Основные представители народничества: Н.К. Михайловский, М.А. Протопопов, П.Д. Боборыкин, Л.Е. Оболенский, В.Г. Короленко. Дискуссии о народе, его развитии и взаимодействии с образованными сословиями. Осмысление народной жизни и становление общества и государства в 1870-80-х гг.
Придя в «Отечественные записки» в 1868 г., Михайловский быстро стал одним из лидеров журнала, а в 1878 г. занял пост одного из редакторов (вместе с Салтыковым-Щедриным и Елисеевым). Социально-историческая концепция Михайловского, представленная в работах «Что такое прогресс?» (1869), «Борьба за индивидуальность» (1875—1876), «Герои и толпа» (1882) и др., ключевое место отводила личности, гармоническое развитие которой объявлялось основной и даже единственной целью исторического развития. С этой точки зрения Михайловский отрицал достижения западноевропейской цивилизации, в которой человек, подчиненный системе разделения труда, отчуждается от процесса духовного становления. С другой стороны, публицист «Отечественных записок» не принимал объективизм и механистичность марксистской теории: в его понимании, продуктивное социальное учение должно строиться не только на трезвом анализе современной общественной ситуации, но и на личном, субъективном представлении об идеалах социального прогресса. Не случайно в построениях Михайловского «правде-истине» противопоставлена «правда-справедливость» как более объемная и значимая социально-этическая категория. Считая себя не столько литературным критиком, сколько публицистом, Михайловский принимал активное участие в литературной полемике 1870 — начала 1880-х годов, в частности, с «Дневником писателя» Достоевского, однако не касался сугубо эстетических вопросов, воспринимая литературные споры в контексте собственных социально-философских раздумий. Наиболее известные статьи Михайловского о литературе в эти годы: «Десница и шуйца Льва Толстого» (1875), «Жестокий талант» (1882), «О Тургеневе» (1883) — ориентированы по преимуществу на проблему общественного значения художественной литературы и литературной деятельности. Так, в объемной статье о Л.Толстом, которая вызвала к жизни многолетнюю традицию толкования писателя как бессознательного демократа, «зеркала русской революции» критик почти не обращается к художественному творчеству автора «Войны и мира», оценивая лишь педагогические и просветительские труды яснополянского мыслителя. Здесь Михайловский и обнаруживает непримиримое противоречие в облике писателя: его искреннее сочувствие к нуждам и чаяниям народа и фаталистическую абстрактность, безжизненность его учения. Однако еще большее, хотя и не столь очевидное, распространение получили суждения редактора «Отечественных записок» о творчестве Достоевского, высказанные в статье «Жестокий талант». И в этой работе Михайловский не отступает от роли публициста-просветителя, стараясь прежде всего оградить современную молодежную аудиторию от влияния популярнейших романов Достоевского. Для этого критик вступает в полемику с мнениями О. Ф. Миллера и В. С. Соловьева, видевших в авторе «Братьев Карамазовых» русского религиозного пророка, и, с другой стороны, с давней статьей Н. А.Добролюбова «Забитые люди», утверждавшей гуманистический пафос творчества Достоевского. Согласно представлениям Михайловского, Достоевский — «просто крупный и оригинальный писатель»1, чье творчество, однако, поражено целым рядом существенных пороков, главным из которых является как раз античеловеческая направленность его произведений. Реализуя собственные психологические комплексы, Достоевский, по мнению критика, изображает болезненный внутренний мир личностей, которые бесцельно и беспричинно мучают себя и других, выворачивая наизнанку устойчивые нравственные ориентиры добра, любви, справедливости. Герои Достоевского — явление нетипичное, исключительное, поэтому какого-либо позитивного, объективного смысла творения писателя не несут, а общественное воздействие его романов может быть только отрицательным. На фоне односторонне категорических оценок Достоевского, Толстого, Тургенева, в творчестве которого Михайловский видел тяготение к «слабому» типу героев, более адекватными выглядят его литературно-критические высказывания о беллетристах-народниках: Г. И. Успенском, В.А.Слепцове, Н.Н.Златовратском и др. К «своим» писателям критик испытывал наибольшую симпатию и в 1890-е годы, когда в целом его литературно-критическая активность заметно повысилась.
Влиятельнейшим критиком народнической ориентации в рассматриваемый период оставался Николай Константинович Михайловский. Его литературно-критическая концепция сочетала элементы научности с злободневной публицистикой, что обеспечивало ему огромную популярность, достигшую своего апогея в 1880—90-е годы. В статьях рубежа веков Михайловский продолжает традицию критиков-шестидесятников, выделявших в литературе в первую очередь нравственно-идеологический и общественно-политический аспекты. В 1900 г. он официально возглавил журнал «Русское богатство» (неофициально он стал его редактором с 1892 г.), который был традиционно народническим изданием. Наибольший интерес в выступлениях критика этой поры представляют собой статьи-рецензии о новом поколении русских писателей. Михайловский считал одним из наиболее талантливых писателей Чехова, но оценки его творчества исторически оказались принципиально неверны (статьи «Об отцах и детях и о г-не Чехове», «Кое-что о Чехове», 1900). Произведения Чехова, по мнению Михайловского, не могли выполнить одной из главных задач литературы— создать «положительный идеал». Наиболее удачной с этой точки зрения критик находил повесть «Скучная история», где «есть авторская боль и тоска по «общей идее», мучительное осознание ее необходимости». Сила самой личности Чехова, по Михайловскому, заключалась в том, что он «остался сам по себе», не примкнув ни к марксизму, ни к зарождавшемуся тогда в отечественной литературе декадентству. Михайловский не прошел мимо и чуждого поколению 1860— 1880-х годов символизма. Анализируя в статье «Русское отражение французского символизма» (1893) книгу Д.С.Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», критик отмечает достоинства работы (например, неординарные характеристики творчества Г.Успенского и позднего Л.Толстого), высокую культуру и образованность автора, а также то, что ему удалось показать явление символизма как неизбежную реакцию на «натурализм» и «протоколизм»». Тезис же Мережковского о «невыразимой сущности искусства» Михайловский опровергает тем, что автор книги сам далеко не сумел разобраться в основной идее нового направления. Статья Михайловского — важный документ, зафиксировавший историю взаимоотношений двух направлений в русской литературе на рубеже веков. Выступление Михайловского «Еще раз о г-не Максиме Горьком и его героях» (1898) стало ярким примером непосредственного влияния критика на писателя. Не случайно из последующих изданий своих ранних рассказов М. Горький сознательно исключил те места, которые Михайловский характеризовал как художественно неоправданные. Доброжелательно отнесся Михайловский к творчеству Л. Н. Андреева в статье ««Рассказы» Леонида Андреева: страх жизни и страх смерти» (1900). Рассматривая такие произведения молодого писателя, как «Ложь» и «Рассказ о Сергее Петровиче», критик подчеркивал, что «у Андреева есть свой критерий для различения понятий тьмы и света, добра и зла». Михайловского в этом случае не смущал мрачный колорит андреевских рассказов, часто вызывавший у современников писателя откровенное неприятие.
Одним из критиков народнической ориентации был Михаил Алексеевич Протопопов (1848—1915), авторитетный сотрудник «Дела», «Северного вестника», «Отечественных записок», «Слова», «Русской мысли», «Русского богатства». В отличие от многих литераторов того времени, в силу материальных обстоятельств вынужденно сотрудничавших в том или ином издании, он стремился не изменять своим принципам и эстетическим установкам, порой сознательно идя на разрыв с редакцией определенного печатного органа из идейных соображений. Для человека, жившего только литературным трудом, подобный поступок всегда требовал большого нравственного мужества. В 1877 г. Протопопов дебютировал в «Отечественных записках» программной статьей «Литературная злоба дня», в которой сформулировал задачи, стоящие перед литературной критикой. Но затем его работа в журнале оказалась сведенной в сущности к труду штатного рецензента, потому что лицо «Отечественных записок» в критическом отделе того времени определяли Михайловский и Скабичевский. Параллельно Протопопов выступает с ежедневными обзорами «Меж газет и журналов» и еженедельными фельетонами «Русская журналистика» в газете «Русская правда», где бескомпромиссностью и остроумием своих суждений о литературе и журналистике очень скоро завоевывает читательские симпатии. В начале 80-х годов его уже охотно приглашают в журналы «Слово», «Русское богатство», «Устои», «Дело», полностью ориентированные на народнические позиции. Начиная с 1887 г., имя Протопопова-критика и журналиста обретает престижную прописку в ведущих российских журналах, в «Одесских новостях», в тифлисской газете «Новое обозрение». Трудным оказался для критика конец 1890 — начало 1900-х годов, когда он практически уходит из большой журналистики, сосредоточившись лишь на рецензиях и фельетонах по самым разным вопросам литературной жизни. Протопопов, в целом опираясь на Чернышевского, не стал его апологетом и пытался даже уточнить его теорию. В статье «Умная книга» (1893) критик отмечал, что автор «Эстетических отношений искусства к действительности» не был трибуном, а являлся философом, свободным «от каких бы то ни было сословных или кастовых тенденций». Чернышевский, по словам Протопопова, был озабочен «общим благом», им «руководило начало справедливости», «основа основ его воззрений была чисто нравственная и гуманная». Он полагал, что Чернышевский, являясь рационалистом во всем, не сумел решить вопроса о связи искусства с нравственностью, целиком подчинив искусство науке. Критик делал особый акцент на нравственно-воспитательном воздействии искусства и считал, что понятие прекрасного представляет собой идеал истины и добра, которые должны стать объективными критериями при оценке произведений изящной словесности. Полемизируя с положением Чернышевского о том, что литертура есть учебник жизни, Протопопов спрашивал: «мою жажду идеала успокоят ли ваши учебники! Природа красива, но моя душа тоскует не о красоте, а о справедливости, которой нет в природе, очень мало в человеке»1. На заданный вопрос, убежден был Протопопов, Чернышевский не сумел дать ответа. Собирательное понятие «демократическая критика» включает в себя значительное количество разных имен, явлений и направлений литературно-критической жизни двух рубежных десятилетий. Близость этих направлений обнаруживает явственное сходство в их истоках — демократических традициях литературно-общественной жизни 1860-х годов, ведущих принципах «реальной» критики, неизменном интересе к социально-нравственным вопросам, порожденным художественной литературой. Показательным фактом является и то, что в 1894 г. были изданы анонимно 4 тома статей Н. Г. Чернышевского по вопросам литературы и эстетики: «Эстетика и поэзия», «Критические статьи», «Очерки гоголевского периода русской литературы», «Заметки о современной литературе. 1856—1862». В 1891 г. напечатаны сочинения Н. В. Шелгунова, а в 1893—1894 гг. выходит в свет собрание сочинений Д.И.Писарева. Наследство 1860-х годов не было забыто, интерес к нему сохранялся и на новом витке историко-литературного развития.
Так, П. Д. Боборыкин в статье «Красота, жизнь и творчество» приходит к выводу о том, что русская критика за последние 40 лет находилась под влиянием идей «утилитарных псевдо-реалистов», поэтому она уклонилась от научно-эстетической задачи, стала изучать произведения литературы «не в интересах искусства, а в интересах морали и публицистики». Вся суть знаменитой диссертации Чернышевского, отмечал Боборыкин, «заключается в признании безусловного преимущества жизни над искусством. Коль скоро, как утверждает автор диссертации, «прекрасное есть жизнь», художественное творчество должно играть подчиненную роль, служить какой-то олеографией, бледно воспроизводящей красоту, разлитую в действительности»2. С подобным тезисом, говорил Боборыкин, вряд ли мог согласиться Белинский. Боборыкин считал, что отрицание искусства и разрушение эстетики Писаревым органически следуют из «разрушительной теории» Чернышевского, находятся в полном соответствии с его основным тезисом о соотношении искусства и действительности. Пример Писарева, по Боборыкину, является красноречивым свидетельством того, что диссертация Чернышевского затормозила развитие отечественной критики, направила ее наложный, не научный путь. Белинский (позднего периода), Чернышевский, Добролюбов, Антонович и Писарев подчинили критику задачам литературно-общественной борьбы, и поэтому она приобрела, указывал Боборыкин, исключительно «морально-публицистическое», «воинствующее» направление. Во многом справедливые выпады Боборыкина против Чернышевского не были осуждены и демократической критикой.
Леонид Егорович Оболенский (1845—1906), возглавлявший на протяжении 1883—1891 гг. журнал «Русское богатство», основную задачу критики видел в попытке осмысления морально-гражданской личности писателя, наиболее отчетливо выраженной в его словесно-художественных произведениях. Оболенский был убежден, что каждый литератор творит не какие-то «мертвые вещи», а пытается воссоздать читательские чувства и эмоции. Об этом критик говорил в своих программных выступлениях разных лет: «Физиологическое объяснение чувства красоты» (1878), «Искусство и тенденциозность. Опыт научной постановки критики» (1883), «Основы научной теории искусства и критики» (1895). Основные позиции Оболенского, стремившегося соединить в своем подходе к изучению словесно-художественного текста приемы реальной, эстетической и культурно-исторической критики, отчетливо обозначились в «критических этюдах» о творчестве Салтыкова-Щедрина (1879, 1889), Достоевского (1881,1896), Тургенева (1882,1883,1884), Л.Толстого (1885,1886,1887), Гончарова (1891). В этих и других работах Оболенский также пытался «примирить» субъективный и объективный методы анализа литературы в ее неразрывной связи с действительностью.
Течения и направления литературной критики этого периода. Журналы «Отечественный записки» (с 1868 г.) и «Дело» (с 1866 г.) – продолжатели традиций 1860-х гг. (Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев).
Центробежные тенденции в литературном процессе 1870— 1880-х годов позволяют говорить не столько о «течениях» и «направлениях» литературной критики, сколько о нескольких «полюсах» общественно-эстетических пристрастий, которые в большей или меньшей степени притягивали самостоятельные журнально-газетные литературные объединения. Как и в 1860-е годы, большое распространение получил публицистический взгляд на проблему народа сквозь призму сословных противоречий.
Идейными центрами общественно-литературного движения, за которым закрепилось обозначение «народничество», стали журналы «Отечественные записки» (с1868 г.) и «Дело» (с 1866 г.); их фактические руководители, соответственно Некрасов и Благосветлов, сумели быстро оправиться от потери прежних изданий («Современника» и «Русского слова») и придать новым ежемесячникам статус продолжателей традиций знаменитых критиков 60-х, Чернышевского, Добролюбова и Писарева. Восприятие художественной литературы как потенциально значимого общественного института, а литературной критики как средства социальной пропаганды объединяло позиции двух журналов. Но если у авторов «Отечественных записок», Н.К.Михайловского, А.М.Скабичевского, Г.З.Елисеева, М.Е.Салтыкова-Щедрина, остававшихся скорее теоретиками народничества, возобладал взгляд на литературу, допускавший ее определенную эстетическую самостоятельность, то критиков «Дела», Н.В.Шелгунова и особенно П.Н.Ткачева, рассматривавших свои работы как ближайшее предвестие реальных революционных процессов, литература интересовала фактически только с конкретно-прагматической, социально-результативной точки зрения.
В отличие от мыслителей-«неославянофилов», подчеркивавших прежде всего внутреннюю, духовную самобытность русского народа, приверженцы «охранительных» идей настаивали на защите религиозных и государственных устоев народной жизни, видя в них непременное условие сбережения нравственных основ русского общества. Принципы «охранительства», заявленные М.Н.Катковым еще в 1862 г. в статье «К какой принадлежим мы партии?», в 1870— 80-е годы нашли сторонников в лице К. Н. Леонтьева, Б. М. Маркевича, В.Г.Авсеенко, В.А.Грингмута — писателей и критиков, группировавшихся вокруг изданий Каткова: журнала «Русский вестник», газет «Московские ведомости» и «Современная летопись». В поле влияния «охранительной» идеологии попали журнал В. И. Аскоченского «Домашняя беседа для народного чтения» (1858—1877) и газета В. П. Мещерского «Гражданин», а также литературная деятельность Н.С. Лескова (сотрудничавшего с Катковым в начале 1870-х годов) и Ф.М.Достоевского, первого редактора «Гражданина».
Как и в 1860-е годы, большое распространение получил публицистический взгляд на проблему народа сквозь призму сословных противоречий. Идейными центрами общественно-литературного движения, за которым закрепилось обозначение «народничество», стали журналы «Отечественные записки» (с1868 г.) и «Дело» (с 1866 г.); их фактические руководители, соответственно Некрасов и Благосветлов, сумели быстро оправиться от потери прежних изданий («Современника» и «Русского слова») и придать новым ежемесячникам статус продолжателей традиций знаменитых критиков 60-х, Чернышевского, Добролюбова и Писарева. Восприятие художественной литературы как потенциально значимого общественного института, а литературной критики как средства социальной пропаганды объединяло позиции двух журналов. Но если у авторов «Отечественных записок», Н.К.Михайловского, А.М.Скабичевского, Г.З.Елисеева, М.Е.Салтыкова-Щедрина, остававшихся скорее теоретиками народничества, возобладал взгляд на литературу, допускавший ее определенную эстетическую самостоятельность, то критиков «Дела», Н.В.Шелгунова и особенно П.Н.Ткачева, рассматривавших свои работы как ближайшее предвестие реальных революционных процессов, литература интересовала фактически только с конкретно-прагматической, социально-результативной точки зрения. Было немало авторов, котрые охотно печатались как в «Отечественных записках», так и в «Деле». В их числе — известный литературный критик народнической ориентации, прозаик и переводчик Мария Константиновна Цебрикова (1835—1917), публиковавшаяся под псевдонимами М. К. Николаева, М. Артемьева и др. Ее статьи содержали, в частности, публицистически одушевленные характеристики творчества А.Ф.Писемского, Л.Н.Толстого, Н.Н.Златовратского, П.В.Засодимского, Ф.М.Решетникова, Г.И.Успенского, П.Д.Боборыкина, Н. Д. Хвощинской-Зайончковской.
Одно из главнейших направлений русской литературной критики конца XIX в. — народническая критика — истоками своими уходит в «реальную» критику 1860-х годов, но принимает новый оттенок. Главная особенность ее заключается в устойчивой симпатии к социальным тенденциям литературы, затрагивающим по преимуществу интересы низшего сословия, мужика, в первую очередь. «Мы говорим о народничестве, — подчеркивал В.Е.Чешихин в очерке «Главнейшие течения русской литературной критики», — как о самой характерной литературно-критической фракции, входящей в состав публицистической партии, публицистического течения русской критики
- Деятельность Н.К. Михайловского, А.М. Скабичевского, Г.З. Елисеева, М.Е. Салтыкова-Щедрина как теоретиков народничества.
Михайловский
В 1900 г. он официально возглавил журнал «Русское богатство» (неофициально он стал его редактором с 1892 г.), который был традиционно народническим изданием. Наибольший интерес в выступлениях критика этой поры представляют собой статьи-рецензии о новом поколении русских писателей. Михайловский считал одним из наиболее талантливых писателей Чехова, но оценки его творчества исторически оказались принципиально неверны (статьи «Об отцах и детях и о г-не Чехове», «Кое-что о Чехове», 1900). Произведения Чехова, по мнению Михайловского, не могли выполнить одной из главных задач литературы— создать «положительный идеал». Наиболее удачной с этой точки зрения критик находил повесть «Скучная история», где «есть авторская боль и тоска по «общей идее», мучительное осознание ее необходимости». Сила самой личности Чехова, по Михайловскому, заключалась в том, что он «остался сам по себе», не примкнув ни к марксизму, ни к зарождавшемуся тогда в отечественной литературе декадентству. Михайловский не прошел мимо и чуждого поколению 1860— 1880-х годов символизма. Анализируя в статье «Русское отражение французского символизма» (1893) книгу Д.С.Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», критик отмечает достоинства работы (например, неординарные характеристики творчества Г.Успенского и позднего Л.Толстого), высокую культуру и образованность автора, а также то, что ему удалось показать явление символизма как неизбежную реакцию на «натурализм» и «протоколизм»». Тезис же Мережковского о «невыразимой сущности искусства» Михайловский опровергает тем, что автор книги сам далеко не сумел разобраться в основной идее нового направления. Статья Михайловского — важный документ, зафиксировавший историю взаимоотношений двух направлений в русской литературе на рубеже веков. Выступление Михайловского «Еще раз о г-не Максиме Горьком и его героях» (1898) стало ярким примером непосредственного влияния критика на писателя. Не случайно из последующих изданий своих ранних рассказов М. Горький сознательно исключил те места, которые Михайловский характеризовал как художественно неоправданные. Доброжелательно отнесся Михайловский к творчеству Л. Н. Андреева в статье ««Рассказы» Леонида Андреева: страх жизни и страх смерти» (1900). Рассматривая такие произведения молодого писателя, как «Ложь» и «Рассказ о Сергее Петровиче», критик подчеркивал, что «у Андреева есть свой критерий для различения понятий тьмы и света, добра и зла». Михайловского в этом случае не смущал мрачный колорит андреевских рассказов, часто вызывавший у современников писателя откровенное неприятие.
Скабичевский
Александр Михайлович Скабичевский (1838—1910) в статье «Чем отличается направление в искусстве от партийности» (1891) настойчиво подчеркивал, что партийность 1860-х годов оказалась в искусстве бесплодной, потому что она в своих устремлениях ограничивалась только отрицанием. Тогда же, в книге «История новейшей русской литературы», он указал на то, что Чернышевский в «Эстетических отношениях искусства к действительности» проявил «поразительное непонимание целей и значения искусства», сбившись «на ложный путь». Безусловно, в 1890-е годы Скабичевский вносит значительные коррективы в свои прежние литературно-критические и эстетические позиции, переключившись на историко-литературные разыскания и отказавшись от свойственной ему в 1860—1870-х годах острой полемической борьбы. Однако, пытаясь подвести итоги уходящего века в области отечественной литературы в статье «Больные герои больной литературы» (1897), он ностальгически вспоминает об утрате новым поколением прежних высоких и мужественных идеалов, носителями которых выступали Рудин, Бельтов, Базаров, Лопухов, Рахметов, Райский.
Елисеев
Высокие личные и литературные качества Елисеева способствовали приобретению им большого влияния и авторитета в литературной среде, где его считали одним из самых опытных, нравственно чистых и искусных журналистов. Поэтому не случайно Некрасов из всех сотрудников «Современника» 1863—66, приступая к изданию «Отечественных записок» (1868), заручился согласием одного Елисеева, пригласив его в качестве соредактора (соредактором Некрасова также был Салтыков-Щедрин, позднее — Н. К. Михайловский). Для «Отечественных записок», особенно в первое время после приобретения их у Краевского, имя Елисеева было своеобразной гарантией продолжения линии «Современника».
В «Отечественных записках» Елисеев продолжал вести отдел «Внутреннее обозрение», в котором общественную и политическую жизнь оценивал с крестьянских позиций, не идеализируя деревню (как народники), но тем не менее разделяя их некоторые иллюзии: верил, что в «земском деле» все сословия могут слиться в одно великое целое, считал, что Россия не знала борьбы классов, отрицал революционный способ борьбы и ратовал за путь мирных преобразований. Эти его взгляды неоднократно подвергались резкой критике со стороны Салтыкова-Щедрина. В «Отечественных записках» он опубликовал статьи:
«Крестьянский вопрос» (1868, № 3),
«Теория социального вопроса» (1872, № 1),
«Плутократия и ее основы» (1872, № 2),
«Крестьянская ре форма» (1874, № 1, 2) и др.
Салтыков-Щедрин в «Современнике» стал одним из основных полемистов, регулярно публикуя в журнале критико-публицистическую хронику «Наша общественная жизнь». При этом принципиальная самостоятельность позиции сатирика (в частности, далеко не апологетическое отношение к роману Чернышевского «Что делать?») спровоцировала не только конфликт с «Русским словом», но и трения внутри самого «Современника». В «Отечественных записках» Салтыков взял на себя иную задачу. Уступив место главных критиков Михайловскому и Скабичевскому, он выполнял роль «рядового» анонимного рецензента, откликающегося по преимуществу на второстепенные явления русской словесности. Этот выбор не был для писателя случайным. Еще в статье «Напрасные опасения» (1868) он советовал искать правдивое отражение пореформенной действительности в произведениях малоизвестных, начинающих авторов, не понаслышке знающих крестьянскую среду и умеющих видеть в ней позитивные начала. Пусть новая картина «напишется рукою мастера второстепенного» и пусть «в ней поразит знатока отсутствие изящества», но «даже и тогда картина должна дать более полное и отчетливое понятие об искомом предмете, нежели даже мастерские типы Тургенева, при помощи которых перед нами раскрывалась какая-то таинственная, недоступная глубь»1. Статьями и рецензиями в «Отечественных записках» Щедрин продолжил традицию, которая была начата его давним соратником, Н.А.Некрасовым, открывшим в 1850 г. в «Современнике» рубрику «Русские второстепенные поэты», и которая восходила к рассуждениям Белинского о роли в литературном процессе «простых талантов». Рецензенту «Отечественных записок», правда, нечасто приходилось отмечать истинную общественную и литературную ценность новых литературных произведений (как в случае с романом Ф. М. Решетникова «Где лучше?»). Гораздо чаще Салтыков применяет свое мастерство сатирика для обличения шаблонности, вторичности и искусственности произведений «массовой» беллетристики (сочинения М. В. Авдеева, И. И. Лажечникова, И. В. Самарина), антихудожественной карикатурности «новых героев» М. Стебницкого (Н.С. Лескова) и Д. Н. Мордовцева. Сквозь призму творений второстепенных писателей Салтыков стремится рассмотреть наиболее насущные вопросы современной общественной и литературной жизни. Широкую известность получила, например, его короткая, но емкая реплика о творчестве Достоевского, высказанная в рецензии на роман И.В.Омулевского (1871). Критик одним из первых обратил внимание на особенность идейно-художественной позиции автора «Идиота»: он «не только признает законность тех интересов, которые волнуют современное общество, но даже идет далее, вступает в область предведений и предчувствий, которые составляют цель не непосредственных, а отдаленнейших исканий человечества»2. Смысл современных общественных процессов, появление и развитие новых социально-освободительных потенций становится главной темой размышлений писателя-народника и в других статьях.
Восприятие художественной литературы как общественного института. Восприятие литературной критики как социальной пропаганды.
Занимавшая умы ведущих критиков и публицистов 1860-х годов проблема народа, его внутреннего развития и взаимодействия с образованными сословиями, и в следующие десятилетия объединяла общественно-литературные устремления разнонаправленных литературных течений, демонстрируя идейную преемственность двух эпох. Осмысление народной жизни в контексте процессов становления российского общества и государства в 1870—80-е годы оставалось главным источником журнальных дискуссий, которые, утратив прежнюю остроту и безапелляционность, сохраняли принципиальность философско-политической непримиримости.
Универсальность и многоаспектность этих проблем, широко распространившееся представление об их животрепещущей актуальности для современной эпохи привели к заметной децентрализации, рассредоточению литературных сил изучаемого периода. Если в 1860-е годов среди известных периодических изданий стабильной популярностью и влиятельностью могли гордиться лишь единицы, то в следующие два десятилетия многие журналы и газеты, в том числе и только что появившиеся, находят свою «нишу» читательской востребованности, предлагая собственные, более или менее оригинальные, ракурсы рассмотрения литературно-общественных коллизий.
Центробежные тенденции в литературном процессе 1870— 1880-х годов позволяют говорить не столько о «течениях» и «направлениях» литературной критики, сколько о нескольких «полюсах» общественно-эстетических пристрастий, которые в большей или меньшей степени притягивали самостоятельные журнально-газетные литературные объединения.
Как и в 1860-е годы, большое распространение получил публицистический взгляд на проблему народа сквозь призму сословных противоречий. Идейными центрами общественно-литературного движения, за которым закрепилось обозначение «народничество», стали журналы «Отечественные записки» (с1868 г.) и «Дело» (с 1866 г.); их фактические руководители, соответственно Некрасов и Благосветлов, сумели быстро оправиться от потери прежних изданий («Современника» и «Русского слова») и придать новым ежемесячникам статус продолжателей традиций знаменитых критиков 60-х, Чернышевского, Добролюбова и Писарева. Восприятие художественной литературы как потенциально значимого общественного института, а литературной критики как средства социальной пропаганды объединяло позиции двух журналов. Но если у авторов «Отечественных записок», Н.К.Михайловского, А.М.Скабичевского, Г.З.Елисеева, М.Е.Салтыкова-Щедрина, остававшихся скорее теоретиками народничества, возобладал взгляд на литературу, допускавший ее определенную эстетическую самостоятельность, то критиков «Дела», Н.В.Шелгунова и особенно П.Н.Ткачева, рассматривавших свои работы как ближайшее предвестие реальных революционных процессов, литература интересовала фактически только с конкретно-прагматической, социально-результативной точки зрения.
Было немало авторов, которые охотно печатались как в «Отечественных записках», так и в «Деле». В их числе — известный литературный критик народнической ориентации, прозаик и переводчик Мария Константиновна Цебрикова (1835—1917), публиковавшаяся под псевдонимами М. К. Николаева, М. Артемьева и др. Ее статьи содержали, в частности, публицистически одушевленные характеристики творчества А.Ф.Писемского, Л.Н.Толстого, Н.Н.Златовратского, П.В.Засодимского, Ф.М.Решетникова, Г.И.Успенского, П.Д.Боборыкина, Н. Д. Хвощинской-Зайончковской.
Представители неославянофильства – Н.Н. Страхов, И.С. Аксаков (газеты «Москва», «Русь»), О.Ф. Миллер, С.А. Юрьев (журналы «Беседа», «Русская мысль») – их осмысление философско-этического потенциала русской литературы.
В русле так называемого «неославянофильства» развивалась критико-публицистическая деятельность Н. Н. Страхова, И. С. Аксакова, из дававшего в 1867—1868 гг. газету «Москва», а в 1880—1886 гг. «Русь»; критика, фольклориста и историка литературы О. Ф. Миллера, редактора журналов «Беседа» и «Русская мысль» С. А. Юрьева и других литераторов, которых объединяло стремление, основываясь на философско-этическом осмыслении русской литературы, найти в ее незаурядных достижениях свидетельство духовного совершенства русской национальной культуры.
В отличие от мыслителей-«неославянофилов», подчеркивавших прежде всего внутреннюю, духовную самобытность русского народа, приверженцы «охранительных» идей настаивали на защите религиозных и государственных устоев народной жизни, видя в них непременное условие сбережения нравственных основ русского общества. Принципы «охранительства», заявленные М.Н.Катковым еще в 1862 г. в статье «К какой принадлежим мы партии?», в 1870— 80-е годы нашли сторонников в лице К. Н. Леонтьева, Б. М. Маркевича, В.Г.Авсеенко, В.А.Грингмута — писателей и критиков, группировавшихся вокруг изданий Каткова: журнала «Русский вестник», газет «Московские ведомости» и «Современная летопись». В поле влияния «охранительной» идеологии попали журнал В. И. Аскоченского «Домашняя беседа для народного чтения» (1858—1877) и газета В. П. Мещерского «Гражданин», а также литературная деятельность Н.С. Лескова (сотрудничавшего с Катковым в начале 1870-х годов) и Ф.М.Достоевского, первого редактора «Гражданина».
Размежевание литературных сил, обусловленное по преимуществу идейными, общественно-политическими разногласиями, отражает продолжившуюся тенденцию отвлечения литературной критики от сугубо эстетической проблематики: в 1870—80-е годы журнальные публикации на литературные темы все чаще становятся желанным предлогом для философских, социологических и религиозно-этических раздумий.
Слежение за литературными новинками, быструю и непосредственную оценку современной литературы берет на себя интенсивно развивающаяся в 1870—80-е годы газетная критика: именно в это время в литературу приходит целая плеяда критиков, для которых литература является не столько источником широких социально-эстетических обобщений, сколько общеинтересной новостью, значимым фактом повседневной жизни.
О распространении читательского внимания к газетной периодике говорит то обстоятельство, что два самых опытных издателя тех лет, Краевский и Катков, быстро почувствовав изменение спроса, переключились на выпуск еженедельной и ежедневной печатной продукции: Краевский, уступив «Отечественные записки» Некрасову, сосре доточился на издании газеты «Голос», а Катков, сохраняя влияние на «Русский вестник», главным своим делом посчитал подготовку газет «Московские ведомости» и еженедельного приложения к ней — «Современной летописи».
Главным свойством газетной критики (при всей ее вариативности) становится информационная насыщенность и оперативность: быстрота подачи материала и широта обзора литературных явлений превалирует над глубиной и аналитичностью размышлений. Специфика внутренних законов существования ежедневных и еженедельных изданий вызывает к жизни узкую специализацию газетного литературного критика. Наряду с признанными журнальными авторами широкую известность в эти годы приобретают литераторы, нашедшие себя прежде всего на газетных страницах: Е. Л. Марков, занимавший отчетливую антиславянофильскую позицию в газете «Голос», Б.М.Маркевич и В. Г. Авсеенко, прославившиеся крайней приверженностью «охранительной» критике, В.В.Чуйко, чьи независимые и чуткие литературные отклики публиковались в самых разных периодических изданиях «второго ряда». В качестве газетных критиков начинали свою деятельность известные в будущем историки литературы Аре. И. Введенский (в «Русских ведомостях») и С. А. Венгеро<