Посвящение.
Понемногу вы все виноваты
Меня нет без вас, как ни крути.
Помогавшим за жизнь спасибо
Не помогшим спасибо вдвойне.
Не могу удержаться, и не написать лист посвящения, уж простите меня, но эти люди виноваты, в написании этой книги, прямо ли косвенно, но её я пишу из-за них, про них и для них, всего понемногу.
Девушкам из моей жизни:
Гуйо Анастасии, без тебя, я бы не писал, люблю тебя дружище;-)
Часовских Марии, ты никак не уйдёшь из моего сердца, убью;-(
Бодряковой Анастасии, человечку, которого я никак не пойму;-(
Евстратовой Дарье, с которой я одумался...
Нифедович Анастасии, спасибо за поддержку;-)
Друзьям:
Шаповалову Александру, что бы ни было, 19 лет из жизни не выкинуть.
Зеленко Владимиру, что бы ни было, 19 лет из жизни не выкинуть.
Зеленко Василию, что бы ни было, 19 лет из жизни не выкинуть.
Малинову Василию, всегда спасаешь;-)
Бурмакину Вадиму, потому, что Бура;-)
Дудорову Артёму, как ни странно, ты ещё не сдох;-)
Коллегам:
Шварцу Владимиру, первый начальник, спасибо, что терпел;-)
Черненко Константину, лучший начальник, спасибо, что не увольнял…
Петровой Татьяне, убьёшь же, если себя тут не увидишь;-)
Зорину Юрию, первый путний мастер, кого я смог чему-то научить.
Трифонову Валентину, сам не знаю за что, в августе едем в Крым;-)
Сиразутдинову Александру Анвартыновичу, татарин ещё тот, но учишь.
На самом деле список людей бесконечен, все окружающие меня люди коим-то образом, да влияли на меня и мою жизнь, так что, тех кого не упомянул прошу простить, но листов на всех не хватит, я всё равно вас всех помню и ценю. Более того, тем, кто негативно влиял на мою жизнь, отдельное спасибо, без вас, я бы не узнал, что такое дерьмо, каким я могу быть дерьмом и как из него вылазить.
Предисловие.
Безумие -это вести жалкую жизнь,
бродить в тупом оцепенении день за днём.
Безумие - притворяться счастливым,
притворяться, что эту лямку,
ты должен тянуть всю свою убогую жизнь
(с) Из интернета.
Я много раз начинал и бросал эту книгу. Выдумывал обороты и повороты. Хотел написать сказку и быль. Начало и конец, всё слито воедино, своеобразный уроборос... и опять меня несёт не туда. В общем, здесь, как я надеюсь, будет всего понемногу. Конечно, хочется сделать красиво, правильно, но увы, с русским языком я никогда не дружил. Да и для первого, осознанного, творческого плода, думаю и того, что будет, будет достаточно.
Кхм...
Правда в том, что в одной книге будет четыре книги, решил я это вспомнив старую былину "сказка лож, да в ней намёк". Так и созрела идея для первой книги. К слову вторая изменит повествование кардинально, от сказки не останется и следа, а очередной жизненный этап. Третья же будет более близка к настоящему, 2017 год. Четвёртая…кхм увидите, не всё же рассказывать сразу.
Вернёмся к первой «сказке». Сказка о той девушке, с которой я понял, что умею любить, умею прощать, умею дружить. Именно через сарказм и надуманную историю я хочу открыться, возможно впервые в жизни. И мне правда больше не страшно это делать.
Ведь понять себя сложно, так чем ни шанс, бумага всё стерпит. Тем более нужно держать обещание. И я правда не знаю, прочтёт ли её один человек, или сотни, а может случится, смешное и невероятное, и мои хождения по мукам, горе от ума и прочие жизненные коллапсы станут бестселлером, ведь люди прекрасно чувствуют и понимают боль, но они никогда не смогут понять радость, которая непременно есть в жизни каждого.
Те, кто знают меня продолжительное время скажут – он не меняется. Да и плевать, почему я должен меняться, прислушиваться к кому-то. Я взрослый мальчик сам разберусь.
Если же, как я писал ранее, произойдёт чудо, и десяток – другой людей прочитает эту книгу, то более чем уверен, меня завалят рассуждениями и обсуждениями, многие покрутят пальцами у виска, как крутят ими, когда читают «Записки идиота», один из проектов, зарождающихся в моей голове.
Опять же заранее этим людям готов мой ответ, мне плевать на вас и ваше мнение. И пусть с первых же строк я выставляю себя эгоистом и эгоцентристом, но доля правды в этом есть. Остальное, опять же увидите прочитав все четыре стадии меня,
Ладно, не будем переводить бумагу и начнём. И да я знаю, что предисловие и пролог одно и тоже, но это же я:)
Часть 1. Пёс.
Пролог.
Счастье, как ни странно - в малом,
жаль, что мы видим только большое.
(с) Я...
Он неспешно ступал, ступень за ступенью, казалось даже, что им не будет конца. В рюкзаке гремело несколько бутылок вина, звоном соприкосновений нарушая ночную тишину подъезда. Если не учитывать звуки шагов плетущегося по лестнице человека, звон стекла и урчание люмисцентных ламп освещения, в подъезде стояла тишина.
Человек был высокого роста, худощав и слегка сутул. В чёрных облегающих джинсах и чёрном пальто. Хотелось бы назвать этот образ хмурым, но к радости, а может и к сожалению, такой возможности не было. Ведь лицо его озаряла улыбка.
Он шёл и улыбался, возможно один неспящий, посреди ночи, на весь дом. Да и плевать ему было, если честно, на окружающее и окружающих. Ведь волновал его в данный момент след от помады на воротнике, засос на шее и прекрасный пусть ещё не закончившийся вечер.
Не каждый день тебе выпадает счастливый билет, даже не билет, а можно сказать прейскурант, из череды событий, либо же причинно - следственных связей. Можно назвать это по-разному, суть от этого не изменится. И сегодня был именно такой день, вечер и конечно же ночь.
Когда человек прекрасно выспался, весь день провёл бесцельно бродя по улице, получая и даря в ответ, улыбки незнакомым людям. Просто так, не ища чего-то, не прося абсолютно ничего в замен. Просто кусочек радости, которым хочется делиться, берите, у меня есть ещё, у меня много.
Естественно между бесцельным днём и идущей сейчас ночью, есть ещё и вечер, который в те сутки был прекрасен, как и особа оставившая на шее засос и пятно алой помады на воротнике.
И всё бы ничего, но портила картину, необходимость переться на десятый этаж, а там небольшой подъём, по отвесной лестнице и цель - крыша.
Сторонний наблюдатель, в столь поздний час заподозрил бы неладное, но вся соль в том, что такового не было. Кому может приспичить ночью тащиться куда-то? Молодёжь выросла и по подъездам больше не торчит, как таковых алкашей тоже не было, поэтому ночной покой подъезда нарушать было просто некому.
Всегда забавляли русские подъезды, вроде убирают каждый день, вроде и портить стены и гадить в подъезде некому, а полного порядка нет никогда. Окурки и прочий мусор всегда устилает пол. Стены всегда исцарапаны, хотя раз, лет так в пять стены красятся. Странный русский колорит, хотите понять русских, зайдите в наши подъезды, здесь всё чёрным по белому как говориться.
Задумавшись о колорите подъезда, человек не сразу понял, что уже стоит у лестницы, которая отвесной стеной является неким ограждением между духотой подъезда, бросающей в пот, от ночного неба. И вот она долгожданная цель, и наконец-то я смогу закончить всё...
Глава 1.Прогулка не туда.
Пьяница когда-нибудь проспится,
дурак не поумнеет никогда...
(с) Адольф Шакельгрубер(Гитлер)
-Вы меня не понимаете, кричал я.
-Ты несёшь херню, отвечали мне.
Ну здравствуйте вот и я, бредущий по колено в грязи, по подмёрзшим тротуарам ненавистного мне района, а что поделать, холода в Сибирь в этом году пришли рано.
Да и дело не в холодах, ни в этой тёмной каше под ногами, а в моих друзьях, в окружающем меня, пошлом, гадком, грязном и непонимающем меня мире. В алкоголе, выпитом сегодня, в общем и как обычно, сверх меры. В этом идиотском эго, вечно толкающем меня на конфликты. Чёртовом желании быть выше, сильней красивей, красноречивей всех. Этот сжигающий душу нарциссизм, делающий любого человека жалким.
-Уроды, бормотал я, поскальзываясь, с трудом удерживая равновесие, на итак негнущихся ногах.
И конфликт-то, по - сути своей как обычно пустяковый, как всегда на ровном месте, крики, маты, бьющаяся посуда, мои попытки уйти, попытки людей удержать меня, успокоить и якобы понять, что случилось на этот раз.
-Да ничего не случилось, мир дерьмо, а солнце грёбаный фонарь, вновь вырвавшаяся реплика из пьяной глотки, заставила отшатнуться, редкого в этот час и в эту погоду, встречного мне человека.
Мужик лет пятидесяти, то ли с пониманием, то ли с осуждением скосился на меня, возможно даже покрутил пальцем у виска и продолжил путь. Я этого естественно видеть не мог, так как давно прошёл его, а хожу я быстро, особенно когда убегаю, вот только от них ли, или всё же от себя?
Наверное, я никогда не найду ответ на этот вопрос, как не находят ответ учёные, на вопрос, мучающий людей из древне, почему эти чёртовы фонари на небе круглые и ярко нам горят.
Да и вообще, о чём можно говорить с израненным сознанием. Молодым, когда-то даже развивавшемся, ищущем цели, причины, следствия, умеющим, да, смешно звучит думать. Ведь голова, это тоже мало изученный и непонятный нам шарик, утрирую конечно.
О чём может думать этот шарик, спросите вы, когда тело, которым он руководит, пьяное в дрыск, грязное и болит. Да не о чём, и вы не ищите смысла там, где его нет, как говорила мне Маша когда-то. Хотя я сам ищу, всегда ищу, порой даже не зная зачем, не понимая для чего, наверное, это кому-то надо. Может быть мне? отнюдь, есть умы у нашего человечества, пусть и разбираются в бытие, да как нам жить. А я человечишка маленький в себе бы разобраться.
За калейдоскопом бурной фантазии и глупой пьяной болтовни с самим собой, я мало того, что не заметил, как прошёл свой дом, более того свой район, выйдя на его окраину, так и провалился в лужу. Она была покрытой корочкой льда, знаете по которой обязательно пройдёт каждый ребёнок, радуясь хрусту, ломающейся кристаллической решётки. Но казалась мне не глубокой, и замёрзшей, ой, ошибочка вышла.
-Твою мать, самое вежливое, что можно было услышать в моём обращении к луже, взявшейся на моём пути в никуда и промочившей мне ноги. Не домой же идти, обувать другую обувь и сухие носки, а вдруг мама увидит, что я пьянющенький и загонит меня домой, эх жизнь моя-жестянка.
Конечно это сарказм, не собирался я домой, будить спящих родителей, которым на работу рано, из-за всякой ерунды. И похуже в армии бывало, чем нулевая температура на улице и мокрые ноги. Грязным правда идти стыдно, но я ж не на свидание собрался, а просто собрался - куда?
Да в никуда просто бесцельно идти, ненавидя мир, себя и всё вокруг, идти пока не откажут ноги, пока не пройдёт вся ярость, снова разрывающая внутри пустота, в которой бьётся сердце. Идти пока не остыну и что-то внутри меня ласково шепнёт "остановись" и я остановлюсь. Всегда шепчет, всегда останавливаюсь.
А там на такси и домой к очередной драме, пьяный сын опять припёрся в пять утра, опять разбудил весь дом, лучше бы отпуск по-человечески провёл. А как мои дорогие папа и мама по-человечески? Лёжа на диване и тупея?
Отцы и дети, им ведь не понять, что виноват не я, а мир вокруг меня, что Настя с Машей, две мои главных влюблённости юной поры, отшили меня потому, что дуры, а я-то хороший, им не объяснить. Да и не хочу больше биться в эту стену, как хочу, так и живу, жизнь у меня одна, и я у неё один, хоть и дурак.
-И если есть в кармане пачка сигарет, значит всё не так уж плохо, на сегодняшний день. Бормотал я строчку Цоя, всплывшую в памяти параллельно закуривая. Хороший был человек погибший, но принёсший многое России. Все эти надписи на стенах "Цой жив", до сих пор напоминают об этом великом человеке. А был ли он великим или был он просто хорошим, и был ли хорошим. Мы ведь и вправду знаем о кумирах лишь то, что нам говорят, что выдумали-додумали сами. А как оно на самом деле?
А плевать как оно на самом деле, с экранов телевидения и обложек журналов, сверкают нам политики, актёры и любимчики прессы. Которые такие же твари божие, жрут, срут и растлевают детишек. Но для нынешней молодёжи гротеск и красота мира их, заменили собственные амбиции и рвения. Жить как кто-то лучше, чем жить как я сам, как индивидуальность. А может и к лучшему?
Зачем миру сотни революционерок на пример Жанны Дэ Арк или тысячи горящих в огне Жардано Бруно. Лучше зомбированное стадо, ноющее, жалующееся, но послушное. Да и чем я отличаюсь от этого стада?
Да собственно ничем, лишь своим - я, которое до хорошего не доводит. В чём любовь моя и страсть, так отъиметь побольше мразей, выжрать побольше водки, а ещё построить карьеру на чьих - то костях, жениться и быть несчастным. Хотя ложь и провокация, я никогда ничего не строил за чей-то счёт, на чьём-то горбу, я, я, я, это всегда меня и губило.
Наушники в уши, в плеере включить песню и идти. Не самый плохой выход. Можно подумать обо всём и не о чём, одновременно. Побыть так сказать на едине с собой. Только доводит ли до хорошего это единение. Не думаю, ведь шиза штука коварная, подстерегает и разделяет твои личины на лица и обличия, а потом ведь не сбежать и да здравствуют белые стены. И звать меня начнут Андрюша - дурачок. Позор семье и горе, и упущение родителями.
Почему-то эти мысли вызвали улыбку, да нет у меня шизы до такой степени. Обычный долбанутый, по-своему, конечно же человек. Как и все люди на нашей земле. Порой так и хочется крикнуть "ку-ку люди, я больной? да это вы больные во всю голову". Но люди не услышат и не поймут, им как раз-таки проще отрицать нежели признавать очевидное. Глупые жалкие людишки...
...подморозило, на улице, в душе, везде...
Я всё также шёл по скользкой улице вдоль дороги, мимо мелькали фары машин и в тусклом свете фонарей, свои причудливые узоры, начали рисовать снежинки. А я всё шёл и шёл, не ища, не зовя, не прося, просто шёл, на встречу неизвестности в этой ночи.
Тоска, злость и ярость, потихоньку отпускали и им на смену приходили другие чувства, не менее унылые и паскудные. Так всегда, в этом и боль людей, не умеющих включать отрицание, людей которые ещё что-то чувствуют.
Есть конечно гениальный способ решения всех проблем, избавления от всех бед и болезней - напиться. Вот только что делать если ты уже пьян, а дурман, разлившийся теплом по желудку не лечит, а только делает хуже. Значит нужно допить до кондиции, догнаться. Но не лезет, у меня, как и у всех обычный человеческий желудок, и в нём есть мерка и в голове кстати тоже она сохранилась.
В наушниках выл солист MUSE, а я как вкопанный остановился напротив кладбища. Ну не прям уж напротив, у его начала, где уже отчётливо виднелись десятки, если не сотни тысяч памятников. А снег все кружился и падал, делая этот пейзаж помимо унылости своей, ещё и каким-то благоговейным.
Нет, не подумайте, я не боюсь кладбищ. Да и боятся их не надо. Не бойтесь мёртвых, бойтесь тех, кто живы. А кладбище это всего лишь пристанище тел, где те, гниют в земле. А дальше что?
А дальше не знаю, всегда мучал этот вопрос. Как меня, так собственно и остальных людей. Что дальше за погребением, когда твоё бренное тело закапают в землю. Вечная пустота, где холодно и тихо. Так я и сейчас в ней, как собственно и всегда, этим меня не удивить. Хотя может всё совсем иначе, райские там кущи, по улицам бегают розовые пони и всё хорошо, или же нет, адский котёл, и бесы, тыкающие вилкой в зад. Всякое может быть, поэтому умирать не стоит бояться, нужно бояться жить.
Да и не боялся я смерти никогда. Ложь конечно, тогда, три операции и существование на грани, боль, страх, наркотики. Люблю наркотики, прамедол снимал боль, снимал всё, я просто падал в забвенье. Бычий кайф, поэтому не наркоман я, а всего лишь алкоголик. От боли можно бежать по-разному и боль, бывает разная. И справляются с ней все по-разному, кто-то пьёт таблетки, а кто-то колется, я лично бухаю, но могу ускориться. И Шнур прав.
К чему всплыло это в голове?, наверное, к тому, что заиграла другая песня Ленинграда, где любит наш народ, всякое говно. И Шнур, эпатажный русский матершинник, как раз таки говорит о том, о чём все бояться, он, наверное, единственный русский рокер говорящий правду. Он не ноет о жизни, а смеётся над нами и собой, в нём правды блин, больше чем во всех остальных, молодец, респект. Хорошо смеётся тот, кто умеет смеяться над собой.
А кладбище всё проносилось, как и ноги меня несли вдоль него. Нет ещё рано, хоть и много раз собирался, часто хотел, конечно же на словах. Всегда есть тормоз, мой - это мама. Не для того она меня рожала, не для того она мучилась со мной всю свою жизнь. Пустота, тишина, я не твой. Каркнул ворон.
Истеричный смех разразил покой этого места, нарушаемый лишь шумом пролетающих машин. Как я его услышал сквозь наушники? Не знаю. Но вспомнилась песня, хрен ты дождёшься, я не твой, как и говорил, я всегда нахожу веточку, за которую можно зацепиться, а может бог кидает её, или сатана, считает, что рано меня забирать. Пьяный бред, хотя в ночном морозце я протрезвел, но голова бредит, я всегда брежу, одинокий, забытый и непонятый.
Опять отключилась песня, это Володька звонит. Он всегда звонит, когда я так срываюсь и ухожу. Переживает, наверное, да пошёл он. Вызвонит же за пару дней, попьёт со мной пиво. Я как всегда буду говорить, что всё нормально, а он как всегда будет пытать. Пока я не сорвусь и не начну выговаривать, рассказывать, что и как. А он собака, будет делать вид, что всё понимает, хоть и не понимает ничего. Я начну выговариваться, бушевать, пока не успокоюсь, и я реально успокаиваюсь. Спасибо друг.
Но сейчас я не собирался брать трубку. Не планировал с кем-то говорить, просто идти, ведь жизнь — это движение, и я буду идти, пока несут ноги, пока я жив. Тем более снова заиграла песенка, даже не знаю, кто её написал, просто есть в плэйлисте, значит Вован бросил свои попытки и хорошо. Ведь он не поймёт, а я хочу идти, хочу кричать, хочу быть живым, но пока нельзя, кладбище, пусть мёртвые покоятся с миром и в тишине, они заслужили, наверное, не стоит их тревожить. Мир вашему праху ребята.
Ноги замёрзли, охото бросить всё и сдаться, но это будет слишком скучно, слишком банально. Я не выпустил пар, нужно идти дальше и я буду идти, пока идётся.
Кладбище закончилось, а автострада до соседнего района, казалось не кончится никогда. Пальто намокло и по волосам бежала вода. Ведь снег из мелких комочков превратился в крупные снежинки, падающие и тающие. Какая короткая жизнь. Какая нелепая и короткая. Порой мне больше жалко снег чем людей. Которые за длинную жизнь, падают также в грязь и не в состоянии подарить, хоть что-то хорошее, доброе, белое, окружающим.
Твари, мы просто твари этого мироздания. Как сказал господь, создавая нас. А так и есть. Для кого-то тварь — это ругательство, а для меня это просто, наше название. От слова творить, от слова создавать. Хотя порой это просто играть словами. Кому какое дело, как его зовут. Хоть колобком зовите, лишь бы в печке не оказаться.
Жизнь вообще странная штука, её выходки порой настолько резки на поворотах, что невозможно предсказать чем обернутся для тебя следующие пару часов. Вроде сидел в тепле и уюте, пили, шутили, отдыхали, а тут на тебе. И бреду в ночи, сколько уже час, два, три. На самом деле это не важно, я по крайней мере остался при своих. Отстоял так сказать свои мысли идеи и умозаключения, пусть по-своему, пусть меня и не поняли.
Порой правда вообще не имеет смысла. Хоть он есть у всего на этом свете, даже насекомые созданы с целью опыления. Всё же порой что-то доказывать не имеет смысла по одной простой причине, всеобщей и всеобъемлющей правды, единой для всех просто нет. Нет она есть, но у каждого своя, такой мир, застаю тот, кто сильней либо горластей прав для толпы, аргументы как-бы не причём. Се ля ви, мир несправедлив, по отношению к кому-то, когда в тоже время справедлив к победителю, ведь победителей не судят. Истина, которую мы впитываем с молоком матери. Невольно, не осознавая, но впитываем. Ведь у нас всегда и в любой ситуации есть оправдания себя и близким людям, оправдывать ведь также просто, как и судить, было бы просто желание. Тем и живём, оправдываем и осуждаем.
Мысли – мысли, шаги - шаги, как же это просто идти и думать, честно, в чем-то жизнь бродящих собак увлекательней нашей насыщенной человеческой жизни. Вроде у нас есть всё, что необходимо для быта, а если нет м можем взять кредит, заработать, украсть, в общем приобрести необходимое разными способами у кого на что ума хватит. Собаки же живут проще, кто захватил территорию, тот и хозяин и потребностей то минимум жрать и размножаться. Зато времени вагон с маленькой тележкой, подумать, выбрать решить, им просто этого не надо, всё есть как есть.
В чём-то мы правда недалеко от них ушли, разве что сознание поразвитей да мышление другое. Но в целом то всё также, кто взлез на гору первым тот и царь горы.
Ну и дурь лезет мне в голову подумал я и решил сделать небольшую передышку, присесть и покурить, прям на обочине дороги, подвинутся автолюбители, ничего страшного. И вот сидел я и курил, глядя на пролетающие машины, сигналящие мне, светящие дальним светом ослепляя глаза, уверен покрыт я был не только грязью и брызгами, летящими из-под колёс, трёхэтажный мат обращенный к моей персоне лился рекой, тут к гадалке не ходи и ни одна тварь даже не остановилась спросить. А вдруг я не грузный бомж, которому плевать на всех, присел тут посреди дороги покурить. А может мне плохо стало, мне ведь итак плохо. Вдруг сердце и вправду сердце.
На миг я даже представил выпуск новостей, молодой парень которому стало плохо, присел на дороге покурить и умер, трагически бы вещала ведущая. Камера бы показывала обмякшее скрюченное тело. Опрошенные бы негодовали, какие наши автолюбители гады, никто даже не остановился. А вдруг меня можно было бы спасти.
Да точно бред, лучше пойду дальше. Не сильно радует перспектива думать о такой пакости ещё и вблизи кладбища. Я много жил и много переживу, ведь я молод и красив и мир весь пал к моим ногам. Эх как мы молодые порой ошибаемся, думая, что бессмертны, думая, что играем с жизнью и смертью и всё нам сходит с рук, а сколько моих ровесников уже на кладбище думавших также. Думаю, много.
Задумавшись я не заметил фар, с огромной скоростью приближавшихся ко мне. Да и как я мог их заметить, если в глазах уже рябит от света пролетающих машин, не обращавших на гололёд никакого внимания. Визг тормозов внушал надежду, ведь стоя в оцепенении я на что-то надеялся. Наверное, на то что автомобиль, находившийся в метре от меня затормозит, или же на то, что он отвернёт, как в кинолентах пожертвует машиной спасая жизни и отворачивая в кювет.
Странно, что только эти мысли пролетели в голове, а не как рассказывают о всяких там видениях, летящих перед глазами. Ничего этого, не было. Только испуганное ой и пустота…
Глава 2. Я пёс.
Кто-то меня поменял,
но для чего не сказал.
Когда он пса выбирал,
хотел, чтоб я осознал...
Странное ощущение окружающего настигает меня. Будто в очень жаркий день тебя окатили ледяной водой из ведра, резко приведя в чувство, уставшее, изнежившееся на солнце тело. Ощущение, будто я острее начал чувствовать запахи и звуки окружающего мира, и странное ощущение лёгкости, хочется бежать, хочется движения, каждая мышца, каждая частица вплоть до кончика хвоста требует этого.
Стоп. Какого хвоста? У людей нет хвоста. Дааа, покажется же с дуру такое. Вроде до того возраста, когда люди начинают бредить и впадать в маразм мне ещё далековато, думаю я, пытаясь провести по лицу рукой, но почему-то вместо руки у меня лапа с когтями, волосатая лапа. Как может такое быть?
Я точно брежу, наверно перепил вчера так, что ничего не помню. И вообще где я? Какие-то зеленые холмы, покрытые снегом, гладь чуть подмёрзшего озера, это точно не наш сибирский ландшафт в это время года. И воздух, совсем другой воздух, какой-то приторный, слишком свежий и чистый.
-Да что мать его происходит, вырвалось у меня, ведь ещё вчера я пил с друзьями, разругался, побрёл то ли домой то ли гулять, что-то такое было. Вроде кладбище ещё, хотя тьфу ты, не хоронили же конечно меня я его проходил. Какой-то провал в памяти, причем больше всего меня смущает, что я не говорю, а рычу и лаю, да ещё и лапа волосатая, хвост.
Тут что-то явно не так, наверно я просто схожу с ума. Ведь такого не бывает, чтоб вчера ты был человеком, а сегодня стал каким-то чудовищем с волосатыми лапами и хвостом, или всё-таки бывает. Ведь я чувствую запахи, слышу звуки, чувствую это тело как своё родное. Переселение душ? Может в действительности со мной что-то случилось, умер я, к примеру, и вселился в медведя. Бред, я никогда не верил в такое, да и не собираюсь верить. Но как тогда объяснить то, что со мной происходит, что – то непонятное, что–то невозможное для человека, как ни крути.
Да нет бред конечно, вот сейчас закрою глаза, потом открою и всё нормально, я в своей комнате, болею с дикого похмелья и всё у меня хорошо, как обычно это и бывает. Ведь снились же мне сны во снах, да и такое бывало. Время шло, а ничего не менялось, хоть открывай глаза, хоть закрывай.
Пробую встать на задние ноги-лапы, и мне это не удаётся, простояв в таком положении несколько секунд, я падаю на четыре конечности, я точно что-то типа медведя только маленькое и с длинным хвостом, который если не держать навесу елозит по земле. Пытаюсь идти к озеру, и ощущаю себя каким-то младенцем, причем больше всего бесит, что постоянно приходится вилять задом, как модели на подиуме, оказывается это тоже труд, поскольку идти так, совсем уж неудобно. Но в той ситуации в которой я очутился, это лучший вариант, и терпя неудобства я постепенно приближаюсь к водной глади покрытой коркой льда. Вот и она, или правильней сказать оно, озеро, в котором я надеюсь сквозь лёд рассмотреть, чем я таким стал, это видится мне как первый шаг к пониманию того, что происходит. Я смотрюсь в озеро, точнее сказать лед и вижу естественно себя, о боже я стал собакой.
Отражение грязной, темно серой дворняги, с клочковатой шерстью и открытым ртом, своеобразной улыбкой смотрит на меня. И глаза, мои мутновато зеленые глаза смотрят на меня. Ошибки быть не может, он это я, а я это он, я стал псом.
Протяжный жалобный вой, больше похожий на скулёж, огласил окрестности, слышавшие его в тот вечер люди, вздрогнули, подумав, наверное, что кто-то умер, и верный пёс отдаёт дань уважения этому человеку, своеобразно провожая в последний путь. И верно человек действительно, как я понимаю, умер, это я умер, считай не начав жить, и тут же подобно фениксу возродился из праха псом. Непонятно где, непонятно зачем, я просто есть, существую всем и всему назло, для какой-то может быть высшей цели, или у бога просто плоский жестокий юмор.
Спокойно, надо собраться и подумать, попытаться понять, что же мать его происходит. Но ответ в голове вертелся один, что я больше не человек, значит дома меня нет. Бедные родители, дождались называется сыночка с армии и вот. А что вот, логично предположить, что я мёртв, но как я умер и почему совсем ничего не помню, и голова тяжёлая как с похмелья, похоже похмелье не чуждо и собакам, выходит много нового предстоит мне узнать о другой стороне жизни, жизни бездомной дворняги, или может у неё есть дом. Вряд ли, я неухоженная лохматая псина, слава богу вроде блох нет.
Так, ещё раз напряжём память, тёмный вечер, я пью с девчонками во дворе и тут провал. Сосредоточься мать твою, это нам обоим надо, мне и тебе, дожился, разум уже нас разделил на двоих, до и после, вот только в принципе мы одно целое. Так поймал мысль, пью пиво всё в той же женской компании, после еду к друзьям в бар, ибо ничего на этот вечер в постельном плане не удалось. Сидим пьём тэкилу, играем в бильярд. Каждое воспоминание даётся с трудом, нельзя после тэкилы пить виски, а потом и пиво, это оказывается может убивать, как минимум память в твоём мозгу. Напрягаюсь ещё чуть-чуть сильней, в мозгу всплывает такси, удар, резкий, выбивающий дух, и темнота, и восприятие мира уже в теле собаки.
Хоть одно понятно, стал я таким в следствии аварии и может живым даже остался, ну мало ли, впал в кому и высшие силы решили дать мне возможность ощутить что-то новое, до сели неизвестное, прожить жизнь в жизни. Блин чувствую чёртова философия совсем меня доконает. И так всё же, рассуждая логически, я пёс, здоровый серо-чёрный пёс, как я понимаю находящийся как минимум в другом городе или стране. Вариантов всего два, либо сидеть на месте поджав хвост и скулить о жизни, либо идти куда глаза глядят и пытаться понять, что же мать его происходит.
Естественно любой здравомыслящий пёс, или же человек, как ни крути, выберет второе, и я понуро опустив хвост, побрёл к видневшимся чуть ближе горизонта домам, в надежде, даже не знаю в надежде на что, просто побрёл. И с каждой перестановкой лап, так называемым шагом, волна сочувствия к себе накатывала всё сильней и сильней. Ну ладно, я жив, будем радоваться и этому, а как же папа и мама, любившие безудержно своего сыночка. Как же все мои друзья и знакомые. Кто-то, наверное, даже всплакнет на похоронах, скажет красивое слово. Как же Настя, которую я люблю больше жизни, всего-то дождаться из чужой страны её месяцев восемь
оставалось. А как же я? Вопросы эти убивали, и без того страдающую голову пса, медленно двигающегося к уже видневшемся в паре сотен метров домам, и пытающегося понять, что же, или кто же он, и для чего он должен жить, в чём же сейчас его приоритеты.
Я явно не в России, проскользнула мысль при виде домов на окраине посёлка, или же это деревня, впрочем, не важно, дома с шикарными фасадами, красивыми узорами черепичных крыш, наиболее любимыми в западной Европе. У нас таких даже на коттеджах новых русских не эксплуатируют, дорого и постоянно требует ремонта, в общем, не рентабельно. Да и каменные мостовые, я не мог припомнить даже в самых старых уголках нашей родины.
Посёлок, буду называть его так, напоминал маленький город, затесавшийся рядом с большими холмами и озером. Каменная мостовая, ужасно чистая, была идеально ровной, дома имеющие небольшие садики, составляли чёткий структурированный архипелаг, как мне казалось древних, исторических, каменных построек. Местами стояли витрины, где вывески были написаны на непонятном мне языке, по написанию букв напоминавшим мне немецкий язык, который когда-то учил в школе. Старик с метлой, естественно дворник, мёл двор, на фоне задающейся зари. Мои размышления явно были долгими, так как пробудился я, когда вечерело, а сейчас уже утро. Я действительно очень долго размышлял, или же у собак время идёт иначе.
Всеми забытый, ненужный, я уныло брёл по улицам, испытывая так нелюбимые людьми чувства, холода и голода. Городок поражал меня чистотой. То, что дворник, возможно, назвал бы грязью, было небольшими кучками пыли. Не было на улицах ни мусора, ни грязи, как будто дороги здесь мыли с порошком. Да и рань, в которую дворник мёл улицы поражала. Ведь нигде не горели в окнах огни, лишь фонари и задающаяся заря не давали городку погрузиться в кромешную тьму. Кстати о фонарях, это была непривычная русскому взору, высокая бетонная конструкция, а кованная, витая, металлическая экспозиция фонарей на две, порой и три лампы, четко расставленных по периметру высотой метра два с половиной, как я мог судить с высоты своего роста. Место действительно было красивым, и я медленно бредя по центральной, как мне казалось улице, забывался в размышлениях.
Но из раздумий меня вывел старый дворник, что-то сказавший мне на чужой языке, который я естественно не понял. Я подошёл к нему, не знаю зачем, в тот момент мне казалось это правильным решением, о чём я и пожалел. Первые удары судьбы по моему новому образу жизни в виде собаки, это несколько не сильных, но чувствительных шлепков по спине метлой. То ли дворнику казалось, что бродячей собаке не место посреди спящего города, то ли просто дворник не любил собак. Я принял решение ретироваться и поспешно покинул радиус поражения метлой, и отбежав на несколько метров, молчаливо уставился на дворника. Хотя молчанием это не назовёшь, обида на проявление такой беспричинной агрессии давила грудь, из которой вырывался приглушённый рык. На что дворник швырнул в меня камушек, поднятый с земли. Решив не искушать судьбу, ясно понимая, что этот поединок я проигрываю, мне пришлось бежать за ближайший угол под такие же приглушенные ругательные фразы дворника, дабы избежать неприятных для меня, болевых ощущений, следствий ударов метлой и метания в меня камней. Языковой барьер существует лишь на слова обихода, но ругательства, которые я слышал своим обострённым слухом, представлялись мне фразами типо «паршивый пёс» и «проваливай отсюда, от вас одна лишь только грязь». Люди жестоки порой даже беспричинно. Хотя сам таким был, мне ли их судить за те же ошибки, которые совершал я сам? Конечно по глупости, но всё же…
Теперь оглянись вокруг лишь только блики,
фонари, солнца нет и холод дикий.
Теперь не волк ты нет и даже не собака,
ты что-то, что ниже, извини, но это правда.
Баллада кончилась банально, так и не начавшись
как у тех, кто лез в Альпы, изначально, сдавшись.
Не знаю, почему мне вспомнились эти строки, которые когда-то писал. В своё время баловался рэпом, и чудесно так всё было, а потом и это увлечение прошло, как и большинство других. Может потому, что эти строки очень подходят для данной ситуации. Фонари есть, солнца нет, не мороз на улице, но шкура моя как-то не очень греет. И не волк я больше в этой жизни, каковым себя всегда считал. Да и то, что собака вопрос спорный, душой я человек. Но я ещё не сдался, последние строки я всё- же оспорю. Прорвусь, как бы тяжело не пришлось, вот только нужно придумать, что делать, как быть, в чужой стране, в чужом облике.
На этот раз из размышлений меня вывел призывный женский голос и остерегаясь опасности, я обратил внимание на женщину, лет пятидесяти, одетую в домашний халат и тапочки, призывно махавшую мне рукой, и что-то говорящей на всё том же непонятном языке. Ещё моё внимание привлекло то, что она стояла возле мусорных баков, с пакетами, содержимое которых было бы понятно любому.
Так ли низко я упал став собакой, чтоб копаться в мусоре, выискивая объедки среди него, а если и не упал так упаду, поскольку денег у меня нет, еды нет и в виде собаки я её не куплю, а тяжёлые размышления ужасно меня измотали, и есть хотелось неимоверно. Пойдя на уступки гордости, я двинулся к женщине, думая последует ли и от неё удар, или звала она меня с другой целью.
С опаской я подошёл к этой миловидной женщине и был несказанно рад, что опасения мои не оправдались, она всего лишь погладила меня по голове и указав пальцем на место, где я находился, будто приказала сидеть и ждать, что ж я был в армии и научился выполнять приказы. Конечно, это было глупо, но я сидел на том сам месте, куда показала мне женщина, и ждал развязки, чем всё это закончится. Опять впав в раздумья, я понял, что учусь понимать язык жестов, видимо эта вынужденная мера часть моей новой жизни, может и этот странный язык я выучу. Стоп я явно слышал слово «гуд», я в германии или может быть в Австрии, странно всё это.
Тут из дверей милого двухэтажного дома показалась всё та же женщина, неся в руках тарелку с чем-то, издающим чудесный запах мяса. Не может быть, пронеслось в голове, не верю я в такую доброту, быть может там яд. Но, тем не менее, двинулся к женщине, решив лучше умереть сейчас от яда, нежели чуть позже от голода.
Женщина поставила тарелку передо мной и отошла на несколько шагов назад, предоставив мне возможность подойти к тарелке, и увидеть её содержимое, которое меня поразило до глубины души. На тарелке лежало мясо, с какими-то овощами, причем видно, что разогрето