Причины возникновения и сущность конфликтов

Проблема конфликтов между людьми сегодня для психологов и социологов стоит на важнейшем месте. Условия сегодняшней жизни — это все уско­ряющиеся ее ритмы и постоянное общение с людьми; общение пусть поверхностное, но со столь широким кругом людей, какой не могли и помыслить себе учи­тели нравственности ни в IV, ни даже в XVIII веке. Однако все это вовсе не значит, что святоотеческие наставления для нас устарели.

Например, беседа О злопамятности преподоб­ного Аввы Дорофея, жившего в конце VI — начале VII веков, в общем-то предназначалась для монахов, как и все его поучения. Но по нескольким причинам она поразительно подходит сегодня для нас всех. Во-первых, сейчас нам особенно нужна его необычайная отеческая снисходительность к немощи новоначаль­ных учеников. Во-вторых, для нас важна ситуация, в которой у Авва Дорофея возникала потребность да­вать именно такие наставления. Подобную ситуацию скопления большого числа людей, не связанных род­ственными узами или взаимоотношениями сверстни­ков и в то же время постоянно общающихся между собой на основе взаимного равенства, тогда можно было встретить только в общем жительстве монахов.

В эпоху патриархального быта, которая, кста­ти, явные признаки своего отмирания стала подавать лишь каких-то 100-150 лет назад, жизнь людей была полностью замкнута на внутрисемейный круг и хорошо характеризуется известным афоризмом:

«Мой дом — моя крепость». Так что тот тип соци­альных отношений, который тогда был исключением и встречался только в «киновиях» и «лаврах», насе­ленных собравшимися туда для совместного духов­ного и телесного труда монахами, теперь стал повсе­местной реальностью жизни. Теперь каждый человек не меньше половины своего времени проводит в «коллективе» людей, случайно оказавшихся вместе: группа детского сада; школьный класс; производ­ственный коллектив; больничная палата; очередь; ту­ристическая группа, — да мало ли еще что, всего не перечислишь. И везде человек так или иначе обща­ется с окружающими «случайными» людьми, с кото­рыми его сближает лишь общее дело или место.

Поэтому, как мы видим, поучения Аввы Доро­фея, возникшие в связи с проблемами взаимоотноше­ний монашеской братии, через четырнадцать веков удивительным образом оказались актуальными для мирян в глобальных масштабах.

Речь пойдет не о семейных конфликтах, хотя их природа и механизм протекания сходны с прочи­ми проблемами межличностных отношений. Род­ственность, однако, будь то близость супругов, отно­шения «отцов» и «детей» или взаимоотношение братьев и т. д., — это слишком глубокий и мощный фактор, который по своей природе гасит мелкие кон­фликты и как правило не дает им укореняться вглубь. Сегодня, когда одним из главных пороков общества признан страх вступать в глубокие межличностные контакты, когда люди предпочитают обходиться ри­туальной ложью поверхностных полуконтактов, мно­гие психологи говорят, что во взаимоотношениях близких людей конфликты — признак глубоких, ис­кренних отношений. Избежать конфликтов все рав­но невозможно, но в их преодолении происходит бо­лее тесное единение людей. Что касается того, как их преодолевать, то путь, указанный Аввой Дорофеем, одинаково подходит и для монашеской братии, и для сотрудников по работе или одноклассников, и для людей, связанных родственными узами.

Речь, однако, сейчас пойдет более всего об об­щении людей, объединенных весьма поверхностными связями, но в силу обстоятельств довольно тесно общающихся между собой.

«Случается, что между братиями произойдет смущение или возникнет неудовольствие...», — так обозначает Авва Дорофей начало конфликта, не углуб­ляясь в детализацию его внешних поводов. Далее он насчитывает четыре этапа развития конфликтной си­туации от случайной стычки до глубоко затаенного в душе зла — злопамятства, если конфликт зашел слиш­ком далеко. Эти этапы: 1) смущение; 2) раздражитель­ность; 3) гнев; 4) собственно злопамятность.

«Смущение» — это завязка конфликта, есте­ственная реакция на «слово брата, — как пишет Авва Дорофей, — нанесшего оскорбление». «Смущение же есть то самое движение и возбуждение помыслов, которое воздвигает и раздражает сердце», — в этом, согласно Авве Дорофею, состоит начальный этап кон­фликтной ситуации. Первый этап конфликта Авва Дорофей сравнивает с раскаленным угольком, какой можно выгрести из догорающего костра. Даже самый крошечный тлеющий уголек может послужить при­чиной большого пожара: «Кто разводит огонь, тот берет сначала малый уголек: это слово брата, нанес­шего оскорбление». Погасить эту искру пока еще со­всем не трудно, да она и сама быстро погаснет, если не попадет в горючее вещество: «Если бы ты перенес малое слово брата твоего, то погасил бы, как я уже сказал этот малый уголек». Но если вместо того, что­бы дать искре погаснуть самой, бросить ее в легко воспламеняемый материал, то от нее разгорится (пока еще слабый) огонек: «Если же будешь думать: «зачем он мне это сказал, и я ему скажу то и то, и если бы он не хотел оскорбить меня, он не сказал бы этого, и я непременно оскорблю его», — вот ты и подложил лучинки, или что-либо другое, подобно разводящему огонь, и произвел дым, который есть смущение».

Итак, когда солома или дерево начали тлеть и дымиться от упавшей искры, но еще не воспламени­лись, это в образной системе Аввы Дорофея — сму­щение, оно начинает дымиться и бросать искры.

Для этого этапа развития греха Авва Дорофей приводит и другой, уже упоминавшийся, весьма убе­дительный пример из окружающей природы: «...отсе­кайте страсти, пока они еще молоды <...> иное дело вырвать малую былинку, и иное — искоренить боль­шое дерево

Второй этап — раздражение; как его определя­ет Авва Дорофей, — это «отомстительное восстание на опечалившего...». Чтобы точнее передать, в чем состоит раздражение, Авва Дорофей находит еще другое его название: «Его также называют острожелчием (вспыльчивостью)».

В чем же состоит развитие конфликта на этом этапе? Смутившись, растерявшись в первый момент от неожиданно встреченного недоброжелательства, вслед за этим человек многократно «прокручивает» в памя­ти инцидент. При этом, разумеется, он начинает осо­бо остро ощущать несправедливость того, «как со мной поступили», и разгоряченно перебирать в уме спосо­бы, которыми он «восстановит» справедливость. Авва Дорофей поясняет: «Если же ты будешь продолжать <...> раздражать и возбуждать сердце воспоминанием: "зачем он мне это сказал, я и ему скажу то и то"; то от сего самого стечения и, так сказать, столкновения по­мыслов согревается и разгорается сердце, и происхо­дит воспламенение раздражительности, ибо раздражи­тельность есть жар крови около сердца».Не удовлетворившись собственным заключе­нием сущности раздражения, преподобный Дорофей обращается к авторитету другого писателя-аскета, преподобного Марка Подвижника: «как сказал бла­женный авва Марк: "злоба, питаемая помышления­ми, раздражает сердце» Если первый этап развития конфликта Авва До­рофей сравнивает с тлеющим угольком, попавшим в воспламенимую среду, то нетрудно угадать, о чем он будет говорить дальше. От пламени, оживляюще­го очаг или взметнувшегося над костром, он вдруг переходит к жару совсем другого рода: «...от сего само­го стечения и, так сказать, столкновения помыслов согревается и разгорается сердце, и происходит воспла­менение раздражительности...». «Не увлекайся и не забывай, — как бы говорит он, — что и «искра смуще­ния», и «огонь в сердце», да и само слово «раздра­жительность» — это только метафоры, словесные мо­дели духовных состояний, которые иначе чем через внешние аналогии и не передашь...».

«Вот как происходит раздражительность... — про­должает он. — Если же ты продолжаешь смущать и смущаться, то уподобляешься человеку, подкладываю­щему дрова на огонь и еще более разжигающему его...».

«Также когда возгорится раздражительность, если он и замолчит, но будет продолжать смущать­ся и возбуждать себя, то он делается, как мы сказа­ли, подобным тому, кто подкладывает дрова на огонь...».

Итак, раздражение — это когда искру смущения раздувают и разгорающийся огонь снабжают «топли­вом». «Ко­гда возгорится раздражительность, — объясняет пе­реход от второго этапа состояния конфликта к тре­тьему Авва Дорофей, — если он <то есть брат> и за­молчит, но будет продолжать смущаться и возбуж­дать себя, то он делается подобным тому, кто подкладывает дрова на огонь, и они горят, пока наконец образуется много горящего уголья, и это есть гнев».

Гнев-третий этап развития конфликтной ситуации. Что же приводит к нему? «Если же ты продолжаешь смущать и смущаться, то уподобляешь­ся человеку, подкладывающему дрова на огонь и еще более разжигающему его, отчего образуется много горящего уголья, и это есть гнев». Все те же «дрова», тот же горючий материал, подбрасываемый в тлею­щее раздражение, приводит к тому, что «полыхнет» пламя гнева!

После весьма красочного описания порывов ярости, сделанного в свое время святителем Григори­ем Богословом, когда «законы отметались в сторону, врага, отца, жену и родных — всех сметал стремитель­ный поток...», или же после описания гнева, остав­ленного святителем Тихоном Задонским, когда чело­век «негодует и шумит, клянет и ругает сам себя, тер­зает и бьет, ударяет по голове и лицу своему, и весь трясется, как в лихорадке», показ гнева Аввой Дорофеем может показаться слишком бледным. Гнев Авва Дорофей в сравнении с другими эта­пами развития злопамятности описывает наименее выразительно. Безусловно, на это есть свои причины. Прежде всего не требовалось в поучении к монахам, стремившимся контролировать каждый свой помысел (что, понятно, приходило не сразу), тратить время на борьбу с пороками, которых у них не было. Научить­ся держать себя в руках во внешнем поведении, — это первое, с чего начинал каждый из них еще в миру. А чтобы еще раз подчеркнуть, что гнев, как вся­кая страсть — болезненное, мучительное состояние, Авва Дорофей обращается к иной параллели, не свя­занной с развернутой метафорой возгорания пламе­ни из искры. Гнев он сравнивает с раной на теле че­ловека: «...была у него рана, и он приложил пластырь (то есть сделал поклон), и <...> исцелил рану, то есть гнев...». Третий этап развития конфликта авва Дорофей обозначает, кроме «гнева», еще другим словом: «Раздражение же <...> обращается в дерзость». Значит, дерзость, то есть внутренняя решимость удовлетворить свою мсти­тельность (неважно, будет ли она осуществлена), — это одна из форм гнева. Об этом особенно хорошо следует помнить нам, живущим в обществе, где так­же (правда, по другим причинам) слишком прямые проявления гнева считаются неприличными. Ярость и гнев в нынешнем «цивилизованном» обществе по­зорны не потому, что они по сути — покушения на заповедь «не убий», а потому что открывают постыд­ную слабость характера... А вот дерзость, то есть внут­ренне контролируемый гнев, в наше время почитается прямо-таки доблестью.

Однако человек, одержимый любой формой гнева, как подчеркивает преподобный Дорофей, пре­терпевает тяжелые мучения духа, он не свободен, он «побеждается сею страстию...», то есть страдает...

Четвертый этап –это злопамятность. Итак, злопамятность, — это неизжи­тое, затаившееся в душе зло на человека. Злопамят­ность мучит и изматывает прежде всего самого того, в чьей душе она поселилась. Все взаимоотношения с «предметом» мстительной памяти отравлены немирным состоянием духа. Человек и хотел бы освобо­диться от этого огорчающего его чувства, да не так-то это просто!

Проявления злопамятности, описанные Аввой Дорофеем, опять воспринимаются очень современно:«Воздать же злом за зло можно не только делом, но и словом, и видом <...> случается, что кто-либо одним видом, или движением, или взором смущает брата своего; ибо можно и одним взглядом или телод­вижением оскорбить брата своего.

Кроме сходства между начинающими учениками Аввы Дорофея и средним «воспитанным» человеком сегодня есть и принципиальное различие. Те пришли в мона­стырь, чтобы освободиться от обуревающих их стра­стей, а наш современник едва ли задумывается, что сам глубоко страдает от мстительности и злопамят­ности. К подобным страстям современные люди от­носятся в большинстве своем как к одной из своих естественных потребностей: возникло чувство голо­да — надо поесть; появилось мстительное желание — надо отомстить...

Не так воспринимали страсти тогда. Новоначальные приходили к опытным старцам с вопросом жизни и смерти: как освободиться от этой муки ада, постигшей душу еще в земной жизни... Но и ответ не был «легким рецептом успеха», какие нам отовсюду навязывают сегодня. «Посему и говорю вам: всегда отсекайте страсти, пока они еще молоды <...> пото­му что иное дело вырвать малую былинку, и иное — искоренить большое дерево», — так поучал Авва Дорофей.

Единственная цель, с которой Авва Дорофей и выстраивает поэтапное развитие страсти, и проводит детальные аналогии — вооружить учеников знаниями, как проще победить искушение: «Вот, вы слышали, что такое начальное смущение и что раздражительность, что такое гнев и что злопамятность <...> Посему и говорю вам: всегда отсекайте страсти, пока они еще молоды…»