Р. Шуман «Любовь поэта»
Цикл Шумана «Любовь поэта» - одно из самых известных произведений классической камерно-вокальной музыки XIX века. Он сопоставим с такими шедеврами как «Песни и пляски смерти» Мусоргского, «Зимний путь» Шуберта.
Поэтической основой является цикл «Лирическое интермеццо» немецкого поэта-романтика Генриха Гейне, знаменитого соотечественника Шумана. Названный цикл «Лирическое интермеццо» составляет часть большого цикла «Книга песен», созданного в начале его профессионального пути, отражает настроение юного гения - 1823 года. Это 4-частный цикл, включающий в себя циклы «Юношеские страдания», «Лирическое интермеццо», «Опять на родине», «Северное море».
Все части объединены темой неразделенной любви. «Книгу песен» Гейне называл «урной с пеплом моей любви». Это юношеское сочинение Гейне, в котором рассказана реальная автобиографическая история неразделенной любви к кузине поэта.
Цикл создан в тот период, когда поэт еще не изжил душевную боль.
В основе сюжета лежит романтический принцип двоемирия. Поэт то погружается в мир грез и снов, то безутешно стенает.
Боль, тоска то прорываются с пронзительной силой, то скрыты под маской иронии.
Когда же в огромное пламя вдруг
Хлынут слезы рекою,
Я, крепко тебя в объятьях сжав,
Умру, охвачен тоскою!
----------------------------------------------
Как жаль, что у милой сердечка нет, —
Не то я славный сложил бы сонет.
«Лед и пламень» - так метафорически можно определить эмоциональный ритм повествования.
Очевидно, перед нами лирический портрет автора, живущего по законам сердца, обладающего душой ребенка и разумом скептика.
Понятно, что и образ возлюбленной, созданный в поэтическом сочинении субъективен. Это скорей всего не портрет, а отражение его чувств к ней. Поэтому ее образ ускользает от нас. Он то впадает в отчаяние, называя источником коварства, то возносит на пъедестал святости. Она то исчадье ада, то ангел во плоти. Я процитирую строфы из нескольких стихотворений.
|
И милая входит в его уголок
В одежде, как волны, пенной,
Цветет, горит, словно вся — цветок,
Сверкает покров драгоценный.
И золотом кудри спадают вдоль плеч,
И взоры блещут, и сладостна речь —
В объятьях рыцарь блаженный.
---------------------------------------------
Твой образ кроткий, неземной
Во сне витает надо мной;
Как тихий ангел, ты нежна,
Но как бледна, — о, как бледна!
или
Но тебя, твой нрав опасный
И улыбки благодать,
Взор смиренно-лживо-ясный —
Их поэту не создать.
Фиалки синих-синих глаз,
И розы щек ее как атлас,
И лилии рук и посейчас
Цветут, но сердце — вот оно
Увяло, высохло давно.
Гейне называет ее то языческой богиней Венерой – «Я тебя пеннорожденной вижу в блеске красоты», то называет ее «ангелом во плоти», но вместе с тем она коварная кокетка, играющая его чувствами, причиняющая боль «Но тебя, с повадкой лживой», «Злое сердце твое».(….)
А порой автор прикрывает свою боль иронией. Поэтому стихотворения часто строятся на контрасте, начинаются со стенаний и заканчиваются насмешливыми репликами.(….)
А Мир, который его окружает, написан злым, язвительным языком.
Они наплели немало
Тебе и вкривь и вкось;
О том, что мне душу терзало,
Им все ж умолчать' пришлось.
|
Они головой качали,
Мои разбирая черты,
И злым меня называли, —
Всему поверила ты.
А худшего к тому же
Никто из них не знал:
Что было глупей и хуже
Всего, — то в груди я скрывал.
Лейтмотивом всего цикла становится образ смерти, неоднократно поэт погружается в мир мрачной мистики, создавая картины в духе романтических баллад.
Встают мертвецы на полночный зов,
Несутся в пляске, ликуя,
А нас могильный укрыл покров,
В объятьях твоих лежу я.
Встают мертвецы на последний суд,
На казнь и мзду по заслугам,
А нам с тобой хорошо и тут,
Лежим, обняв друг друга.
А вот в финале эти трагические настроения достигают наибольшей остроты и концентрации, весь мир сходится для него в пространство его комнаты – «Я свои окна закрою от света черным сукном».
Завершается цикл серией трагических монологов:
Взгляд был окутан мраком,
Рот был залит свинцом –
С окаменелым сердцем
Я спал в гробу глухом.
Как долго был, не знаю,
Я мертвым сном объят.
Проснулся я и слышу –
В мой тесный гроб стучат.
Шумановский взгляд
Шуман обратился к «Лирическому интермеццо» в начале 40х годов. Это были самые счастливые годы – момент долгожданного соединения с Кларой, начало семейной жизни. Но этому счастливому периоду предшествовали годы испытания чувства, годы «борьбы за Клару». Впервые Шуман увидел ее, когда ей было 9 лет. Юный Шуман был покорен талантом этой девочки. Позднее пришла любовь, но отец Клары – Фридрих Вик, знаменитый лейпцигский фортепианный педагог, не связывал будущее своей дочери с одаренным, но никому не известным музыкантом - Робертом Шуманом. Вспоминая годы вдали от Клары, Шуман потом напишет ей, комментируя первую фортепианную сонату: «На ней много следов пролитой когда-то мной крови». Судьба подарила им не только встречу, но и прочные семейные узы. Но горечь воспоминаний еще долго не уходила, не угасала в душе композитора. «Лирическое интермеццо» Шуман прочел, как историю своей драматической любви.
|
Из 61 стихотворения Шуман выбрал 16. Сокращение было неизбежным, этого требовали законы музыкального повествования. Необходимо было лаконично, рельефно передать этапы развития лирической драмы. Но возникает вопрос, почему Шуман выбрал те, а не иные стихотворения? Почему без внимания остался целый ряд стихотворений, получивших широчайшую известность, в том числе стихотворение цикла «Сосна»?
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна
И дремлет качаясь, и снегом сыпучим
Одета как ризой она.
И музыка дает ответ. Композитор создает свое видение этой истории, выстраивает свою концепцию лирической драмы.
Раскрывая мучительные чувства, Шуман показывает не только разрушительность страсти, но и примиряющее и благотворное для души чувство любви, как бесценный жизненный опыт, развивая в человеке высокие ценности жизни, такие как способность прощать и острее воспринимать красоту мира.
В первых песнях цикла поэт почти не упоминает возлюбленную. В центре внимания его чувства – трепет, восторженное переживание первых мгновений единения с любимой. (исполнение «В сиянии теплых»)
А вот в песне «Над Рейном светлым простором» впервые возникает образ возлюбленной и сразу поэт возносит ее на недосягаемую высоту. Поэт созерцает старинный готический собор, входит по его своды и в алтарном лике Мадонны он угадывает черты возлюбленной.
Той девы облик чудесной, венок цветов над ней и очи, ланиты и губы приметные совсем как у милой моей.
Единственный раз в цикле шумановский герой прикрывает свою боль под маской иронии, говоря о том, что любимая предпочла его другому, он фактически иронизирует над самим собой «стара эта песня» - говорит герой, «но значение хранит она свое». («Её он страстно любит»
Более цельным представляется и образ героя цикла. Ключевым моментом истолкования образа поэта становится песня «Я не сержусь».
Я все простил: простить достало сил,
Ты больше не моя, но я простил.
Он для других, алмазный этот свет,
В твоей душе ни точки светлой нет.
Не возражай! Я был с тобой во сне;
Там ночь росла в сердечной глубине,
А жадный змей все к сердцу припадал..
Ты мучишься... я знаю... я видал...
19
Да, ты несчастна, — как сердиться мне?
Для нас обоих счастья нет, мой друг.
Пока не стихнет боль в могильном сне,
Для нас обоих счастья нет, мой друг.
Насмешкой злой уста твои грозят,
И гневом грудь волнуется твоя.
Презреньем гордым твой сверкает взгляд,
И все ж, мой друг, несчастна ты, как я.
В изломе губ я горечь узнаю,
В глазах блестящих — слезы тайных мук,
В груди надменной — скрытую змею.
Для нас обоих счастья нет, мой друг!
Шуман переосмыслил здесь и поэтические строки, в первую очередь он свободно объединил строфы 2 стихотворений 18 и 19, при этом отсекая несколько строк, в которых звучит упрек возлюбленной. Вот одна из них: «Пусть явный вызов на устах твоих/ И взор горит насмешки не тая,/ Ты все ж несчастна, как несчастен я». Музыкальной кульминацией Шуман делает последние строчки: «Я видел змей в твоей груди больной / О как несчастна ты друг милый мой». Запоминается и начало «Я не сержусь, и гнева в сердце нет». Такие слова мог произнести человек, для которого любовь это не только страсть, но и способность помочь, сопереживать. Вспоминаются слова Апостола Павла из «Послания к Коринфянам»: «Любовь не ищет своего, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не мыслит зла… все покрывает, всему верит, все переносит…». Произнести эти слова непросто, это момент самоотречения, поэтому в строгом, внешнем звучании мелодии, в размеренной пульсации акордов чувствуется внутренний накал чувств (диссонирующая вертикаль, наполнение темными красками, полутона, хроматика C-dur).
Второй смысловой вершиной в шумановской концепции является песня «Я утром в саду встречаю», Гейне строит образ этого стихотворения на контрасте цветущего сада и состояния одинокой души. Шуман музыкой смягчает этот контраст. Вся песня пронизана светом. Главная мысль, которую несет музыка и слово заключается в том, что любовь открывает красоту мира.
Особенно ярко это выражено в постлюдии – ноктюрне. Постлюдией этой песни Шуман завершает цикл. Так, выстраивается глубокий смысл этой истории: любовь дает способность вопреки всему принимать этот мир как благодать.
В связи с этим Шуман переосмысливает образ смерти, нависший над героем. Сначала образ смерти появляется во сне – в песне «Во сне я горько плакал».
С потрясающей лаконичностью создается эта встреча души и смерти. Это один из самых пронзительных образов. Мелодия представляет скованную речитацию, слова произносятся без фортепианной партии – это образ бесконечного одиночества. Только издалека произносятся глухие траурные аккорды, характеризующие мрачный хорал.
Как известно, Гейне в последних стихах погружается в мрачные состояния, он полностью во власти видений образа смерти. Шуман из всех нескончаемых верениц выбирает стихотворение, в котором образ смерти в карнавально-смеховом плане. Это «Вы,злые,злые песни» Гейне выстраивает этот стих в стиле народной баллады, включая народную лексику. «Но Гейдельбергской бочки обширней нужен гроб» или «И доски больших носилок надежней быть должны, чем Майнский мост над Рейном…».
И это лишает смерть мрачного демонического содержания, в памяти остается иронический монолог о смерти «Вы злые, злые песни». Т.О. смещается акцент в сторону жизни и любви, как высшего проявления жизни.
Сыграть постлюдию 4 такта