«…Не выйдет послать меня к чёртовой матери,
приятель.
Тебя белая горячка обслуживает вне очереди.
Но яд пить не надо!
И спиртное, кстати.
Нет никакой жены. Нет никакой дочери.
Да, выдул не мало.
Собаку выдумал,
видимо,
потому что мечтаешь о дружбе?
Любезный,
а дописали ли Вы «Дуал»?
Или для вдохновения – ещё по кружке?
Думаю, мне не стоит стесняться,
А стоит тебе признаться в том, что я –
тоже твоя галлюцинация,
только добрая и хорошая.
Похвально, что ты лечишь боль сам,
как Господь-Бог, не знающий лени,
повышаешь градусы, хлещешь бальзам,
ощущая глобальное потепление…
Но лучше б ты шёл в лесные массивы
с голосом
сиплым,
с волосом
сивым,
или же попросту от безделья
жрал хлебобулочные изделия…
Сейчас тяжело с девятью головами мне –
мнения разнятся и выглядит «не фонтан»,
но ты же знаешь, мужик, внешность не главное!
Возьми себя в руки. Сигареты вон там.
Отлично.
Так вот, внешность обманчива,
а у видений по пьяни – тем более.
Слушай, мой мальчик,
голос вкрадчивый
твоей собеседницы поневоле.
Я понимаю твою неловкость.
Твой ужас не заслужил презрения,
но моя многорукость и многоголовость
объясняется лишь расстройством зрения…
Через пару часов, по моим расчётам,
мы с тобою сольёмся в ярчайшем экстазе.
А дальше, мой мальчик… а дальше –
что там всё моё внешнее безобразие!
Что ж, затяжное впадание в детство
нередко приводит к падению с лестницы
по дороге к давно опустевшему отчему дому.
…А чаще финал –
просто впадание в кому.
Будем знакомы.
Кома.
Не торопись изображать шок,
не закончено шоу!
К тому же в нашем сценарии опущены слёзы крокодильи!
Пересекай улыбкой, дружок,
двойную сплошную щёк,
всё хорошо!
Ты пришёл
к идиллии!
Идиотской идее в больном мозгу
всегда не далеко до недуга…
Сегодня я, мой мальчик, смогу
стать твоей предпоследней супругой.
Не тревожь телефон. Повесится трубка –
рука трясётся, вот крыса ведь?!
Помочь повеситься? А труп как
Будет поэму свою дописывать?!
Я бы отбросила пренебрежение
к этому глупому виду искусства,
да, боюсь, не хватит воображения,
чтоб передать твои сраные чувства.
Так что в соавторы я не гожусь.
И ты уж со мной не попачкаешь лист…
Хотя, знаешь, я тобою горжусь,
Наивный писатель-идеалист!
Зарывшийся в лозунги «Пусть будет пусто вам!»,
бросая на всё протестные тени,
Ты исписался, пока богохульствовал,
избивая ногами любимые темы!
Любую любовь одевая пугалом,
садя то на фаллос, то на метлу,
сознательно ты загонял себя в угол,
который сужался, сужался в иглу!
И ты подсел. И, не будь поэтом,
начал поэму про идеал!
Потом пошарил по интернету,
бац! Умное слово! Конечно! «Дуал»!
Если б я знала заранее, кто мне
сегодня достался – обошёлся бы приступом,
потому что, знаешь, в творческой коме
ты пребываешь будто лет триста!
Но раз уж поэма твоя о любви,
Я уважу
душу поэта,
начавшего пить и торчать.
Я тоже имею любить. И искания ваши
умею закончить,
люди! –
умельцы начать!
Знаешь, я редко влюбляюсь дважды.
Далеко не в каждого.
Обычно – в отважных.
Что важно –
вряд ли уже о любви скажет
тот, в кого я влюбляюсь однажды.
Моя любовь обычно задорого куплена…
Хотя, в моём случае грех говорить о цене…
И трудно найти более верных возлюбленных,
Чем те, что со мной остаются наедине.
Надеюсь, тебя не смущает мой опыт богатый?
При любом раскладе поздно идти назад.
В музее моих отношений простор, пока ты
домываешь в спирте останки свои, динозавр.
В каждой остроте и рвоте сияют перлы.
От страха или от страсти ты сделался бледным?
Мужчина всегда желает быть лучшим и первым,
Но женщина хочет, чтобы он был последним…
Казалось бы,
если нет стен – брось
готовить таран для бастиона, что
не взят!
К сожалению, любовь не возвращает девственность –
потеряв, стать первой у последнего
нельзя.
В меня же за ветреность не кинешь камней:
ты не первый у меня, безусловно,
но какие могут быть претензии ко мне –
с возлюбленными я совокупляюсь духовно!
Я девственно чиста,
как свежий шприц
для твоих излапанных ягодиц.
Я – твоя лучшая инъекция.
И от инфекции
ты защищён надёжнее шейха,
покупающего в гарем девственниц.
Так что не парься, какой ты по счёту –
это значения не имеет.
Вот я целую тебя в щёку.
Чувствуешь, как она немеет?
А пока ты ещё вменяемый, вроде бы,
формулировку послушай:
«Завод, выпускающий плоть, обанкротил
завод, выпускающий души».
Какая дуальность на этом рынке?
Какие тайны открыть мне?!
Ты ищешь свою золотую рыбку
в огромном разбитом корыте!
И, продавая душу, как вотчину,
толкая себя к беде,
облепляешься, словно полоска скотча,
мухами новых идей,
которые тоже гибнут и гибли,
лишённые свободы полёта!
А кто я тебе? Жена ли? Гид ли?
Или же просто абстрактное «кто-то»?!
Отвечай, поэтишко, бездарный писака,
бухающий ради произведения!» –
Истерично вскрикнуло и заплакало
моё расплывчатое видение…
…Движенья зрачков становятся резче, но
я всё ещё чувствую немоту
на правой щеке. И вижу женщину,
её красоту
и её наготу…
Как зритель в собственном кинотеатре,
боюсь подумать, что она медсестра…
Лишь ты не доктора
в этом кадре,
ведь эта уловка ужасно стара!
Только бы её белизна –
не халат накрахмаленный!
Только бы пультом от телевизора
актрису мою не украли!
Я слышу сквозь гуд и звон в ушах
её инфантильные всхлипы…
И с каждой секундой сложнее дышать,
и разум – немее рыбы…
По роже бить
или целовать
обиженные губы видения?
Не может быть!
Я ищу кровать…
Нет ничего…
Где я?!
Стены квартиры, дрожа,
съёжились
вместе с моим предсердием.
Злись на меня,
Боже, злись!
К чёрту твоё милосердие!
Меня молчаньем своим обругав,
гляди,
названный Богом-Отцом,
как женщина плачет,
держа в руках
ребёнка с моим лицом!
…Кухня сделалась больше в разы,
Мозг поднимал белые флаги…
Я сглотнул рвотный позыв,
как последний глоток влаги.
Кухонный,
ставший письменным,
стол,
пока я лежал,
упавший плашмя,
скрипя,
своими ногами пошёл,
всеми четырьмя…
Как будто стесняясь, что он соучастник
во всём, что я в черновик вылил!
И было больно от стука частого
в груди
и
от растущих крыльев…
И мне показалось – я понял всё,
но, к счастью, мне до стола не добраться…
В моих волосах блуждали её
теплые нежные пальцы…
2008 – 1 марта 2010 гг.