Дневник Северуса Снейпа
Сегодня приходил Маплд. Новый министр – старого сместили после падения Волан-де-Морта. Я так и не понял, зачем он тут появился – ему было явно не по себе среди дементоров. Он постоял немного возле моей двери, посмотрев на меня через окошко, помялся, а потом сказал:
- Северус, вы же понимаете, что мы не можем изменить законы ради вас одного. Преступления должны быть наказаны.
И кинул мне новую газету. Не газету даже, а вырезанную из нее статью – судя по оформлению - из «Придиры». И вот, я порчу свои глаза и пытаюсь разглядеть, что там написано, почти прижимаясь к этой проклятой двери. И снова смеюсь, провоцируя дементоров. Грейнджер явно повредила в последней битве мозги, раз решила наступить на больную мозоль министерства. Говорит, что добьется моего освобождения. Угрожает Маплду! Ха! Хотел бы я на это посмотреть. Ее, видно, совсем замучила совесть, раз она пытается оправдаться.
Лили, ты помнишь первый день в Хогвартсе? Он был ужасен – нас разделили. Но тем прекраснее была встреча в Большом Зале, когда ты сидела за нашим столом. Поттер тогда взъелся на тебя… Но я не буду думать об этом – это не счастливое воспоминание. Как часто, Лили, твой светлый облик был смешан с горечью для меня. Но нет. Нет, это действие дементоров, я вновь чувствую их за дверью, Лили! Помоги мне…
Февраля
Дневник Северуса Снейпа
На обратной стороне статьи – кусок схемы очков для видения мозгошмыгов. Эта Лавгуд совсем сошла с ума. Ха! И это говорю я…
Я долго не писал – не было ни мыслей, ни новостей. Газеты больше не приходили, дементоры поселились у моей двери. Спаси меня, Лили!
Я столько думал – это единственное, что остается делать. Удерживать твой образ все сложнее, какие у тебя губы, Лили? Какие волосы? Я помню только твои глаза – искры смеха в них, любовь, предназначенную для другого.
Я злился на тебя. Злюсь и сейчас, потому что во мне нет больше тебя, нет света. Ты бросила меня, Лили. Я пытаюсь вспомнить любовь к тебе, но не могу. Я пишу, но у слов больше нет смысла. Они пусты, как моя голова. Мне страшно, Лили. Я обещал тебе не сдаваться, но с кем тут бороться? Вокруг только темнота и тишина.
Мне кажется, они что-то добавляют в еду. Я слишком слаб. Или я просто забываю есть – это так просто теперь. Что такое пища? Зачем она мне?
Грейнджер, видимо, удовольствовалась показательными сожалениями – ничего не изменилось. Скоро обо мне забудут – если уже не забыли. Кто будет вспоминать обо мне, Лили? Все, для кого я хоть что-то значил – мертвы. И я скоро буду рядом с ними. Я чувствую это, мерзкий вкус безумия в воздухе, свистящее дыхание дементоров.
Февраля
Дневник Северуса Снейпа
Мои прогнозы всегда сбываются. Поттер верил, что достаточно уничтожить Волан-де-Морта и жизнь снова станет светлой и радостной. Я никогда в это не верил. Я всегда знал, что за мои грехи меня посадят в Азкабан, но все равно пытался… Ради тебя, Лили. Но вот я победил – мы победили – и что досталось мне? Я гнию заживо в этой проклятой норе… И, как будто мне мало досталось, сегодня пришло письмо. Первое письмо, которое пришло ко мне сюда. Я кинулся к двери, под которую его просунули, и, едва не разорвав на части, взял конверт трясущимися руками. О Мерлин! Как было приятно ощущать его в руках – твердый, шероховатый, теплый, пахнущий свежим ветром и смутными духами… Я едва не забыл о его содержании.
Зря не забыл.
«Профессор Снейп, я рада сообщить вам, что мы добились снятия запрета на входящую корреспонденцию для вас. Я не знаю, можете ли вы все еще читать письма или уже перестали интересоваться хоть чем-либо, но надеюсь, что вы сильнее, чем думает Рон. Я надеюсь, что вы не сдались и все еще боретесь.
Знаете, вы так много пропустили… Я даже не могу рассказать вам обо всем – тогда пришлось бы написать книгу, но постараюсь. Вы, наверное, уже знаете, что министра магии сменили – теперь это Маплд. Законник. Наверное, это то, что сейчас требуется магическому миру, но… Это он посадил вас – он, слепо следующий закону. И я, и Гарри, и Рон – мы пытались защитить вас, но не смогли. Простите.
Минерва МакГонагалл стала директором Хогвартса, но я не думаю, что она долго продержится – слишком стара, уже не справляется, а на ее место некого поставить. Я думаю, вы были бы отличным директором, Северус. Хотя вы не всегда были справедливы. Я до сих пор помню ваше замечание о моих зубах. Но это в прошлом.
Рон и Гарри вернулись в Хогвартс – закончить обучение, а я осталась в доме своих родителей – стараюсь сделать из него магический дом, хотя пока и не получается. Я недавно пыталась подключить обычный камин к магической каминной сети – так взрывом разнесло всю комнату, оказывается, дымоход был заложен кирпичом. А я, так редко бывая дома, и не заметила этого. Мне до сих пор не удаются бытовые заклинания. Подумать только – я даже забыла, когда в последний раз мне что-то не удавалось. Но, видимо, быт – это не для меня. Живоглоту понравился дом – там есть сад, куда Рон однажды принес гнома, и тот поселился у меня. И я не знаю, кто из них мешает мне спать по ночам больше. Кот, который гоняется за гномом, или гном, который дразнит кота.
Это так странно, Северус – жить в мире. Не бояться… Только въехав в дом, я сразу наложила на ограду кучу охранных заклинаний – большинство из них моего собственного изобретения, так что шанс их взломать ничтожен, но… Я все равно боюсь засыпать. Послевоенный синдром, может быть. Когда-нибудь это пройдет.
Я решила сдать экзамены за седьмой курс в Хогвартсе экстерном, а пока что готовлюсь к конкурсу на поступление в Академию Магической Медицины при Св. Мунго.
Так много дел – дом, учеба… Забыла вам сказать – я работаю. В обычном маггловском кафе. Мне не хочется терять ни один из миров, и работа официанткой хоть и тяжелая, но интересная. И позволяет сохранять для соседей отличную легенду.
Я знаю, что вы никогда не любили Рона, профессор, но оказывается и в нем есть талант – он стал старостой. Когда умер его брат, Рона словно подменили. Он стал серьезен, ответственен… Может быть – ненадолго, но я рада этим переменам.
Мы начали было встречаться, но быстро поняли, что это «не наше». Мы слишком долго знаем друг друга и слишком мало видели других. Я сказала ему об этом недавно… Он кивнул и ушел. Я думаю, что еще больше страданий и переживаний в душе, чем есть у него сейчас, он не смог вместить – поэтому наши отношения были похожи на кисель, а расставание прошло так гладко. Когда-нибудь он станет прежним… Надеюсь.
Хотя и не уверена – я тоже изменилась, и эти изменения слишком непоправимы. Война изменила нас, Северус. Да вы и сами это знаете. Но я не хочу писать о грустном.
Хочу сказать вам, что мы не оставим просто так ваше заключение. Мы освободим вас, Северус.
Я надеюсь, вы читаете это письмо и понимаете, что в нем написано. Азкабан не мог убить вас так рано.
Искренне ваша, Гермиона Джин Грейнджер».
ДРЯНЬ! Проклятая маггла! Чертова грязнокровка! И у нее еще хватает смелости мне писать?! Я готов убить ее голыми руками… Да, Гермиона Грейнджер, я явно вас недооценил! Вам впору учиться на Слизерине! Наглая, высокомерная выскочка, «мы спасем вас, Северус…» - ха! Единственное, что ты сделала – это отменила запрет на письма, чтобы иметь возможность мне отомстить! Надо сказать, получилось – какая ирония, читать о ТВОЕЙ жизни, на которую мне наплевать, и одновременно о мире, из которого меня выкинули в эту помойную яму! Ты знала, чем уколоть меня, тварь. Знала, с какой завистью я буду читать эти строки, сидя на вонючей подстилке!
Но я не буду этого делать! Будь я проклят, если прочитаю еще хоть строчку – неважно, газеты или очередного письма! Я лучше сгнию здесь в два раза быстрее – я не собираюсь унижаться перед тобой, Гермиона Грейнджер. Ты плохо знаешь Северуса Снейпа.
Февраля
Дневник Северуса Снейпа
До сих пор меня трясет, как только я вспоминаю ее письмо. За что, Лили? Я старался спасти их...
Я был так зол на нее, что изодрал в кровь руки, пытаясь выместить злость на стенах моей клетки. Теперь порезы болят и воспалились. Ну что ж, тем лучше – чем скорее я сдохну всем на зависть, тем лучше. Не успею доставить удовольствия Грейнджер и прочитать ее новое письмо или очередную газетенку.
Я говорил себе, что не буду читать ничего, что попадет мне в камеру. Но, несмотря на это, я все равно жду. Жду шороха конверта, шелеста газетных листков – потому что в этой темноте это единственный звук, который дает надежду. Я не хочу надеяться. Я не верю, что кто-то действительно положит свою голову за мое спасение. Но жду. И ненавижу. Их. Себя… Я не знаю, хватит ли у меня сил, чтобы не читать того, что подсунут мне под дверь. Лили, как тебе повезло, что ты уже мертва.
Февраля
Дневник Северуса Снейпа
Они пришли. Газета и письмо – одновременно. Едва услышав шорох, я дернулся, но заставил себя остаться на месте. Я обещал не читать это. Обещал.
Спустя время я все же подошел к двери. Глупо, но мне хотелось знать, что же она напишет мне в этот раз. Как еще будет изгаляться?
Конверт был все тот же – я сразу узнал его, он был столь же сухим как и его хозяйка. Но я отложил его в сторону и взялся за газету, заставляя себя читать ее – вот уже несколько дней мне не хотелось совершенно ничего. Я не мог вспомнить ничего хорошего из своей жизни, дементоры совершено высосали меня. Хотя, надо признать, и до них ничего хорошего в ней не было.
Но я знал, что новая информация заставит мой мозг работать. Хоть как-то – даже если я ничего не увижу в Пророке.
На первой странице болтается повешенная Сигмельда Блэк. Громкий заголовок кричит о новой облаве на Пожирателей. Как будто прошлой было мало. Правильно, посадите еще больше невинных людей. Сигмельда, что ты сделала? Или это расплата за молчание?
Газета была выпущена вчера – пришла ко мне с опозданием на день. И вот я слышу шаги новых жертв дементоров – шаркающие, твердые, с рыданиями или подавленным молчанием, они проходят мимо моей камеры, даже не зная, что я их слышу. А я слышу – я лежу на полу, приложив ухо к щели под дверью. Сегодня дементоры не вернутся ко мне – я уже теряюсь, сливаюсь с другими узниками, а новые заключенные, словно свежее мясо для тигров. Скоро и они перестанут интересовать моих тюремщиков. Еще чуть позже начнут выносить тела. Моё тоже вынесут – рано или поздно я воспользуюсь пером.
На второй странице – огромная статья о новом Хогвартсе – Минерва заманивает учеников на следующий набор. Никто не хочет отправлять своих детей в разрушенный замок. Никто не хочет попасть в Слизерин и не хочет быть по другую сторону. Система распределений исчерпала себя.
Письмо манит меня. Я откладываю газету и все же беру конверт. Медленно вытаскиваю листок бумаги, все еще не уверенный, что мне нужно это читать.
Но глаза видят знакомый убористый почерк и сами начинают бегать по строчкам.
«Здравствуйте, Северус. Простите, что называю вас по имени – вам, наверное, не очень нравится такая фамильярность, но мне так проще - я не люблю формальностей. С некоторых пор они вызывают у меня тошноту. Эти дни я провела в министерстве. Не спасая вас – пытаясь спасти Полумну. У нее хотят отобрать Придиру как «издание, распространяющее клеветническую информацию о Министерстве Магии». А она всего лишь напечатала там мое интервью. Они пытаются заставить меня замолчать и в то же время сохраняют на лице маску почтительности. Героиня войны… Как же. Вы, наверное, смеетесь над этим, Северус – вам лучше других известно, что никакая я не героиня. Большую часть работы сделали вы и только вы. И вот вы в Азкабане, а я на свободе и в притворном почете. Это несправедливо.
Я примчалась в министерство, как только мне пришло письмо от Полумны, и провела там два дня – даже пришлось заночевать в Дырявом Котле, чтобы не уходить далеко. Но Полумна спасена, и это главное. Я советовала ей поостеречься, но разве ее удержишь? Печатает, что в голову взбредет – вы знаете ее.
Гарри и Рон окопались в Хогвартсе. Я скучаю по ним – до сих пор мы всегда были вместе, а теперь…Мне одиноко. Хотя кому я это говорю? Вам, конечно же, не лучше.
Мое письмо будет коротким, я очень хочу спать, но все же должна написать вам. Меня уволили сегодня. Для мира магглов я теперь безработная. Даже не знаю, расстраивает это меня или нет. Конечно, это не очень приятно – когда тебе в лицо кидают твои документы, но… Может быть, я слишком занята в мире магии, на работу нет времени. Может быть, стоит найти работу магическую? Выбрать один мир? Мне нужно на что-то жить – родители оставили не так уж много…
Пожалуй, я еще подумаю над этим, а пока – спать, спать, спать. Спокойной ночи, Северус».
И опять я сижу, словно парализованный. Читать это… Словно ковыряться в открытой ране. Уж я-то знаю. Пишет мне о себе… Рассказывает о своем увольнении – Мерлин, да какое, какое мне до этого дело?! Зачем мне эти письма?!
Закинул письмо в дальний конец камеры – оно глухо стукнуло о стену и с шелестом осело на влажный пол.
Через минуту снова поднял – ползал на корточках, только чтобы ощутить руками тепло бумаги, сделанной в том мире. Светлом. Где еще есть солнце и магия. И паршивые официантки.
Не представляю Грейнджер в этой роли – с ее мозгами… Никогда не понимал этой идеи жить в двух мирах – скоро она поймет это. Придется выбирать…
Я всегда считал, что в чем-то Волан-де-Морт был прав. Полукровки самим своим присутствием разрушают мир магии. Они расшатывают наши устои у самого основания этим своим желанием совместить два мира. Просто не понимают принципиальной этой невозможности… Лили – несмотря на то, что я любил тебя, ты была одна из них. Но в тебе не было этого глупого упрямства, ты выбрала мир магии – во многом благодаря Поттеру. А Грейнджер… Так и не прижилась у нас. Наш мир не принял ее – потому что она так и не смогла принять его сама. Вечно со своими попытками все проверить, подвергнуть строгому расчету. Поэтому она никогда не блистала в Зельях – делала правильно, но… Для таланта, для МАГИИ нужна интуиция, озарение… Она так и не поняла сути зельеварения. Даже Лонгботтом и тот был лучше нее.
А у Грейнджер слишком мало фантазии, чтобы быть блестящим магом. Хорошим – да, наверное, мозги у нее есть, но она никогда не достигнет высот.
Эта Грейнджер заняла сегодня все мои мысли. Это несправедливо, Лили – я думаю о человеке, который засадил меня сюда. Зачем? Ее проклятые письма занимают слишком много места в моей голове. Но о чем, о чем еще думать – тут больше ничего нет.
Февраля
Дневник Северуса Снейпа
Это было ужасно – почти неделя без газет. Пророк должен был прийти двадцать первого числа, но сегодня двадцать пятое – и я вижу, что пропустил целый номер. Почему он не дошел до меня, потому ли, что там было что-то, что мне нельзя читать? Что они скрывают? И знает ли об этом Грейнджер? Несмотря на всю свою ненависть к ней, я продолжаю надеяться. Писем от нее также не было – может быть, она насладилась своей местью, может быть – ее тоже посадили, и я слышал ее шаги среди множества других, ее крики среди доносившихся до меня? Я метался по своей клетке до тех пор, пока, наконец, не устал настолько, что больше не мог ходить. Теперь это не сложно – два, три круга, и я уже еле шевелю пальцами. Я передвинул свою лежанку, кишащую блохами, к двери и теперь сплю там – к черту ледяной и мокрый пол, зато хоть как-то ближе к жизни. Но о номере, о Пророке! Единственно важная вещь. Я пролистал его – сначала бегло, затем уже более внимательно, пока не понял, что там нет ничего, что дало бы мне знать, что же произошло в эту страшную неделю. Статейки о квиддиче, о новых открытиях в области травологии, чертовы рецепты и запоздавшие поздравления некой Глинде Бертспок с рождением ее сыновей. Какие сыновья? Зачем мне это? Но нет, я прочитал каждую проклятую букву в этом поздравлении, чувствуя себя параноиком. А вдруг мне больше ничего не пришлют? А вдруг там есть шифр, потому что Грейнджер не может больше присылать мне письма?
Когда открылось окошечко в двери, и на узкую полку поставили жестяную миску с похлебкой, я едва не визжал от напряжения и ужаса. Этого не может быть! Не может! Не может! Они обязаны мне что-нибудь дать! Хоть что-нибудь!
Я подскочил к окошку и, пока оно не закрылось, кричал, чтобы они дали мне то, что прячут. Не знаю, слышали ли меня. Я сам себя едва слышал и еще меньше – понимал.
Я был себе отвратителен. Ну, по крайней мере, это пробудило во мне голод.
Уже заканчивая свой скромный обед, я вздрогнул от ощущения чьего-то присутствия. Мне, наверное, показалось, но я определенно видел сгусток тьмы в дальнем углу своей норы. Через минуту все исчезло, но я помнил это. Я помнил и вздрагивал – если они решили разом со мной покончить? Подослали кого-нибудь? Я знал кучу тварей, которые могли при желании проскользнуть сюда. Или это все из-за еды? Или – дементоры?
Все эти мысли слишком тревожны для меня. Лишь теперь, на бумаге, они кажутся глупыми. Но я знаю, что они вернутся. Я знаю, как сходят с ума в Азкабане.
Февраля
Дневник Северуса Снейпа
Я не знаю, сколько времени я тут провел, мне не под силу посчитать даже количество царапин на косяке, но сегодня пришло письмо. Грязное и липкое, но это было оно – внутри был все тот же запах свободы. Я едва не порвал его – руки тряслись. Не от предвкушения, а сами по себе.
«Северус, я жалею, что вас не было рядом со мной, когда все это произошло. Я такая дурочка… Хотя вы это знаете, конечно. Вы всегда это говорили. Сегодня я сдавала экзамены на поступление в Академию. И с треском провалилась. Я не знаю никого, кто бы сделал все хуже меня. Словно какой-то рок – все валилось из рук, даже палочка выпала, представляете? Палочка! Я сражалась с Пожирателями Смерти, но не смогла смешать два зелья из пробирки! И самое ужасное, что с этим я ничего не смогу поделать. Экзамены прошли, а самая талантливая ведьма на курсе больше никто. Пустое место – как я могла так провалиться? Почему это случилось?
Простите меня, я слишком расстроена, чтобы писать о хорошем. Все валится из рук – я не представляю, просто не представляю, что мне теперь делать. Это… Я хотела этого с тех пор, как меня «окаменил» василиск – когда мне пришлось столько времени провести неподвижно в больничном крыле. Все это время я наблюдала за мадам Помфри. С тех пор я мечтала когда-нибудь вернуться в Хогвартс. Лечить детей. Северус, за что? Я никогда так не проваливалась. Что мне теперь делать? Чем заняться? Я не знаю».
Я с жадностью читал это письмо, оно вызвало во мне столько эмоций, сколько я уже и не надеялся ощутить. Первой из них было возмущение – зачем мне это?! Плевать я хотел на ее… Да. Я считаю тебя дурочкой – удовлетворение в собственной правоте – с какой стати ты рассказываешь это мне? Ты провалилась?! – удивление – Этого не может быть! Но, конечно, ты все равно все сдала. Как это – нет? Как это – не поступила? – неверие – Они что, совсем идиоты? – раздражение – О, ну хватит уже страдать! Перестань себя жалеть! Подумаешь… Должны же были и тебя когда-нибудь спустить с небес на землю. Может, хоть теперь ты станешь меньше задирать свой нос? – ехидство – Куча других вариантов! Масса! Эй! Это все? Все?! А где же остальное?! Почему мне не прислали номер Пророка?! Почему ты не писала мне целую неделю? Что происходит в мире?! Чертова идиотка, мне не интересна твоя глупая жизнь, слышишь! – злость.
Пожалуй, все бы этим и закончилось, если бы я непонятно зачем не встряхнул конверт. Из него выпал еще один листок – обычной маггловской тетради. На нем шариковой ручкой было нацарапано еще несколько строк, вселивших в меня еще больше беспокойства и одновременно – надежды.
«Северус, ко мне пришли из Министерства. Я снова попытаюсь что-нибудь для вас сделать. Я узнала, что вам не прислали Пророк за 21е число, и, к сожалению, я не могу написать вам всего, что там было напечатано, но если вы еще хотите жить – у вас есть надежда, поверьте мне. Гермиона».
Марта
Дневник Северуса Снейпа
Ничего. Ничего. Они забыли обо мне, Лили. Забыли. Нет, я не надеялся на освобождение, но это молчание убивает меня. Единственное мое желание сейчас – увидеть Грейнджер, чтобы убить ее собственными руками. Но и оно постепенно гаснет. О да. Они вновь вернулись ко мне – дементоры. И сегодня, пожалуй, я не буду сопротивляться. Открыть мысли и все… Конец.
Марта
Взрыв раздался внезапно – не обычно внезапно, а совершенно. Это не было тем, что Северус Снейп ожидал в последнюю очередь – он вообще не ждал этого. Он валялся на полу перед дверями в надежде на то, что ему вернут перо – то самое, которым он несколькими часами раньше пытался перерезать себе вены. То есть перерезал. Вытечь успело не слишком много, дементоры уловили перемены, и местный медик залечил ему руки. Теперь Северус, удивленно развернувшись к образовавшейся в стене дыре, со слезящимися от пыли глазами пытался понять, что происходит.
У него не мелькнуло надежды – он об этом даже не подумал. Ему просто хотелось, чтобы этой дыры не было – залетающий оттуда ветер неприятно холодил кожу. Но, в конце концов, это было не так уж и важно. Северус устало развернулся обратно к двери и закрыл глаза, проваливаясь в темноту. К черту все.
Его заставили открыть глаза лишь жестокие шлепки по щекам. Короткая вспышка раздражения, еще оставшаяся в его душе, заставила взглянуть на обидчика.
Перед ним было лицо Грейнджер. С синяком на скуле, грязными щеками и до боли знакомыми глазами. Эти глаза в последнее время снились ему постоянно, настолько он хотел в них посмотреть. Или плюнуть - по настроению.
- Вы! – хрипло выдохнул он. Гермиона с беспокойством уставилась на его лицо, выискивая в нем то ли признаки безумия, то ли наоборот – остатков разума. Он попытался вцепиться в нее ногтями, но не смог, потому что девушка с неожиданной силой закинула его руку себе на плечо и потащила к дыре.
Но, даже порядком отощавший, он был тяжелее ее. Она подтянула его повыше, закидывая себе на спину, и в отчаянии пробурчала:
- Да помогите же мне! Северус!
Вряд ли он мог. Все воспринималось им как в тумане, мысли, словно проталкиваясь через клепсидру времени, доходили с большим опозданием до его сознания.
Так было до тех пор, пока он не увидел через ее плечо обрыв.
- Не бойтесь, – словно почувствовав его испуг, ответила Гермиона. – Другого выхода все равно нет, так что…
И затем она шагнула в пустоту. Вряд ли что-то могло пробудить Северуса лучше, чем падение с башни Азкабана. Он в последней попытке ухватился за край дыры, но Гермиона потянула его за собой. Он обреченно закрыл глаза и полетел.
***
Внезапный толчок вырвал воздух из легких, Северус рефлекторно ухватился за что-то пальцами, почувствовал гладкость чьей-то шерсти и заскользил дальше – снова в пустоту, пока его не ухватила рука Гермионы, втаскивая обратно.
- Да очнитесь же вы! – злобно прошипела она, втаскивая его безвольное тело на спину фестрала. – Если мы отсюда свалимся, я не смогу нас вытащить из океана!
Снейп, прильнув к жесткой шее животного, сглотнул. Фестралы. Ну да. Что может быть проще?
Землю под ними видно не было – стояла пасмурная ночь, не было ни одной звезды, поэтому он ощущал лишь мерные покачивания странной лошади, да руки Гермионы, обхватившие его поперек груди. Прошло немало времени, пока он, наконец, переварил случившееся.
- Если пойдет дождь… - хрипло начал он, с трудом вспоминая, что же это такое – говорить.
- Гарри и Полумна сдержат его, – ответила Гермиона прямо ему в ухо.
- А кто…
- Джинни и Симус.
Он молчал.
- Куда вы меня везете?
- Вы все увидите, Северус, извините меня, ладно?
Он не успел удивиться - наступила темнота.
Марта
Адская головная боль и жуткая тошнота – вот что почувствовал Северус, едва очнувшись, и решил не открывать глаза. У него было такое ощущение, что он до сих пор находится в камере, и дементоры висят прямо над ним. И тут над его головой раздались знакомые голоса, заставив вздрогнуть.
- Как думаешь, он очнется? – Поттер, озабоченно.
- Гарри! Конечно, очнется, это всего лишь небольшой Ступефай! – Грейнджер, возмущенно.
- Гермиона, детка, но после стольких месяцев… Ты вообще уверена, что хочешь, чтобы он очнулся? – А это кто?! И, Мерлин побери, говорите тише… Ему казалось, что голова сейчас взорвется.
- Вы сговорились что ли? – раздался злой голос Гермионы. – Поппи, ну хоть вы-то!
- Я говорю так только потому, что видела людей после Азкабана. Он очень долго там пробыл, девочка, я не думаю, что…
- Я помню себя после Азкабана, Гермиона. Я неделю боялся выходить из дома. Спать боялся… - гулкий голос Хагрида. Да что там за консилиум они устроили?!
Северус заставил себя все-таки открыть глаза. Их резануло болью, отозвавшейся в затылке, и он заморгал, пытаясь сориентироваться в обстановке. Наконец, зрение постепенно вернулось. Снейп лежал на кровати в комнате с задернутыми шторами, но все равно казалось, что свет слепит его – глаза слезились. Он слишком долго пробыл в темноте. И да, все они были тут – Грейнджер, сидевшая на кровати у него в ногах и сейчас обеспокоенно смотревшая на него, Поттер, стоявший, прислонившись к косяку облупленной белой двери. Мадам Помфри, с испугом ищущая на его лице признаки безумия, Хагрид, сидящий у дальней стены – рядом с Гарри. Смотрит сочувственно. А также Слизнорт, Уизли, Уизли младшая и Финниган. О Мерлин… Он со стоном закрыл глаза и постарался как можно дальше вжаться в подушку. Только этого ему не хватало. Что они все тут делают?!