|
Ира Аллор
Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды
...Однако ужас смерти все более затемнял их сердца и они, как могли, отдаляли его... живые... все более страстно предавались наслаждению, выдумывая все новые роскошества и забавы...
...Ар-Гамильзор... совершенно запретил говорить по-эльфийски и наказывал тех, кто встречал корабли с Эрессеа...
...Но Ар-Фаразон еще не был обманут, и пришла ему в голову мысль, что ради прочности ленной клятвы разумно было бы доставить Саурона в Нуменор, и пусть он живет там заложником за себя и за всех своих прислужников в Средиземье...
...Но коварен был Саурон, и говорят, что среди тех, кого поработил он Девятью кольцами, были могучие витязи-нуменорцы...
Девять колец он подарил смертным. Это были величественные и гордые короли... С тех пор они в ловушке. Много веков назад подпали они под власть Кольца и стали призраками, тенями во мраке, самыми ужасными слугами Саурона...
КОЛЬЦА - БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ
НЕЖИЗНЕОПИСАНИЕ ДЕВЯТОГО НАЗГУЛА
ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЯ
Костер медленно догорал в предрассветных сумерках.
День обещал быть тревожным - к вечеру путники должны были выбраться к Бруиненскому броду. Чувство опасности сгущалось.
- Чем ближе к реке, тем опасней, - молвил Глорфиндейл, - чует мое сердце: нас настигают сзади, а впереди - засада.
Все невольно сжались, ощущая, как тьма обволакивает их, стискивая в железных объятиях. Внезапно возникло ощущение безотчетного страха, уже знакомого хоббитам.
- Как тогда, на Заветери, - прошептал Фродо еле слышно и...
Словно по мановению чьей-то руки, все посмотрели в направлении Брода и застыли на месте от леденящего ужаса - перед ними, поблескивая кольчугой в свете костра, возвышалась черная тень.
Даже Глорфиндейл и Арагорн оцепенели на мгновение, - а из-под капюшона, скрывающего лицо жуткого пришельца, раздался глухой, бесплотный голос:
- Я не причиню вам зла. Даже... Хранителю.
- Сделай же что-нибудь, Колоброд! - взмолился полуживой от страха Мерри.
- Это ловушка!
- Нет, - прошелестело в ответ, - это еще не ловушка. Вас ждут к вечеру, за поворотом у Брода. Советую добраться засветло - мы, улайар, не в ладах с солнцем. Главное, Хранителя через реку переправьте - она его защитит. - Призрачная фигура слилась с сумерками. Раздался свист, топот копыт приблизился и стал удаляться.
- До встречи - может быть, - долетело до костра, подобно шелесту ветра в сухих травах.
Эльф, человек и хоббиты оторопело уставились друг на друга.
- Что это было? - внезапно севшим голосом пробормотал Пиппин.
- Не знаю. Все это странно до крайности, хотя похоже на правду, но...
- Правда - от...? - Арагорн запнулся, не желая произносить проклятое слово. - Да это же ближайшие помощники Темного Властелина - Рабы Колец и... Кольца!
- Не знаю, как объяснить, - подал голос Фродо, - но у меня не возникло желания надеть кольцо, и я не ощутил приказа отдать его...
На горизонте появились первые лучи солнца - пора было трогаться в путь.
* * *
Черные Всадники испустили жуткий вой - Фродо уже слышал его в лесах Восточной Чети, - и снова, как тогда, им ответили. Впереди, слева, из-за скал вылетели еще четыре Черных Всадника - на равнине они разделились: двое бросились наперерез Фродо, а двое неслись стремительным галопом к Броду - наперехват, чтобы встретить его у воды. Надежды было мало. 'Главное, Хранителя через реку переправьте', - вспомнились ему слова страшного посетителя, - только бы успеть, но как... В этот момент один из Всадников, скакавших ему наперерез, как-то слишком приблизил своего коня к коню собрата, стремена сцепились - это продолжалось недолго, но преследователи слегка отстали, и этого хватило, чтобы проскользнуть к реке.
Асфалот ринулся в воду, и вскоре Брод остался позади. Оглянувшись, Фродо увидел на другом берегу Всадников. 'Остановись! Вернись!' - раздался в сознании приказ, ослушаться которого у хоббита уже не было сил.
Черный Всадник, крайний в ряду, двинулся к воде - тут же, словно не желая уступить первенство, опережая его, направил коня вброд Предводитель - за ним последовали еще двое.
Ближайший Черный Всадник преодолел уже две трети реки, когда до слуха Фродо донесся яростный рев и тяжкий рокот.
ИСПОВЕДЬ КОЛЬЦЕНОСЦА
Маг прикрыл глаза рукой и долго глядел на восток, словно пытаясь разглядеть что-то за далью.
- Кольца нам уже не достать, хорошо хоть от этого искушения мы свободны. Мы встретились вовремя. Вы идете со мной?
- Конечно, - ответил Арагорн, - мы с тобой и за тобой. Ты по-прежнему ведешь отряд. У Темного Владыки его Девять Черных Всадников, у нас - только один Белый, но он стоит девятерых. Мы пойдем за тобой, куда бы ты нас ни повел...
- Ну что, хранители, как успехи? - донесся до их слуха свистящий полушепот; повеяло холодом, и на опушке появилась закутанная в черный плащ фигура.
Гэндальф припомнил странный рассказ Арагорна о встрече у Брода.
- Кто ты такой и почему помог нам? - воскликнул он, держа на всякий случай перед собой посох как клинок.
- Потому что Саурона и его власть я ненавижу еще сильнее. - Тень стояла перед ними, прислонившись к древесному стволу в небрежной, не лишенной, однако, изящества позе. - Свет я не люблю, ибо он мне чужд, а Темного Владыку - потому что он помог мне стать чуждым свету.
- Право, для нас была неожиданной помощь от...
- Раба Кольца.
- Ну... да, это как-то не укладывается... - Арагорн замешкался, подыскивая подходящие слова.
- В ваши представления о таких, как я. Вполне естественно. Вижу, вам хотелось бы знать больше - у вас появятся основания для доверия, и картина мира пребудет в целости и сохранности. Что же, возможно, моя история развлечет вас. Жаль, г-н Сумникс отсутствует - не мешало бы ему побольше про колечко знать, но, думаю, он образумился, да и не до чужих мемуаров ему сейчас.
- А нам бы действительно хотелось понять хоть что-то, - сказал Гэндальф, присев на камень.
Призрак расправил плащ и чуть откинул капюшон - возникло высохшее, мертвенно-бледное лицо, на котором зеленоватым тусклым огнем светились холодные, неподвижные, как у змеи, глаза.
Все невольно отшатнулись, и узкая щель, служившая пришельцу ртом, искривилась в невеселой усмешке.
- Давно не смотрелся в зеркала - я там не отражаюсь. Но не буду отвлекаться.
Итак, я - один из девяти владельцев колец, данных Сауроном людям.
Мое имя вряд ли что-то скажет вам, да это теперь и не имеет значения. От моего некогда роскошного замка в Нуменоре не осталось - по известным причинам - даже руин. А когда-то мой двор отличался великолепием, и талантливые посетители съезжались туда отовсюду.
Я не настолько интересовался воинскими искусствами или магией - хотя они и занимали немалое место в моей жизни, как и у всякого представителя моего круга, а среди моих гостей были поклонники как первого, так и второго; скорее прекрасным - поэзия, знаете ли, музыка или что-то иное.
Мои залы были задуманы эльфийскими зодчими и украшены мастерами-гномами, там творили известные менестрели.
Я не выношу уродства до сих пор - может быть, поэтому не свыкся с орками, троллями и прочими обитателями Мордора?
Но уже тогда появились зачатки моей гордыни - я все больше любил созданное мной и для меня и все больше презирал мир вокруг (впрочем, до некоторой степени он этого заслуживал).
Вот тут-то и объявился взятый в заложники Ар-Фаразоном Саурон - и был мне представлен. Красавец и блестящий собеседник - неотразимое сочетание. Общение с ним доставляло мне эстетическое и интеллектуальное удовольствие, ибо познаниями он обладал исключительными. Он стал моим частым гостем. Его советы отличались точностью, формулировки - изяществом, а утверждение, что красота выше добра и зла, нашло отклик в моем сердце - тогда оно еще у меня было, знаете ли.
Да... Постепенно моя любовь к прекрасному превращалась в ненависть ко всему, что не соответствовало идеалу и казалось примитивным. Уродство могло восхитить меня - но доведенное до степени исключительности.
Впрочем, это неважно. Достаточно сказать, что мои развлечения и творческие изыскания становились подчас жестоки.
В один из вечеров Саурон и преподнес мне кольцо, сопровождая дар комплиментами, составленными достаточно разумно, чтобы не перейти границу, отличающую хороший тон от дурновкусия, в адрес моей блистательной персоны, светоча культуры Средиземья и арбитра изящества, - рассказчик ухмыльнулся, - и я, с подобающими месту и времени выражениями благодарности, принял подарок. В то время уже ходили слухи о страшных черных всадниках, но в чем дело, не знал толком никто.
Когда я впервые надел Кольцо, казалось, мир стал ярче, звуки - четче, все вокруг обрело какой-то дополнительный смысл, в сознании возникли связи времен и явлений, прежде, видимо, неявные и не замеченные.
Я ощущал в себе небывалую силу и вдохновение, казалось, власть моя безгранична и я могу творить блистающие миры мановением руки.
И понеслось: грандиозные замыслы, претворявшиеся в жизнь любыми методами, игнорирование и изгнание всего, что, как мне думалось, стояло между мной и совершенством.
Увеселения становились все более извращенными, в средствах я был все более неразборчив.
Жажда нового, еще более удивительного и оригинального становилась все непомерней, но вместе с тем появилось и росло ощущение скуки и равнодушия. Мир вокруг выцветал, и приходилось подстегивать себя все более острыми ощущениями и переживаниями.
Как-то возникла мысль снять Кольцо. Я сделал это - и словно вся тяжесть Арды обрушилась на мои плечи. Холод, озноб, все звуки - как сквозь войлочную завесу. Из зеркала на меня глянул смертельно усталый человек с потухшими глазами и порочным лицом. Мне стало страшно, и я решил не касаться больше Сауронова подношения, но тут ужас последнего года открылся мне во всей своей уже отнюдь не эстетичной правде. Возможно, я бы еще смог справиться с этим, но... мне предстоял очень важный прием, а в голове - ни одной мысли, какое-то оцепенение... Последний раз, решил я, только проведу его - и все. Этот раз действительно был последним - еще раз расстаться с Кольцом у меня не хватило ни сил, ни духа.
Я не буду углубляться в подробности, каким образом я проводил следующие годы, - многие из тех, кто был когда-то рядом, ушли: сами или поплатились за попытки привести меня в чувство. - Назгул усмехнулся невесело.
- Все постепенно пришло в запустение, а я прожигал последние средства, угаром бесконечных праздников пытаясь заполнить растущую пустоту. Все вокруг блекло, распадалось, отдавало тлением.
В один прекрасный день, задумавшись, я взглянул в зеркало снова - в последний раз, как оказалось - и увидел там мертвеца. Я отшатнулся в ужасе и услышал тихий смех за спиной. Обернувшись, я узрел Саурона, небрежно развалившегося в кресле, а вокруг... Да, так передо мной впервые предстали мои собратья. Эру, как они выглядели! Собственно, вот так и выглядели - как я сейчас. Сознание начало мутиться, все подернулось дымкой, но мои гости казались еще отчетливей и материальней.
- Ну как чувствует себя светоч культуры Средиземья? - спросил Саурон, и в голосе его мне явственно послышалась насмешка. - Как здоровье, ничто не беспокоит?
- Не знаю, что именно вызывает у вас иронию, любезнейший, - холодно произнес я, - но я и в самом деле не могу дать какое-либо определение моему состоянию, и оно меня не радует.
Саурон расхохотался, и кольценосцы вслед за ним - как будто кто-то громил оружейный склад; их невеселый смех был схож с лязгом железа.
- Не радует!
- Разумеется, милейший, вас уже вряд ли что-то порадует. Вам и жить осталось не так долго.
- Что со мной?! - попытался крикнуть я, но вышел только сдавленный хрип.
- Ничего особенного. Просто колечко понемногу освободило вас от всякой шелухи, связанной с человечностью, ну и... от плоти - заодно - тоже.
- Будь оно проклято! - прошептал я.
- Ах, вот как! Что ж, тогда верни его мне, а уж я найду ему хозяина - желающих хоть отбавляй. Впрочем, не берусь угадать, что ждет тебя за Кругом Мира - ведь ты там скоро окажешься, а за твои художества...
Я молчал, хотя его наглость бесила меня.
- Но ты можешь жить сколько угодно и веселиться за мой счет - став моим слугой, разумеется. У тебя неплохо получится.
От такого заявления я на секунду онемел, а потом со всего размаху влепил ему пощечину.
Саурон встал, глаза его светились теперь багровым огнем и, казалось, метали искры. Он поднял руку, и я увидел Кольцо - простое на вид, без камня, - но оно как будто горело изнутри.
Кольценосцы схватили было меня, но он остановил их:
- Не надо. Ты наглец, но меня это даже забавляет. Я же знаю тебя, твои тщеславие и жестокость - во имя красоты, разумеется. Так что рабом моим ты будешь все равно. Смотри же!
Кольцо на его пальце засветилось ярче, и я почувствовал, как мое же кольцо тянет меня вниз - я хотел снять его - и не смог. Под страшным давлением я упал на колени, а потом - распластался ниц у ног ухмыляющегося Саурона - ни одна самая ничтожная часть моего исчезающего тела не слушалась меня...
Рассказчика передернуло, а глаза превратились в горящие щели. Он тряхнул головой, словно отгоняя наваждение.
Саурон наступил на кисть руки - той, что нанесла удар, и под его сапогом она рассыпалась в прах. Я не успел почувствовать боли, так как ее перекрыла мука куда более сильная: кольцо, скатившись со сломанного пальца, покинуло меня и покатилось по полу. Я даже не пытался поймать его: плоть распадалась со страшной болью.
Саурон заглянул мне в глаза, приподняв голову за подбородок:
- Ну? Рабство или: будет еще хуже - ТАМ... Мужество оставило меня - я не смог умереть тогда и проклят теперь - навсегда. Я стал рабом Кольца.
Мое он вытянул из угла, куда оно закатилось, и вложил в уцелевшую руку.
- Развлекайтесь, ваше высочество, пока на службу не призвали.
Потом я получил новую плоть, уподобившись остальным. Каковы были их пути... Разные, насколько мне известно, но это уже не моя тайна.
Итак... Мы выполняли приказы Владыки - самого разного свойства. С падением Нуменора дивный облик он утратил и манеры у него испортились окончательно - и впрямь, зачем и для кого стараться?
Я не пользовался у него особым доверием - ему достаточно было поймать мой взгляд, чтобы оценить степень собственной развоплощенности, а заявления вроде 'на себя посмотри' утешением служили слабым. Впрочем, оказалось, что мое нормальное зрение осталось почти неизменным и людей я лучше чувствую и понимаю - со всеми вытекающими отсюда преимуществами. Так что в некоторых деликатных ситуациях я был незаменим.
А потом я стал забывать - и былую жизнь, и оскорбление Саурона, и внешний мир. У нас была общая жизнь и одна судьба. Проклятые должны держаться вместе, не так ли? Подобное к подобному, а, Митрандир? - Призрак повернулся к Гэндальфу.
Я стал находить особую прелесть в насилии и жестокости, получать удовольствие, видя, как ужас сковывает сердца живущих в Средиземье при одном моем появлении. Я уже плохо представлял себе, что можно существовать как-то по-другому.
Так продолжалось немало лет. А потом со мной произошла странная вещь - я полюбил - если вообще на это способны души, лишенные надежды. Вряд ли я даже имею право называть это так...
Мы носились по Средиземью в поисках новых рабов для Мордора - а я должен был подыскать и отобрать наиболее миловидных и кротких, чтобы меньше возни было с приручением, ибо Саурон желал окружить себя наилучшими экземплярами человеческой ли, эльфийской ли породы...
- Так вот как пропадали прекрасные эльфийские девы! - вскричал, не в силах сдержать гнев, Леголас, хватаясь за кинжал.
- Да, именно так, - прищурился назгул. - Что же, ударьте, любезный Леголас, ваш клинок, кажется, эльфийской стали? О, если бы можно было таким образом обрести подлинную свободу, я бы давно уже решил эту проблему с помощью вам подобных. Впрочем, я к вашим услугам.
- Не время сейчас, - дернул эльфа за рукав Гимли. - Лучше пусть дорасскажет, - вот уж не думал, что у Всадников с Сауроном свои счеты.
- Я говорю в данном случае только о себе, почтенный наугрим...
- Нет, правда, чем он вам еще досадил? - не унимался гном.
- Досадил... Да... Ладно. Почему бы и не выговориться? Скрывать, пожалуй, нечего, да и болтать вам ни к чему - похоже, сплетни не относятся к вашим излюбленным развлечениям.
Тогда дальше. На чем я остановился? А, конечно... Я впервые увидел ее среди скал, поросших вереском, в наступающих сумерках - отличный образец человеческой породы, - подумалось мне. Мысленно приказав ей не двигаться, я приблизился - и не увидел страха в ее глазах, только интерес, возможно любопытство. Это, конечно, задело меня, хотя скорее позабавило: то ли не понимает, с кем дело имеет, то ли дурочка (ну последнее - не беда, для Мордора сойдет). А она продолжала разглядывать меня - словно мумака в цирке. Я почти смутился - когда подобие плоти имеет исключительно функциональное применение, о красе ногтей как-то не заботятся. Когда-то я отнюдь не был обделен женским вниманием, да и впоследствии столь важная персона при дворе Темного Властелина не встречала отказа, но вот так изучать, без боязни и отвращения...
'Ну долго в гляделки играть будем? - спросил я себя. - Бери цыпленка под крылышко - и домой, к папочке'.
Тут она сделала шаг вперед и спросила:
- Это вы - посланник Темного Владыки из Мордора?
Я даже опешил: задавать вопросы - мне?
- А как ты думаешь? - довольно ехидно поинтересовался я.
- Я слышала много легенд о вас...
- А теперь видишь наяву - рада? (О Валар, зачем я с ней разговариваю?!) Пойдем со мной - будешь первой придворной дамой Барад-Дура.
- Так просто первыми дамами не становятся, - улыбнулась она, - впрочем, я к этому не стремлюсь.
'Ты ее еще спроси, к чему там она стремится, и можешь украшать свой плащ бубенчиками', - сказал я себе, а вслух... Не мог я уже тащить ее силой в Мордор. Дело было не в ее наивности (она таковой не была, глупой - тоже), а в ее удивительной открытости миру и живом интересе ко всему в нем. Ее внимание равно привлекали гавани Запада и пещеры Кирит-Унгол, темные силы и светлые создания - она не отделяла в своей любознательности Добро от Зла, но, в отличие от меня (когда-то), она не ставила себя выше этих понятий и выше любви, ничего не порицала и не отрицала - в каждом явлении есть что-то, дающее ему право на существование.
Увы, мы разговорились. Я впервые за долгие годы просто беседовал о чем придется, без злости или настороженности, а ей - ей было безумно интересно. Она и сама знала немало - дочка советника местного князя, выросшая в доме, полном книг. Мы проговорили всю ночь. Потом она наконец вспомнила, что ее дома заждались, мне пора было возвращаться. Но нам показалось, что встретиться еще раз просто необходимо. И еще... она стала для меня тем, чем было когда-то Кольцо: светом, творчеством, но не рабством, а свободой. Тем тайником, где хранились, подобно последним реликвиям, остатки человечности.
Но даже если из всех моих деяний, за которые я заслужил вечное проклятие, оставить только эту любовь - будет достаточно. Как я мог допустить это? Расслабился - эгоист. Любил бы - оградил - от себя же, от того, что во мне и со мной. Но если бы я сразу это понял! А как мог понять, если никогда не любил - романы бесчисленные не в счет?!
Могу лишь сказать, что, когда до меня это дошло, я сразу попытался отвадить ее. О Мордоре я рассказывал немало (как, впрочем, и о Нуменоре), поведал и о себе. Постарался объяснить, почему нам лучше бы не видеться, - о том, что для нее это опасно в первую очередь, я не хотел говорить слишком прямо, боясь пробудить в ней упрямство. Подумать только, как забавно: бояться - за кого-то.
А она подошла поближе и взяла меня за руку:
- Не оставляй меня - я только нашла друга - кто бы ты ни был.
Я готов был провалиться сквозь землю. Зачем все это... Или - за что?..
И я твердо решил скрыться. Ну, может, поплачет, обидится, оскорбится даже - так что с мордорской нечисти возьмешь, впредь не будет с призраками болтать, но хоть жива будет - сколько ей ни отпущено.
Я с головой ушел в 'работу': набег - прекрасно! убийство - сделаем! Пугнуть кого-нибудь - нет проблем! Доходчиво разъяснить ситуацию непокорным еще племенам - разумеется, с моим светским опытом... Если бы у меня еще сохранилась способность потом напиваться до бесчувствия...
Саурон нарадоваться не мог - наконец-то! Хвалил, по плечу похлопывал: молодец, изжил наконец свои интеллигентские замашки; способности и правильное понимание идеи - залог успеха правого дела!
В сторону Запада я и не смотрел - то на Восток, то на Юг, то в Северные пределы: не видеть ни Запада, ни Мордора. А кому рассказать? Наверное, многие из девятки и поняли бы (остальные обитатели Мордора ненавидят нас и боятся смертельно), но, учитывая, что часть мыслей наших, если очень хорошо их в пустоту не прятать, Саурон легко может прочесть, кого-то из них подставлять... Не со всеми я 'на ножах'. Не все злорадствовали, когда Саурон пришел за моей душой...
А потом... Такого поворота событий я не мог... Должен был, идиот! - просчитать, предвидеть (разве что в страшном сне, впрочем, если бы был способен спать). Я недооценил ее... Она пришла в Мордор, - назгул сжал руками виски, скомкав капюшон, - за мной, ко мне... Вдруг со мной что-то случилось (со мной, ха!), или она мне надоела, мне стало скучно с ней?
Я узнал, как это произошло, - потом.
Она не была столь наивна, чтобы в открытую расспрашивать обо мне - наслышана была о нравах империи, от меня в том числе, поэтому и географию Мордора хорошо представляла - зачем я ей столько рассказывал?! - до Барад-Дура добралась.
Там ее Аргор заметил и очень удивлен был. Даже спросил, что, собственно, ей у нас надобно. Мило было с его стороны. Она его еще больше удивила, сказав, что ее привел в цитадель тьмы интерес к разным странам и культурам. И Аргор почел за лучшее отвести ее к Саурону. А тот, уяснив, что многого тут не узнаешь, решил почитать ее мысли. Усилием воли она могла бы их скрыть - на поверхности. А в глубине - мало кто туда сам заглянуть способен. Он смог. И понял, зачем она пришла сюда.
До чего любовь несправедлива - я и десятой доли такого не был и не буду достоин.
А Владыка решил поразвлечься (это что же такое - если утонченный эгоист, который при жизни-то никого не любил по-настоящему, будучи призраком, такое выдал, то кто знает, на что остальные окажутся способны? Где, когда и что выплывет в их сознании? Такие вещи надо пресекать: жестко, раз и навсегда, а то своеволие...)
- Значит, хотела бы с обитателями Барад-Дура пообщаться? - спросил он ее.
- Да, а что?
- Ничего. Сейчас, пожалуй, познакомлю...
Я услышал его мысленный приказ явиться, приближаясь к границам царства, и пришпорил коня, не чуя подвоха. Остальным было тоже приказано собраться.
В зал я вошел последним, как ни в чем не бывало, и... тьфу, вот ведь любителем дешевой мелодрамы стал мой бывший гость! Стремился наиболее полно наблюдать произведенное впечатление.
Конечно, я всегда был достаточно лицемерен - и артистичен вдобавок. Но в сотые доли мгновения оцепить ситуацию и выбрать тактику... А Владыке хватило и тысячной доли мгновения моей растерянности, только он сумел уловить ее. А мысли...
Все же любой сторонний наблюдатель мог бы засвидетельствовать, что я и виду не подал. Глянул на нее безразлично: это, мол, что еще такое?
- Никто из вас не знаком с юной леди? - поинтересовался Саурон.
Все покачали головами, ухмыляясь - право, это выглядело все забавнее. Все же я решил отпираться до конца, хотя и чувствовал, что это бесполезно.
- Что ж, позвольте представить: с Аргором вы уже познакомились... - Он лестно представил всех. - А это - Аллор - последний, тихоня конечно, но поболтать иногда с ним забавно. И манеры хорошие сохранил, до сих пор, наверное, помнит, в какой руке вилку, а в какой нож держать надо.
Кто-то громко расхохотался, а я чувствовал, как от злости туманится зрение и звенит в висках.
- Значит, вы не знакомы ни с кем? А то мне вдруг показалось, что господин Аллор вам кого-то напоминает. Или... знаком?
Она с тем же наивным видом покачала головой: что вы, я могла только представить их по рассказам. И... простите, я правильно сказала: 'Аллор?' - так и его я вижу впервые.
Так мы и выгораживали друг друга - Саурону на смех.
- Послушайте, барышня, а вам этот глупец, - он кивнул в мою сторону, - никогда не говорил, что я могу мысли читать?
Она как-то сжалась и молчала.
- Впрочем, вас можно назвать милой, но умной - никак. Неужели вы и впрямь подумали, что он - этот закоренелый себялюбец - полюбил вас? Какая наивность! Вы беспокоитесь, идете сюда разбираться, что и как, стремитесь помочь (смеху-то!), а наш герой-любовник такими делами занимается за пределами Мордора - не иначе, в честь Прекрасной Дамы, - что же вы, господин Аллор, не украсили ваш черный плащ ее шарфом и не поведали друзьям и Учителю имя, во славу которого вы все это натворили?
Хотя, я думаю, все было иначе. - Учитель явно наслаждался собственным красноречием. - Ты, конечно, не первый среди прочих, но выслужиться рад, да и позабавить нас не прочь - да? Вот и разыграл все это - язык-то неплохо подвешен, ничего не скажу, не меч все же. И впрямь оригинально, достойно бывшего арбитра изящества - давно я так не веселился, - чтобы девчонки сами в Барад-Дур бегали! А ведь говорила, наверное, мамочка: не заговаривай с незнакомыми дядями! Правда, я угадал? Ну что ты молчишь, будто с развоплощением и языка лишился? Не скромничай!
Его смеху вторили. Но не все. Точнее - некоторые. А потом - никто. Хохот Владыки повис в тишине - и он резко оборвал его.
- Презираешь? Героя из себя корчить задумал? А в чем дело? Жжешь, убиваешь, в рабство уводишь - и думаешь чистеньким остаться? Не выйдет! Наше общество его не устраивает, наскучило? Развлечься решил? Трус и эгоист! А о ней ты подумал? Любил бы - не допустил бы, чтобы она сюда пришла, раз уж ты нас подходящей компанией для нее не считаешь. Поздно спохватился-то. А еще по людям у меня специалистом числишься. Лишь на то и годишься, чтобы пыль с книжек стирать! Да и куда ты от Кольца денешься? Ты ведь с ним ни на мгновение расстаться не можешь, ради него на все пойдешь - так ведь?
А может, юная леди с нами останется? Особых услуг не потребуется, так, иногда... Поживете еще лет сколько-нибудь, как голубки. Парочка, а, Аллор? Потом женушку похоронишь - и за дело. А пока она еще очень ничего - свеженькая. Мертвого поднимет. Ты научишь - она, верно, способная...
Я не сдержался и бросился на него. Глупо безумно, но слушать это было невозможно. Было ясно, что уйти ей не дадут, а заставить работать на себя... нет, не смогли бы...
Он, видимо, чуть замешкался, мой клинок почти коснулся его горла, когда я почувствовал, что парализован - как когда-то. Заклятый кинжал выпал из рук, а меня отбросило к стене - ужасное чувство бессилия и неспособности помочь: даже зная, что я лишь Раб Кольца, возможно, она полагала, что я способен сделать хоть что-то? Ведь я был опаснее любого существа в Средиземье.
Видимо, ее нервы тоже не выдержали - она кинулась ко мне...
- Как вам не стыдно! Ничего хорошего даже со своим сверхкольцом сделать не можете: оно не принесло вам ни доверия, ни покоя, ни радости! А издеваться над теми, кто в твоей власти, - по крайней мере признак дурного вкуса!
В таком бешенстве Владыку не видел никто. Извержение Ородруина показалось бы прохладным ручейком в сравнении с волной озлобленной воли, прокатившейся по залу.
- Выговаривать - мне? - очень тихо проговорил он, и, видимо, повинуясь приказу, не выполнить который ни у кого из присутствующих недостало бы сил, один из кольценосцев скользнул к ней и вонзил в спину заклятую сталь.
Она повернулась к нему:
- Я не виню вас. - И вложила свою ладонь в мою - ту, на пальце которой было кольцо.
- Аллор, ты ведь можешь усыпить - навсегда? - прошептала она еле слышно.
Это было все, что я мог сделать для нее - теперь. Чудовищным напряжением остатков воли я заставил кольцо действовать; Саурон не успел помешать мне - думал, что я получил достаточно. Почувствовав приближение смертного сна, она улыбнулась.
- Говорила же, что ты бессилен, - владыка рабов. Я люблю тебя, Аллор, - прости, что так вышло - я не могла иначе. Но пока существуют твои душа и память - у нас есть надежда. До встречи - когда-нибудь - за Кругом, - и закрыла глаза.
Она лежала, положив голову мне на грудь, как королева-победительница...
Голос призрака пресекся. Повисло тяжелое молчание. Арагорн вздохнул, видимо под впечатлением от рассказа вспомнив что-то свое, а Гимли с преувеличенным вниманием разглядывал свой топор.
- Уж не думаете ли вы, что я это рассказал, чтобы разжалобить? Или, быть может, я просто разыграл вас? Назгулу же соврать ничего не стоит - да и перерезать всех, пока вы тут уши развесили, лишив Гондор - короля, а Средиземье - мага? Неужели и впрямь пожалели? Спасибо, не стоит.
Все как-то подобрались, не зная, как реагировать и что предпринять.
Черный всадник встал.
- Насторожились - и правильно! - Он резко развернулся, мелькнул плащ.
- Аллор! - воскликнул Гэндальф. - Подожди, пожалуйста! Это правда, - повернулся он к спутникам, - а Кольцом он мог уже неоднократно завладеть. Но почему вы раньше не встретились с Хранителем? Еще в Шире?
Назгул обернулся через плечо:
- А не было меня - вообще не было.
Когда моя любовь заснула смертным сном, избегнув развоплощения и вечного рабства в Мордоре, Владыка приблизился ко мне:
- Ах, вот ты как? Ты пожалеешь об этом - не раз - у тебя будет время. Ты некогда, помнится, предпочел рабство - аду? Ну так теперь ты свободен - относительно, конечно, таких, как ты, ни за пределами Арды, ни в Мандосе не держат. Так что ответишь за все.
Я почувствовал, как его взгляд сжигает меня - дотла. Восемь стояли в оцепенении.
- Так поступают с еретиками-отщепенцами, ясно? - обернулся он к ним. - Прощай, герой-любовник!
- Не-на-вижу, - успел прошептать я в ответ и... Горячая боль сжала, как клещами, то, что было моим телом, - оно таяло на глазах. А потом - бесконечное падение в огненно-ледяную бездну. Я не знаю, с чем можно сравнить это - да и надо ли? Жар, холод, боль, страх, раскаяние - без возможности хоть что-то исправить, головокружение - это просто слова, ярлыки - этого не понять тем, кто там не был, - внезапно он взглянул на Гэндальфа - тот сидел, сжавшись, сцепив руки так, что побелели костяшки пальцев.
- Ты знаешь... Барлог в Мории... - и опустил глаза. Гэндальф поднял голову и взглянул на ночного гостя каким-то другим, особенным взглядом:
- Значит...
- Значит, что конец второй и почти всю третью эпоху я провел ТАМ. Платил по счетам - как сказал бы правдолюбец Гортхауэр.
Я не помнил себя от муки, все было выжжено, заморожено, растоптано - как назвать это... Наверное, только ее последние слова удержали мою душу, мое сознание от исчезновения - память. Несмотря на то что она умножала страдания, она заставляла быть, быть собой - я не мог убить ее - еще раз. Но мне грех жаловаться - со мной был еще один дар любви - надежда. Там, где созданы все условия для ее уничтожения, - у истоков отчаяния...
И вот - стоило столько столетий бороться за свою душу против всей преисподней, чтобы ее наконец вызвал - притянул Владыка и Учитель, - назгул саркастически расхохотался.
Он вернул меня и спросил:
- Ну как, подумал? - поистине, как наставник, разрешивший наконец нерадивому ученику покинуть угол.
- Да, - ответил я (это не было ложью ни в одном отношении: времени для раздумий у меня, и правда, было предостаточно, другое дело - к каким выводам я пришел).
- Ну и что надумал? - продолжал он спрашивать, а я вдруг почувствовал, что он не может читать мои мысли, - что-то случилось со мной в тех глубинах - я мог контролировать свое сознание и позволить прочесть столько, сколько сочту нужным. Он, похоже, решил, что память мне хотя бы частично отшибло, и я не стал его разочаровывать, а лишь сказал:
- Приказывай! - не заостряя внимания Господина на теме моих размышлений и сделанных на этой основе умозаключений.
Саурон почему-то удовлетворился столь внешней демонстрацией покорности и поручил мне искать Хранителя.
Вернул-то он меня без особой охоты, увидев, как мои коллеги неоднократно дали хоббитам уйти - от Шира до Заветери. Так что встреча у Бруиненского брода была моим дебютом после 'освобождения'.
Все притихли и как-то совсем по-другому смотрели на кольценосца. Тот оглядел их и сказал:
- Думаю, никому не пришло в голову, что я стал человечней, благородней или сентиментальней, - во мне не осталось ничего, кроме ненависти и усталости да еще памяти, поддерживающей злость и напоминающей о единственно дорогом - любви и надежде.
Не здесь - здесь ее нет для таких, как я, не являющихся светом по определению, но уставших от тьмы - и от такой 'жизни'.
Есть, похоже, только один способ разорвать эту цепочку...
Так что цель у нас общая - если мы правильно поняли друг друга.
Вас удивляет, что я не попытался-отобрать Его у Хранителя и поступить с Ним, как сочту нужным? Смешно. Не позволит Оно мне себя уничтожить - я и подобные мне более всех подчинены - и зависим от Кольца Всевластья. Даже не хочу думать о том, во ЧТО я превращусь, владея Им.
Я не собираюсь становиться еще одним Темным Властелином - право, смешно рваться управлять этим миром, пребывая в другом почти полностью. Так что в любом случае я могу лишь использовать кого-то. А если Хранитель не выдержит... Я уже не умею создавать - лишь разрушать, - но это делаю неплохо. Найти же его для меня не составит труда.
- Но если Кольцо будет уничтожено, вы...
- Да. - В голосе кольценосца прозвучала нечеловеческая тоска. - И так будет лучше для всех.
- Ты много берешь на себя.
- А что можно от такого ожидать? При дворе Владыки меня называют Вольнодумцем, в легендах - Еретиком. Что же, у Саурона будет еще одно основание для нелюбви к моей особе, а восемь - думаю, они поймут. Хотя бы потом - когда обретут утраченную возможность выбора - Дар. Свобода - это почти счастье, а счастливых в Минас-Моргуле нет.
Они были не последними из детей Илуватара - какими бы они ни были сейчас, - цельные, сильные натуры - не то, что я - холодный эстет, для которого не осталось ничего святого, за всю свою блестящую, но никчемную жизнь не испытавший подлинно глубоких чувств. Изнеженный потомок владык Нуменора и Андуниэ... Гэндальф чуть подался вперед: - Род нуменорских королей? Тот самый Еретик? Да, кто осмелился бы направить клинок к горлу Саурона, - пробормотал он про себя, - родич Исилдура, потомок Эльвинг, Берена и Лутиэнь, Мелиан... Да-а - кровь Майар, Элдар и Людей.
Арагорн приподнялся в волнении ('Ну и родственник!' - подумал он), а назгул горько усмехнулся:
- Я как-то мало думал о столь далеких предках - уже в мое время это казалось легендами. Учителю не откажешь в своеобразном остроумии - потомка светлой майа превратить в не-свет и сделать ужасом для Арды.
- А... какого цвета были ваши глаза? Простите, - заметив, как дернулось лицо призрака, тихо спросил Гэндальф.
- Синие, синие, - усмехнулся, овладев собой, Аллор. - Похоже, я понимаю, почему вы задали этот вопрос.
- Завеса Мелиан! Мысли не прочесть, волю не подчинить, и зрение... - Гэндальф в волнении встал и ходил взад-вперед. - Удивительно! Попытаться выжечь и вытравить все человеческое и получить третью составляющую - неуничтожимую сущность майа. Тот редкий случай, когда кровь Мелиан проявилась так сильно. Такие данные себе на службу заполучить - умно со стороны Саурона. Но - непредсказуемо ведет себя древняя кровь... Потерять сердце - чтобы научиться любить, потерять душу - чтобы обрести ее...
- Да, это занятно, - прервал разговор Гэндальфа с самим собой кольценосец, - но это уже не имеет значения - я чужд свету и отравлен тьмой, мои руки по локоть в крови. Может, за пределами произойдет что-то? Пусть судят - ко<