Реформы XVI века ознаменовали новый этап в развитии европейской благотворительности, ускорив процесс ее обмирщения и подчинения государственному регулированию и контролю. Истоки этих реформ часто обсуждались, причем рассматривались они с разных точек зрения: в них видели следствие Реформации и Контрреформации, подъема капитализма, секуляризующего воздействия гуманистической и юридической мысли, а иногда -- всего лишь продолжение тех перемен, которые начались еще в средневековье. Одно мы знаем точно: за сравнительно короткое время реформы резко продвинулись сразу в нескольких городах: в 1522 году -- в Нюрнберге, в 1523-м -- в Страсбурге, в 1525-м -- в Монсе, в 1525-м -- в Ипре, в 1527-м -- в Лилле. Кульминацией стал долгожданный указ об имперской реформе, изданный Карлом V в 1531 году: этот указ освящал реформы, которые уже были проведены во многих городах Священной Римской империи, и придавал им законодательный характер.
Описание реформ в Ипре, которое приводит в своей книге Геремек, дает точное представление о том, что происходило в это время в разных городах: «Поворот в социальной политике, осуществленный в 1525 году в Ипре, опирался на хорошо знакомые ныне принципы: запрет на попрошайничество в общественных местах, организация помощи «подлинным беднякам», борьба с бродяжничеством и создание городского фонда для покрытия административных расходов. Стержнем реформ, однако, было то, что отныне город брал на себя всю ответственность за организацию помощи бедным»[14].
В течение XVI века многие крупные города добились централизации помощи бедным слоям населения и взяли под свой контроль разношерстные благотворительные учреждения, зачастую устарелые и неэффективные. Пришлый люд и бродяги были выселены из городов, а трудоспособных побирушек заставили работать. Во многих городах были созданы централизованные фонды раздачи милостыни, опиравшиеся и на частные пожертвования, и на введенные специальные налоги. Такие города северной Европы, как Ипр, Нюрнберг, Париж и Лион послужили примером для 60-70 других -- и католических, и протестантских городов, где были проведены аналогичные реформы.
Эти муниципальные реформы в Европе были вызваны затяжной, длившейся никак не менее десятилетия чередой неурожаев (особенно голодными были 1521-1522 годы) Нельзя, однако, сказать, что мы имеем дело с первым опытом реформирования системы приходской помощи беднякам и благотворительных учреждений. Секуляризация благотворительной деятельности в 1520-х годах лишь ускорила процесс, начавшийся несколькими десятилетиями раньше. Еще в 1505 году в Париже лечебница Hôtel-Dieu была поставлена под контроль мирян, что вызвало конфликт городских властей с церковной верхушкой; а власти Гренобля в 1513 году пытались создать систему, объединяющую потенциал городских больниц и религиозных братств, однако завершить этот процесс консолидации удалось только в 1545 году. В 1520 году. Франциск I (1494-1547) поручил реформировать больницы и королевские приюты Главному подателю королевской милостыни: ему было приказано назначить в каждый приход двух проверяющих, -- одного из клириков, другого из мирян -- которые должны были совместно осуществлять надзор за ходом реформ. Однако, как и в случае с Карлом V, реформы Франциска I лишь обозначили направления и возможности будущего вмешательства в дела благотворительных учреждений со стороны верховной государственной власти. В XVI веке тон в реформировании этих учреждений по-прежнему задавали муниципалитеты.
В Италии реформа благотворительности также продвигалась из города в город. Началась она довольно рано, еще в конце XIV века. В целом можно сказать, что в Италии городские и церковные власти гораздо легче взаимодействовали и успешнее сотрудничали друг с другом. В конце XIV века миланский герцог Джангалеаццо Висконти поставил все городские больницы и приюты под светский контроль и распорядился, чтобы в них предоставляли кров городским нищим. В первые годы XV века городские чиновники и клирики сообща трудились в «Officium Pietatis Pauperum» -- учреждении, занимавшемся организацией помощи беднякам. В некоторых других итальянских городах -- Брешии (1447), Милане (1448), Бергамо (1449) -- были устроены больницы «общего попечения», подчинявшиеся централизованной власти. Традиционные религиозные братства часто объединяли свои усилия с приходскими и епархиальными церковными иерархами, стремясь перестроить благотворительную деятельность. В то же время возникали новые ссудные кассы для малоимущих, как, например, упомянутые выше montidipieta. Распространение в Италии реформ, предложенных Тридентским Собором, позволило благотворительным учреждениям продолжать свою работу в более привычном русле, не расходившемся с церковной доктриной. Больницы были поставлены под надзор епископов, а их администраторы из числа мирян были обязаны отчитываться перед епархиальным руководством; на епископов была также возложена ответственность за распоряжение имуществом, которое богатые горожане оставляли беднякам по завещанию.
В первых десятилетиях XVI века по тому же пути двинулась и Англия. Однако в середине века Реформация придала английским реформам существенно иной характер, предполагавший более глубокое вмешательство во все сферы благотворительности со стороны муниципалитетов и верховной власти, -- особенно явным это вмешательство стало в 1530 годы, когда были закрыты монастыри. В течение 1540-1550-х годов стройную систему приютов создали лондонские власти: в некоторых из них ухаживали за больными и немощными, один был предназначен для приема найденышей, а еще в один насильно помещали праздношатающихся и лиц без определенных занятий. В общем и целом, однако, ослабление монастырей и других средневековых богоугодных заведений побуждало англичан сосредоточить усилия на приходской благотворительности и пытаться упорядочить раздачу милостыни. Генрих VIII (1491-1547) издал указ, согласно которому каждый город был обязан учредить фонд для помощи бедным. Все добровольные пожертвования (о принудительном налогообложении речи не шло) следовало передавать распорядителям этих фондов, а не попрошайкам на улицах, за исключением тех случаев, когда последние явно принадлежали к некоторым особым разрядам -- как, например, слепцы или матросы с потерпевшего крушение судна. История совершенствования помощи беднякам в Англии тесно связана с историей английских благотворительных учреждений и трастов, которую мы можем рассмотреть здесь лишь в общих чертах.
Основополагающим для понимания характера английской благотворительности после Реформации, а если говорить более широко -- понимания той особой и весьма значительной роли, которую благотворительный сектор играет в этой стране и по сей день, является «статут о благотворительном пользовании» (1601). Преамбула статута чрезвычайно ярко отразила изменение концепции общественного блага. С одной стороны, в ней еще слышны отголоски трудов блаженного Августина, посвященных христианскому человеколюбию, с другой -- она прямо реагирует на злободневные общественно-экономические нужды. В преамбуле перечисляются следующие благотворительные цели:
помощь бедным, немощным, престарелым, больным и увечным солдатам и матросам; школам, колледжам и университетам; починка мостов, пристаней, гаваней, дамб, храмов, парапетов и проезжих дорог; обучение и материальная поддержка сирот; поддержка исправительных учреждений; содействие бракам неимущих девиц, помощь и поддержка молодых купцов, ремесленников, также и в случае их финансового краха; выкуп военнопленных и уплата штрафов за осужденных [15].
Целью преамбулы было не столько дать полный и исчерпывающий перечень допустимых целей пожертвования (в самом деле, тот список, который мы привели выше, опирался на долгую средневековую традицию), сколько указать, что понимание общественного блага должно отвечать некоторому четкому стандарту. По существу же статут был рассчитан на то, чтобы поощрить частную благотворительность. Статут призывал назначать специальных уполномоченных -- епископов или других уважаемых лиц -- и поручать им расследование тех случаев, когда желания жертвователя не выполнялись, имуществом благотворительного учреждения плохо управляли или противозаконно, не по назначению использовали его капитал. Уполномоченные наделялись весьма широкими правами: они могли составлять списки присяжных и вызывать в суд свидетелей. Их решения имели полную юридическую силу и могли быть отменены только лордом-канцлером по рассмотрении апелляции осужденного.
В течение XVII века были проведены более 1 000 расследований, следствием чего, судя по всему, стало укрепление доверия к благотворительному трасту как институту, способному служить на благо общества. Хотя историк В. К. Джордан, видимо, переоценил денежную стоимость имущества, которое в это время оставляли по завещанию, и других пожертвований, его общее заключение выглядит вполне обоснованным: «Следствием [работы уполномоченных] было то, что благотворительными капиталами в целом стали управлять, можно сказать, на удивление честно и умело, так что в короткий срок сложилась традиция высочайшего доверия к исполнению управителями их служебного долга»[16].
Правовая система, поощрявшая и защищавшая жертвователей, была не единственной причиной процветания благотворительности в Англии XVII-XVIII веков.
Наиболее значимой переменой этого времени был стремительный рост «коллективной филантропии», т. е. объединения ресурсов ради достижения общей цели, -- модель, аналогичная той, что возникла в эпоху величайших перемен в сфере бизнеса, нечто вроде акционерной компании[17]. Эти новые филантропические организации поддерживали своими пожертвованиями многие англичане, особенно те, кто располагал средним доходом или выбился в люди сравнительно недавно. При этом такие общества не подпадали под неявные ограничения, которыми сдерживалась деятельность благотворительных трастов. Надо отметить, что, несмотря на законодательную поддержку, полученную трастами после появления статута о благотворительном пользовании, в XVIII веке они были распространены не так широко, как в XVII веке и ранее. Новые благотворительные организации ставили перед собой самые разные цели. В начале XVIII века они прежде всего создавали бесплатные школы, где детей из бедных рабочих семей обучали основам христианской веры и элементарным навыкам чтения и письма. Была построена также сеть новых и хорошо оборудованных благотворительных больниц. Пять из них открылись в Лондоне между 1719 и 1750 году: это были настоящие медицинские учреждения, где уход за больными сочетался с научной работой. Четыре из этих больниц были основаны ассоциациями, одна -- частным лицом по имени Томас Гай. Он разбогател, занимаясь книготорговлей и издательским делом. Не только разбогател, но и сумел избежать разорения, своевременно продав акции «Южных морей» -- незадолго до того, как эта компания лопнула. Более двух третей своего состояния Гай завещал на строительство больницы, которая по сей день носит его имя. Новые больницы и приюты были гораздо более масштабными заведениями, чем аналогичные учреждения в прошлом. Так, по словам одного историка, Приют для найденышей был «самым впечатляющим памятником, воздвигнутым в XVIII веке благотворительностью, -- он мог обеспечить потребности примерно 6 300 детей»[18]. И в Приюте для найденышей, и в Морском обществе, готовившем подростков и молодых людей к службе во флоте, жертвователи вдохновлялись гуманистическими побуждениями, но в то же время имели в виду выгоду, которую получало общество, получая в лице воспитанников этих заведений хорошо обученных и физически крепких работников.
Хотя большинство английских благотворителей XVIII века завещали свои средства уже существующим организациям и объединениям, на деньги, оставленные по завещанию, создавались и новые учреждения. Примерно половина новых трастов, основанных в XVIII веке, ставила целью помощь беднякам, остальные -- строительство бесплатных школ, оплату обучения малоимущих, ссуды торговцам, выплату пособий и приобретение земельных участков для общественных нужд. Вот к каким выводам приходит исследовавший этот вопрос Дэвид Оуэн: «Благотворители в конце века стали более расчетливыми, более заинтересованными в конечных результатах своих усилий, и по меньшей мере некоторые из них более скептически смотрели на стоявшие перед ними задачи... На рубеже веков филантропы были настроены совсем мрачно, уже не мечтая легко и без особых затрат достигнуть поставленных целей, к тому же они и впрямь сталкивались со все большими проблемами в финансировании своих проектов»[19].
Хмурые или более благодушные, английские благотворители существовали в среде, по-прежнему поощрявшей любые человеколюбивые начинания. С середины XVI века в Англии сложилась модель благотворительности, самым существенным образом отличавшаяся от континентальной. Цели филантропической деятельности были весьма подробно описаны в статуте о благотворительном пользовании и последующих документах; создание соответствующих трастов и учреждений не требовало официального одобрения правительства и регистрировалось сравнительно просто; законодательные механизмы, нашедшие свое наиболее полное отражение в Акте о благотворительном трасте 1853 года и создании Комиссии по благотворительности, были рассчитаны на то, чтобы воплощать в жизнь намерения жертвователей и предотвращать злоупотребления; постоянно предпринимались усилия, чтобы упростить процедуры в Канцлерском суде и позволить трастам заново определять свои цели по мере того, как менялись потребности общества. В итоге сложилась настоящая культура филантропии: удобные законы, стабильный порядок управления, устойчивые традиции жертвования, гибкие организационные формы, эффективная система контроля и отчетности. Все это обеспечивало широкое поле деятельности для организаций, управлявшихся частными лицами и служившими общественному благу. Институты гражданского общества в Англии пользовались автономией, о которой нельзя было и помыслить в континентальной Европе, где упрочившаяся в XVIII-XIX вв. государственная власть оказывала на благотворительные организации куда более сильное давление.