В Петербурге Троцкий появился в разгар октябрьской стачки 1905 г. Со свойственной ему энергией он тут же включился в работу. Вместе с германским социал-демократом, выходцем из России Парвусом (псевдоним А. Л. Гельфанда) Троцкий редактировал газету «Начало», в которой проповедовал весьма радикальные взгляды.
13 октября состоялось учредительное заседание Петербургского Совета рабочих депутатов. Под фамилией Яновский Троцкий становится заместителем председателя Совета Г. С. Хрусталева-Носаря. Как человек с неясно выраженными политическими взглядами, Хрусталев, по мнению Троцкого, лучше всего отвечал характеру деятельности Петербургского Совета. С точки зрения Троцкого, Совет выражал настроения революционных рабочих масс, обладавших «резким классовым чувством», но в большинстве случаев лишенных «партийной определенности»[11]
Пятьдесят два дня Совет возглавлял рабочие массы столицы, и все это время Троцкий пребывал в гуще событий. Ярко раскрываются его сильные стороны как политического деятеля, организатора масс, публициста. Он писал многочисленные воззвания, манифесты и резолюции Совета, передовые статьи его органа—газеты «Известия», тираж которой достигал 35—60 тысяч экземпляров, Вел переговоры с властями. Сам премьер-министр С. 10. Витте вынужден был обращаться к руководству Совета. Об одном из таких приемов по поводу назначенной Советом демонстрации в память погибших 9 января и в других столкновениях с властями Троцкий рассказал в книге «1905». При этом он не без явной гордости писал: Граф Витте очень занят и только что отказал в приеме двум генералам, но он беспрекословно принимает депутацию Совета»
После ареста Хрусталева на общем собрании Совета 27 ноября в присутствии 302 депутатов был избран временный президиум исполкома из трех человек. В их числе оказался и Троцкий, который стал фактическим председателем Совета. Однако уже 3 декабря, прямо на своем заседании, исполком Совета во главе с председательствовавшим Троцким был арестован жандармами.
Троцкий и другие осужденные по делу Совета пробыли под арестом 57 недель. В октябре 1906 г., в самый острый период реакции, в разгар военно-полевых судов над участниками революции, в Петербурге начался процесс по делу о бывшем Совете. Он длился почти месяц. Приговор суда для Троцкого—опять ссылка в Сибирь, в село Обдорск, но на этот раз не на четыре года, как в 1900 г., а на «вечное поселение». По пути следования к месту назначения Троцкому вновь удалось бежать—из городка Березова, известного по месту ссылки сподвижника Петра I светлейшего князя Меншикова. В мае 1907 г. Троцкий уже присутствовал на V (Лондонском) съезде РСДРП как нефракционный социал-демократ с совещательным голосом. Так лично для Троцкого закончилась первая российская революция.
.Революция оставила громадный след в политической биографии Троцкого. В первую очередь это, конечно, относится к его деятельности в Петербургском Совете, которой он заслужил признание и авторитет в глазах многих рабочих, демократической интеллигенции. Подводя итоги практической работы Совета, Троцкий пришел фактически к тем же выводам которые были сделаны В. И. Лениным в ноябре 1905 г. в статье «Наши задачи и Совет рабочих депутатов. (Письмо в редакцию)». Работа предназначалась для публикации в центральном органе большевиков—газете «Новая жизнь», но по каким-то причинам не увидела света.[12]
В годы первой русской революции проявилась весьма существенная особенность политического поведения Троцкого, которая затем неоднократно давала себя знать,—способность к решительным действиям в период революционного подъема, вовлечения в борьбу широких слоев населения. В такие моменты Троцкий внутренне преображался, действовал на редкость собранно и целеустремленной Возраставший накал борьбы как бы подстегивал его, оказывался дополнительным источником энергии.
Не зря, скажем, такой всегда осторожный и крайне сдержанный в оценках политических способностей
Троцкого деятель партии, как Г. Е. Зиновьев, писал, имея в виду Троцкого и Парвуса, в 1905 г.: «Эти два выдающихся меньшевика стали отходить от меньшевизма. Когда «Начало»... попало под их руководство, они придали ему в значительной мере большевистский характер».[13]
Однако в деятельности Троцкого была и другая сторона. Именно в этот период появились первые зачатки теории «перманентной революции». Ее основные постулаты Троцкий позаимствовал у Парвуса. «Вместе с Парвусом,—писал он позднее,—мы отстаивали в «Начале» ту мысль, что русская революция является прологом социально-революционной эпохи в развитии Европы; что русская революция не может быть доведена до конца ни сотрудничеством пролетариата с либеральной буржуазией, ни его союзом с революционным крестьянством; что она может победить лишь как составная часть революции европейского пролетариата.[14] Отсюда ими выдвигался главный лозунг дня: «Без царя, а правительство рабочее».
Ленин подверг резкой критике и сам этот лозунг, и всю теорию Парвуса—Троцкого. Революционная на словах, эта теория на практике смыкалась с правооппортуннстичсской и либерально-буржуазной линией.
Таким образом, в годы первой русской революции возврат Троцкого в лагерь большевиков не состоялся. Главным сдерживающим фактором, на наш взгляд, стал субъективный момент. Логикой событий Троцкий оказался в условиях, которые могли закружить и кружили головы и не таким эмоциональным молодым людям, как он, но и значительно более старшим и опытным политическим деятелям. Упиваясь представившимися возможностями, Троцкий стремился во что бы то ни стало «показать себя», непременно сыграть роль «вождя». Отсюда и его попытки разработать «независимую» идейно-политическую программу.
Были и объективные причины. На позиции Троцкого, так же как и на деятельности Совета в целом, отрицательно сказалось влияние представителей меньшевистской фракции РСДРП. Они стремились ограничить роль Совета осуществлением функций руководителя сугубо экономической профессиональной борьбой рабочих, уйти от решения ряда задач, и в первую очередь такой актуальной в условиях революции задачи, как вооружение пролетариата, работа в войсках и др.
Она продолжалась долгое и тягостное десятилетие. У Троцкого это были, пожалуй, наименее удачные годы во всей его жизни. Фактически они свелись к длительной «войне» против Ленина и большевизма. C ноября 1908 г. по апрель 1912 г. Троцкий и его сторонники в Вене издают небольшим тиражом газету «Правда» (орган «нефракционных» социал-демократов), которая превратилась в издание, проповедовавшее принципы, господствовавшие в реформистских партиях Западной Европы.
В апреле 1910 г. по решению ЦК РСДРП для совместной работы в редакции венской «Правды» прибыл Л. Б. Каменев. После участия в выпуске двух номеров газеты он отказался от сотрудничества. «Опыт совместной работы с Троцким —смело сказать, опыт, искренне мной проделанный...—писал Каменев,—показал, что примиренчество неудержимо скатывается к защите ликвидаторства, решительна становится на сторону последнего против РСДРП»[15]
Этот вывод Каменева подтвердился в августе 1912 г., когда Троцкий в противовес VI (Пражской) Всероссийской конференции РСДРП, исключившей из большевистской партии ликвидаторов, организовал Августовский блок, опиравшийся именно на ликвидаторов. Оправдываясь впоследствии, Троцкий писал: «Мне тогда был неясен великий исторический смысл ленинской политики непримиримого идейного межевания и, где нужно, раскола, чтобы сплотить и закалить костяк подлинно пролетарской партии»[16]
расхождения Троцкого и Ленина по вопросам строительства партии дают основание вывести происхождение троцкизма именно из «организационного оппортунизма» полуменьшевистского толка. Несмотря на революционность Троцкого, эти расхождения—наглядное свидетельство общности троцкизма и меньшевизма. Это же обстоятельство во многом объясняет, почему в дооктябрьский период ареной борьбы Ленина, большевиков против Троцкого стала сфера партийного строительства. Именно Ленин впервые употребил понятия «троцкисты», «троцкизм», причем сугубо в антипартийном значении.
С началом первой мировой войны Троцкий совместно с меньшевиком Мартовым издает в Париже газету «Наше слово». За антивоенную направленность, которая была расценена французским правительством как прогерманская пропаганда, издание было закрыто, а сам Троцкий выслан из Франции.
В начале 1916 г. он оказывается в США, где входит в состав редакции социал-демократической газеты «Новый мир». Очень скоро Троцкий превращает ее в трибуну для пропаганды своих идей.
После Февральской буржуазно-демократической революции Троцкий выехал в Россию, но был задержан английскими властями на территории Канады. В течение месяца он находился в Галифаксе в лагере для интернированных. Под давлением Петро градского Совета в дело вмешался П. Н. Милюков, министр иностранных дел в первом Временном правительстве, и Троцкий был освобожден.
В Петроград он прибыл 5 мая 1917 г. К этому времени Ленин находился в столице уже больше месяца и успел развернуть деятельность во всю ширь своего революционного гения. Состоялась историческая VII (Апрельская) конференция РСДРП (б), на которой был принят ленинский план перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Определились позиции и других политических партий.
Троцкий оказался в арьергарде событий. Все, что он мог делать на первых порах,—это присматриваться к происходившему, взвешивать и оценивать политические платформы боровшихся сторон и фракций. Но постепенно он наращивает свою активность.
Троцкий оказывается в руководящем ядре Межрайонной организации РСДРП, в которую входили социал-демократы, занимавшие интернационалистские позиции и выступавшие против меньшевиков-оборонцев, хотя и не порывавшие с ними до конца. В тот период членами «межрайонки» были М. С. Урицкий, А. В. Луначарский, ряд других деятелей, сотрудничавших с Троцким в газете «Наше слово».
Популярность Троцкого быстро набирала силу. Этому, на наш взгляд, способствовало немало обстоятельств объективного и главным образом субъективного характера. Во-первых, разлив мелкобуржуазной стихии с ее показной, чисто словесной революционностью, для которой важно не столько быть, сколько казаться, с се культом вождя, жаждой немедленного успеха. Всем этим параметрам вполне отвечал троцкизм. В этом политическом течении отразились настроения части городской мелкобуржуазной интеллигенции, отсталых рабочих, люмпен пролетариев, которой были свойственны демонстрация сверх революционности в периоды подъема революционной борьбы и способность впадать в панику, нередко оказываясь в стане реакции, в моменты ее спада. В дооктябрьский период Троцкий наглядно продемонстрировал справедливость такой оценки троцкизма. Она подтвердилась и после победы Февраля.
Во-вторых, те, кто знал о негативной деятельности Троцкого в годы реакции, последовавшие за поражением
первой русской революции,—как большевики, так и меньшевики,—только возвращались из-за границы, из ссылок и тюрем. Молодому поколению участников революционного движения, тем более беспартийным массам, о борьбе Троцкого против Ленина, против большевистской партии в эмиграции было практически ничего не известно. Зато Троцкий—председатель Петербургского Совета в 1905 г.—многим из них был памятен и близок.
В-третьих, как ни странно, популярности Троцкого во многом способствовал его арест в Канаде английскими властями при возвращении из США в Россию. В газетах то и дело мелькали публикации о пребывании Троцкого в плену. Все это создало ему ореол непримиримого борца с ненавистной Антантой.
Наконец, в-четвертых, Петроград бурлил: митинги, речи, демонстрации, красные флаги, революционные призывы—среда, в которой Троцкий с его задатками трибуна и оратора чувствовал себя как рыба в воде. Своими речами он кружил головы не только простым рабочим, солдатам, матросам, но и поднаторевшим в политике людям.
Естественно, деятельность Троцкого в майские дни не ограничивалась только участием в митингах и демонстрациях. Как один из лидеров Межрайонной организации РСДРП, Троцкий пытался наладить контакты с представителями других левых партий и организаций. Он неоднократно посещал редакцию полуменьшевистской газеты «Новая жизнь», издававшейся М. Горьким и Н. Сухановым. Побывал Троцкий и в редакции большевистской «Правды», встретился с Лениным, Зиновьевым и Каменевым. Но серьезной ^беседы не получилось.
Чувствовалась тягость в общении. Да это и неудивительно. За годы вражды и недоверия накопилось немало негативного, и преодолеть это за одну-две встречи невозможно. К тому же собеседники и не скрывали, что не изменят своих убеждений. Ни Ленин, ни Троцкий не поступились своими взглядами ни на йоту. К поиску контактов, возможному сотрудничеству их подтолкнула изменившаяся политическая ситуация как в России, так и на международной арене. Вместе с ней изменились и те задачи, которые приходилось решать социал-демократии.
Февральская буржуазно-демократическая революция в России привела к установлению двоевластия в стране—Временного правительства и Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Разрешить эту противоречивую ситуацию можно было только на путях осуществления пролетарской революции. Именно она была бы логическим шагом в дальнейшем развитии революционного процесса. Из признания этого факта исходили и Ленин и Троцкий. Хотя подошли они к его осознанию с разных сторон.
Ленин—развивая идеи Маркса и Энгельса о непрерывной революции как поэтапном ее развитии: от буржуазно-демократической к социалистической с последующим выходом на международную арену. Троцкий — перескакивая через этап буржуазно-демократической революции, трактуя перманентность как перенесение революции из одной страны в другую. То есть им бралась в расчет только одна сторона марксистской концепции перманентности революции—внешняя—и игнорировалась внутренняя. Не случайно, что Троцкий «проглядел» Февральскую революцию. До конца своих дней он так и не смог внятно объяснить, какой по характеру, движущим силам и целям была эта революция.
Но—что очень важно и что до сих пор не учитывалось или упускалось из виду—Февральская революция свела на нет прежний спор Ленина и Троцкого о путях и перспективах развития революционного процесса в России. Отныне революция могла развиваться лишь как революция социалистическая. Это признавали оба. Оба же считали, что российская революция в случае ее свершения могла перерасти только в мировую. Иначе говоря, менялось само содержание перманентности революции:
не буржуазно-демократическая революция в социалистическую, а российская социалистическая—в мировую или по крайней мере общеевропейскую.
К тому же временной интервал между Февральской и Октябрьской революциями оказался настолько минимальным, развитие событий протекало так стремительно, социалистическая революция унаследовала от буржуазной столько проблем, которые она решала как бы походя, не только для рядового участника происходившего, но и для лидеров РСДРП оказалась попросту непостижимой та сложная механика поэтапности революции, которая имела решающее значение до Февраля. После того как произошла Февральская революция и началась подготовка социалистической, троцкизму нечего было противопоставить ленинизму, поскольку была снята острота проблемы поэтапности развития революционного процесса в России.
Троцкий вряд ли кривил душой, когда в письме в Ист-парт ЦК ВКП(б) 21 октября 1927 г., впервые опубликованном только в 1932 г. за границей, отмечал: «Я не вступил немедленно по приезде из Канады в организацию большевиков. Почему? Потому ли, что у меня были разногласия?» Нет, считал Троцкий, таких разногласий у него с большевиками не было.
Этот факт подтверждается анализом предложений Ленина о слиянии «межрайонцев» и РСДРП(б), которые он огласил 10 мая на Петро градской городской конференции Межрайонной организации РСДРП. Они включали несколько пунктов. Во-первых, «объединение желательно немедленно». Во-вторых, следует включить по одному представителю «межрайонки» в редакцию «Правды», которую планировалось превратить во всероссийскую популярную газету и ЦО будущей слившейся партии. В-третьих, включить двух межрайонцев в комиссию по подготовке VI съезда партии, И наконец, обеспечить в «Правде» и других печатных органах свободную дискуссию по спорным вопросам[17]
Эти ленинские предложения вполне могли рассматриваться в качестве методологических принципов такого объединения, и, как видим, в них не ставилось перед «межрайонкой» никаких предварительных условий. От ее членов не требовалось отречения от прежних взглядов, признания прошлых ошибок. Выдвигалось лишь одно условие—их участие в совместной борьбе за общее дело. А таким делом было свершение социалистической революции и строительство нового общества.
Не случайно, по некоторым свидетельствам, Ленин на одном из заседаний ЦК партии, в мае, высказался за привлечение Троцкого в редакцию «Правды». Но его предложение отвергли другие члены ЦК Ленин предлагал также Троцкому возглавить газету популистского толка, на манер редактировавшейся им и Парвусом в 1905 г. газеты «Начало». Но от этого предложения отказался сам Троцкий.
Что же касается слияния «межрайонцев» с РСДРП (б), то на упомянутой конференции Троцкий заявил, что согласен «с резолюциями». Ленин записал следующие его слова: «...согласен постольку, поскольку русский большевизм интернационализировался. Большевики разбольшевичились—и я называться большевиком не могу... Признания большевизма требовать от нас нельзя»
Троцкий не просто критиковал ленинские предложения, он отверг их. Причем сделал это в некорректной форме, выдвинув ряд неприемлемых для Ленина и большевиков условий. Что означало его заявление о разбольшевичивании русского большевизма, который интернационализировался? Только одно—Троцкий не желал признать правоту «старого большевизма», Ленина, большевиков в споре с ним и с троцкизмом, выступавшим за авантюристическую теорию перепрыгивания через этап буржуазно-демократической революции. То есть Троцким выдвигалось условие, которого от него не требовали ни Ленин, ни другие руководители РСДРП (б). Поэтому он не хотел принять и старое «фракционное наименование» партии—РСДРП (б). Троцкий соглашался на слияние только, как он считал, с «обновленным» Лениным, в котором усматривал своего единомышленника, перешедшего на позиции теории «перманентной революции», и с «обновленным» большевизмом, в котором он видел подобие российской или—точнее—ленинской разновидности троцкизма. Ни больше ни меньше.
Понадобилось еще, как минимум, два месяца нарастания революционных событий, чтобы Троцкий снял свои претензии к Ленину и большевикам и безоговорочно, без всяких встречных условий, принял упомянутые выше ленинские предложения. Иначе говоря, Троцкий вошел в РСДРП (б), вовсе не отказавшись от теории «перманентной революции». Этого от него никто и не потребовал.
В июльские дни вслед за Лениным, Зиновьевым, Каменевым, Свердловым и другими лидерами РСДРП (б) Троцкий стремился предостеречь рабочие и солдатские массы от опрометчивых шагов, в частности от проведения антивоенной демонстрации 4 июля, которая, по сути, ставила своей целью низвержение Временного правительства. Он решительно выступал против развернутой в небольшевистской печати травли Ленина как «германского шпиона».
5 июля, по свидетельству Троцкого, между ним и Лениным состоялась встреча, на которой обсуждались планы работы на случай ухода в подполье Такой встречи не зафиксировано в 4-м томе «Биографической хроники» В. И. Ленина. Но в этом томе есть сообщение о том, что вечером 4 июля в Таврическом дворце Ленин участвовал в объединенном заседании Центрального и Петербургского комитетов РСДРП (б), Военной организации при ЦК партии и Межрайонной организации РСДРП, членом которого являлся Троцкий. Не исключено, что встреча, о которой говорил Троцкий, могла иметь место и днем раньше.
2 июля началась работа второй Петроградской конференции Межрайонной организации. На ней присутствовало 70 делегатов. И естественно, главным вопросом повестки дня был вопрос объединения с большевиками. Подавляющим большинством он был решен положительно. Конференция выделила двух представителей «межрайонки» в Оргбюро по проведению VI съезда РСДРП (б). Троцкий был назначен на съезде докладчиком по текущему моменту.[18]
Однако выступить ему с докладом, как и вообще принять участие в работе съезда, не удалось. 23 июля ночью Троцкий вместе с Луначарским были арестованы. Поводом для ареста послужило письмо Троцкого Временному правительству, которое было опубликовано в «Новой жизни» 13 июля (№ 73). Это был ответ на вымыслы Временного правительства и буржуазной печати о его якобы разрыве с Лениным как «германским шпионом». «Сообщение газет о том, будто я «отрекся» от своей причастности к большевикам, представляет такое же измышление,—писал он,—как и сообщение о том, будто я просил власти защитить меня от «самосуда толпы», как и сотни других утверждений той же печати». Далее Троцкий сообщал, что его неучастие в «Правде» и не вхождение в большевистскую партию объяснялись не политическими расхождениями, а «условиями нашего партийного прошлого, потерявшими ныне всякое значение». После чего следовал вывод: «...у нас не может быть никаких логических оснований в пользу изъятия меня из-под действия декрета, силою которого подлежат аресту тт. Ленин, Зиновьев и Каменев. Что же касается политической стороны дела, то у вас не может быть оснований сомневаться в том, что я являюсь столь же непримиримым противником общей политики Временного правительства, как и названные товарищи. Изъятие в мою пользу только ярче подчеркивает, таким образом, контрреволюционный произвол в отношении Ленина, Зиновьева и Каменева»[19]
Троцкий и после этого письма неоднократно подтверждал свою близость к Ленину и большевикам. 17 июля в речи на заседании ЦИК и Исполкома Совета крестьянских депутатов он заявил: «Ленин боролся за революцию 30 лет. Я борюсь против угнетения народных масс 20 лет. И мы не можем не питать ненависти к германскому милитаризму. Утверждать противное может только тот, кто не знает, что такое революционер »[20] Из его выступления на совещании Исполкома Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов: «Теперь всякий считает нужным всадить нож в спину Ленина и его друзей, но тот, кто говорит, что тов. Ленин может быть немецким агентом, тот—негодяй. Честное имя тов. Ленина нам так же дорого, как и имя Чернова. Чернов стоит под вашей защитой, но он также защищается и нами. Если, товарищи, в этом деле вам понадобится помощь— можете рассчитывать на нас»[21]
Конечно, Ленин не мог не оценить позицию Троцкого, тем более что немногие небольшевистские социал-демократы, за исключением Мартова, открыто высказались в защиту Ленина. В «Моей жизни» Троцкий вспоминал:
«Отношение Ленина ко мне в течение 1917 г. проходило через несколько стадий. Ленин встретил меня (в мае.— дополнит) сдержанно и выжидательно. Июльские дни нас сразу сблизили».[22]
Свидетельство Троцкого не расходится с мнением о нем Ленина. В подготовленных им тезисах для доклада 8 октября на конференции Петербургской организации в примечании к тезису «О списке кандидатов в Учредительное собрание» читаем: «Само собою понятно, что из числа межрайонцев, совсем мало испытанных на пролетарской работе в направлении нашей партии, никто не оспорил бы такой, например, кандидатуры, как Троцкого,
ибо, во-первых, Троцкий сразу по приезде занял позицию интернационалиста; во-вторых, боролся среди межраионцев за слияние; в-третьих, в тяжелые июльские дни оказался на высоте задачи и преданным сторонником партии революционного пролетариата. Ясно, что нельзя этого сказать про множество внесенных в список вчерашних членов партии»[23]
Конечно, надуманность обвинений Ленина в «шпионаже» была очевидна, по крайней мере для Временного правительства. Ведь его министры не могли не знать, что среди 500 политических эмигрантов, прибывших в Россию из Швейцарии проездом через Германию, свыше 400 были представителями различных партий.[24] Но никто, естественно, не подозревал их как «немецких шпионов» только потому, что они, так же как и Ленин, пересекли территорию Германии. Антиленинская кампания преследовала вполне очевидные политические цели—дискредитацию РСДРП (б) и большевизма в целом.
Не мог не знать и не понимать этого и Троцкий. Так что, бескомпромиссно защищая Ленина от реакционной печати, он стремился не только и не столько уберечь его честь, сколько лишний раз напомнить и о своем революционном прошлом, равно как и еще более революционном настоящем. Ведь в письме Временному правительству, публичных речах и выступлениях рядом с именем Ленина им неизменно ставилось и собственное. И надо сказать, что такой прием действовал. Не зря, скажем, в столице стойко держался слух о возможном установлении диктатуры триумвирата в лице Ленина, Троцкого и Луначарского. Насколько серьезной была такая версия, судить не беремся, tеm более что Троцкий и Луначарский были арестованы и находились в тюрьме.
Как бы там ни было, пребывание в «Крестах» мало сказалось на политической активности Троцкого. Разве что он не выступал как оратор. Зато недостаток устной агитации им с лихвой был восполнен за счет публикаций в печати. Одна за другой появлялись статьи и заметки Троцкого в большевистском «Рабочем и солдате», журнале «Вперед», который издавался как орган РСДРП (б), «Пролетарии», где Троцкий писал под псевдонимом П. Танас, горьковской «Новой жизни» и других печатных изданиях.
В тюрьме он написал две работы: «Что же дальше (Итоги и перспективы)» и «Когда же конец проклятой бойне?». Обе брошюры вышли в большевистском издательстве «Прибой» и сразу же обратили на себя внимание читающей публики, особенно первая. Она была d некотором роде итоговой для деятельности Троцкого в первое полугодие 1917-го. В ней он анализировал характер происшедших событий, расстановку классовых сил после ликвидации двоевластия, пытался проследить дальнейший ход революционного процесса, наметить некоторые перспективы на ближайшие месяцы, недели и даже дни.
Троцкий подвергал беспощадной критике позицию эсеро-меньшевистских соглашателей. «После событий 3— 5 июля эсеры и меньшевики в Петербурге еще более ослабели, большевики еще более усилились,— писал Троцкий.—То же самое—в Москве. Это ярче всего обнаруживает, что в своей политике большевизм дает выражение действительным потребностям развивающейся революции, тогда как эсеро-меньшевистское «большинство» только закрепляет вчерашнюю беспомощность и отсталость масс. И сегодня уже этого одного закрепления недостаточно: на помощь ему идет самая разнузданная репрессия. Эти люди борются против внутренней логики революции, и именно поэтому они оказываются в одном лагере с ее классовыми врагами. Именно поэтому мы обязаны подрывать доверие к ним—во имя доверия к завтрашнему дню революции».[25] Хорошо сказано. И главное—в точку!
По поводу характера российской революции Троцкий повторил свои прежние соображения о том, что она может быть только пролетарской, к тому же—общеевропейской. «Это не «национальная», не буржуазная революция,—утверждалось в брошюре.—Кто оценивает ее так, тот живет в мире призраков XVIII и XIX столетий. А нашим «отечеством во времени» является XX век. Дальнейшая судьба русской революции непосредственно зависит от хода и исхода войны, т. е. от развития классовых противоречий в Европе, которому эта империалистическая война придает катастрофический характер». Заканчивалась брошюра фразой, ставшей у Троцкого почти ритуальной полуконстатацией-полупризывом: «Перманентная революция против перманентной бойни!
Такова борьба, в которой ставкой является судьба человечества».[26]
В августе 1917 г. на VJ съезде РСДРП (б) 4 тысячи межрайонцев вошли в партию и растворились в ней. Вместе с ними оказался и Троцкий. Причем от бывшей «меж-райоики» он, наряду с Урицким, хотя и не присутствовал на съезде (сидел в тюрьме), вошел в состав ЦК. Из 134 делегатов съезда, принявших участие в выборах руководящего органа партии, за Троцкого был подан 131 голос. всего на три меньше, чем за Ленина. Уже сам по себе этот факт показывает возросший авторитет Троцкого в партийных кругах, прежде всего руководящих. Что касается партийных низов, то там его имя еще мало кому было известно.
С конца августа 1917 г. политическая ситуация в стране вновь резко меняется. Провал корниловского мятежа, в чем решающую роль сыграли работавшие среди шедших на Петроград воинских частей большевистские агитаторы, с одной стороны, укрепил уверенность революционных масс в своих силах, а с другой—еще выше поднял авторитет РСДРП (б). Вновь растет революционная волна. «Мы,—отмечал Троцкий,—еле поспевали за приливом».
2 сентября Временное правительство вынуждено было освободить из «Крестов» группу социал-демократов, арестованных в июльские дни,—Троцкого, Каменева, Луначарского, Коллонтай и других. В газете «Рабочий путь» (так стала называться «Правда» после разгрома ее редакции в июле) 3 сентября появилась заметка: «Вчера освобожден из-под ареста под залог в 3 тыс., рублей Л. Троцкий».
21 сентября Троцкий по поручению ЦК РСДРП (б) выступил с докладом о текущем моменте на собрании большевиков, участвовавших в работе открывшегося 14 сентября Демократического совещания. В докладе им была выдвинута идея бойкота созданного Предпарламента. Но результаты голосования оказались не в пользу Троцкого. За участие в Предпарламенте высказались 77 участников совещания, против—50. Ленин, оценивая из своего «далека» принятое решение, назвал его явной ошибкой. Он одобрил и поддержал доклад Троцкого:
«Троцкий был за бойкот. Браво, товарищ Троцкий!»[27]
25 сентября (8 октября) произошли перевыборы членов Исполкома Петроградского Совета. По предложению большевистской фракции председателем Совета был избран Троцкий. Его фамилия вносится в список 40 кандидатов от РСДРП (б) по выборам в Учредительное собрание. Причем Троцкий стоял в списке сразу же после Ленина и Зиновьева, перед Каменевым, Коллонтай, Луначарским, Бухариным, Пятаковым, Сталиным.
Троцкий, несомненно, внес большой вклад в подготовку и осуществление Октябрьского вооруженного восстания. Правда, этот вклад не столь значителен, как это изображалось, скажем, откровенно симпатизировавшим Троцкому меньшевиком Н- Сухановым в «Записках о революции»: «Он был центральной фигурой этих дней и главным героем этой замечательной страницы истории»"[28]
Точно так же явно преувеличенной выглядит и оценка его вклада Сталиным в статье «Октябрьский переворот», опубликованной в газете «Правда» 6 ноября 1918г. В статье Троцкий представлялся чуть ли не единственным организатором и руководителем восстания, а Подвойский и Антонов-Овсеенко—лишь исполнителями его воли. Кстати, в 1924 г. в речи Сталина «Троцкизм или ленинизм» вклад Троцкого выглядел уже скромнее. Впоследствии Сталин предпочитал вообще не говорить об этом. В «Кратком курсе истории ВКП(б)» (1938 г.) о роли Троцкого в октябрьских событиях.говорилось только в отрицательном плане, фактически так же, как и о «штрейкбрехерской» позиции Зиновьева и Каменева.
Деятельности Троцкого в Октябре фактически посвящена вся вторая часть второго тома его «Истории русской революции». На наш взгляд, Троцкому здесь удалось весьма рельефно показать объективные и субъективные предпосылки вызревания Октябрьской революции, выявить экономические, социальные, политические, военные слагаемые обстановки, из которой выросло восстание. Конечно, не обошлось и без просчетов, а также явных, но не столь заметных невооруженному глазу перегибов в изображении событий, их участников. Прежде
всего это относится к показу самой фигуры Троцкого. Складывается впечатление, что если бы не он, то Октябрьская революция могла бы не состояться.
Собственно, Троцкий и не скрывал своих притязаний на роль «второго вождя» Октября. Об этом он неоднократно высказывался публично, писал в статьях и книгах, в частности в таких, как «Уроки Октября», (1924 г.), «О Ленине» (1925г.), «Моя жизнь» (1930г.). В дневниковых записях Троцкого от 25 марта 1935 г. можно прочесть: «Если бы в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции, руководство большевистской партии помешало бы ей совершиться».[29]
Как же обстояло дело в действительности? За пять недель—от Демократического совещания до Октябрьского вооруженного восстания—Троцким как председателем Петроградского Совета было сделано немало для того, чтобы воспрепятствовать попыткам меньшевиков и эсеров сорвать проведение II съезда Советов. По решению ЦИК съезд был намечен на 20-е, а затем перенесен на 25 октября.
Определенный вклад Троцкий внес в создание при Петроградском Совете Военно-революционного комитета—органа подготовки и осуществления вооруженного восстания. Председателем ВРК вначале был избран левый эсер Лазимнр, впоследствии им стал Подвойский, а секретарем—Антонов-Овсеенко. Подготовленный комиссией во главе с Лазимиром проект Положения о ВРК был отредактирован Троцким и принят единогласно на заседании. В утвержденном Уставе ВРК, состоящем из 19 пунктов, его первейшей задачей объявлялось взятие фактического управления Петроградским гарнизоном в свои руки.
Троцкий вел активную работу в ЦК партии. 10(23) октября Ленин внес на заседание ЦК вопрос о вооруженном восстании. Обсуждение продолжалось почти 10 часов с краткими перерывами. В результате на голосование ставится предложенная Лениным резолюция, в которой делается вывод: «Признавая, таким образом, что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы».
На заседании из 21-члена ЦК присутствовало 12. За предложенную резолюцию высказались 10 человек, против—два (Зиновьев и Каменев). Впоследствии, комментируя факт принятия ленинской резолюции, Троцкий справедливо писал: «Резолюция 10 октября приобрела огромное значение. Она сразу обеспечила действительным сторонникам восстания крепкую почву партийного права. Во всех организациях партии, во всех ячейках стали выдвигаться на первое место наиболее решительные элементы».[30]
Все это Троцким писалось в 1933 г. А тогда, в октябре 1917 г., далеко не так ясны были для него самого и для ряда других руководителей РСДРП (б) последствия принятого решения.
На расширенном заседании ЦК с участием других руководящих органов большевистской партии, состоявшемся 16 октября, где вновь обсуждался вопрос о восстании, Троцкий отсутствовал. И виновато здесь не просто стечение обстоятельств, как позднее объяснял он свое отсутствие (в это время он находился на заседании Петроградского Совета, где принималось Положение о ВРК), причины были гораздо глубже.
Троцкий немало критиковал многих членов ЦК, и прежде всего Зиновьева и Каменева, за их парламентские иллюзии. Однако, как нам представляется, и сам Троцкий отдал этим иллюзиям весьма большую дань. И дело даже не в том, что до самого штурма Зимнего дворца Троцкий публично заявлял, что ВРК был создан не как орган восстания, а лишь как комитет по защите революции. Этими заявлениями он не только вводил в заблуждение Временное правительство, но и выражал определенную позицию: вопрос о власти неизменно связывался им именно со съездом Советов.
В 1925 г. в книге «О Ленине» Троцкий писал: «В Центральном Комитете определились три группировки: противники захвата власти, оказавшиеся вынужденными логикой положен