Ясуко по-прежнему говорила с упреком в голосе, и ее сердитое лицо продолжало выражать сомнение. Но Мися привыкла к такому тону и не обращала на него внимания.
– Может, это был сборщик заказов? Рики-тян, ты не знаешь, кто это мог быть?
– Нет, я тоже не знаю, – по-детски робко ответила Рики, хотя она была на три года старше Мися.
– Старший брат не носит черные очки, к тому же уже прошло полчаса, как он ушел, – сказала Мися, посмотрев на висящие на стене часы с кукушкой.
– Старший брат? Это кто же?
– Мураками.
– А, ты имеешь в виду Кадзухико? Он что, был здесь?
– Да.
– А зачем? – подозрительно спросила Ясуко.
– Бабушка мне сказала позвонить дяде Асука. Я так и сделала. В то время вода дошла уже до крыльца, и мне стало страшно. Я об этом рассказала дяде. Он обещал кого-нибудь послать меня проведать. Вот поэтому ко мне и пришел старший брат.
– И когда же пришел Кадзухико?
– В час.
– В час тридцать, – поправила Рики.
– Ах, вот как. Рики-тян, выйди, пожалуйста, на минутку.
После того как Рики покинула комнату, бабушка и внучка сели за стол друг против друга.
– Значит, Кадзухико ушел только полчаса назад.
– Да. Бабушка сказала, что она прибудет на поезде на станцию Наганохара в час тридцать пять минут. Так? От Наганохара до нашего дома ехать на машине около двух часов, и старший брат сказал, что он проведет эти два часа здесь. Тогда вода еще доходила до крыльца. Старший брат недавно вернулся из Альп, на нем были короткие брюки, рюкзак за спиной.
Убедившись, что он не был похож на мужчину, которого она видела, Ясуко спросила:
– Значит, Кадзухико был здесь до половины четвертого?
– Да.
– И о чем вы все это время говорили?
– Он рассказывал мне об Альпах, а также о Египте и арабских странах. Но я многое не поняла.
– А что ты все это время делала? Просто слушала?
– Да.
Ясуко говорила тоном, который больше походил на допрос школьным учителем в чем-то провинившегося ученика, чем на беседу между бабушкой и внучкой, но Мися уже привыкла.
– Мне было очень интересно.
– А ты не выболтала случайно чего-нибудь лишнего, не вела себя слишком вольно?
– Нет, но…
– Что? Наговорила лишнего?
– Бабушка, прости меня. Я сама чувствовала себя неловко, но старший брат сказал, чтобы я не смущалась и продолжала вышивать.
На одной из полочек у стены стояла красивая шкатулка, сделанная из тростника. Ясуко вынула оттуда квадратный кусок полотняной материи, в середине которого был вышит красивый узор.
– Ты это делала в присутствии своего гостя? И что на это сказал Кадзухико?
– Он похвалил меня, сказал, что это очень красиво.
– Мисяко, – сказала Ясуко суровым голосом. – Я тебе всегда говорю, что воспитанные дамы и девушки в присутствии мужчин не должны демонстрировать свои увлечения.
– Бабушка, извините меня.
– И прекрати называть меня бабушкой. До каких пор ты будешь оставаться ребенком?
Ясуко сложила вышитую материю, положила обратно в шкатулку и со стуком захлопнула ее крышку. Закончив разговор о Кадзухико, она вышла из комнаты, так и не упомянув о происшествии с Кего Маки и о том, что в Каруидзаву приехала Тиёко Отори.
Глава одиннадцатая
Учитель и ученик
Отель «Хосино-онсэн» являлся достопримечательностью Каруидзавы. Он был перестроен в современное здание из старой гостиницы, выстроенной в давние времена рядом с известными минеральными источниками. Вот уже несколько лет в отеле ежегодно проводились музыкальные фестивали.
Когда туда прибыли Коскэ Киндаити и помощник инспектора Хибия, в зрительном зале проходило оживленное обсуждение уже прозвучавших музыкальных произведений. Хотя было около пяти часов вечера, на улице еще не начало темнеть.
На небольшой сцене стоял рояль и мог бы расположиться инструментальный квартет. Сейчас на ней стояли три лектора, которые оживленно обменивались мнениями с находящимися в зале любителями музыки. На дискуссии присутствовало около сорока человек.
Помощник инспектора Хибия пробежал глазами по сцене.
– Его нет.
– Кого? Синдзи Цумура? – тихо спросил Коскэ Киндаити.
Он еще не встречал Цумура, поэтому не знал его в лицо.
– Да, его нет.
Предположив, что он может быть среди зрителей, Хибия внимательно осмотрел людей в каждом ряду, но здесь его тоже не было.
– Послушай, – шепотом, чтобы не мешать обсуждению, обратился Хибия к сидящему на последнем ряду студенту, – где может быть Синдзи Цумура-сан?
Обернувшись, студент с удивлением посмотрел на Хибия и Киндаити:
– Синдзи Цумура-сэнсей сегодня не пришел.
Оглянувшись на Киндаити, Хибия вновь наклонился к студенту:
– А здесь есть кто-нибудь из организаторов дискуссии? Мы из полиции.
Наполнившие зал юноши и девушки разглядывали Хибия и Киндаити.
Студент подошел к мужчине, сидящему за столиком в переднем ряду, и что-то прошептал ему на ухо, показывая на Хибия и Киндаити. Тот сразу же встал и, слегка согнувшись, подошел к ним.
– Чем могу помочь?
Тон его был несколько высокомерным, но он был явно обеспокоен. Должно быть, вспомнил, что произошло в прошлом году примерно в это же время.
Помощник инспектора Хибия представился ему, показав свое полицейское удостоверение:
– Я хотел задать вам несколько вопросов о Цумура.
– Тогда нам лучше пройти в кафе. – Мужчина вошел впереди, показывая дорогу, но не забыл повернуться к студенту, который подходил к нему: – Передай Татибана, чтобы он пришел в кафе.
В кафе было совсем немного посетителей. Организатор провел Хибия и Киндаити к самому дальнему столику в углу. Киндаити передал ему визитную карточку, тот поспешно достал свою, на ней было написано: «Кацуми Синохара, председатель Общества современной музыки».
Прочитав визитную карточку Коскэ Киндаити, Кацуми Синохара вежливо поклонился:
– Ваше имя я уже слышал. Очень рад лично встретиться с вами.
В разговор вмешался Хибия:
– Мы хотели спросить вас о Цумура. Его сегодня нет?
– Он с нами сегодня не связывался, – ответил Синохара с кислым выражением лица. – Сейчас придет студент Татибана, его вы и спросите. Цумура-сан потерял ключ и, наверное, где-нибудь бродит.
– Ключ? – Хибия переглянулся с Киндаити. Опять ключ.
– О каком ключе идет речь?
– Ключ от собственного бунгало.
– А где оно расположено?
– Говорят, что в районе Асамаин. Я точно не знаю. А, вот он идет. Татибана-кун!
К столу подошел молодой человек примерно одних лет с Хибия.
Синохара представил его, и Татибана передал полицейским свою визитную карточку, на которой было написано: «Сигэки Татибана, Токийский университет искусств, музыкальный факультет, кафедра композиции».
Когда подошел официант, Кацуми взял на себя роль хозяина и, посоветовавшись со всеми, заказал четыре холодных чая с лимоном. Сделав заказ, он что-то прошептал на ухо Татибана, который с удивлением взглянул на Коскэ Киндаити: на визитной карточке детектива не была указана профессия. Похоже, молодой человек не знал имени Киндаити.
– Татибана-кун, Киндаити-сэнсей и Хибия-сан пришли сюда, чтобы кое-что узнать о Цумура-сэнсее. Ты не знаешь, где он сейчас находится?
– Пропал куда-то… – странно улыбаясь, сказал Татибана.
– Пропал? – Глаза Хибия за толстыми стеклами очков подозрительно сверкнули.
Студент хмыкнул:
– Хм, я недавно был у его виллы в Асамаин. Входная дверь закрыта, на всех окнах опущены шторы. Я несколько раз звал сэнсея, но ответа не было. Я подумал, что сэнсей, может, уже улизнул из Каруидзавы. Он ведь довольно странный человек.
Сигэки Татибана беспечно рассмеялся, но помощнику инспектора Хибия было не до смеха.
– Улизнул? У него были причины исчезнуть из Каруидзавы?
– Да нет вроде. Просто сэнсей – человек настроения. Если ему что-то не нравится, он может нарушить свое обещание и поступить как ему заблагорассудится. Он всегда был таким.
Синохара растерянно слушал рассказ Татибана.
– Да, это так. А за последний год Цумура-сан к тому же значительно изменился. Да, кстати, Татибана-кун, ты мне говорил о матросской трубке. Может, ты расскажешь этим господам…
– А! Ну да. Край одной шторы был чуть-чуть приподнят, и я заглянул внутрь. Там я увидел любимую трубку сэнсея, она была небрежно брошена на стол. Эту трубку он вчера курил. Значит, подумал я, он вчера вечером вернулся домой. Тогда я пошел к заднему входу и несколько раз позвал его, но ответа так и не последовало. Все это несколько странно.
– А что вам показалось странным?
– Ведь парадная и задняя дверь заперты на ключ, а любимая трубка сэнсея, которую он вчера здесь курил, оказалась внутри виллы. Я подумал: а где же ключ?
В рассказе Татибана многое было непонятно, и помощник инспектора уже начал было выходить из себя, но на помощь пришел Киндаити.
– Так, Татибана-кун, значит, Цумура вчера потерял ключ. Как это произошло?
– А, вас интересует это, – по-прежнему странно улыбаясь, сказал Татибана. – Вчера, как и сегодня днем, было обсуждение, а вечером должен был состояться концерт. Первое исполнение произведений Цумура-сэнсея, и он сам должен был дирижировать. Однако вечером погода стала портиться, потом, примерно в половине восьмого, выключили свет, правда, его довольно быстро включили. Но, считая, что свет выключили надолго, организаторы приняли решение отменить концерт. К тому же пришло очень мало зрителей. Синохара-сан, это ведь вы приняли решение?
– Да, – сказал Синохара, беря чашку с чаем у официанта. – Я подумал, отсутствие света доставит много неприятностей зрителям.
Он посмотрел на Киндаити и Хибия, пытаясь понять их реакцию. Но Татибана, не замечая этого, продолжал:
– Было уже семь часов сорок пять минут. Нас, вместе с Цумура-сэнсеем, оставалось пять человек. Троих по очереди отвезли на машине. И в это время Цумура-сэнсей поднял шум из-за того, что исчез ключ от его бунгало.
– А где он у него был?
– Говорил, что в кармане пиджака.
– И его не нашли?
– Нет. Сэнсей проверил все карманы и нотную папку. Потом, увидев его трубку, я подумал, что он мог оставить ключ в замочной скважине. Цумура-сэнсей бывает иногда рассеянным.
Сигэки Татибана с улыбкой повернулся к Синохара, но тот по-прежнему следил за выражением лиц Киндаити и Хибия.
– А если Цумура не забыл ключ в замочной скважине, а положил его в карман пиджака и затем выронил, то когда это могло произойти?
– Если так, то днем.
– Почему?
– На вечернем концерте сэнсей должен был дирижировать. По крайней мере до первого отключения света он был в пиджаке.
– Днем он снимал пиджак?
– Днем все участники были легко одеты. Некоторые позволяют себе даже дирижировать в таком виде. Но Цумура-сэнсей, хотя в последнее время его характер и правда изменился, в этом вопросе остался очень щепетилен: он всегда перед выступлением переодевается в черный пиджак с галстуком-бабочкой.
– Как изменился характер Цумура, вы обязательно расскажете нам позже. Значит, во время дневного обсуждения Цумура тоже был в одной рубашке? – настойчиво добивался Коскэ Киндаити.
– Да. После обсуждения у сэнсея была встреча, и он тогда был в рубашке.
– С кем он встречался? – резко спросил Хибия.
– Я по просьбе сэнсея встречал этого человека, поэтому знаю. Это Кего Маки. – После некоторого колебания Сигэки Татибана продолжил: – Он вроде был третьим мужем Тиёко Отори.
Как и следовало ожидать от молодого человека, на его губах заиграла улыбка, а глаза сверкнули любопытством.
– Да. Он был мужем Тиёко Отори до того, как им стал Цумура. На встречу Маки пришел один?
– Нет, он был с симпатичной девушкой лет семнадцати. Ее зовут Мися-тян.
Хибия бросил взгляд на Киндаити. Значит, они все-таки встречались.
– А где был пиджак Цумура?
Сигэки Татибана в раздумье склонил голову набок, но в этот момент в разговор вмешался Кацуми Синохара.
– Кажется, я помню. В то время я тоже был в этом кафе, и Цумура-кун сидел за соседним столиком. Он повесил пиджак на спинку своего стула. Почему я это запомнил? Цумура-кун беседовал со своими гостями, а при этом, как-то странно извиваясь всем телом, заложил руку за спину и что-то пытался достать. Я удивился, но оказалось, что он таким образом извлекал из кармана пиджака сигарету. Я не удержался и прыснул от смеха. Вот такой странный человек этот Цумура-кун. Ведь проще было достать всю пачку или просто встать и спокойно вытащить ее из кармана. Но ничего не поделаешь, такие уж у него странности.
– Цумура-сэнсей такой человек. По сути он очень серьезный человек, но часто, когда смотришь на него со стороны, хочется рассмеяться.
– Подожди минутку, – вмешался Хибия. – Ты только что говорил, что Цумура любит курить трубку.
Сигэки Татибана слегка склонил голову в знак согласия.
– Сэнсей курит и трубку, и сигареты. Из сигарет он предпочитает марку «Хоуп». Вчера он все ворчал, что у него забило трубку. Вообще он заядлый курильщик, ни на минуту не может расстаться с табаком.
– А у Цумура может быть две трубки? – поинтересовался Киндаити.
– Нет, он не такой человек. Если ему нравится трубка, он не будет покупать новую, пока эта не придет в негодность. И тут дело не в жадности, а в том, что он по натуре мономан.
– В какое время Цумура встречался здесь с Маки и Мися?
– После того как закончилась дневная дискуссия, то есть после пяти часов. Дневная дискуссия обычно идет с трех до пяти часов, а вечерний концерт – с семи до девяти вечера, – ответил Синохара.
– Когда примерно в половине шестого кто-то позвонил сэнсею и я взял трубку, то он еще был с гостями, – уточнил Татибана.
– А кто звонил? – проявил настойчивость помощник инспектора.
Сигэки Татибана заметил, что в этот момент даже цвет лица помощника инспектора изменился.
– Синохара-сан, Цумура-сэнсей что-то совершил?
Синохара на это ничего не ответил и только молча посмотрел на Хибия и Киндаити. Татибана побледнел.
– Причину нашего интереса мы сообщим позже, а сейчас, если можно, рассказывайте вы. Кто позвонил Цумура в половине шестого? Мужчина? Женщина?
– Это была женщина. У Цумура-сэнсея очень много поклонниц.
– Как ее имя? Она должна была назвать себя.
– Нет, она не назвала своего имени, сказала только: он поймет…
– Значит, ты всех соединяешь, даже не спрашивая имени. – Помощник инспектора был разочарован и говорил резким тоном.
Это рассердило Сигэки Татибану:
– Но тут ничего не поделаешь. Я ведь только снимаю трубку, а принимать звонок или нет – это решать Цумура-сэнсею.
– Цумура говорил с этой женщиной?
– Конечно. – Татибана произнес это с особым выражением, подчеркивая, что упреки помощника инспектора его рассердили.
Хибия хотел еще что-то сказать, но в разговор поспешно вмешался Киндаити:
– Когда вы позвали Цумура к телефону, он все еще сидел с Маки и Мися?
– Да, вот за этим соседним столом.
– Как вел себя Цумура? Он понял, кто ему звонит?
– Да. Но мне показалось, что Цумура-сэнсей чувствовал себя как-то неловко. Видимо, не хотел обидеть Маки и девушку и не решался идти к телефону. Поэтому я предложил ему сказать звонившей, что не смог его найти. Он отказался, затем встал и пошел к телефону.
– Вы так и не знаете, кто звонил? – опять вмешался Хибия.
– Не знаю, но, по-моему, он очень ждал этого звонка. Когда я ему сказал, что звонит женщина, он поспешно начал вставать, но затем, вспомнив, что у него гости, заколебался.
– Значит, можно предположить, что звонившая была из числа знакомых Маки и Мися.
– Этого я не могу знать.
– Это была молодая женщина?
– Судя по голосу, молодая. Мне показалось, что она стесняется говорить.
– Значит, вы говорите, это было примерно в половине шестого.
В это время Тиёко Отори уже приехала в Каруидзаву…
Коскэ Киндаити, похоже, больше заинтересовала история с ключом.
– А во время разговора где был пиджак Цумура?
– Я не помню, висел ли он на спинке стула, как сказал недавно Синохара-сан. Но точно помню, что когда он пошел к телефону, он был в рубашке и галстуке-бабочке, а пиджака на нем не было. Да, да, из кармана рубашки выглядывал кончик трубки.
– Синохара-сан, а что вы можете сказать?
– К сожалению, ничего, так как я еще до этого ушел из кафе.
– Татибана-кун, а Маки и Мися там еще оставались?
– Да.
– Когда они ушли?
– Я не знаю. Я ушел немного раньше, чем Цумура-сэнсей, и больше этих двоих не видел.
– Синохара-сан тоже, наверное, не знает.
– Нет…
Синохара смущенно опустил голову. Помощник инспектора Хибия нетерпеливо сказал:
– Киндаити-сэнсей, об этом мы можем спросить у Мися. Нас больше интересует содержание разговора с этой неизвестной женщиной. Татибана-кун, вы не знаете, о чем они говорили?
– К сожалению, у меня нет привычки подслушивать чужие телефонные разговоры.
Помощник инспектора смутился. Киндаити спросил спокойно:
– Татибана-кун, ты учишься на кафедре композиции Университета искусств? Тогда ты должен знать Синкити Тасиро.
– Он учился вместе со мной. Вчера я его встретил.
– Тасиро-кун был исключен из университета?
– Нет, все устроили так, чтобы он был не исключен, а ушел по собственному желанию. В прошлом году он выкинул этот дурацкий номер, а так… У него талант, я даже завидую. Но у него почему-то развился комплекс неполноценности, и он постепенно от нас отдалился и в конце концов совершил этот глупый поступок. После этого он стал еще более скрытным и замкнутым, перестал ходить в университет. Я давно его не видел, а вчера встретил, спросил, собирается ли он возвратиться в университет. Он стал каким-то агрессивным… Видимо, если такое случается, то человеку уже нельзя помочь.
Когда речь зашла о Синкити Тасиро, Сигэки Татибана неожиданно стал красноречивым. Видимо, он не понимал страданий Синкити. Он говорил не с презрением, скорее с сочувствием, однако было ясно, что два этих молодых человека, воспитанных в совершенно разных условиях, не могли сойтись так же, как вода никогда не могла бы смешаться с маслом.
– Синдзи Цумура порицал Тасиро за ту его противозаконную попытку? – задал вопрос помощник инспектора Хибия.
Услышав слово «противозаконный», Сигэки Татибана поморщился.
– Я никогда ни слова от сэнсея про это не слышал. Взаимоотношениям между учителем и учеником такая же тайна для окружающих, как и отношения супругов. Но о музыке, я знаю, они говорили: до того как началась дискуссия, они некоторое время беседовали. Позже я расспрашивал Цумура-сэнсея и понял, что Тасиро подверг критике последние произведения сэнсея. Он и раньше критически относился к его творчеству, но после того случая стал еще более резким в своих высказываниях.
– Долго он здесь пробыл?
– Примерно до середины обсуждения, а затем незаметно исчез. Я тоже хотел с ним поговорить, но не успел, – с сожалением добавил Татибана.
– Он не сообщал, где остановился?
– Я не слышал.
– Как он был одет?
– Дайте подумать… Желтая рубашка, бежевый джемпер, серые брюки. На ногах были грязные баскетбольные кроссовки, на плече – зеленый рюкзак. Я все это запомнил, глядя, как он разговаривает с Цумура-сэнсеем. Волосы у него были растрепаны, в общем, он произвел на меня впечатление опустившегося, уставшего от всего человека.
На лице доброжелательного Татибана появилось выражение сострадания.
– Какого он роста?
– Примерно одного роста со мной. После прошлогоднего происшествия я с ним не встречался и сейчас был поражен его внешним видом: щеки у него ввалились, глаза лихорадочно блестели, он стал худой как щепка. А почему Тасиро вас интересует?
– О нем хватит. Расскажи нам лучше о том, что было вчера. Значит, ты троих преподавателей отправил на машине…
Но тут вмешался Коскэ Киндаити:
– Хибия-сан, может, нам лучше послушать, как изменился в последнее время Синдзи Цумура?
Помощник инспектора Хибия был явно недоволен, что его прервали:
– Ах, так? Тогда задавайте вопросы вы, Киндаити-сэнсей.
– Татибана-кун, ты будешь говорить? Или Синохара-сан? Как изменился Цумура?
– Цумура-кун может на меня обидеться, – смущенно сказал Синохара, потирая лысеющий лоб. – Мне неловко… Человек быстро не может измениться. Цумура-кун и раньше был, и сейчас остается добродушным и наивным малым, до крайности пунктуальным. Однако в последнее время он, похоже, стал испытывать отвращение к своей репутации добродушного и наивного малого, к своей сверхпунктуальности во всем. Поэтому он начал нарочно нарушать обещания, пропускать репетиции, хотя потом об этом сожалел. Я ему как-то сказал: брось ты эту показуху. Как бы ты ни старался выставить себя этаким разгильдяем, ты не такой человек…
– Цумура употребляет спиртное?
– Да. И тоже с недавнего времени. Не то чтобы раньше он совсем не пил, однако за последний год сильно пристрастился к спиртному. Об этом мы с ним тоже говорили, но…
– С какого времени он так изменился?
После некоторого колебания Синохара сказал:
– После развода с Отори.
Кего Маки, расставшись с Тиёко Отори, помешался на головоломках, Синдзи Цумура пристрастился к спиртному…
– Как вы считаете, для развода были какие-нибудь конкретные причины?
– Я не хотел бы вторгаться в частную жизнь других людей, но, как мне кажется, особо серьезных причин для этого не было. Они оба творческие люди с яркими индивидуальностями, оба были загружены работой. Подобным людям невозможно наладить нормальную семейную жизнь. Нужно сказать, что такие супружеские пары, как родители присутствующего здесь Сигэки Татибана, встречаются крайне редко.
– Извините, Синохара-сан, но и мои родители часто переживали кризисы в своих отношениях.
– Но ты был сын-скрепка, ты скреплял их брачный союз.
– Что это такое – сын-скрепка? – продемонстрировал Киндаити жажду познания.
– Киндаити-сэнсей, вы не знаете Горо Татибана-сэнсея?
Присвистнув, Коскэ Киндаити вновь внимательно посмотрел на лицо Сигэки Татибана.
– Так значит, Горо Татибана-сэнсей…
– Это мой отец.
– И пианистка Фумико Савамура-сан?…
– Моя матушка.
– Он их единственный сын, – вмешался Синохара. – Так как сын скрепляет их отношения, я зову его «сын-скрепка». – И Синохара весело рассмеялся.
Коскэ Киндаити наконец понял смысл этого выражения.
Горо Татибана был композитором, создателем филармонии «Сакура» и блестящим воспитателем целой плеяды музыкантов. В своей филармонии он создал один из самых известных в Японии оркестров, которым сам и дирижировал. Фумико Савамура была одной из самых талантливых пианисток Японии.
– Так вот как дело обстоит, – сказал Коскэ Киндаити со вздохом и невольно запустил руку в свою растрепанную шевелюру. Действительно, Тасиро, этот опустившийся молодой человек, и сын таких родителей не могут быть друзьями. – Выходит, что между Цумура и Отори не было такой скрепки.
– Супруги расходятся и при наличии скрепки, – хмуро пробурчал Хибия, видимо имея в виду Мися.
Остальные трое поняли смысл этого высказывания, и некоторое время царило неловкое молчание, которое нарушил Синохара, привыкший находить выход из трудных ситуаций.
– Татибана-сэнсей с самого начала был против брака Цумура и Отори. В любом случае из этого ничего хорошего не должно получиться, говорил он.
– А значит, Цумура был…
– Учеником Татибана-сэнсея. А Сигэки Татибана – любимый ученик Цумура.
«Синкити Тасиро тоже ведь был учеником Цумура», – подумал Киндаити.
– Хотя говорят, что Тиёко и Синдзи разошлись мирно и по взаимному согласию, для Цумура развод стал, вероятно, настолько сильным потрясением, что он сильно изменился. Как бы то ни было, Цумура-кун сделался необычайно подозрительным, перестал верить людям.
– Перестал верить людям? – Коскэ Киндаити сделал ударение на этих словах. – Вы хотите сказать, что Отори каким-то образом предала Цумура или обманула его?
– Нет, я не это имел в виду. Иначе говоря, и любовь, и брак были разрушены действительностью.
– Киндаити-сэнсей, – деликатно вмешался в разговор Сигэки Татибана. – Пожалуйста, не воспринимайте слишком серьезно происшедшие с Цумура-сэнсеем изменения. Сэнсей бравирует своими пороками, но это всего лишь рисовка. Он остается по-прежнему хорошим и отзывчивым человеком. Это его стремление выказать себя хуже, чем он есть, иногда проявляется таким странным образом, что вызывает только смех.
– Например?
– Например, в одежде. Сэнсей недавно приобрел охотничью шляпу черного цвета, оделся во все черное: черный шарф, перчатки черные и большие черные солнечные очки. Я ему как-то сказал: сэнсей, вам, по-моему, надо прекратить эти странные шутки. В таком виде вы похожи на убийцу из гангстерского фильма. Как ни странно, эти слова ему очень понравились, и он все повторял: да, да, я убийца, я убийца. Это было довольно смешно.
– Так-так. Что, и вчера вечером он возвращался домой, переодевшись в костюм гангстера?
– Да. Сэнсей поднял шум, потеряв ключ, и пока мы лихорадочно его искали, он быстро переоделся в эту одежду, держал себя чопорно и сердито. Все это выглядело довольно комично. – Татибана от души рассмеялся.
Воспользовавшись паузой, потерявший терпение инспектор Хибия снова бросился задавать вопросы:
– А сейчас расскажи, как все было вчера. Ты примерно в семь сорок пять собирался отвезти на машине трех преподавателей. В это время Цумура поднял шум, что он потерял ключ.
– В конце концов все пришли к выводу, что он где-то его обронил, и сели в машину. Он был все в том же гангстерском костюме. – Татибана вновь рассмеялся, но Хибия не обратил на это внимания.
– А зачем он поехал домой, если у него не было ключа?
– Если вы приедете в Асамаин, то поймете. Эта вилла предназначена для сдачи в аренду, поэтому она построена довольно просто. На окнах нет ставень, стеклянная дверь завешена только шторой, поэтому если разбить окно и засунуть внутрь руку, то можно открыть внутреннюю задвижку. Однако… – Татибана покачал головой. – Когда я был там в последний раз, я проверил все оконные стекла, и ни одно из них не было разбито. Поэтому я все-таки думаю, что сэнсей, вероятно, забыл ключ в замочной скважине, а вернувшись, нашел его. Или он мог взять дубликат ключа у владельца дома, который живет поблизости.
– Значит, ты развез всех по очереди? – нетерпеливо перебил его Хибия.
– Двух других сэнсеев я уже высадил.
– Машиной управлял ты?
– Да, это ведь моя машина.
– Татибана-кун, а где ты живешь? – спросил Коскэ Киндаити.
– Я живу в Минами-га-Оке.
– Тебе и в самом деле было удобно их развезти по домам.
– Цумура-сэнсей остался последним. Но он при въезде на Старую дорогу неожиданно попросил его высадить. Мне это показалось странным, погода портилась, но я решил, что ему надо что-то купить. Как только я доехал до перекрестка Роппон, выключили свет. Я подумал, что сэнсей в темноте может заблудиться, но потом вспомнил, что на Старой дороге есть магазин, где продаются карманные фонарики, и решил вернуться в концертный зал, я должен был еще кое-что привести в порядок.
– Так ты говоришь, когда ты видел через окно трубку, Цумура точно не было дома? – строго спросил Киндаити.
– Мне так показалось.
– А не мог он просто спать днем? – спросил Киндаити больше для успокоения Хибия.
– Это совершенно невозможно.
– Почему?
– Цумура-сэнсей очень не любит мотыльков.
– Мотыльков!? Почему?
– Это что-то вроде болезни. Если хоть один мотылек залетит в комнату, он пугается и начинает кричать. Поэтому, когда Цумура-сэнсей дирижировал, мы следили, чтобы на окнах были сетки.
– Но почему? Почему именно мотыльки? – возбужденно спросил Хибия, но никто не отозвался.
Татибана продолжал:
– Когда я заглядывал в окно и увидел трубку, я заметил, что изнутри на оконных стеклах расселось множество мотыльков. Они выглядели как затейливый узор. Сэнсей ни за что не уснул бы в комнате, где находилась такая туча мотыльков!
Помощник инспектора Хибия и Коскэ Киндаити почти одновременно отодвинули свои стулья и встали.
– Татибана-кун, не мог бы ты проводить нас к этому бунгало?
– Киндаити-сэнсей, что случилось?
Синохара тоже встал и переводил взгляд с Киндаити на Хибия. Побледневшее лицо Сигэки Татибана застыло.
– Хибия-сан, может, нам рассказать…
Инспектор Хибия, глядя на них в упор сквозь толстые линзы очков, делая ударение на каждой фразе, сказал:
– Синохара-сан и Татибана-сан, внимательно выслушайте то, что я скажу, и я прошу вас оказать содействие следствию. Кего Маки, который вчера здесь беседовал с Цумура, вчера вечером… нет, сегодня утром был найден мертвым в своей студии. Ну, Татибана-кун, пошли.
Глава двенадцатая
Беседа археологов
– Сэнсей, там уже, наверное, негде копать?
– Да что вы! Бассейн реки Инд – это огромная территория. Правда, район Хараппа из-за строительства железной дороги настолько разворочен тяжелой техникой, что нам там делать нечего. А вот Мохенджо-Даро – это рай для археологов. Вы же знаете, Асука-сан, что в Мохенджо-Даро пока раскопаны только три верхних слоя, а их по крайней мере семь. В результате исследований я пришел к выводу, что в бассейне реки Инд помимо уже известных городов Хараппа и Мохенджо-Даро должен существовать третий древний город. Я в этом совершенно уверен. Разве есть что-нибудь более захватывающее, чем раскопки неизвестного города?