ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО В ПОВЕСТИ.




Абсолютное большинство событий в повести происходит непосредственно в политическом лагере и в течение одного дня. Поэтому мы вправе говорить о хронотопе этого текста, стянувшего в точку дня и в точку лагеря все представления автора о трагедии ГУЛАГа. Время текста, как мы уже видели, – это время несвободы, текущее равнодушно по отношению к личности человека. Каково же художественное пространство повести? Оно так же, как и художественное время, подчинено главной цели, организующей собой всю структуру текста: показать – не "в лоб", не публицистически-прямолинейно, – кошмар, ставший реальностью для миллионов узников системы. Что такое воля для Ивана Денисовича? Он практически забыл её, сосредоточив все силы на ежеминутной борьбе за выживание. Экстремальное состояние полного напряжения всех сил стало для него привычным, и в этом – ещё одно проявление оксюморонной недолжности творящихся событий. Воля становится для героев "Одного дня..." пространством мифологическим, загадочным пространством представления, сказки, мечты.

Получая с воли письма об изменившейся жизни, Иван Денисович не может перевести сообщения от жены в категории своего мышления, "законсервировавшегося" с довоенных времён. Жизнь на воле изменилась, в сознании же героя она стала не более реальной, чем сказка, – какие письма могут оттуда приходить? "Писать теперь – что в омут дремучий камешки кидать. Что упало, что кануло – тому отзыва нет. Не напишешь, в какой бригаде работаешь, какой бригадир у тебя Андрей Прокофьевич Тюрин. Сейчас с Кильдигсом, латышом, больше об чём говорить, чем с домашними. Да и они два раза в год напишут – жизни их не поймёшь".

Человек в лагере с течением срока – бесконечно повторяющегося одного и того же жестокого гулаговского дня – отстаёт от течения жизни на воле, которая остаётся для него в мифологическом пространстве, и забывает реальные образы своей собственной жизни на воле (в случае Ивана Денисовича то время отодвигается ещё и войной – "Из дому Шухов ушёл двадцать третьего июня сорок первого года"). Время воли становится мифологическим временем, о котором сам вспоминающий уже не знает, – правда ли то, что ему теперь кажется... "И вспомнить деревню Темгенёво и избу родную ещё меньше и меньше было ему поводов... Здешняя жизнь трепала его от подъёма и до отбоя, не оставляя праздных воспоминаний".

Мифологичность системы представлений заключённого о воле, а также их эпическая обобщённость, то есть несводимость к конкретным реалиям его действительности, подчёркиваются в повести поэтическим образом ясного месяца, близким к фольклорной традиции. Этот образ появляется всего несколько раз, но несомненно любовное отношение к нему со стороны автора и героя, весьма близких по своей сути. Фольклорность образа месяца проявляется в сцене спора Ивана Денисовича с кавторангом: "У нас так говорили: старый месяц Бог на звёзды крошит"; месяц для Ивана Денисовича – одна из онтологических субстанций, "держащих на себе" миропорядок в народном понимании, противопоставленном гулаговскому бездушию. Поэтому можно сделать следующий вывод; образ месяца – ясного и чистого, висящего высоко в небе, – поэтически олицетворяет в повести А.Солженицына закон народной жизни, бессильный и неприменимый в грязной и жестокой лагерной жизни. Подобно тому, как недостижим он, идеально чистый и прекрасный, недостижимы в мире несвободы правда, красота и справедливость, утверждаемые этим законом. Месяц резко противопоставлен миру лагеря, "лежащему под луной" и стянувшему всю землю для Ивана Денисовича до рамок колючей проволоки, по всем своим смысловым векторам: далёкое/близкое, духовное/бесчеловечное, любимое/ненавистное, безысходно реальное/идеальное, недостижимо прекрасное.

Итак, и в художественном пространстве, и в художественном времени "Одного дня Ивана Денисовича" мы встречаем резкую дихотомичность структуры: зона гулаговского времени и зона времени души личности; зона режимного пространства и зона воли как "пространства души." Насильственная их разведённость означает то, что лагерь стремится уничтожить в человеке "душу живу", свести его до уровня забитого и запуганного животного. Против этого и направлен основной пафос повести А.И.Солженицына, выраженный в стройной структуре, полноправными частями которой становятся художественное пространство и время.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2020-05-11 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: