М.: Современник, 1990
Станция Сухая Канава дремала в сугробах. В депо вяло пересвистывались
паровозы. В железнодорожном поселке тек мутный и спокойный зимний денек.
Все, что здесь доступно оку (как говорится),
Спит, покой ценя...
В это-то время к железнодорожной лавке и подполз, как тать, плюгавый
воз, таинственно закутанный в брезент. На брезенте сидела личность в тулупе,
и означенная личность, подъехав к лавке, загадочно подмигнула. Двух скучных
людей, торчащих у дверей, вдруг ударило припадком. Первый нырнул в карман, и
звон серебра огласил окрестности. Второй заплясал на месте и захрипел:
- Ванька, не будь сволочью, дай рупь шестьдесят две!..
- Отпрыгни от меня моментально! - ответил Ванька, с треском отпер дверь
лавки и пропал в ней.
Личность, доставившая воз, сладострастно засмеялась и молвила:
- Соскучились, ребятишки?
Из лавки выскочил некий в грязном фартуке и завыл:
- Что ты, черт тебя возьми, по главной улице приперся? Огородами не мог
объехать?
- Агародами... Там сугробы, - начала личность огрызаться и не кончила.
Мимо нее проскочил гражданин без шапки и с пустыми бутылками в руке.
С победоносным криком: "номер первый - ура!!!!" он влип в дверях во
второго гражданина в фартуке, каковой гражданин ему отвесил:
- Чтоб ты сдох! Ну, куда тебя несет? Вторым номером встанешь! Успеешь!
Фаддей - первый, он дежурил два дня.
Номер третий летел в это время по дороге к лавке и, бухая кулаками во
все окошки, кричал:
- Братцы, очишшанное привезли!..
Калитки захлопали.
Четвертый номер вынырнул из ворот и брызнул к лавке, на ходу застегивая
подтяжки. Пятым номером вдавился в лавку мастер Лукьян, опередив на
полкорпуса местного дьякона (шестой номер). Седьмым пришла в красивом финише
жена Сидорова, восьмым - сам Сидоров, девятым - пелагеин племянник,
бросивший на пять саженей десятого - помощника начальника станции Колочука,
показавшего 32 версты в час, одиннадцатым - неизвестный в старой
красноармейской шапке, а двенадцатого личность в фартуке высадила за дверь,
рявкнув:
- Организуй на улице!
* * *
Поселок оказался и люден и оживлен. Вокруг лавки было черным-черно.
Растерянная старушонка с бутылкой из-под постного масла бросалась с фланга
на организованную очередь повторными атаками.
- Анафемы! Мне ваша водка не нужна, мяса к обеду дайте взять! - кричала
она, как кавалерийская труба.
- Какое тут мясо! - отвечала очередь. - Вон старушку с мясом!
- Плюнь, Пахомовна, - говорил женский голос из оврага, - теперь ничего
не сделаешь! Теперича пока водку не разберут...
- Глаз, глаз выдушите, куда ж ты прешь!
- В очередь!
- Выкиньте этого в шапке, он сбоку залез!
- Сам ты мерзавец!
- Товарищи, будьте сознательны!
- Ох, не хватит...
- Попрошу не толкаться, я - начальник станции!
- Насчет водки - я сам начальник!
- Алкоголик ты, а не начальник!
* * *
Дверь ежесекундно открывалась, из нее выжимался некий с счастливым
лицом и с двумя бутылками, а второго снаружи вжимало с бутылками пустыми.
Трое в фартуках, вытирая пот, таскали из ящиков с гнездами бутылки с
сургучными головками, принимали деньги.
- Две бутылочки.
- Три двадцать четыре! - вопил фартук. - Что кроме?
- Сельдей четыре штуки...
- Сельдей нету!
- Колбасы полтора фунта...
- Вася, колбаса осталась?
- Вышла!
- Колбасы уже нет, вышла!
- Так что ж есть?
- Сыр русско-швейцарский, сыр голландский...
- Давай русско-голландский полфунта...
- Тридцать две копейки? Три пятьдесят шесть! Сдачи сорок четыре
копейки! Следующий!
- Две бутылочки...
- Какую закусочку?
- Какую хочешь. Истомилась моя душенька...
- Ничего, кроме зубного порошка, не имеется.
- Давай зубного порошка две коробки!
- Не желаю я вашего ситца!
- Без закуски не выдаем.
- Ты что ж, очумел, какая же ситец закуска?
- Как желаете...
- Чтоб ты на том свете ситцем закусывал!
- Попрошу не ругаться!
- Я не ругаюсь, я только к тому, что свиньи вы! Нельзя же, нельзя ж в
самом деле народ ситцем кормить!
- Товарищ, не задерживайте!
Двести пятнадцатый номер получил две бутылки и фунт синьки, двести
шестнадцатый - две бутылки и флакон одеколону, двести семнадцатый - две
бутылки и пять фунтов черного хлеба, двести восемнадцатый - две бутылки и
два куска туалетного мыла "Аромат девы", двести девятнадцатый - две и фунт
стеариновых свечей, двести двадцатый - две и носки, да двести двадцать
первый - получил шиш.
Фартуки вдруг радостно охнули и закричали:
- Вся!
После этого на окне выскочила надпись "Очищенного вина нет", и толпа на
улице ответила тихим стоном...
* * *
Вечером тихо лежали сугробы, а на станции мигал фонарь. Светились окна
домишек, и шла по разъезженной улице какая-то фигура и тихо пела,
покачиваясь:
Все, что здесь доступно оку,
Спи, покой ценя...
1925