Раскулачивание крестьянских хозяйств

В рамках «сплошной коллективизации» было проведено насаждение колхозов и раскулачивание.

Раскулачивание явилось очень болезненной вехой в истории деревни.

В связи с эти провозглашалась непримиримая политика ликвидации кулачества. Критерии отнесения хозяйств к категории кулацкого были определены широко, что бод них можно было отнести и крупное хозяйство и бедняцкое. Это позволяло должностным лицам использовать угрозу раскулачивания как основой рычаг создания колхозов. Раскулачивание должно было продемонстрировать самым неподатливым, непреклонность власти и бесполезность всякого сопротивления.

Выработка практических мероприятий по ликвидации кулацких хозяйств была начата ещё в декабре 1929 г. комиссией Политбюро ЦК ВКП(б), а завершена январской комиссией ЦК. Результатом работы этих комиссий явилось постановление ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» и постановление ЦНК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г. «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством.[28]

В соответствии с данными установками на Политбюро в феврале 1930г. Северо – Кавказского крайкома ВКП(б) и крайисполкома принимается постановление о ликвидации кулачества как класса в пределах Северо – Кавказского края. Эти постановления были переданы на места. Постановления эти заключались в следующем:

1. Отменить в районах сплошной коллективизации аренду земли и применение наемного труда в сельском хозяйстве.

2. Конфисковать у кулаков средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке, кормовые и семенные запасы.

3. Кулаки должны облагаться повышенным налогом, лишаются избирательных прав, не должны допускаться в органы управления кооперативных объединений.

4. Так же местным органам власти предоставляется право принимать все необходимые меры борьбы с кулачеством, в плоть до полной конфискации имущества и выселения их из пределов данных районов и областей.[29] Конфискованные у кулаков средства производства и имущество должны были передаваться в колхозы в качестве взносов батраков и бедняков, с зачислением их в неделимый фонд колхозов. Удельный вес фондов раскулаченных хозяйств в неделимый фондах колхозов Ставрополья в середине 1931 г. составил в среднем на один колхоз 26,3%[30].

Раскулачивание проходило по трем категориям. К первой категории относились контрреволюционный кулацкий актив – участники антисоветских и антиколхозных выступлени35. Кулаки этой категории подлежали аресту и суду, а их семьи выселению в отдаленные районы страны. К ним присоединились организаторы террористических актов – к ним применялась высшая мера наказания.

Ко второй категории были отнесены крупные кулаки и полупомещики, активно выступавшие против коллективизации – они подлежали высылке в отдаленные районы страны вместе с семьями. С правом перевозки грузов не выше 30 – 50 пудов на семью.

Третью категорию составила основная масса кулацких хозяйств, которые подлежали расселению специальными поселками на новые отводимые им за пределами колхозных хозяйств участки. Из имущества они могли оставить самый минимум. Это орудия производства для ведения хозяйств на этих участках.

Для переселенцев предлагалось создать спецпоселение, управление которыми возлагалось на ГУЛАГ ОГПУ. На территории Ставропольского края было сформировано 11 спецпоселков режимного типа в Апанасенковском (Дербетовка, Белы Камни, Малая Джамала, Киевка, Дивное, Маныческое), Аргирзском (Ново – Романовское, Петропавловское), Левокумском (Николо – Александровское), Буденовском районах (Новая жизнь, Песчаное); в них поселилось 45,5 тыс. человек[31].

Переселение проводилось в спешке без должной подготовки. В результате у переселенцев плохо обстояло дело с сельхоз инвентарем и тягловой силой, около 40% хозяйств вообще не имели ничего[32]. Не хватало продовольствия, не добросовестное отношение было и к медицинской помощи пребывающим на новое место жительства. Участки, которые отводились для поселения, часто не отвечали своему назначению, были без воды и материалов для постройки жилья. Параллельно с тяжелыми условиями размещения и проживания, переселенцам было запрещено выезжать за пределы спецпоселений, продавать имущество, а в случае невыполнения хозяйственного плана, производственных заданий, не сдачи товарной продукции, государственным или кооперативным организациям, семья переселенца лишалась права землевладения и переселялась в другой район.

Нужно отметить, что были установлены ограничительные контингенты раскулачивания хозяйств по районам, чтобы общее число хозяйств не превышало 3 – 5% всех крестьянских хозяйств. Это ограничение было принято на бюро Северо – Кавказского крайкома ВКП(б) от 3 февраля 1930г.[33]

Согласно подсчетам на начало октября 1929 г. в Ставропольском округе было выявлено 4087 явно кулацких хозяйств, а за один месяц (февраль) 1930 г. было выявлено и раскулачено (по всем категориям) 5350 зажиточных крестьянских хозяйств[34]. Массовые раскулачивания и выселения продолжались ещё на протяжении трех с половиной лет. Но дать точные подсчеты, да и вообще точную цифру или хотя общую, раскулаченных или выселенных – невозможно, поскольку не уцелели архивные данные, а брать официальные цифры за правду, было бы неправильным, так как на деле она была вдвое, а то и втрое больше.

Все меры по ликвидации кулачества в рамках сплошной коллективизации, естественно вызывали отчаянное сопротивление со стороны зажиточных крестьян, а в некоторых случаях открытый террор.

Так из справки Терского ОКР исполкома о ходе сплошной коллективизации от 19 марта 1930 г., мы узнаем о том, что в Есентукском районе были убиты 3 комсомольца активиста.[35] Из протокола заседания правления колхоза «Красный партизан» Горячеводского района мы узнаем об убийствах кулаками колхозника станицы Богустанской А. Морозова.43. Ещё один документ, свидетельствующий о гибели чекиста – красноармейца В.Гофицкого. Таких примеров множество. Но неизвестно так же, сколько за весь период раскулачивания погибло человек с той и другой стороны. Этот террор был вызван искусственными жесточайшим мерами со стороны советской власти, которая непримиримо боролась с таким элементом как кулак. А кулаки, в свою очередь не выдерживая такой натиск, давали отпор используя все средства, даже агрессию, превращаясь в преступников. Хотя этот вопрос является спорным.

Сопротивление со стороны кулаков проходило и в формах агитации, главным агитаторами кулацкой пропаганды явились церковнослужители[36]. В своих проповедях они прогнозировали гибель колхозов и агитировали против коллективизации. С этим была связана широкая антирелигиозная пропаганда со стороны советской власти, как среди колхозников, так и среди единоличников.

Одной из распространенных форм сопротивления насильственной коллективизации и раскулачиванию явилось писание жалоб в различные служебные инстанции[37]. В большинстве своем эти жалобы оставались без удовлетворения. Кроме жалоб, заявлений от отдельных раскулаченных и сосланных крестьян, поступали многочисленные письма – поручительства от целых групп крестьян отдельных сел, в числе которых были и представители бедноты и батрачества, содержащие просьбы возвратить того или иного односельчанина на его прежнее место жительства. Подобного содержания писем было очень много. Властью они воспринимались как «кулацкие провокации» и рассматривать их воспрещалось. В тоже время среди колхозников и единоличников настоятельно рекомендовалось усилить агитационную работу, стержни которой должны быть политико-идеологические постулаты: «Ликвидация кулачества как класса есть необходимое и обязательное условие социалистической реконструкции сельского хозяйства на базе сплошной коллективизации».[38]

1 марта 1930 г. президиумом Северо – Кавказского крайкома было принято постановление, расширявшее перечень признаков кулацких хозяйств по сравнению с постановлением от 27 марта 1929 г[39]. В контингент кулаков зачислялись те кто при последних перевыборов Советов был лишен избирательных прав за эксплуатацию наемного труда, все имеющие промышленные предприятия, торговцы – перекупщики? Торговые и коммерческие посредники, служители религиозных культов и пр. Новое постановление позволяло подвести под раскулачивание середняка или того, кто участвовал в событиях гражданской войны на стороне Белой армии. В связи с расширением признаков кулацкого хозяйства, начинают выявляться факты выселения и конфискации имущества семей красноармейцев и членов командного состава РККА, середняков. Введу этого, предлагалось принять решительные меры к избежанию впредь таких ошибок.

Властные органы понимали, что такой ход событий отрицательно влияет на настроения бедняцко-середняцкого слоя деревни не в пользу советской власти. Поэтому в секретных директивах везде указывались ошибки в процессе раскулачивания и предписания недопущения боль таких промахов.

Особенно требовалось пресечь раскулачивание середняцких хозяйств, хозяйств бывших красных партизан, красноармейцев – активных участников гражданской войны, имеющих ранения, заслуги перед отечеством, за исключением тех, которые превратились явно в кулацкие хозяйства, сельское учительство при условии их поручительства за членов своей семьи. При неправильном отнесении индивидуального крестьянского хозяйства к кулацкому и его выселению местные органы власти обязывались предпринять меры к возращению крестьян на прежнее место жительства и исключения их из списка кулацких хозяйств.

Весной 1930 г. стали пересматриваться списки явно – кулацких хозяйств, так же осуществлялась и переоценка конфискованных у кулаков имущества. В результате этого некоторые хозяйства исключались, но их было очень незначительное количество.

К ноябрю 1931г. коллективизация по районам Северного Кавказа достигла 81,4%. Это дало основание центральным и местным органам партии, констатировать, что на Северном Кавказе коллективизация почти завершена и все усилия были брошены на укрепление колхозов, продолжая с этой целью раскулачивать тех же середняков и бедняков.[40]

В 1932 г. были расширены меры по выселению крестьян в спецпоселки, осужденные по делам контрреволюции и отбывшие срок заключения в концлагерях или административной ссылке.

После событий голода зимы 1932 – 1933гг.. деревня очень опустела. Советская власть, наконец – то констатировала, что коллективизация проходила с большими трудностями, ошибками, перегибами. Были раскулачены по ошибке бедняцкие и середняцкие хозяйства. Всю вину за происшедшее Советская власть свалила на местные органы управления. Многие из партийных руководителей Ставропольского края были сняты с своих мест, некоторые подверглись репрессиям.

Но к сожалению было уже поздно исправлять ошибки. Самую зажиточную самую способную, значащею часть крестьянства было уже не вернуть. Многие умерли в дороге от голода или тифа. Многие уже достаточно прочно осели на Урале и землях Казахстана, и им не хотелось возвращаться в свои разоренные хозяйства, да и Советская власть признала свои ошибки не полностью и возвращать ни кого не собиралась.

Глава 2. Хлебозаготовки

Хлебозаготовки 1930 -1931 г.г.

Ноябрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1929 г. потребовал «повышение товарности колхозов и обеспечение плановой сдачи государству излишков», а так же «решительной борьбы с теми колхозами, которые не выполняют своих обязательств по отношению к государству, предпочитая продавать излишки своей продукции частнику»[41]. Но как можно было повысить товарность только что созданных колхозов? Только одним способом – ограничив внутрихозяйственное, в том числе продовольственное потребление произведенной продукции. Поэтому партийные и советские органы, хлебозаготовительные организации в 1930 г. предприняли шаги, чтобы в ходе хлебозаготовок по договорам вывезти из колхозов весь хлеб, который удалось выжать, в том числе и силой.

В 1930г. был получен самый высокий урожай за все годы после победы октября. Если в предшествующие годы максимально валовой сбор зерновых в 1928 г. составил 733,2 млн., ц., то в 1930г. – 835,4 млн. ц.[42]

Сталин решил по своему использовать плоды урожайного года. Он заявил, что урожай благодаря сплошной коллективизации. Это утверждение, вскоре опровергнутое жизнью, послужило одним из аргументов в пользу дальнейшего форсирования и увеличения плана хлебозаготовок.

Повысив план хлебозаготовок, партийные органы переоценили возможность сдачи государству колхозами, совхозами и единоличниками товарного зерна. Если производство зерновых культур в 1930 г. по сравнению с 1928 г. возросло на 13,9%, то план хлебозаготовок был увеличен на 105,2%, то есть вдвое.

В Северо-Кавказском крае при росте валового сбора зерна от 49,3 млн. ц. в 1928 г. до 60,1 млн. ц. в 1930 г., т.е. на 107%[43]. Товарность зерновых культур доведена с 21,9 до 38,1%, а по колхозам до 45,3%. Искусственное повышение товарности сельского хозяйства края, особенно колхозов и единоличников, уже в 1930 г.[44] обусловило серьёзные трудности в проведении хлебозаготовительной компании.

Крестьяне стремились придержать зерно у себя, а это сказалось на рыночной цене, и цены на рынке стали намного выше закупочных цен государства. Чтобы добиться от крестьян сдачи зерна, вся идеологическая работа была направлена на внедрение в сознание крестьян главной задачи: выполнить план хлебозаготовок. Но условия хлебозаготовок не учитывали материальный интерес колхозов, колхозников и единоличников, лишали их стимула в производстве и сдаче хлеба государству.

Политбюро ЦК ВКП (б) на заседании 20 августа 1930 г. отметило, что крупное хлебозаготовительные районы запоздали с развертыванием хлебозаготовок на 2-3 недели. Так же на этом заседании говорилось о том, что в ряде районов наблюдалась сознательная задержка обмолота зерновых культур. Было принято решение преодолеть сопротивление хлебозаготовкам административно нажимным путем.[45]

В Северо-Кавказском крае для руководства хлебозаготовками была создана «хлебная тройка». Её возглавил секретарь крайкома ВКП(б) А. А. Андреев.

Поступавшая из районов информация о ходе хлебозаготовок была неутешительна. В августе из 50 районов 29 плана хлебозаготовок не выполнили. Масла в огонь подлило решение об увеличении плана хлебозаготовок и установлению краю дополнительного задания, неожиданно принятое Полит бюро ЦК ВКП(б) в середине сентября 1930 г. На местах районные руководители считали, что план хлебозаготовок завышен и нереален и требовали его снижения. «Хлебная тройка» осудила всякое сомнение в реальности хлебозаготовок и пригрозила руководителям отстающих районов наказанием.[46]

Для наведения порядка крайкомы ВКП(б) отправили в июле 4 тыс. активистов в качестве уполномоченных по проведению хлебозаготовительной компании. В последующие месяцы их ряды увеличились. Всего в хлебозаготовительной компании 1930 г. участвовали уполномоченных только 10 тыс. коммунистов.[47]

Чтобы обеспечить поступление в руки государства всех товарных излишков зерна, была категорически запрещена продажа зерна частникам перекупщикам. Хлебозаготовки проводились под лозунгом «Ни одного пуда хлеба на частный рынок».

В начале января 1931 г. бюро крайкома признало, что в ходе хлебозаготовок «Приходится вести борьбу за каждый пуд хлеба, преодолевая бешеное сопротивление со стороны кулацко – зажиточных элементов». В этой Борьбе не останавливались и перед репрессиями. По краю за злостную не сдачу хлеба было привлечено к ответственности более 13 тыс. человек.

Урожай 1930 г. для Ставрополья был относительно благополучным. Это произошло благодаря расширению посевов. Однако директивные органы не учли негативных последствий хлебозаготовок предыдущего года, ослабивших экономическое состояние колхозов, колхозников и единоличников и утвердили краю явно завышенный план хлебозаготовок из урожая 1931 г. в размере 31,9 млн. ц. Это превысило объём фактически заготовленного зерна в 1930 г. на 39,3%[48].

Со стороны крестьянских хозяйств сопротивление еще сильнее усилилось по сравнению с предыдущим годом. Объяснялось это тем, что если в 1930 г. крестьянские хозяйства имели некоторые запасы зерна от урожаев прошлых лет, то к заготовкам 1931г. они подошли с сильно оскудевшими запасами. Северо Кавказский с тревогой констатировал, что хлеб в государственные закрома поступает крайне медленно. Крайком вновь направил на заготовки хлеба 20 тыс. коммунистов. Но эта мера была мало эффективна. Тогда Бюро Северо Кавказского крайкома партии 9 декабря 1931г. утвердило, подготовленный крайколхозсоюзом, проект постановления об осуществлении, такой меры наказания как роспуск колхозов. Руководителей распущенных колхозов предавали суду. Хлебные фонды распущенных колхозов обратили на покрытие невыполненной части плана хлебозаготовок. С колхозников срочно взыскивали все платежи по их обязательствам.

Все эти меры вызывали у колхозников страх перед властью и стали ступенькой к отчуждению крестьянина от результатов собственного труда. Под мощным натиском совхозы, колхозы и единоличники Северо Кавказского края заготовили большое количество зерновых культур - 30,6 млн. ц. (187,1 млн. пудов),[49] но выполнить первоначально установленный план они не смогли.

Хлебозаготовки 1930 – 1931 г.г. дались очень тяжело. Товарность сельского хозяйства края по зерновым культурам была искусственно завышена до 43,8, а по колхозам до 55,4%[50] валового производства. Допустимый тогда предел отчуждения товарной продукции сельского хозяйства был превышен почти вдвое. Колхозы были экономически обескровлены.

Таким образом, хлебозаготовительная политика, основу которой составляла идея прямого продукта обмена, экономически ослабила колхозы, подорвала заинтересованность колхозного крестьянства в общественном производстве.

Хлебозаготовки 1932 г.

Несостоятельность хлебозаготовительной политики начало осознавать руководство партии и государства, и были сделаны определенные шаги к признанию необходимости колхозной торговли.

В мае 1932 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли совместные решения о развертывании колхозной торговли хлебом, мяса и другими продуктами сельского хозяйства. По весенним прогнозам, неплохо обстояли дела и на полях страны. Предполагалось, что в Северо Кавказском крае урожай будет выше, чем в минувшем году, и с каждого гектара удастся собрать по 7,3 ц. зерна. На основе этих прогнозов и был составлен хлебозаготовительный план. По Северо Кавказскому краю план хлебозаготовок был установлен на 1 млн. ц. ниже, чем в предыдущем году и составил29,6 млн. ц.[51]

Однако обстоятельства сложились таки образом, что из за сокращения единоличниками посевов, падения у колхозников интереса к труду в общественном хозяйстве, плохой обработке полей, нарушения норм высева зерна, порядка ухода за посевами и неблагоприятных погодных условий в момент дозревания хлебов и их уборке, урожай в крае оказался ниже чем ожидали. В районах Кубани и Ставрополья урожай колебался от 1 до 6 ц.[52] с гектара. Установленный директивными органами план хлебозаготовок не учитывал столь существенное снижение урожайности. Задание было явно невыполнимым.

Советская власть понимала, что выполнение плана хлебозаготовок натолкнется на серьёзные трудности. ЦК ВКП(б) и СНК СССР 7 июля 1932 г. в постановлении «Об организации хлебозаготовок в компании 1932 г.»[53] констатировали «неизбежность сопротивления кулацких элементов делу хлебозаготовок». То есть возможное сопротивление крестьян заранее квалифицировалось как кулацкое. А поэтому ставили задачу сломить это сопротивление.

Трудности хлебозаготовок объяснялись, прежде всего тем, что казачество и крестьянство края пришло к уборке и заготовке урожая полу голодное, с пустыми амбарами. Опасаясь, что после хлебозаготовок у них не останется хлеба на продовольственные нужды, хлеборобы уклонялись от выполнения заданий, начали расхищать с полей зерно.

Увидев в этом подтверждение своих опасений о «неизбежности кулацкого сопротивления», Сталин продиктовал текст печально знаменитого постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коопераций и укреплении общественной (социалистической) собственности». В соответствии с этим постановлением лица, покушавшиеся на общественную собственность, объявлялись врагами народа и подлежали расстрелу с заменой высшей меры наказания, при смягчающих вину обстоятельствах, заключением в концлагеря сроком на 10 лет.[54]

Как и можно было ожидать попытка партийных органов края в июле 1932 г. заготовить 18,3 млн. пудов зерна провалилась, было заготовлено всего 6 млн. пудов. Чтобы обеспечить выполнение августовского плана, Бюро Северо Кавказского крайкома ВКП(б) решило направить в сельские районы большую группу коммунистов – руководящих работников краевых учреждений, для оказания районным организациям помощи в проведении хлебозаготовок. Но эта мера не оказала существенного влияния на ход событий. Августовский план был выполнен на 32%[55].

Б. П. Шеболдаев обратился к ЦК ВКП(б) с просьбой о снижении плана хлебозаготовок, но ЦК обвинило его в писимистических настроениях. Шеболдаев пошел дальше, он добился встречи с Сталиным, на которой пытался убедить вождя в том, что план хлебозаготовок не реален, но Сталин остался непреклонным. После этой встречи Шеболдаеву пришлось поддерживать Сталинскую линию.

Сталин по видимому не доверяя Шеболдаеву, организовал комиссию во главе с Кагановичем.[56] Действия комиссии в крае подкреплялись сверху решениями ЦК ВКП(б) и ЦК ВЛКСМ. В начале ноября 1932 г был принят комплекс мер и постановлений, потребовавших, от советских и комсомольских организаций, а так же от административно – карательных и судебных органов осуществления широкого круга мер государственного и общественного нажима и принуждения, вплоть до прямого насилия в отношении всех лиц – рядовых и руководителей, коммунистов и беспартийных, работающих и неработающих, обвиняемых в саботаже и срыве хлебозаготовок. При этом была дана ориентировка на применение к виновным таких суровых мер наказания, как выселение из края, осуждение на длительные сроки и расстрел.

Принятые решения положили начало новому этапу хлебо­заготовок и осеннего сева 1932 г. в Северо-Кавказском крае. Главной его чертой, стало нараставшее насилие, разгул репрессий против колхозного и единоличного крестьянства, партийных, советских, колхозных и совхозных руководителей. Для осущест­вления принятых решений крайком ВКП (б) направил на места уполномоченных. На Ставрополье выехали ответст­венные работники крайкома и крайисполкома. Перед выездом в станицы и села на совещании командируемых с докладом вы­ступил секретарь крайкома В. Ф. Ларин (который через несколько дней был назначен председателем крайисполкома), а также с крат­кими речами — Б. П. Шеболдаев и Л. М. Каганович. Уполно­моченные получили задание к началу декабря обеспечить завер­шение хлебозаготовок. Как тогда уже было принято, участники совещания в телеграмме Сталину заверили «вождя», что добьются немедленного перелома в темпах хлебозаготовок и обеспечат полное выполнение плана.[57]

По предложению Шеболдаева и Кагановича Политбюро ЦК ВКП (б) разрешило мобилизовать в Северо-Кавказском крае для уборки кукурузы 1 тыс. коммунистов, 3 тыс. комсомольцев, 3 тыс. осоавиахимовцев, З тыс. переменников из городов края, т. е. 10 тыс. человек. Для руководства уборкой кукурузы в совхозах была выделена 1 тыс. командиров РККА. Командированные в районы получили задание неукоснительно проводить в жизнь принятые решения.[58]

В селах, станицах, хуторах края представители сельсоветов, партийных и комсомольских организаций, правлений колхозов, все мобилизованные активисты предпринимали попытки к за­вершению осеннего сева, хотя его оптимальные сроки уже были упущены, начали сплошную проверку остатков урожая зерновых культур на токах и в складах колхозов, в амбарах колхозников и единоличников.

Особый размах деятельность уполномоченных и местных ра­ботников приобрела в «чернодосочных» станицах. Сохранился примечательный документ, принадлежащий перу оче­видцев и активных участников слома «кулацкого саботажа» в этой станице,— брошюра, изданная во время обрушившейся на страну трагедии. Конечно же, следует иметь в виду, что авторы брошюры были официальными предста­вителями крайкома, безоговорочно поддерживали и проводили линию крайкома и, видимо, были убеждены в ее правильности. Это и определило освещение событий.

Так, истоки «саботажа» 1932 г. они усматривали не в поли­тике хлебозаготовок, которая довела колхозы и единоличное крестьянство, и казачество до отчаянного положения и возрастав­шего сопротивления властям, а в контрреволюционном прошлом кубанского казачества и населения этой станицы. Поэтому, об­основывая правомерность насилия против «саботажников», они обращались к антикулацким высказываниям В.И. Ленина в годы гражданской войны, не учитывая, что обстановка с тех пор изме­нилась.

Вот что рассказали авторы брошюры. Уже 6 ноября утром в станице Темиргоевской был закрыт колхозный базар, прекра­щена государственная и кооперативная торговля, из магазинок вывезены за пределы станицы все товары. Милиционеры блокиро­вали ведущие к станице дороги, задерживали и возвращали в станицу всех, кто пробовал выехать поторговать на рынке соседних хуторов. Вечером того же дня из Ставрополя в станицу при­была бригада уполномоченных во главе с членом крайкома, редак­тором «Молота» В. Г. Филовым и стала разъяснять жителям принятые крайкомом решения. Одновременно осуществлялись разработанные крайкомом меры против «чернодосочных» станиц.

Началось досрочное взыскание долгов по ссудам и кредитам с. колхозов и единоличников. "Активисты приступили к обыскам общественных построек, домов колхозников и изъятию обнару­женного хлеба. В счет хлебозаготовок изымалось все, что на­ходили, в том числе и продукты питания. За 6 и 7 ноября, в ста­нице было обнаружено свыше 500 пудов хлеба, который признали украденным,[59] а укрывавших его двух колхозников — Болдырева Сергея и Чалова Михаила — выездная сессия суда по горячим следам осудила и приговорила каждого к 10 годам лишения сво­боды. 8 ноября станичный совет принял решение о выселении из станицы за «саботаж» 60 человек.

На привезенной в станицу печатной машине был налажен вы­пуск газеты «Сломим кулацкий саботаж». В выпущенной 9 нояб­ря листовке станичники были предупреждены о том, что если они не одумаются и не прекратят саботаж, то будут высланы на Север. Листовка, призывавшая к сдаче последних крох зерна и муки, издевательски называлась «Завоюем право остаться на ку­банском черноземе».[60]

Под массированным нажимом активистов, вооруженных милиционеров и красноармейцев увеличивалось число выходящих на работу колхозников. Созданные комиссии содействия (ком-соды), в которые включались уполномоченные края или района, а также местные руководители, превратились в штабы по моби­лизации и принуждению единоличников доводить до конца осенний сев, ломать кукурузу, очищать поля. Все больший размах приоб­рели репрессии. Уже к 9 ноября было арестовано 140 человек. Арестовывали не только за сопротивление хлебозаготовкам. За решетку бросили 30 бывших кулаков, десятки бывших белогвар­дейцев, 2 бывших атаманов, 2 сыновей бывших помещиков, кол­хозников-родственников ранее высланных кулаков.[61] Всех «бывших» держали под подозрением и арестовывали, даже если они не совершали никаких противоправных действий. Однако члены комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) и руководители краевой партийной организации не были удовлетворены принятыми ме­рами. Уполномоченный крайкома по станице Темиргоевской В. Г. Филов был вызван в крайком и 24 ноября на заседании бюро, в котором участвовали Каганович и Шкирятов, получил разнос за недостаточно энергичное проведение в жизнь мер по слому «кулац­кого саботажа». На этом же заседании суровой критике подверг­лись Матвеев (уполномоченный по станице Медведовской) и Л. И. Ароцкер (по станице Ново-Рождественской). Перед уполно­моченными была поставлена задача «добиться немедленного пере­лома в хлебозаготовках и уборке». В ноябре только в станице Темиргоевской было осуж­дено 200 человек, а 50 семей выслано в административном порядке. Столь тяжкой ценой к 5 декабря станица выполнила план хлебозаготовок и вскоре была снята с «черной доски». Такими же методами проводились хлебозаготовки и в других" «чернодо-сочных» станицах—Медведовской и Ново Рождественской. Однако не везде столь «успешно».[62]

Между тем, члены комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) и со­провождавшие их члены бюро крайкома выехали в районы края. Каганович с Шеболдаевым посетили некоторые ставропольские и кубанские районы. Знакомясь с ходом хлебозаготовок, они приходили к выводу, что парторганизации на местах заняты главным образом разъяснением принятых в начале ноября решений и агитацией за их выполнение, но не организуют их выполнение. По настоянию Кагановича 13 ноября бюро Северо-Кавказского крайкома вновь рассмотрело вопрос о ходе хлебозаготовок и констатировало, что их темп не ускорился, а темп сева даже снизился. В райкомы была направлена пространная телеграмма с требованием немед­ленного осуществления широкого круга жестких мер, которые обеспечили бы поворот в проведении сельскохозяйственных кампаний. Крайком предписывал дальнейшее ужесточение репрессивных мер. За не­выполнение плановых заданий по хлебозаготовкам предлагалось в каждой станице провести судебные, процессы, привлекая к суду по ст. 61 УК РСФСР (за спекуляцию) виновных колхоз­ников и единоличников. В современных публикациях уже обра­щалось внимание на неправомерность привлечения к суду за спекуляцию производителей и законных хозяев хлеба. Однако тогда крайпрокурору и крайсуду было поручено, в течение суток подготовить и провести 10 сессий суда против «саботажников». Можно представить себе, насколько «серьезными» были спешно организованные процессы и вынесенные приговоры, сло­мавшие судьбы десятков людей. В поисках кнута, который бы заставил колхозников и единоличников выполнить план хлебоза­готовок, крайком принял решение выселить из станиц Ставрополья 2 тыс. единоличных хозяйств, срывавших хлебозаготовки и сев. Выселение и судебные репрессии осуществлялись по организо­ванным местными властями ходатайствам крестьян и казаков.

По требованию райкомов и райисполкомов активисты в ста­ницах и селах, выполняя директиву крайкома, спешно готовили проекты постановлений с перечнем различных мер репрессий вплоть до высылки из края и отдачи под суд руководителей кол­хозов, колхозников и единоличников за невыполнение плана хлебо­заготовок и осеннего сева. Постановления принимали общие со­брания станичников и селян.

Каганович, Чернов, Шеболдаев, Ларин уже не скрывали своего раздражения неудовлетворительным, с их точки зрения, темпом хлебозаготовок, требовали все более суровых мер против «саботажников» Каганович, посетив хозяйства Каменского района, 19 ноября провел совещание районного актива, на котором об­винил коммунистов района в том, что они не уяснили контрре­волюционного содержания саботажа хлебозаготовок и не обес­печили решительной борьбы с ним, перелома в хлебозаготовках. В этот же день бюро Каменского РК ВКП(б) объявило «ударный декадник» по завершению хозяйственно-политических кампаний с ежедневной проверкой суточных заданий и применением ре­прессий к саботажникам.[63]

По требованию Чернова и Ларина в Мечетинском районе один из хуторов рядом со станицей Егорлыкской, в котором, по сообщению председателя станичного колхоза, жили единоличники, якобы разворовывавшие колхозную кукурузу, был окружен милиционерами, которые произвели обыск всех домов, хозяйственных построек и изъяли найденное зерно.

20 ноября крайком собрался в Ростове-на-Дону совещание на этот раз секретарей сельских райкомов Дона и Ставрополья.[64] На совещание прибыли 25 из 30 вызванных секретарей райкомов, 12 из них выступили. Понимая, чего ждут от них Каганович и Чернов, секретари райкомов единодушно осудили «саботаж», во всем обвиняя секретарей партийных ячеек, председателей колхо­зов, директоров совхозов, председателей сельсоветов.

Им было ясно, что руководители партии и государства не желают считаться с реальным положением дел и сложившимися в районах трудностями, что краевое руководство заодно с центром и не прикроет «районщиков», не защитит крестьян и казаков от разорения.

Секретари сельских райкомов, как и их коллеги на совещании 2 ноября, хотя и приводили данные о низком урожае, небывалых трудностях заготовок, все же под давлением Кага­новича, который буквально от каждого требовал назвать точную дату завершения хлебозаготовок, брали обязательство закончить вывоз хлеба в первой половине декабря. Шеболдаев и Чернов в своих речах вновь обрушили на секретарей райкомов обвинения в недостаточной требовательности и ориентировали их на уси­ление нажима и репрессий против «саботажников».

Понимая, что для выполнения плана хлебозаготовок необ­ходимо у колхозников и единоличников изъять не только товарное зерно, но и семенное, а также продовольственное, что добровольно его крестьяне не отдадут, руководители партии и краевой органи­зации в насилии видели в тот момент главное средство достижения цели. Об этом свидетельствует даже такой анекдотический факт. Шеболдаев, рассказывая участникам совещания о посещении Кагановичем Каменского района, сообщил, что, когда они с Ла­зарем Моисеевичем ехали по району, в одном месте из-под колес их автомобиля выпорхнула и вдруг полетела впереди машины курица. Отчаянно махая крыльями, она, подгоняемая автомо­билем, пролетела почти километр. В связи с этим, по мнению Шеболдаева, Лазарь Моисеевич «остроумно» заметил, что «если нажать, так и курица летит. Это применимо и к районным парт­организациям, к сельским районам. Если, например, нажать, так они смогут полететь, смогут драться с кулаком». В этот момент Каганович прервал выступление Шеболдаева и между ними произошел обмен репликами.

Каганович. «Курица не может быть большевиком. А человек может быть

большевиком».

Шеболдаев.«Может быть большевиком. Если нажать, может полететь». Потребовать, нажать, принудить, выслать, осудить, расстрелять - таков лексикон партийных и советских руководителей в центре и на местах в том страшном году, таковы были методы хлебозаготовок.[65]

В ноябре и декабре 1932 г. по зерновым районам края пронесся буквально шквал массовых обысков домов и дворов крестьян-кол­хозников и единоличников, общественных построек колхозов с целью выявления спрятанного хлеба. Созданные повсеместно в станицах, селах и хуторах комиссии содействия из коммунистов, колхозных активистов, активисток-женщин агитировали по дво­рам за полную сдачу зерна и по доносам направляли своих пред­ставителей для изъятия спрятанного зерна. Специально изготов­ленными железными щупами отыскивали во дворах и на огородах, хлевах, амбарах ямы, в которых хлеборобы пытались утаить хлеб и семена от ретивых заготовителей. В ноябре в различных районах было обна­ружено более 1000 ям, из которых извлекли несколько тыс. ц. зерна. В декабре утайка хлеба приобрела еще больший размах. Так, в Павловском, было обнаружено более 1100 ям с зерном". Однако в среднем в такой яме утаивалось лишь 3—4 ц. зерна, т. е. в подавляющем большинстве случаев укрывалось небольшое количество зерна на внутри­хозяйственные нужды.[66]

Немало было обнаружено и так называемых «черных амбаров», в которых колхозы вопреки действовавшим порядкам пытались сохранить зерно на продовольствие и семена. В этих случаях руководители колхозов несли тяжелую ответственность. Естест­венное недовольство и сопротивление изъятию хлеба его хозяев-производителей ломали насилием, бесчеловечностью, жестоко­стью.

 

Глава 3. Голод в Северо-Кав