Почему потенция фаллического мужчины снижается, когда он овладевает предметом своих сексуальных устремлений? Другими словами, почему этот тип личности страдает потерей сексуального чувства после женитьбы? Ведь страх перед отцом может со временем значительно ослабнуть. Но остается глубинный страх перед матерью. Женитьба выглядит как победа женщины. Он будет «при стегнут» или «распилен на дрова», как Литтлчеп, герой песенки «Остановите шарик, я сойду!». Его свобода ограничена, и его эгоистическая гордость сильно страдает от ущемления мужественности. «Пристегнув» его, женщина убедится, что ее личность сильнее, и фаллический мужчина понизится до прислужника Великой Матери. В этой ситуации герой, если он является таковым, может либо повзрослеть и начать играть роль отца, либо опуститься до роли брата. Или, что более вероятно, он продолжит сексуальные похождения, пользуясь двойственным стандартом в качестве оправдания. Если истерическая женщина сохраняет свои иллюзии, мечтая о внебрачном романтическом любовнике, то находящийся в такой же позиции фаллический мужчина упорно ищет неуловимую деву.
Девственницы, как правило, создания неуловимые. Как раз в тот момент, когда ею овладевает мужчина, она теряет это свойство и становится сексуальным объектом. Девственность важна, потому что дева никак не может быть матерью. Единственное проникновение в нее разрушает иллюзию, и необходимо опять пускаться в поиски. Поиск девственницы – все равно, что поиск вечной юности.
Деньги никогда не являются основной целью для фаллического мужчины. И по той же причине он редко бывает богат. Однако они ему не безразличны, поскольку он нуждается в независимых действиях. Такие мужчины делают деньги так же, как обращаются со своим сексуальным чувством. Средства должны быть потрачены, а не накоплены. И он тратит их, продвигая свое «Эго» – представление о себе как о красивой, смелой и романтической фигуре. Он вполне может и заработать, поскольку его агрессивный образ жизни обеспечивает ему такую возможность. В глазах других людей он является воплощением социального успеха. Судьба, приняв форму характера, настигает его уже в более зрелом возрасте. По прошествии лет его приключения демонстрируют, насколько безуспешными были его попытки казаться мужчиной.
В действительности характеры не однородны, а чистые типы не встречаются. Невротические тенденции, определяющие форму поведения разных людей, отличаются друг от друга. Некоторые фаллические мужчины – это вполне здоровые личности, которые способны созреть и стать положительными отцовскими фигурами, пережив реальное отцовство. Другие превращают романтическую фигуру «рыцаря верхом на коне» в карикатуру, обтянутую кожей и скрытую шлемом мотоциклиста.
Физиологически фаллический мужчина хорошо сложен, мускулист, у него высокий мышечный тонус и прямая осанка, стремительная манера двигаться и выражаться. Слабостью его тела является жесткость, наиболее отчетливо простирающаяся в мышцах спины, шеи и ног. Эта жесткость представляет собой защиту от провала и от сдачи позиций, поскольку сам провал для фаллического мужчины неизменно существует. Он бессознательно рассматривает влюбленность как проигрыш женщине и утрату независимости. Физическая жесткость и психологический страх утратить свободу удерживают его от погружения в сильные оргастические ощущения и вызывают определенную преждевременность эякуляции, что позволяет пережить только частичный оргазм. Его сексуальные завоевания компенсируют оргастическую импотенцию.
Молодой человек становится героем-рыцарем, если его в этом свете рассматривает собственная мать. Ее вклад в либидное чувство сына создает в нем ощущение, что он привлекает женщин. Но если этот вклад сделан ценой ее взаимоотношений с отцом, он вызывает бессознательный антагонизм отцовской части по отношению к сыну, и это будет ставить под угрозу сыновнюю безопасность в отношениях с отцом. Скрытая кровосмесительная сущность материнского чувства к сыну оставляет его на уровне рыцаря-героя, так же, как скрытые отношения кровосмешения между отцом и дочерью отводят ей роль девы – романтического идеала.
4. Прогрессивная интеграция различных этапов мужского развития создает тип мужчины, а не тип отца. Тип «отца» – это невротический компромисс в ситуации Эдипова комплекса. Он соответствует женщине материнского типа и представляет собой подход к противоположному полу, лишенный сексуальности. Тип «отец» обращается со своей женой именно как отец и нередко тиранит своих детей. Его амбиция – это сила в форме денег или, при отсутствии денег, в форме авторитета и контроля. Структура характера такой личности анально-садистская, в отличие от «матери», личность которой носит явные черты мазохизма. Таким образом, рассматривая тип «отец», мы видим невротического мужчину, цель которого – господство над другими, обычно – с помощью денег, в том числе – над женой и детьми. Это господство и придает ему статус «отца».
Изображение фигуры отца, которую я пытаюсь описать, хорошо знакомо. Это суровый блюститель дисциплины, который правит домом «железною рукой». В своем маленьком владении он – король, лишенный щедрости, что тоже является атрибутом его царствования. Он очень много работает, необыкновенно прилежен и молится за сохранность своих денег. В экстремальном случае он является маленьким диктатором и скрягой. Приятные моменты в жизни не играют особенно важной роли в его схеме. Во взгляде на жизнь доминирует продуктивность и накопление денег. Такой тип личности в наши дни довольно редок. Авторитарность отца для современных жен и детей утратила свою значимость. Понятие о строгом повиновении авторитету в доме и школе оттеснили прогрессивные идеалы понимания и самовыражения. Очень важно то, что с исчезновением этой фигуры исчезли и единство семьи, и общая преданность принципам, которая обеспечивала возможность существования такой личности. К тому же важно проанализировать динамику характера этого типа, чтобы представить факторы в прошлом, заставляющие его играть роль отца в настоящем.
Те изменения, которые претерпевает эта роль, будут обсуждены ниже.
Роль отца представляется в отношениях с женщиной в терминах финансовой силы, которая символизирует сексуальное мужество и гарантирует возможность обеспечить женщину и ее детей. Возникшие в таких условиях от ношения были неравными. Личность женщины расщеплялась мужским подходом на взаимопротивоположные стороны: сексуальный объект и мать. В качестве сексуального объекта женщина попадала в зависимую и подчиненную позицию, а как мать она была утонченно авторитарной, но открыто это не проявлялось. Женщины, восставая против такой ситуации, способствовали падению такого рода династии.
У мужчины развитие такого типа невротической личности является результатом разрешения ситуации Эдипова комплекса в соответствии со строгим кодексом патриархальной морали. Он не оспаривает авторитет отца, как это делает фаллический мужчина. Напротив, он сознательно отождествляется с отцом и принимает его авторитет. Отец был, как правило, строго дисциплинирован, ригиден в своих позициях и пугал маленького мальчика своим могуществом. Его дисциплина проявляла свою силу не только на словах. Физические наказания, такие, как порка, подчеркивали эту силу и укрепляли повиновение ребенка. «Жалеть розги – значит портить ребенка» – вот руководящий принцип воспитания большинства мужчин, которые стали типом «отец». Мальчик не будет оспаривать авторитет отца, если мать уважает этот авторитет, причем ее уважение сообщало мальчику, что если он будет владеть женщиной, то ему необходимо иметь силу, которая должна быть под стать силе отца. Мальчику необходимо было подавить влечение к матери ради тяжкой работы и амбиций. Он должен был усмирить стремление к удовольствию и эротическому удовлетворению ради денег и силы. Если он терпел неудачу, то становился блудным сыном или расточителем. Успех же предоставлял ему возможность играть роль отца.
Сексуальные запреты, формирующие личность, играющую роль отца, направлены как против самоудовлетворения, так и против детского устремления к матери. Удовлетворяющая мастурбация мальчика или молодого человека способствует самоотождествлению и независимости и препятствует невротическому отождествлению с отцом. При дальнейшем продвижении невротического отождествления с ним сексуальный выход часто бывает закрыт для молодого человека, поскольку он не может нарушить кодекс патриархальной морали. В викторианскую эпоху отец нередко посвящал сына в таинства сексуальной жизни, отводя его к проститутке. Значительная часть публичных домов патронировалась изможденными респектабельными отцами. Действие двойственного стандарта в этом отношении подразумевало, что молодой человек может жениться на девушке из хорошей семьи и возвыситься или охранять интересы отцовской собственности.
Характерологически тип «отец» – это жесткий и принуждающий индивидуум. Его жесткость вызвана сдерживанием сексуальных чувств, стремление к принуждению – стремлением к силе. В противоположность плейбою, проблема которого связана с недержанием мочи, отцовский тип имеет анальную фиксацию. Теория психоанализа связывает принужденность с анальностью. В 1908 году Фрейд опубликовал статью, в которой связывал скупость, упрямство и аккуратность с тенденциями зажимать анус, сдерживая дефекацию. Эта триада черт, к которой позже добавилась педантичность, характерна для типа «отец». Фрейд писал: «Аккуратность заключает в себе и чистоту тела, и надежность, и добросовестность в исполнении мелких обязанностей». Он воспользовался несколькими исследованиями, подтверждавшими его идею о связи между деньгами и дефекацией, и упомянул достаточно известную историю, что деньги, которые дьявол платил своим любовницам, после его ухода превращались в экскременты. Отождествление золота с фекалиями поддерживает миф, в котором оно упоминается как «дьявольские экскременты», поскольку имеет тот же цвет, и фигуры, вроде gelt-scheisserle, которые украшают золотые монеты. В Германии детям на праздниках часто дарили кондитерские изделия в виде этой фигурки.
Таким образом, свойство характера, склонного к принуждению, копить деньги возникает из анальной озлобленности, поскольку раньше ребенок отказывался выдать часть этой «продукции» по требованию матери или воспитательницы. Нетрудно увидеть, насколько суровым было приучение к гигиене испражнений, раз оно вызвало такую сильную тенденцию к аккуратности и скупости. Трудно понять связь, которая существует между упрямством и «туалетным тренингом». Психоаналитические исследования показали, что сначала ребенок ведет себя вызывающе и сопротивляется требованиям родителей контролировать свой кишечник. Когда этот вызов стихает, он уходит вглубь и трансформируется в позицию упрямства. Действия, которые используются для того, чтобы ребенок покорился, явно обеспечивают подчинение ребенка отцу. Фрейд отмечает, что «болевое стимулирование кожи ягодиц (шлепанье) является инструментом воспитания детей, который разбивает их собственную волю и делает их покорными». Шлепки – одна из форм наказания, которая подчиняет мальчика мужскому авторитету, поскольку создает гомосексуальное унижение. В более выраженной форме, например, в виде избиения тростью, это присутствовало в Англии как проявление авторитарности при обучении молодых людей, решивших посвятить себя военной карьере, в старших классах военной высшей школы.
Отождествление денег и золота с фекалиями не объясняет, почему их связывают с сексуальной силой. Не следует считать, что это положительная сила, присущая «отцовскому» типу, с помощью которой он организует общество. Психоанализ Фрейда основан на невротическом преувеличении подобного отождествления. Корни его глубоко уходят в историю. Экскременты человека и животного были первыми удобрениями, которые открыл землепашец, они и по сей день остаются наиболее эффективными. Экономика, основанная на сельском хозяйстве, зависит от плодородия земель, площадь которых ограничена, поэтому удобрения, т. е. фекалии приобретают реальную ценность. В Швейцарии в 1950 году я видел в сельской местности, как фермер выскакивает на проезжую дорогу и собирает конские яблоки за проходящей лошадью. Использование веществ, которые содержат удобрения, для обогащения земли представляет собой прогрессивный шаг по сравнению с примитивной «магией плодородия», основанной на жертвоприношении и сексуальности. Эта точка зрения на культурное развитие мужчины устраняет кажущуюся иррациональность отождествления денег и золота с экскрементами.
Приравнивание денег к сексуальной силе завершает промежуточный этап в их отношениях с оплодотворяющей землю силой экскрементов. Полная последовательность следующая: сексуальность была примитивной силой, используемой в магических действиях; она уступила место обогащающей силе экскрементов, которые позже мужская психика стала отождествлять с золотом и деньгами. Приравнивание денег к сексуальной силе позволяет мне точнее изложить свой взгляд. Скряга, который боится потратить, то есть истощить, деньги, не может «истощить» себя. Слово «истощить» имеет сексуальный оттенок. Мужчина истощается после оргазма или эякуляции, он «тратит себя». Страх такой «растраты» – это невротический фактор, который удерживает человека от переживания полноценного оргазма. Многие пациенты сообщают о том, что ранняя подростковая мастурбация сопровождалась попыткой предотвратить эякуляцию или «повернуть ее вспять, в себя». Потеря семени рассматривалась как истощение и переживалась как ослабление тела и личности. Другими словами, бессознательно это рассматривалось как утрата силы. Библейская история Онана подтверждает эту идею, его грех состоит не в мастурбации самой по себе, а в том, что он отказался использовать свое семя, чтобы оплодотворить вдову брата, как полагалось по еврейским законам. Поэтому он истощил силу своего семени. До наступления периода сексуального возрождения, длящегося последние сорок лет, существовало общее заблуждение, что мастурбация или половая активность снижает нашу силу, необходимую для зачатия ребенка.
Мужчина отцовского типа обречен на продуктивность: как в смысле производства детей, так и денег. Такая навязчивая позиция принижает роль детей до положения объектов или вещей, которыми он владеет. Его жена оказывается в такой же позиции: она становится вещью, которой он овладел. Вместе с потерей личностного смысла взаимоотношений теряются удовольствие и радость. В качестве компенсации утраченного удовольствия выступает удовлетворение «Эго», которое осуществляется с помощью повышения продуктивности или обогащения. Личности с подобной структурой нередко бывают очень преуспевающими в деловом мире. Мужчина такого склада может стать очень богатым и обрести соответствующую силу, несмотря на лежащую за этим сексуальную вину. Его успех не нарушает барьер инцеста, поскольку он достигает успеха, подавив сексуальные чувства. Когда в конце концов он овладевает матерью (женой), она перестает быть для него объектом сексуального желания. Он как бы превращается в собственного отца.
Хотя в наши дни традиционный типаж «отца» встречается относительно редко, стремление к продуктивности и богатству, как цели жизни, даже повысилось. Сексуальное удовольствие и радость жизни сегодняшнего отцовского типа мужчины подчинены все тем же целям. Секс для него – всего лишь биологическая потребность, как еда, сон и опорожнение кишечника. Эрекция у таких мужчин выступает только как индикатор напряжения, от которого надо освободиться, чтобы вернуться к бизнесу. Он играет в гольф, потому что это мужской образ жизни, но эта физическая активность зачастую тоже принужденна. Достижения оканчиваются, поскольку такой человек не получает удовольствия от движения. В отчаянии он начинает поиски возможности получить личное удовлетворение: заводит роман с секретаршей или попадает в зависимость от девушки по вызову. Двойственность стандарта не позволяет ему добиться успеха в попытке самореализации.
На поверхностном уровне двойной стандарт действует на сознание мужчины совсем иным образом, чем на женское. Сознательно мужчина не отвергает свою сексуальность, совсем наоборот! Поскольку его мужская сексуальность является доказательством природного превосходства (мужественность, логическое мышление и т. д.), он будет рьяно сопротивляться отрицанию этого знака. Мужчина не основывает свое притязание на превосходстве в интеллекте, на «Эго» или на том, что он физически сильнее. Пытаться победить женщину на этой основе – значит поставить себя в опасное положение. Как ему быть уверенным, что нет женщины более интеллигентной, чем он, более логичной, более уверенной в себе и даже более физически сильной, чем он? Только одна женщина в его жизни превосходила его во всех отношениях – его мать. Но у нее не было пениса, символа превосходства. Конечно, мужчина не будет публично доказывать свое превосходство над женщиной с помощью такого аргумента. Он рационализирует это, основываясь на превосходстве своего интеллекта. Но его отношение к сексу составляет истинную основу его ощущений.
Мужчина может относиться к сексуальной сфере с двух различных позиций. Он может подходить к ней инстинктивно, то есть через чувства, и в этом случае его отношение к женщине детерминирует «мистерия участия» в естественном феномене сексуального возбуждения и разрядки. В такой ситуации личностный элемент подчиняется трансперсональному или инстинктивному фактору сексуального влечения. Другой подход сознательный, здесь мужчина сознает смысл сексуального акта в свете своих отношений с женщиной. При осознанном подходе мужчина становится силой, которая делает нечто, что трансформирует женщину. Он обладает ею, оплодотворяет ее, делает совершенной и удовлетворенной. Для мужского «Эго» мужчина – это актер, то есть тот, кто действует, а женщина – объект его действий. Мужчина совершает действия над женщиной, как над природой или землей. «Эго» утверждает свое право действовать именно так, поскольку владеет силой.
Пожалуй, не найти таких, кто подходил бы к половому акту только с точки зрения чувственности или только с позиций осознанного понимания. Каждый мужчина при отношении с женщиной сочетает чувство и сознавание, инстинкт и знание. Мне бы хотелось обрисовать различия между этими двумя направлениями, поскольку это предоставит возможность гораздо лучше понять, чем один мужчина отличается от другого, причем необходимо отметить, что эти различия скорее количественные, чем качественные. Если сексуальные отношения мотивированы преимущественно чувством (любовью, влечением, страстью), поведение мужчины более спонтанно. Поскольку женский отклик в таких условиях тоже определен чувствами, мужчина и женщина встречаются как равные. В той мере, в которой «Эго» вмешивается в сексуальные взаимоотношения, половой акт становится мужской экспрессией власти над женщиной или проявлением силы. Мужчина разыгрывает спектакль, и змея сексуального падения поднимает голову так, как это случилось в раю. В нашей культуре не существует мужчины, который мог бы отделить «Эго» от сексуальных функций или отречься от своего чувства превосходства над женщиной. Другими словами, нет мужчин, избежавших воспитания.
Там, где у женщины двойной стандарт создает расхождение любви и секса, у мужчины возникает противопоставление силы и сексуальности. Сила требует контроля, а сексуальность – сдачи позиций, а значит, отдавания себя. Сила налагает обязательства; сексуальность разряжает напряжение. Сила создает неравенство, объекты и субъекты, а сексуальность – отношение равных. Если сила представляет собой функцию «Эго» и ума, то сексуальность – функцию тела. Сила приводит к «боевым» действиям, а сексуальность неразрывно связана со сдачей позиций и участием. На глубоком уровне эта диссоциация представляет собой еще один аспект того же самого невротического конфликта между любовью и сексом. Мужское «Эго», которое идентифицирует себя с сексом, интерпретируется как сила и противопоставляется требованиям любви. Этот странный поворот искажает смысл сексуальности и создает двойной подход. Мужские половые функции рассматриваются как власть над женщиной, в то время как ее сексуальная реакция интерпретируется как подчинение.
Двойной стандарт также преобладает в отношении мужчины к своей работе. Если он наниматель, он оказывается в противоречивой ситуации между естественным желанием преуспеть, насколько это возможно, и человеческим понятием о хорошем самочувствии своих служащих и клиентов. Если он служащий, мужские обязательства перед нанимателем легко могут войти в противоречие с его личными интересами. Чувствительной личности непросто примирить стремление к деньгам и силе с чувствами. Часто случается так, что одну из ценностей приносят в жертву под давлением невротических сил, вышедших из-под контроля человека. Если деньги и сила стали главной ценностью, то у человека могут развиться психопатические тенденции. Для психопата «Эго» важнее, чем «самость» (self); образ закрывает личность, которая в этом случае становится «карликовой». Когда стремление к деньгам и силе подавлено, могут возникнуть шизоидные тенденции. Кто-то может удалиться во внутренний мир созерцания и самопогружения с соответствующим ослаблением общих личностных характеристик.
Можно привести множество примеров, иллюстрирующих конфликты, спровоцированные двойным стандартом. Мужское отношение к детям отражает конфликт, появившийся в результате одного «расположения» этих ценностей. Каждый чувствительный отец испытывает затруднения в связи с необходимостью наказывать своего ребенка и дисциплинировать его, соединив в этом наказании свое влияние с заботой о ребенке. В примитивной матриархальной культуре не существовало такой проблемы. Авторитетные «внушения» в семье делал дядя ребенка со стороны матери. Настоящий отец был другом, к которому ребенок мог обратиться без страха. Но такою социальный заказ требует очень слабой дисциплинированности или тренированности, по сравнению с тем, что необходимо для воспитания ребенка в условиях современной цивилизации.
Другой пример управления посредством двойного стандарта отражается в мужской неспособности сформировать единую концепцию, которая соединила бы религиозное и научное мышление, бизнес и социальную ответственность Кто-то справляется с этими конфликтами, живя «раздельной» жизнью. Религия – для воскресных дней и церкви, а научные достижения для остальных действий. Бизнec – для того, чтобы делать деньги, а личный интерес может найти выражение в благотворительной деятельности. Двойной стандарт – это феномен культуры, который возник из-за противопоставления тела и ума, духа и материи, рассудка и инстинкта. В отличие от животных, мужское инстинктивное реагирование проконтролировано и модифицировано для того, чтобы приспособить его к социально приемлемым идеалам поведения. Но насколько силен контроль, каковы модификации и зачем они – на эти вопросы в данном случае ответить нелегко. И особенно это относится к сексуальным функциям. Какая доза морали сочетается со здоровой сексуальностью – вопрос, на который может дать ответ только само переживание.
Процесс противопоставления и разделения действий создает поляризацию усилий, которые, если синтетическая функция «Эго» нормальна, усиливает сознание. В этом процессе все функции организма выходят на верхний уровень интенсивности: удовольствие усиливается, сексуальный оргазм переживается живее, а жизнь становится радостнее. Но ведь в результате противопоставления может возникнуть и конфликт. Если конструктивного синтеза не происходит, напряжение высвободиться не может. В такой ситуации возникает болезнь, а не здоровье; неврозы и психозы, а не благополучие; несчастье, а не радость. Проблема, в самых простых словах, состоит в том, как примирить взаимоисключающие требования природы и культуры.
Проблему можно легко поставить, сформулировав ее простейшие положения, однако не так просто их затем использовать в работе. Практическое разрешение невротических затруднений требует знания целого комплекса вовлекаемых факторов. Даже когда это знание получено, его применение в специфических ситуациях, социальных или индивидуальных, зависит от ряда других проблем. Это, с определенной натяжкой, напоминает историю про медведя, который взобрался на гору, чтобы посмотреть, что находится за ней. За ней он обнаружил другую гору. Однако, неотложность решения ряда проблем, не допускающих отлагательства, удерживает нас от того, чтобы взбираться на гору. Часть нашего существа – бессознательное – подсказывает нам, что по другую сторону горы раскинулись тучные луга. И внутреннее чувство так же ценно, как холодная логика, которая позволяет различить трудности в воплощении этих предположений.
Глава 17.
Правда тела.
Крушение старой сексуальной морали, связанной с патриархальным авторитетом, привлекло внимание и мысли многих серьезных личностей. В статье «Секс в Соединенных Штатах: нравы и мораль» (журн. «Тайм», январь 1964 года) приведен обзор текущего искажения сексуальных ценностей. В статье отмечается, что исчезновение двойного стандарта сексуального поведения – явление прогрессивное, что современное общество принимает сексуальную завершенность как законное желание и что люди стали более открытыми в обсуждении сексуальных проблем. В то же время в статье говорится, что пристальное рассмотрение сексуальности лишено духовного осмысления.
Нет легкого решения данной проблемы, поскольку ее корни очень глубоко проникли в нашу культуру. В мире, который стал столь индустриализованным, стандартизованным и бесчеловечным, в мире, в котором мы живем, многие считают сексуальность единственной силой, способной соединить человека с его инстинктами, с бессознательным, с его животной природой. «Наблюдается тенденция считать секс спасением не только личности, но и общества, последней областью, свободной от индустриализации, последней границей». Но и эту область быстро осваивают коммерсанты, влекомые жаждой денег и силы. Даже эта пограничная линия может исчезнуть в так называемом научном объективизме, который понизит сексуальные функции до уровня примитивной техники. Если последняя грандиозная мистерия жизни будет переведена в формулы, человек станет автоматом, им полностью овладеет «Эго», которое лишит его всякого влечения и страсти. Во имя прогресса продуктивность займет место вдохновения, а на место спонтанности придет принужденность. Уже сегодня часто можно встретить принужденный подход к работе, игре и сексу. Единственная надежда содержится в растущей неудовлетворенности существующим образом жизни и в понимании человеком, что радость бытия, которая даст ему наивысшее удовлетворение, заключена в сексуальном оргазме, который ускользает от него.
Легко превратить оргазм в своеобразный фетиш. Вильгельма Райха обвиняли в том, что он создает из него культ, основанный на этой концепции. С таким суждением можно ознакомиться в статье, которая была опубликована в 1945 году в «Харперс Мэгэзин» и называлась «Культ секса и анархии». Поскольку я лично знал Райха и работал с ним, то решительно заявляю, что это суждение неверно. Однако к такому же мнению, сходному с тем, что было высказано в статье, склонился ряд учеников Райха. Его идеи подхватывали многие «бунтовщики», оправдывая ими свои антиобщественные чувства и изолированность от общественной жизни. Ролло Мэй уверяет, что одержимость оргазмом может привести к новой форме невроза. Я полностью согласен, что такая опасность существует. Но игнорировать значимость оргазма нельзя. Полноценный оргазм, такой, как я описал, указывает на эмоциональное здоровье, поскольку представляет собой способность человека объединять в едином отклике сознание и бессознательное, «Эго» и тело, привязанность и агрессию. Современный человек не целостен именно потому, что не способен на полноценное оргастическое переживание в половом акте. Сам по себе оргазм – это результат, а не смысл полноценной жизни.
Считать, что оргазм является некоей мистической силой, которая способна разрешить личностные проблемы, значит находиться в заблуждении. Упор на рациональном подходе к эмоциональным болезням должен основываться на рассмотрении конфликтов и дефектов, которые разрушают единство современной личности, но не по причине оргазма или оргастической потенции.
Основной конфликт существует между рациональной природой человека и его животной сущностью. Это конфликт между «Эго» и сексуальностью, в котором «Эго» означает сознание «Я» (self), знание и силу, а сексуальность – бессознательные силы, действующие в теле. Эти бессознательные силы необходимо принимать, их надо считать равными тем, что мы понимаем под «высшими» функциями ума. Знание, сила и богатство бессмысленны, если они отбирают хорошее самочувствие и благополучие общества. Но они не могут делать и то и другое, если они игнорируют утверждения телесной экспрессии и завершенности. Поэтому я уверен, что все будут согласны со мной, но многие проголосуют против, если я буду настаивать на том, что наша культура противостоит тому, что требуется телу.
Я уже указывал выше, что многие пациенты проявляют физическую жесткость и заторможенность. Некоторые из них сознавали свои физические напряжения, которые параллельны эмоциональным проблемам и структурированы ими. В их высказываниях преобладала мысль: эмоциональные затруднения – чисто психический феномен, который присутствует «где-то в голове». Популярные мыслители считают тело и ум двумя разными вещами. Если такого рода мыслям позволить присутствовать в курсе аналитической терапии, это создаст зазор между тем, что пациент изучает, и тем, как он функционирует. Это позволяет иллюзии о том, что знания заменяют чувства, продолжать существовать и вводить в заблуждение. Это помогает скрыть правду, которая состоит в том, что сексуальные функции личности являются выражением единства тела и ума.