей силой средств ответного удара по отношению к средствам противоракетной обороны (ПРО) противника25.
    На этой основе администрация Дуайта Эйзенхауэра (1953–1960) разработала концепцию ядерного сдерживания. Первым ее компонентом стала доктрина «массированного возмездия» (massive retaliation). В документе СНБ 162/2 (октябрь 1953) были названы приоритеты ядерной политики США: накопление ЯО и развитие средств его доставки на межконтинентальную дальность26. 12 января 1954 г. госсекретарь Джон Ф. Даллес заявил о готовности, в случае ограниченного нападения на США, применить всю мощь ядерного потенциала для возмездия. Технической основой «массированного возмездия» стал принятый в 1960 г. Единый комплексный оперативный план (Strategic Integrating Operation Plan, SIOP), предусматривавший использование 3400 стратегических ядерных боезарядов для нанесения массированного ядерного удара.
    Другим компонентом стратегии ядерного сдерживания стала доктрина «нового взгляда» (new look). В докладе СНБ от 8 августа 1953 г. утверждалось, что ядерная составляющая вооруженных США обходится бюджету дешевле, чем содержание обычных вооруженных сил. Отсюда следовал вывод, что Вашингтону нет необходимости добиваться паритета с СССР по конвенциональным вооружениям. Документ NSC 5440 (декабрь 1954) возлагал задачи сдерживания советской группировки в Центральной Европе на тактическое ядерное оружие (ТЯО). В декабре 1957 г. Совет НАТО санкционировал размещение американского ТЯО в Европе.
    Вторая волна дискуссий о специфике ядерного сдерживания пришлась на конец 1950-х годов. После создания СССР средств доставки ЯО к территории США американские эксперты были обеспокоены, насколько надежны гарантии безопасности, данные союзникам. В Вашингтоне опасались, что Кремль будет провоцировать региональные кризисы и ставить США перед выбором между отступлением или ядерной войной.
    Предпосылки для модернизации концепции ядерного сдерживания были заложены в ходе дискуссий об использовании ТЯО середины 1950-х годов. В 1957 г. будущий госсекретарь США Генри Киссинджер предположил27, что война с неограниченным использованием ЯО приведет к одинаково проигрышному результату для победителей и побежденных. Выходом из стратегического тупика могло быть, по мнению Г. Киссинджера, ограниченное использование ЯО для поражения выборочных целей. Идеи Киссинджера развили американские исследователи Роберт Осгуд28 и Томас Шеллинг29. Нанесение ядерных ударов по ограниченным целям могло, по его мнению, выступать эффективным дополнением к дипломатическому воздействию на оппонента.
    На этой основе эксперт Гудзоновского института Герман Кан разработал в конце 1950-х годов теорию эскалации (escalation theory)30. Выделив семнадцать этапов в развитии конфликтов, он предположил, на каких стадиях может быть применено сначала тактическое, а затем стратегическое ЯО. Г. Кан предложил термин «ядерный порог» (nuclear threshold): промежуток времени, проходящий между началом войны и моментом первого применения ЯО. Теория ядерного сдерживания дополнилась новыми понятиями:
    – максимальная степень эскалации конфликта (assumption of a very severe conflict);
    – рационализм политико-военных игроков (the assumption of rationality);
    – соразмерность угрозы стратегической ситуации (concept of a retaliatory threat);
    – определение понятия «неприемлемый ущерб» (concept of unacceptable damage);
    – проблема реалистичности угроз (notion of credibility);
    – стабилизирующий эффект сдерживания (notion of deterrence stability).
    На базе концепции эскалации администрация Джона Кеннеди (1961–1963) разработала концепцию «гибкого реагирования» (flexible response). В ее основе лежал принцип соразмерности военного ответа США характеру угрозы. Концепция «гибкого реагирования» ориентировалась на высокий ядерный порог, предполагая, что первоначально конфликт можно вести, основываясь на обычных вооружениях. Обновленная ядерная стратегия США стала включать в себя три компонента:
    (1) «прямая защита» (direct defenсe): сдерживание советского наступления исключительно с помощью обычных вооружений;
    (2) «запланированная эскалация» (deliberate escalation): применение ТЯО в случае, если конвенциональные силы НАТО не в состоянии остановить советское наступление;
    (3) «генеральный ядерный ответ» (general nuclear response): нанесение тотального ядерного удара сначала по военным, а затем по гражданским объектам СССР в случае, если применение ТЯО не привело к деэскалации конфликта.
    В рамках концепции «гибкого реагирования» стратегические ядерные силы (СЯС) США были переориентированы на нанесение разоружающих ударов по пусковым установкам, а не городам противника («концепция контрсилы» – counterforce strategy). Следующей целью для нанесения ограниченных ударов были объекты промышленности и инфраструктуры, непосредственно связанным с ведением войны (нефтяные предприятия, транспортные пути, железнодорожные узлы, системы связи). Другие объекты (угольные производства, электростанции), а также города, можно было не разрушать. Это гипотетически позволяло сделать войну ограниченной, давая противнику шанс осознать положение и пойти на примирение после первого обмена ударами.
    Третья волна дискуссий по проблемам сдерживания пришлась на вторую половину 1970-х и 1980-е годы. Кризис «гибкого реагирования» был вызван двумя причинами. Первая – расширение спектра стратегических возможностей за счет создания военных спутников, высокоточных систем и разделяющихся головных частей индивидуального наведения (РГЧ ИН). Вторая – достижение СССР ракетно-ядерного паритета с США, поставившее под сомнение способность Вашингтона влиять на его политику. Возникла потребность разработать новую модель воздействия на руководство СССР, включая действия на случай провала стратегии сдерживания (if deterrence failed).
    Выходом из кризиса должна была стать предложенная в 1973 г. министром обороны США Джеймсом Шлессинджером доктрина «обезглавливающего удара». Речь шла о переходе к угрозе поражения командных пунктов противника до принятия им решения о нанесении ответно-встречного удара. Центр политики сдерживания смещался со средств межконтинентальной дальности на ракеты средней и меньшей дальности (РСМД). На этой основе «младшее поколение» экспертов по проблемам сдерживания (Карл Кайзер, Пол Нитце, Колин Грэй, Дик Пэйн, Ричарда Перлз, Патрик Морган) разработало концепцию победоносной ядерной войны (deterrence and war fighting)31.
    В их работах прорабатывалось несколько вариантов подобных конфликтов:
    – конфликт на основе РСМД;
    – конфликт с использованием противоракетных технологий;
    – конфликт с использованием высокоточного оружия как в ядерном, так и в неядерном оснащении;
    – конфликт, ведущийся на основе сил общего назначения без применения ЯО (аналогично тому, как в ходе Второй мировой войны стороны не использовали химическое оружие).
    Эти разработки суммировала в 1980 г. работа австралийского исследователя Яна Кларка «Ограниченная ядерная война»32. Вслед за немецким стратегом Карлом фон Клаузевицем он рассматривал войну как продолжение политики и допускал возможность ограничения применения ЯО ради достижения политических целей. Стороны, по мнению Я. Кларка, могли прийти к формальной или неформальной договоренности об ограничении характера (конвенция А) и масштабов конфликта (конвенция B)33. В случае достижения подробных договоренностей, применение ЯО в ходе военных действий могло быть ограничено следующими условиями:
    Обновленное понимание ядерного сдерживания было зафиксировано в директивах NSDM 242 (1974)34, PDD №59 (1980)35 и NSDD №13 (1981)36. «Национальная военная стратегия США» (1984) допускала три варианта военных действий: (1) затяжная война с применением как стратегического, так и тактического ЯО; (2) кратковременная война с применением стратегического и/или тактического ТЯО; (3) конфликт на одном или нескольких ТВД с ограниченным использованием ТЯО. Целью США был при этом не разгром СССР, а принуждение советского руководства к миру на американских условиях. Однако в 1980-х годах эксперты фиксировали снижение сдерживающей роли ЯО37.
    Во-первых, была поставлена под сомнение реалистичность политики сдерживания. Советская сторона могла не поверить в действенность американской угрозы нанести ядерный удар: ведь за таким ударом последовал бы ее ответно-встречный удар по США. Аналогичным образом и США могли не поверить в действенность советской угрозы. Поэтому после ввода советских войск в Афганистан (1979) большую популярность среди ряда американских экспертов приобрел тезис о том, что ЯО теряет сдерживающую роль38.
    Во-вторых, расширился смысл термина «ядерный порог». В середине 1970-х годов в военных доктринах США и СССР были зафиксированы три различных, хотя и близких друг другу схемы использования ЯО: (1) конфликт сразу начинается как ядерный; (2) конфликт начинается на основе конвенциональных вооружений; (3) нанесение разоружающего удара по ядерным объектам противника. Понятие «ядерный порог» стало обозначать момент первого применения ЯО, после которого снимаются все военные и моральные ограничения на выбор целей и нанесение ядерных ударов39.
    В-третьих, был сформулирован «основной парадокс сдерживания»: повышение реалистичности сдерживания увеличивает риск начала войны. Эффективность стратегии сдерживания зависит от веры противоположной стороны в готовность реализовать угрозы. Это требовало совершенствования ядерных систем, прежде всего – повышения их возможности наносить разоружающий ядерный удар40.
    В-четвертых, в ходе дискуссий было признано, что ни у США, ни у СССР не было рациональных схем применения ЯО41. Нанесение ядерных ударов не гарантировало военной победы: необходимо было закрепить успех проведением наземных операций. Ни СССР, ни США не обладали техническим возможностями для оккупации территории друг друга. Применение же ЯО в деэскалационных целях ставило вопрос о готовности противоположной стороны принимать правилам «контролируемой эскалации» Г. Кана42.
    В-пятых, возникла проблема последствий применения ЯО для человечества. В 1980-х годах ученые разработали концепцию «ядерной зимы»: глобальной экологической катастрофы, наступающей, если мощь ядерных взрывов превысит порог в 100 мегатонн. Ее региональным аналогом выступала «ядерная осень»: последствия ограниченного применения ЯО. Эти расчеты снижали психологическую вероятность применения ЯО43.
    Дискуссии 1980-х годов показали снижение фактора сдерживающего потенциала СЯС. Появились проблемы (1) проработки реалистической альтернативы на случай провала политики сдерживания и (2) возвращения реалистичности стратегии превентивных ядерных угроз. Сама проработка концепции выигрываемого ядерного конфликта означала, что потенциал оборонительного сдерживания исчерпан.

    Окончание «холодной войны» поставило перед США вопрос о трансформации концепции «ядерного сдерживания». 12 мая 1989 г. президент США Джордж Буш-старший (1989–1993) заявил, что перед Соединенными Штатами стоят более широкие задачи, чем продолжение сдерживания СССР. В марте 1990 г. Комитет начальников штабов признал, что американские СЯС можно использовать для борьбы с угрозами, исходящими от некоторых стран «третьего мира». После окончания Первой войны в Персидском заливе (1991) министр обороны США Ричард Чейни призвал Пентагон разработать план войны с региональными противниками, обладающими оружием массового поражения (ОМП).
    К этому времени американские эксперты разработали новый комплекс стратегических идей. Во-первых, было признано, что окончание биполярной конфронтации с СССР не привело к решению ключевых стратегических задач США. «Холодная война» не завершилась демонтажем советского военного потенциала, как это произошло с немецким и японским потенциалом после окончания Второй мировой войны. Россия, как и СССР, оставалась единственным государством мира, способным технически уничтожить Соединенные Штаты и вести с ними войну на базе сопоставимых видов вооружений44.
    Во-вторых, новую направленность получил фактор американского ядерного присутствия на территории союзников. В Вашингтоне прогнозировали, что с исчезновением «советской угрозы» возникнет вопрос о целесообразности продолжения американского присутствия за рубежом45. Американские эксперты опасались начавшихся в 1989–1990 годах дискуссий о возможности модификации американо-японского договора 1961 года, возрождении Западноевропейского союза (ЗЕС) и преобразования НАТО в политический блок. Развитие тревожных тенденций в НАТО совпало с предложением советской дипломатии создать модель «безблоковой Европы» на основе ведущей роли СБСЕ46.
    В-третьих, американские эксперты разработали концепцию «контрраспространения» (counter-proliferation)47. Речь шла о возможности использования механизмов принуждения для пресечения распространения ОМП. На официальном уровне эта концепция была применена министром обороны США Лесом Эспиным 7 декабря 1993 года. В ядерной политике США появилось новое направление: комплекс силовых и парасиловых действий, направленных на принудительное разоружение «опасных» режимов.
    В-четвертых, американские эксперты возродили концепцию «принуждения» (compellence). Ее основы были разработаны в 1960-х годах американскими исследователями Александром Джорджем и Ричардом Смоуком48. «Принуждение» виделось ими как стратегия наказания оппонента за нарушение статуса-кво. В 1990-х годах смысл понятия «принуждение» расширился. В 1998 г. группа американских и британских экспертов под руководством Лоуренса Фридмана объявила целью стратегии принуждения навязывание противнику соглашения и обеспечение контроля над его выполнением49. Моделью «принуждения» считалась Первая война в Персидском заливе (1990–1991), завершившаяся выводом иракских войск из Кувейта, созданием «бесполетных зон» над Ираком и свертыванием иракских программ создания ОМП под контролем ООН и МАГАТЭ50.
    Еще при администрации Дж. Буша-ст. в ноябре 1992 г. при Министерстве обороны США была создана специальная комиссия по повышению гибкости американского ядерного планирования (Strategic Planning Group). 29 октября 1993 г. министр обороны США Лесс Эспин заявил о начале работы по пересмотру системы ядерного планирования. Политика ядерного сдерживания была разделена на три уровня.
    Первый уровень – продолжение традиционной политики ядерного сдерживания России. «Обзор ядерной политики США» 1994 г. зафиксировал, что российские СЯС остаются приоритетной угрозой для национальной безопасности США. 5 января 1995 г. министр обороны США Уильям Перри провозгласил переход в отношениях с Россией к доктрине «взаимно гарантированной безопасности» (mutually assured safety). При условии, что российское руководство соглашалось действовать в соответствии с набором «демократических ценностей», администрация Уильяма Клинтона была готова продолжать переговоры о сокращении стратегических наступательных вооружений. В случае отказа Вашингтон оставлял за собой право иметь потенциал воссоздания СЯС до уровня конца 1980-х годов. Американские СЯС сохраняли при этом высокие контрсиловые возможности.
    Второй уровень – сдерживание КНР. В 1989–1994 годов американские аналитики пришли к выводу, что КНР может стать «новой сверхдержавой» и потому потенциально опасна для США. Тревожные настроения усилились в середине 1990-х годов, когда Китай показал готовность применить силу против Тайваня51. Появились публикации о переходе Пекина к экспансии с целью установления контроля над Южно-Китайским морем, Непалом, Вьетнамом и пограничными районами с Индией. Гипотетическое американо-китайское столкновение виделось в Вашингтоне как подготовленное вмешательство США в конфликт Пекина с кем-либо из его соседей.
    Третий уровень – применение концепции сдерживания к региональным державам. Возможность использования силы против нарушителей режима нераспространения была зафиксирована в президентской директиве № 18 (PDD/NSC 18), подписанной президентом У. Клинтоном 18 декабря 1993 года. «Обзор ядерной политики США» 1994 г. рассматривал предотвращение распространения ОМП (preven-ting proliferation) как одну из приоритетных задач ядерной стратегии США. 21 июня 1995 г. была издана директива президента США № 39 (PDD/NSC 39), которая включила в понятие «контрраспространение»: борьбу за предотвращение попадания ОМП в руки террористических групп. В ноябре 1997 г. была издана президентская директива № 60 (PDD/NSС 60), которая допускала возможность нанесения разоружающих ударов по местам хранения и производства ОМП52.
    Дискуссии о возможности применения силы (включая ЯО) против «государств-изгоев» позволили США вернуться к проблеме развертывания ПРО. Закон о противоракетной обороне США 1991 г. предписывал свертывание программы СОИ и установление в качестве приоритета развертывание ПРО театра военных действий (ТВД). Но с 1995 г. Пентагон приступил к реализации программы «3+3»: создание пограничных систем «заатмосферного перехвата» как компонентов стратегической ПРО. После испытаний КНДР баллистической ракеты «Тэпходонг-2» (31 августа 1998) в Конгрессе усилились дискуссии о растущей ракетной опасности со стороны «государств-парий» (parish-state). С января 1999 г. Белый дом ставил перед Россией вопрос о модификации Договора по ПРО (1972), угрожая в случае ее отказа выйти из него.
    Следующий шаг в трансформации концепции «сдерживания» был сделан в начале XXI века. Эксперты нулевых годов (Патрик Морган, Кеннет Уолтц, Джордж Квестор, Грэм Аллисон) фиксировали рост опасности применения ЯО в ходе региональных конфликтов. Наиболее реалистическими сценариями перехода через ядерный порог им виделись: конфликт США с «государством-нарушителем», конфликт между новыми ядерными субъектами, распад ядерного государства (прежде всего, Пакистана53) использование ЯО транснациональными террористическими сетями, ответные меры «легальных» ядерных держав на акты ядерного терроризма.
    Четырехлетний «Обзор ядерной политики США» 2001 г. включал в политику сдерживания четыре элемента: гарантии безопасности союзникам США, дипломатическое воздействие на противника с целью предотвращения агрессии с его стороны, сдерживание посредством угрозы нанесения неприемлемого ущерба и достижение быстрой победы в случае начала военных действий54. «Обзор ядерной политики США» 2002 г. предполагал осуществить переход к новой структуре стратегической триады: ударные наступательные системы (ядерные и конвенциональные), оборонительные системы (ПРО, ПВО, средства гражданской обороны), обновленная инфраструктура, замкнутая на информационно-космические телекоммуникации новой системы55. В «Доктрине совместных операций с применением ядерного оружия» (2005) постулировалась возможность превентивного применения ЯО в локальных конфликтах56. Техническим обеспечением концептуальных подвижек были призваны стать два проекта: развертывание системы стратегической ПРО и создание сверхмалого ЯО для поражения заглубленных целей (bunker-basters).
    Следующая волна модернизации ядерного сдерживания пришлась на вторую половину нулевых годов. К этому времени в американской литературе появился целый пласт тревожных сообщений о модификации СЯС России и КНР. Примерно с 2005 г. американские эксперты стали обсуждать два сценария использования ЯО. Первый – обретение США способности нанести контр-силовой удар по СЯС России и КНР в условиях стратегической неуязвимости американской территории. Второй – обретение Россией и КНР способности использовать ограниченное количество ЯО региональных конфликтах для достижения превосходства над США.
    В 2007–2008 годах министр обороны Роберт Гейтс выступал с тревожными заявлениями о необходимости укрепить американские СЯС57. Представления о России и КНР как о потенциальных противниках были закреплены в «Стратегии национальной обороны США» 2008 года58. Скептики утверждали, что в основе дискуссий лежит стремление Пентагона усилить военные заказы. Но «второй тайваньский кризис» (2005) и позиция Белого дома по поводу «Пятидневной войны» в Южной Осетии (2008) доказали, что Пентагон рассматривает возможность региональных конфликтов с Россией и КНР в практическом ключе.
    После «Пятидневной войны» 2008 г. перспектива ограниченного столкновения между Россией и США перестала казаться «запредельным» сценарием. Между тем, по оценке министра обороны США Роберта Гейтса59, российская армия продемонстрировала способность эффективно блокировать действия американских высокоточных систем и низкую ступень уязвимости своей авиации для американских информационно-космических систем. Министр обороны высказывал мысль о том, что США следует попытаться изменить соотношение стратегических потенциалов с Россией.
    Наработки Р. Гейтса легли в основу провозглашенной администраций Б. Обамы стратегии «минимального сдерживания» (minimal deterrence). Оглашенная экспертами FAS 8 апреля 2009 года, она получила закрепление в программных документах 2010–2011 годов60. Ее основу составляют ряд приоритетных направлений:
    – переход к сдерживанию на основе более низких потолков;
    – развитие противоракетных технологий;
    – развитие высокоточного оружия в неядерном оснащении;
    – сохранение принципа «возвратного потенциала»: сокращения СЯС посредством складирования, а не сокращения ядерных боезарядов;
    – сокращение ТЯО при одновременном сохранении американского ядерного присутствия на территории союзников.
    Стратегия «минимального сдерживания» предусматривает многовариантность действий. Американские СЯС остаются нацеленными на различные типы стратегических объектов потенциальных противников. Это позволяет США наносить ядерные удары как по всему стратегическому потенциалу, так и по выборочным объектам, включая ее СЯС. Новым вариантом этой стратегии стала провозглашенная в 2010 г. приоритетность нацеливания американских СЯС на ключевые объекты экономический инфраструктуры.
    Такой подход требовал сокращения избыточных ядерных арсеналов. Еще в 2007 г. в Соединенных Штатах часть экспертного сообщества выступала за глубокое сокращение ядерных потенциалов61. В Пражской речи 5 апреля 2009 г. президент Барак Обама заявил о поддержке этих проектов62. Среди мероприятий в рамках их реализации президент предлагал начать переговоры с Россией о глубоком сокращении СЯС и ТЯО, укрепить ДНЯО и усилить контроль над оборотом расщепляющихся материалов. Особое внимание было отведено развертыванию ПРО с тем, чтобы показать «нарушителям» всю бесперспективность их стратегии. Эксперты разрабатывали сценарий перехода к «виртуальному сдерживанию» (virtual deterrence), состоянию, при котором ЯО снято с оперативно-развернутых носителей. Реализация этих предложений вела к ослаблению потенциалов сдерживания России и КНР при сохранении превосходства США в обычных вооружениях.
    Реализация программных положений стратегии «минимального сдерживания» ставит под сомнение возможность взаимно гарантированного уничтожения. Это может повысить соблазн у США как более сильной



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2020-05-11 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: